------------------------------------
выпуск 2
перевод: издательский центр "Гермес"
Издательский центр "Гермес" 1994
OCR Сергей Васильченко
------------------------------------
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Западня была что надо.
... Его посеяли на расцветающих полях Турции теплой дождливой весной, в
июле он погостил на задворках Марселя, а в душные дни, на излете августа,
оказался на двадцать седьмом причале города Гудзона в штате Нью-Джерси,
города, который американцы в те времена, когда в поисках корней своей
культуры обращали взоры только к Европе, назвали воротами страны.
А теперь через Европу этими воротами в страну входила смерть - в
брусочках, плитках, пакетах, - чтобы американцы могли убивать себя, вдыхая
ее носом, вкалывая под кожу или в вены.
Бумажный пакетик порошка весом в крохотную долю унции обходился тому,
кто решил с его помощью расстаться с жизнью, в пять долларов. Пластиковый
пакетик размером с кусок пирога или бутерброд для школьного завтрака стоил
пятнадцать тысяч долларов, целый "пирог" - сто тысяч, а чемодан тянул на
миллионы.
Иногда прибывало сразу два чемодана, и если властям удавалось их
перехватить, на первые полосы газет выплескивались сенсационные заголовки:
"Захвачено наркотиков на десять миллионов долларов!" или "Рекордный улов
наркотиков - на шестнадцать миллионов".
Унция его стоила больше унции золота. Если сложить содержимое сумок и
чемоданов, "дипломатов" с двойным дном и тайников в статуэтках, полых
каблуках, поясах для хранения денег, то получится, что он поступал в кровь
Америки тоннами. Но еще ни разу не приходило партии больше двух чемоданов.
Во всяком случае, такой факт не был известен министерству финансов, пока
один несчастный не шепнул перед смертью тайному агенту по борьбе с
наркотиками в Кливленде, штат Огайо, что ожидается крупная партия.
Когда придет крупная партия, ее можно будет купить за две трети
теперешней цены. Когда придет крупная партия, мелких торговцев-посредников
как ветром сдует. Наркотики можно будет получить в таблетках, аптечных
пузырьках, сигаретах - раньше о такой расфасовке нечего было и мечтать.
Можно будет оплатить товар в июле, а получить в сентябре. Можно будет
заказать партию с любыми этикетками. Когда придет крупная партия, вы сможете
получить столько, сколько сможете продать.
Другой осведомитель, в Сан-Франциско, тоже сообщал о крупной партии.
Спецподразделения полиции по борьбе с распространением наркотиков в Далласе,
Майами, Чикаго, Бостоне, Детройте, Нью-Йорке, а также ФБР и отдел по борьбе
с наркобизнесом министерства финансов получили аналогичные сигналы. Стало
ясно, что партия прибудет в августе, и ко времени первых встреч между
студенческими футбольными командами в стране будет столько наркотика, что он
затопит кафе, офисы, улицы и дома.
Такая огромная ожидалась партия.
В этом и заключался первый промах.
На закрытом совещании в Вашингтоне помощник генерального прокурора
заявил:
- То, что планирует мафия, равносильно решению вьетнамских партизан
выйти из джунглей и дать военно-морскому флоту Соединенных Штатов открытый
бой в море. Господа, мы впервые получили реальный шанс на победу в войне с
наркомафией - матч состоится на нашем поле.
Тут же были предприняты первые шаги на международном уровне. Сбор
информации - скучный и кропотливый процесс изучения фотографий и карт,
рынков сбыта и перемещения партий грузов на большие расстояния. Для того
чтобы армия начала наступление, нужно иметь бензин, людей и грузовики. При
глобальном анализе показательны и продажа зерна, и рост цен на нефть, и
нехватка сигарет. Ни одно большое дело невозможно провернуть незаметно.
Не могла остаться незамеченной и большая партия героина. Чтобы
вырастить громадный урожай мака, потребовались усилия доброй половины
сельского населения Турции. Первый сигнал - почти молниеносное уменьшение
безработицы и повышение уровня жизни. Возросла оплата сельского труда, и
подскочили цены на зерно. Поля, на которых испокон веков выращивали
зерновые, были засеяны, очевидно, чем-то другим. Чтобы убедиться в том, что
в Турции о пшенице и думать забыли, не надо было отправляться за восемьдесят
километров от Анкары и фотографировать посевы.
Вы могли узнать об этом из "Нью-Йорк Таймс", изучив статистику экспорта
и импорта. Шли крупные поставки зерна в Турцию. Сравните эти показатели с
метеосводками по региону, и вы убедитесь, что погода для урожая зерновых
была отменной. Значит, вместо зерна там выращивали что-то другое.
Если бы вы прошлись по продуктовым магазинам Анкары, то обнаружили бы,
как подскочили цены, а значит, турки выращивали совсем не продовольственные
культуры. Не обнаружив роста экспорта сельскохозяйственных продуктов из
Турции, вы поняли бы, что местные фермеры не отправляли за границу ни зерно,
ни фрукты.
Так что и не будь утечки информации из кругов наркобизнеса,
правительству Соединенных Штатов все равно стало бы известно о большой
партии.
- Наконец-то ими допущена серьезная ошибка, - сказал помощник
генерального Прокурора.
И пока Центральное разведывательное управление наблюдало за перевозками
из Турции в Марсель, где "гумми" - темный технический опиум - после очистки
превращался в тончайший белый порошок. Государственный департамент США
пытался повлиять на Елисейские поля, дабы французская полиция не вмешивалась
в это дело.
- Да, Соединенные Штаты понимают стремление Франции избавиться от
репутации центра по переработке героина,
Да, Соединенные Штаты понимают, что задержание такой крупной партии
подняло бы престиж Франции.
Однако понимает ли Франция, что это единственная возможность навести
сокрушительный удар по торговле наркотиками в Штатах, что эта крупная партия
должна куда-то направляться, что кто-то заправляет этой операцией и что
арест этих людей нанесет сильнейший удар по торговле наркотиками не только в
США, не только во Франции, но и во всем мире?
А если Франция настаивает на своем намерении провести аресты на
марсельских фабриках героина, Соединенные Штаты вынуждены будут направить
официальную ноту протеста Франции, обвинив ее в попытке воспрепятствовать
плаву разгрома международной наркомафии. В мировую прессу могут просочиться
слухи, что Франция захватила эту партию героина, чтобы спасти от рук закона
американских наркоторговцев.
Не проще ли будет, если Франция удостоится публичных похвал за
эффективную помощь?
Франция всегда готова к сотрудничеству? Конечно. Мы союзники - вновь и
навечно...
Итак западня была поставлена, западня отменная и надежная, и знойным,
душным утром она должна была сработать на двадцать седьмом причале в
Гудзоне, штат Нью-Джерси.
Инспектор Винсент Фабиа прочел особую молитву, которую он твердил с
весны:
- Господи! Помоги мне задержать эту партию. Я не прошу тебя ни о чем
другом. Только эту. Помоги задержать именно эту.
Он помахал сторожу у ворот и остановил свой зеленый грузовичок с
деревянными бортами и желтым плакатом, на котором было выведено: "Сосиски
Винни - лучшие на причале". Сторож протянул руку, точно хотел поздороваться
с ним. Винни высунулся из кабины и пожал протянутую руку левой рукой. Сторож
улыбнулся и пропустил его. Такая улыбка обходилась в пять долларов - ровно
столько сторож получал от Винсента Фабиа три недели подряд, почти каждый
день.
Эта мизерная взятка была негласным законом, который правил жизнью в
Гудзоне. Сторож у ворот, кто-нибудь из профсоюза, помощник инспектора
санэпидемстанции... Попробуй, поторгуй сосисками с открытого грузовичка,
если не заручишься их дружбой. И конечно, если ты вот так торгуешь сосисками
с грузовичка, у тебя не всегда есть чем заплатить, и приходится
оправдываться и обещать, что в следующий раз дашь вдвое больше.
Винсенту Фабиа было смешно: он стал-таки продавцом сосисок, как и его
отец. И откупался так же, как тот откупался в Бостоне от
полицейских-ирландцев, чтобы они оставили его в покое, дали зарабатывать на
жизнь. В ответ они обзывали его итальянской свиньей, брали деньги, дармовые
сосиски и сигареты. Все, что старик зарабатывал, уходило на образование сына
- Винсента Фабиа. Винсент не стал ни доктором, ни юристом, ни бухгалтером,
ни профессором. Он стал полицейским; настоящим полицейским, а когда слышал
итальянские фамилии в сообщениях об организованной преступности, в животе у
него точно пружина сжималась и он клялся, что когда-нибудь ему поставят
памятник и выбьют на нем для всеобщего обозрения его фамилию с двумя
гласными на конце.
Винсент Фабиа, инспектор министерства финансов Соединенных Штатов,
подогнал зеленый грузовичок с сосисками к краю двадцать седьмого причала,
припарковался там, где останавливался вот уже три недели, поставил
разогревать кастрюлю с сосисками, опустил борта кузова и выглянул наружу -
красотища вокруг, дух захватывает! С тех пор, как жена подарила ему
первенца, ничего подобного он не видел.
Слева под панамским флагом стояла "Санта-Исабелла" - она пришла этим
утром; ее четкие контуры выделялись на фоне панорамы Нью-Йорка по ту сторону
Гудзона. Напротив, на длинной асфальтированной дорожке, выстроились в ряд
грузовые полуприцепы. В течение нескольких дней из трюма "Санта-Исабеллы"
будут извлекать контейнеры, осторожно ставить их на полуприцепы, закреплять,
подцеплять грузовики-тягачи, и отпечатанные контейнеры с грузом, к которому
на этой стороне Атлантики не прикасалась рука человека, будут разъезжаться
по дорогам Америки.
Винсент Фабиа знал, что два контейнера, за которыми он охотится,
появятся из трюма сегодня. И знал не только из донесений коллег. Подсказывал
желудок: "Сегодня - тот самый день!". Ни один компьютер не убедил бы Фабиа в
обратном. Сегодня - день, которого он и его люди так долго ждали.
О'Доннел и Мак Элани будут работать в трюме под видом портовых
грузчиков. Хестер, Бейкер и Вернер - водители и помощники - скоро должны
появиться и в ожидании "своего" груза будут здесь, до самого конца операции,
потому что в Марселе "их" контейнеры были опущены в трюм первыми. Значит,
выгружать их будут последними, и ребята будут околачиваться вокруг, ждать,
ныть, но главное - следить за происходящим. -
Справа от Фабиа в административном корпусе засел резерв - Нидхэм и
Виггиано. Они вступят в дело только по приказу Фабиа или если Фабиа
прикончат. А пока они ждут, вооружившись кинокамерой, телефотообъективами и
сверхчувствительной пленкой, готовые зафиксировать все происходящее.
У первого и девятого подъездов порта неприметно рассредоточились машины
министерства финансов. В полной готовности, хотя и не зная к чему,
находилась местная полиция Гудзона и полиция штата. И ФБР было готово
выслать "подкрепление из центра" - такое красивое выражение обычно
употребляли, когда ты провалил дело и надо попытаться спасти положение.
Фабиа, одетый в футболку и комбинезон, установил маленький прилавок и
положил свежие салфетки.
Он проверил судок с горчицей и, убедившись, что он наполовину пуст,
добавил еще. Достал острый соус. Открыл стоящую на огне кастрюлю с кислой
капустой и помешал содержимое.
Лед для лимонада - в лучшем виде. Прикроем его крышкой. Соломинки тоже
в порядке.
В полном порядке и пистолет тридцать восьмого калибра, и крохотный
наушник, вставленный в левое ухо. Вот уже три недели он время от времени как
бы ненароком вынимал его, чтобы ясно было - человек слушает по транзистору
музыку. Сегодня музыки не будет, сегодня он не станет вынимать его из уха.
- Пошел первый контейнер из трех, - проскрипел голос в наушнике.
Фабиа щелкнул пальцами, словно отбивая ритм. Три контейнера! Три полных
грузовика, а ведь до сих пор самыми большими "посылками" были чемоданы.
Невероятно!
Блестящий металлический контейнер вынырнул из трюма "Санта-Исабеллы" и
повис на цепях установленного на палубе крана.
Контейнерные перевозки. Новый способ транспортировки грузов. Четыре
грузовика-тягача ждут на площадке двадцать седьмого причала. Нидхэм и
Виггиано фиксируют телекамерой вещественные доказательства - номера
автомобилей, названия компании и все остальное.
- Я же сказал, мне без горчицы, придурок!
Фабиа посмотрел вниз. На него свирепо уставился грузчик, которому он
только что автоматически сунул сосиски, также автоматически намазав их
горчицей.
- Вытащи этот чертов наушник из уха, может, людей слышать будешь.
- Действительно, - сказал Фабиа. - Прошу прощения.
- Я съем, конечно, но без удовольствия.
- Я дам вам другую порцию.
- Не надо, сойдет и так. Но в следующий раз слушай лучше, понял?
- Конечно... Прием!
- Прием?!
- О, простите.
- Да ладно уж. Бывай.
Расслабься, приказал себе Фабиа. Представь себе, что это всего лишь
очередное задание и расслабься. Не оплошай и уже завтра будешь красоваться
перед телекамерами, на фоне этих самых грузовиков, и весь мир услышит две
гласные в конце твоей фамилии. Просто расслабься, но держи ухо востро.
Еле-еле двигаясь, кран поднял первый контейнер, на секунду замер, потом
развернулся и опустил груз на полуприцеп, к которому тут же подкатил первый
грузовик.
- Тебе что, денег не надо?
- Конечно, надо, - спохватился Фабиа.
- Две сосиски и содовая.
- Доллар пять центов, - сказал Фабиа.
- Интересную передачу что ли слушаешь?
- Ага, - сказал Фабиа и улыбнулся. - Классную!
- Готовят второй контейнер, а всего их четыре, - сказал голос в
наушнике.
Четыре?! Фабиа улыбнулся покупателю и повторил заказ, чтобы не
ошибиться:
- Одну порцию с горчицей и острым соусом, другую с тушеной капустой и
горчицей, третью - так. Правильно?
- А лук есть?
- Нет.
- Как это нет?
- Его мало кто спрашивает, - ответил Фабиа.
Голос в наушнике:
- ... Высокий темноволосый европеец, вес примерно двести семьдесят пять
фунтов, в костюме, при галстуке. Стоит в трюме рядом с контейнерами.
Наблюдает. Думаю, это один из них. Иначе чего ему тут торчать?
- Был бы лук, был бы и спрос!
- Нет у меня лука.
- Почему?
- Потому, что его никто не спрашивает.
Радиоголос в ухе продолжал:
- ...контейнеров точно четыре. В трюме трое, за всем следят. Прилично
одеты.
- Эй! Я просил две, а не четыре.
- Простите. Две?
- Да. С луком.
- У меня нет лука. Что вы от меня хотите?
- Лук. Раньше всегда был лук. Ты первый такой - продаешь сосиски, а
лука нет.
- Нет у меня лука!
Лицо грузчика налилось кровью.
- Вижу, что нету! А я тебе говорю, что должен быть, раз покупатели его
любят. Я бы переплатил пять центов, если бы у тебя был лук. Люди любят лук!
И законом лук не запрещен. Никто не обязан есть сосиски только с горчицей и
капустой. Эй! Ты что делаешь?
- Что? - спросил Фабиа.
- Ты что делаешь? Я не просил ни горчицы, ни капусты.
А по радио:
- ...поднимают второй контейнер, эти типы следят за ним в оба.
Наверняка из той же шайки. Надо бы заснять их на пленку,
- С горчицей и капустой, так! - спросил Фабиа.
- Засунь их себе в ... !
Фабиа пожал плечами, как положено продавцу сосисок, и склонился в углу
своего грузовичка, будто собираясь достать еще горчицы. А сам зашептал в
миниатюрный микрофон:
- Вы засняли палубу?
- Подожди, какой-то тип ошивается вокруг. Может нас услышать. Я дам
знать, когда будет что-то новенькое.
За утро Фабиа продал сто семьдесят четыре сосиски и еще восемнадцать к
четырем часам дня. Он был мокрым от пота. Футболку, казалось, полили из
шланга, а брюки стали в два раза темнее обычного. Волосы свисали на лоб
влажными прядями, глаза покраснели. Он не в силах был шевельнуть ни рукой,
ни ногой и держался последним усилием воли. Но когда четыре груженые машины
с эмблемой "Океанский транспорт" двинулись по двадцать седьмому причалу, он
внезапно понял, что, если понадобится, вполне сможет еще покорить Эверест.
Он снова склонился в углу грузовичка, щелкнул выключателем и громко
сказал в микрофон:
- Маринад! Отправляюсь за маринадом. Маринад!
Это был сигнал захлопнуть западню. Фабиа поднял борта грузовичка и
первый раз за три недели не стал закрывать здоровенную банку с горчицей под
прилавком.
Он заткнул за пояс пистолет тридцать восьмого калибра и не без
удовольствия начал репетировать про себя речь, которую он, может статься,
произнесет когда-нибудь: о том, что у молодежи есть выбор между добром и
злом, о том, что теория, согласно которой какая-то этническая группа
тяготеет к преступлениям, - чушь. А, может, он еще добавит, что все
почему-то помнят имена итальянских гангстеров, застигнутых на месте
преступления, а не итальянских сыщиков, которые их ловят.
Мафия и болваны, помогающие им, не имеют отношения ни к честным
работягам-итальянцам, живущим в Штатах, ни к другим американцам.
Фабиа так и не удалось произнести речь о тех, у кого есть мозги в
голове, и о тех, у кого их нет: его собственные мозги были разбрызганы по
сидению зеленого грузовичка, когда его обнаружили на следующий день в три
утра неподалеку от кладбища на тенистой Гарфилд-авеню в городе Гудзоне.
Пустая глазница обожжена порохом, куски черепа врезались в спинку сиденья.
Перед концом смены в порту погибли два грузчика: контейнер сорвался с
крюка крана и грохнулся на них в трюм.
А двое служащих, фотографировавших что-то в административном корпусе на
двадцать седьмом причале, ушли куда-то, оставив свою камеру. И больше за ней
не вернулись. Администрация причала не очень огорчилась: особого толка от
них не было.
Полиция штата и местная полиция в полной боевой готовности прождали до
полуночи и, так и не получив сигнала, связались с министерством финансов. К
рассвету боевую готовность отменили, их поблагодарили за помощь, но так и не
сообщили, в какой операции они участвовали и чем все закончилось.
Заодно им приказали останавливать и обыскивать все грузовики с прицепом
компании "Океанский транспорт". Сколько этих грузовиков и с какими номерными
знаками, им не сообщили. Ни один грузовик так и не был обнаружен.
В час следующего дня в овальном зале Белого дома помощник генерального
прокурора, руководивший операцией, объяснял своему шефу, а также директору
Федерального бюро расследований, директору Центрального разведывательного
управления, министру финансов и очень мрачному президенту США, почему все
сорвалось.
- Около четырех дня мы потеряли связь с инспектором министерства
финансов. И все. Никаких следов. Сейчас ведем широкомасштабный розыск.
Помощник генерального прокурора стоял у дальнего края стола, за которым
проходили совещания, перед ним лежала стопка бумаг. Обращаясь к всевышнему,
он умолял чтобы у него начался несильный сердечный приступ. Или, черт с ним,
пусть даже сильный!
- Что вы сказали, два грузовых прицепа с героином? Сколько же было в
каждом? - последовал вопрос директора ФБР.
Помощник генерального прокурора что-то пробурчал.
- Не понял, - сказал директор ФБР.
- Полные, - выдавил помощник.
- Полные? Два полных грузовика героина?
Лицо директора побагровело; он почти кричал, хотя никогда прежде не
повышал голоса на совещаниях.
- Да, - ответил помощник.
Гул прокатился по овальному залу президента Соединенных Штатов.
- Извините, господа, - сказал президент, - продолжайте пока без меня. Я
скоро вернусь.
Он вышел из зала и, пройдя по коридору, поднялся по лестнице в свои
апартаменты. Президент осторожно разбудил жену, извинился и попросил
оставить его одного.
Когда дверь за ней закрылась, он достал из кармана ключ, отпер ящик
платяного шкафа и вынул оттуда красный телефонный аппарат без диска с белой
кнопкой. Посмотрел на часы, поднял трубку. В это время ему должны ответить.
Так и случилось.
- Слушаю, сэр, - послышался тонкий голос.
- Вы знаете, что случилось вчера в Гудзоне, штат Нью-Джерси? - спросил
президент.
- Да, - мрачно ответил голос. - В городе произошло много событий. Вы,
вероятно, имеете в виду груз из Марселя?
- Да. Два грузовика.
- Не два, а четыре.
- Значит, вы всерьез занимаетесь этим вопросом? - спросил президент.
- Надеюсь.
- Ну а его, этого человека, вы будете использовать?
- Господин президент, пожалуйста, сберегите ваши советы для футбольных
тренеров. Я занят. Вы хотите мне сообщить что-нибудь важное?
- Нет, нет. Вы все знаете. Могу я быть чем-нибудь полезен?
- Вероятно. Попытайтесь свести к минимуму число людей из министерства
финансов и ФБР, занимающихся этим делом. Это может спасти им жизнь.
- Так вы собираетесь его использовать?
- Это верное предположение.
- Он сейчас там? - спросил президент.
- Заканчивает задание в другом месте. Скоро будет там.
- Значит, все под контролем? - спросил президент.
- Вы хотите мне еще что-то сказать, сэр?
- Прошу вас, поймите, положение крайне серьезное. Вы успокоите меня,
если заверите, что все под контролем.
- Сэр, если бы дело обстояло именно так, мы бы не использовали этого
человека. Между прочим, сэр, я сказал вам, что было четыре грузовика. Прошу
вас никому об этом не сообщать, а то начнутся расспросы, откуда вам это
известно, и у вас может вырваться какой-нибудь намек.
- Понимаю, - ответил президент. - Теперь я уверен, что мы справимся с
этим делом. Считаю, что ситуация под контролем.
- Если вам так спокойнее, сэр. К сожалению, вы, кажется, полагаете, что
этот человек - решение всех проблем, хотя на самом деле он сам -
потенциальная проблема гораздо большего масштаба.
- Не понимаю, - произнес президент.
- Ну и хорошо, - ответил тонкий голос, и зазвучал сигнал отбоя.
Президент положил трубку на рычаг, аппарат - в ящик, задвинул его и
запер. Опять этот тип первым повесил трубку!
Вернувшись на совещание в более спокойном расположении духа, президент
принялся размышлять, где его собеседник нашел того человека, как его
настоящее имя, где он родился и какой жизнью живет.
Но больше всего президента интересовало, как его зовут.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Его звали Римо.
Он изо всех сил старался не скучать и пытался представить, что ему на
самом деле что-то угрожает. Это было необходимо, чтобы заполучить точную
информацию. Под точной информацией имелись в виду те сведения, которые ему
приказали раздобыть, прежде чем перейти к другим делам.
Поэтому, когда краснолицый шестидесятилетний джентльмен пригласил его
на рыбалку, Римо ответил:
- Это как раз то самое, ради чего я приехал в Нассау.
Позже, когда краснолицый джентльмен посоветовал ему надеть спасательный
жилет и настоял на том, чтобы самому его застегнуть, Римо, естественно,
поблагодарил нового знакомца. Краснолицый направил моторную лодку в
небольшой грот, защищенный от шаловливого бриза Карибского моря, и там
сообщил Римо, что спасательный жилет на самом деле утяжелен свинцом, пряжки
на нем - особо прочные замки, а если вытащить серую затычку на корме, лодка
моментально пойдет ко дну. Римо притворился испуганным.
Он изобразил на лице гримасу, широко раскрыл карие глаза и сделал
попытку своими сильными руками сорвать с себя жилет. Жилет не поддавался. Ну
что же, теперь краснолицый почувствовал себя в безопасности. Римо понял это
по его улыбке.
- Подлец! - возмутился Римо. - За что вы меня так?
Краснолицый в серых бермудах и яркой футболке положил ногу на ногу и
потянулся за бутылкой шампанского, лежащей в железном ящике со льдом.
Римо рванулся было к серой затычке, но краснолицый поднял палец, как бы
предупреждая: без глупостей!
- Лучше не трогайте затычку. Со свинцовым жилетом далеко не уплывешь.
Римо покачал головой, сел на место и приготовился слушать. Мужчина
откупорил шампанское, достал бокал и, поставив на металлический ящик,
наполнил его.
Римо, который старался стать психологом, счел этот жест краснолицего
воплощением давней мечты, неким актом подтверждения реальности
происходящего. Ему понравился собственный анализ, хотя он не был уверен, что
понимает истинный смысл собственного умозаключения. Хорошо бы попробовать
его на ком-нибудь еще, и если собеседник не поймет, что имеется в виду,
значит, он, Римо, может быть, и прав.
- Простите мне эту слабость, - сказал, указывая на бутылку,
краснолицый, представившийся Гарри Маграддером. - Я должен себя слегка
побаловать по случаю завершения полуторагодичной работы.
Человек, назвавшийся Гарри Мафаддером, осушил бокал, налил еще,
поставил бутылку на металлическую полочку и маленькими глотками стал
потягивать шампанское. Яркое тропическое солнце сверкало в гранях бокала, и
казалось, что его лучи смешались с шампанским.
- Я бы с удовольствием предложил вам шампанского,
мистер-как-вас-теперь-величать. На этой неделе вы, кажется, Катнер, а бывали
и Пелхэмом, Грином, Виллисом и Бог его знает, кем еще. Но мне известно, что
вы не пьете. И не курите. Едите очень мало мяса, но много рыбы. Часто
проводите время в обществе пожилого корейца. Любовью занимаетесь от случая к
случаю, и это доставляет вам неудобства, так как партнерши почему-то требуют
еще и еще. В последнее время вы если и ложитесь в постель с женщиной, то
только накануне отъезда. Так?
- Нет, - ответил Римо. - Ничего подобного. Вы меня с кем-то путаете.
- С кем? Может, с телохранителем того китайского генерала? Помните
инцидент в Пекине? Слухи о старом корейце, которого называли Мастером
Синанджу, и его ученике по имени Шива-Дестроер?
- Мне нечего помнить, - сказал Римо. - Поверьте мне, мистер Маграддер,
меня зовут Римо Катнер, я коммивояжер фирмы "Сенситивити Лабораториз" в
Оушен-сити на Лонг-Айленде. Мы продаем так называемые "программы успеха"
корпорациям, университетам, школам - помогаем людям лучше использовать их
потенциальные возможности. Я простой парень, пытаюсь заработать на хлеб.
Приехал на рыбалку, а вы заточили меня в этот жилет.
- Не сомневаюсь, что вы знаток потенциальных возможностей человека. И
ваш личный потенциал - явление весьма примечательное. До того
примечательное, что как только вы второй раз встретились на моем пути, я
понял: есть возможность заработать миллионы.
Человек, называвший себя Маграддером, снова отпил шампанского и,
поставив бокал рядом с бутылкой, обхватил руками красные обожженные солнцем
колени.
- Я имею отношение к службе безопасности, скажем так. Работаю на
правительство. Недавно произошло несколько странных событий в небольшом
научном центре в пригороде Вашингтона. Во время шахматной партии был убит
мужчина, похоже, бывший нацист. Инструктор по парашютному спорту потерял
свой парашют во время прыжка. Шайку бандитов разогнал один человек, а
незадолго перед этим в центрифуге для смешивания красок нашли голову бывшего
сотрудника того же научного центра.
Мой департамент не спускал глаз с этого учреждения, потому что им
интересовались русские. Короче, нам было приказано прекратить поиски
исчезнувшего офицера по безопасности, некоего Римо Пелхэма. Вот вам первая
ниточка.
Далее, так называемый "Китайский инцидент", когда нашему департаменту
велено было прекратить поиски исчезнувшего в нашей стране китайского
генерала Лю. Весьма любопытно, потому что мой департамент обычно в первую
голову отвечает за происшествия такого рода.
Тогда я со своими коллегами решил копнуть поглубже, тем более что во
время этой китайской истории на свет один за другим стали выплывать трупы
представителей преступного мира, фигур международного масштаба. Происходили
и другие, не менее странные вещи. Внезапное, весьма полезное для общества
исчезновение палача из Коза-Ностры в Нью-Йорке. Вчера он был, а сегодня -
исчез. А потом вам попалась информация об одном из наших же сотрудников,
который покончил жизнь самоубийством, вырвав катетеры из вен. Вы должны
знать имя этого человека. Его звали Конрад Макклири.
Человек, называвший себя Маграддером, допил бокал, налил другой и
пригубил, смакуя первый глоток.
- Я навел справки. Не поверите - этот Макклири в то время числился
нашим сотрудником, а мы и знать не знали, чем он занимается. Конечно, досье
мы нашли. Но в нем - только дезинформация. Согласно ему, он находился в
Бангкоке. А начальник моего департамента сказал, что не стоит придавать
этому особого значения, он, мол, выполнял какое-то тайное задание президента
или что-то в этом роде. Вам интересно?
- Конечно, мистер Маграддер, но ваш рассказ мне понравился бы еще
больше, если бы вы выпустили меня из этой ловушки.
- Не сомневаюсь. Но именно потому вы в ней и находитесь, что иначе у
меня не было бы шансов завершить свой рассказ. А я уверен, вам хочется
узнать, чем он закончится. Поэтому я пришлось прибегнуть к помощи пробкового
жилета, проделать с ним один пустячок - фокус с утяжелением, чтобы быть
уверенным, что вы дослушаете меня до конца.
- Но моя жизнь, мистер Маграддер, - не пустячок. Прошу вас, отпустите
меня. Я всегда боялся утонуть.
Человек, называвший себя Маграддером, хихикнул.
- Отлично. - Если будете меня бояться, все будет отлично. Слушайте
дальше, - продолжал он. - Я и двое других, кому я доверял, начали вести
записи. Ничего существенного поначалу, просто заметки об этих странных
инцидентах и некоторых незначительных событиях, которые пошли на пользу
стране. Почему все это происходило? Я считал, что это просто совпадение. Но
однажды меня осенила гениальная мысль. Я поставил себя на место молодого
президента, которого потом убили в Далласе, и сказал себе: - Представь, ты -
президент и перед тобой масса проблем.
Маграддер допил шампанское, вылив в рот последние капли, и выбросил за
борт бутылку, которая с шумом плюхнулась в воду. Он вытащил из железного
ящика другую, но на этот раз даже не стал наливать в бокал, а принялся пить
из горлышка.
- Простите мне эту слабость, - сказал он, - но полтора года трезвости
должны увенчаться хотя бы небольшой радостью. Так или иначе, я сказал себе,
что я - президент, и у меня возникли трудности. Преступность растет. Если я
прикажу полиции не останавливаться ни перед чем, мы придем к полицейскому
государству. Если нет, в стране наступит хаос, а потом, если Макиавелли был
все-таки прав, все равно восторжествует полицейское государство. Я хочу
спасти страну. Что делать?
Я представил себе, как поступает президент. Он решает создать
организацию, но так, чтобы этой организации не существовало. Тогда она может
нарушать законы ради торжества законности и порядка, но поскольку ее не
существует, то она не представляет угрозы для конституции.
Итак, я, президент, создал организацию, о которой, кроме меня и, быть
может, вице-президента, знают только двое: ее непосредственный руководитель
и человек, отдающий распоряжения исполнителю-убийце. Этот второй должен
знать, поскольку ему придется нарушать закон, и если он попадется и, считая,
что работает на ФБР или на ЦРУ, раскроет все, то тем самым нанесет вред
стране. Так что, понятно, он в курсе.
Еще он знает, что если попадет в беду, ему надо только сказать, что он
работает на мафию или что-нибудь еще в этом роде, и организация его выручит.
Человек, который руководит убийцей, - это вы, Римо, как там ваша фамилия.
Дело в том, что у офицера по безопасности, исчезнувшего из научного центра,
и телохранителя китайского генерала были одинаковые отпечатки пальцев. И вот
что поразительно: их не было в картотеке ФБР, где хранятся отпечатки
сотрудников всех правоохранительных организаций США!
- Так что вы от меня хотите, мистер Маграддер?
Человек, называвший себя Маграддером, хихикнул.
- Я рад, что вы, наконец, спросили об этом. Два миллиона долларов
наличными единовременно и пятьсот тысяч ежегодно до конца моей жизни. Я
знаю, ваши люди в состоянии заплатить. Группа вроде вашей тратит, наверное,
куда больше на одну только компьютерную систему.
- С чего вы взяли, что я заплачу?
- Потому что, Римо, есть три конверта, в которых содержатся факты и
зафиксирована вся эта история. Содержание любого из них может очутиться в
"Нью-Йорк Таймс" или "Вашингтон Пост", если я хотя бы однажды не проделаю
определенную ежедневную процедуру. Если о вашей организации станет известно
- всему конец. Прощайте, последние надежды на возможность управлять страной
в рамках закона. Прощай, конституция. Прощай, Америка!
Маграддер присосался к бутылке. Засмеялся. Шампанское потекло по
красному подбородку и толстой шее.
- Перестаньте меня дурачить, мистер Маграддер. Если бы у вас на самом
деле была эта информация, вы бы не ограничились тремя конвертами.
Человек, называвший себя Маграддером, поднял палец.
- Неверно, малыш, неверно. Что если один конверт по случайности
"уплывет"? Нет, мне нужно достаточно много экземпляров, чтобы надежно
держать вас в руках, но не слишком много, так как это увеличило бы
вероятность потери. Два конверта иметь надежней - это страховка от
неприятных сюрпризов: если вы обнаружите один, другой останется у меня как
гарантия от смерти. Правда, хрупкая гарантия. Заводить четыре -
напрашиваться на неприятности. Вот я и остановился на трех.
- Так, давайте разберемся, - предложил Римо, - один конверт у вашей
тети Гарриетт, которая живет в Чейенне, второй у вас, а третий... У кого
третий?
Ухмылка мгновенно исчезла с красного лица Маграддера, но тут же
появилась вновь.
- Один не хуже сотни, мой мальчик, и я снова повышу степень надежности,
как только вернусь в отель.
- Вы так спокойны, потому что у вас четыре или пять, а то и десять
конвертов, рассованных в разных местах, - сказал Римо. - Вы не такой болван,
Хопкинс, чтобы отгородиться от смерти всего одним конвертом.
Гарри Хопкинс - человек, называвший себя Маграддером, - заморгал.
- Вот оно что, ты знаешь мое имя! Отлично. Поздравляю. Но меня ты еще
не знаешь, парень. Ты, плюгавый пацан. Надо рисковать, если хочешь схватить
удачу за чуб. У меня только три конверта. Греби к берегу, отправляйся в
отель и свяжись со своим боссом. Первый платеж жду завтра к вечеру.
Он с жадностью приложился к шампанскому и фыркнул с презрением:
- Шевелись, мозгляк! Я тебя не прикончил только потому, что ты для меня
- единственное связующее звено с этой организацией.
Римо потер руки и вздохнул.
- Вот тут вы ошибаетесь. Я - ваше второе связующее звено.
- Как? А кто же первое?
- Человек, у которого третий конверт, - с улыбкой произнес Римо.
- Брехня! - сказал Гарри Хопкинс.
- Вовсе нет, - мягко возразил Римо. - Хотите, я вам его опишу? Тонкие
губы, бессердечный, жестокий, никого и ничего не любит, кроме гольфа, да и
там жульничает. Однажды я его обыграл, хотя и дал ему фору. Его так и
распирало от ненависти, но еще больше он злился из-за того, что я потерял
один мячик. В глубине души он - дешевка. Именно дешевка. Поэтому его и
выбрали.
- Врешь! - завопил Гарри Хопкинс. - Брешешь! Этот парень абсолютно
надежен. Мы даже удивлялись, как он умудрился попасть в нашу контору, он,
такой честный.
- Ну что, я угадал? - спросил Римо.
- Ничего ты больше от меня не услышишь, - Хопкинс подвинул было ступню
к серой затычке, но вдруг застыл на месте, с отвисшей челюстью.
- Нет! - прохрипел он.
- Да, - ответил Римо, высвобождая руку из последнего ремня пробкового
жилета, начиненного свинцом. У жилета были прочные запоры, хотя Римо
запросто мог их сломать.
Но зачем? Запоры крепились к нейлоновой ленте, выдерживающей усилие до
трехсот фунтов. Она оказалась еще более прочной - выдержала почти четыреста.
- Хочешь вытащить затычку, дорогой? - спросил Римо. - Значит, я угадал
насчет дешевки?
- Я давным-давно знаю человека, у которого хранится конверт,
давным-давно. Он не продаст друга, - сказал Хопкинс. - Ему надоело мараться,
и он ушел из нашей конторы. Ушел на покой. Он был со мной с самого начала,
помогал мне советами. Я верю ему!
- Поставь себя на место президента, Хопкинс. Кому еще ты бы доверил эту
операцию?
Римо перебрался на корму и взглянул в глаза краснолицего.
Хопкинс поднял голову. В глазах был ужас. Он медленно пожал плечами.
- Я еще выпью, не возражаешь?
- Конечно, - ответил Римо. - Ты алкоголик - вот и подходящее объяснение
твоей гибели.
- Я не алкоголик, но ты меня прикончишь и так, и так. До дна!
Он опрокинул бутылку вверх дном, прикрыл красноватые веки, и от
горлышка к донышку побежали пузырьки.
- О'кей, ты не алкоголик, - произнес Римо.
- Я полтора года в рот ни капли не брал, - Хопкинс поставил бутылку
между ног. - Скажи мне, почему я нигде не нашел отпечатков твоих пальцев? Я
имею в виду, как это вам удалось?
- Очень просто, - ответил Римо. - Я мертвец. Римо Уильямс. Тебе
что-нибудь говорит это имя?
- Ровным счетом ничего, - он снова поднял бутылку.
- Слышал о полицейском, приговоренном к смертной казни за убийство в
Ньюарке?
Толстяк отрицательно помотал головой.
- Ты в самом деле мертвец?
- Можно сказать и так. Да-а, отменный способ прекратить свое
существование.
- Лучше не придумаешь, - сказал Хопкинс. - Слушай, а почему бы тебе не
оставить меня в живых, пока я не передам вам все свои записи? А вдруг кто-то
другой найдет их или копии писем?
- Очень жаль, старина, но никаких записей и копий не существует. Есть
только три письма. Одно я нашел у тебя в комнате. У твоей тетушки Гарриетты
было второе. До сегодняшнего дня. Третье - у доктора Харолда Смита. Твоего
друга. Моего шефа. Руководителя КЮРЕ. Ты выбываешь из игры.
- Можно мне еще бутылку? Еще одну. Последний глоток, ладно?
Римо наклонился к железному ящику, нащупал среди кусков льда бутылку,
ухватил за горлышко и вытащил. В этот момент Хопкинс попытался ударить Римо
в пах, но вдруг обнаружил, что снова сидит там, где сидел, а в руках у него
бутылка. Он открыл ее, попытался попасть пробкой в Римо, промахнулся, пожал
плечами и сказал:
- Ты все равно убьешь меня - выпью я или нет. Знаешь, я умею смаковать
вино, когда хочу. - Он сделал большой глоток. - Я ведь не алкоголик.
- Как скажешь, - ответил Римо.
Очень красиво, думал Римо, грот отсвечивает темно-зеленым в чарующих
карибских водах. Рай. Здесь сначала вдвоем проводят медовый месяц, а потом
возвращаются сюда с семьей. Те, кому ничто не мешает обзаводиться семьей и
продолжать свой род.
- Послушай, - сказал Хопкинс. - Почему бы тебе не взять меня в КЮРЕ? Я
не дурак. Ты можешь прикончить меня в любое время, но вдруг моя голова еще
пригодится? Послушай, я не алкаш, что бы ни говорили обо мне. Спроси Смита!
Нет, не спрашивай, он считает, что если кто два глотка выпил, тот уже
алкоголик. Но я тебе пригожусь, правда.
У Римо пересохло в горле, в желудок медленно вползало отвращение. Он не
смотрел на краснолицего, а вглядывался в морскую гладь, опускающуюся к
горизонту. Люди теперь знают, что земля круглая. И море, раскинувшееся перед
ним, доказывает это. Как все просто! Всегда просто, если тебе все объяснили
заранее. Хопкинс не умолкал.
- Почему бы Смиту не взять меня к себе? Но если это ты контролируешь
убийцу-исполнителя...
- Я и есть исполнитель.
- Если так, давай захватам КЮРЕ. А? Как, неплохая идея?
- Великолепная. Допивай свое шампанское.
- Столковались? А? Договорились?
- Нет, - ответил Римо.
- Небось, ты там мелкая сошка. Ликвидаторов должно быть несколько
человек. Ты так же похож на исполнителя-убийцу, как я на алкоголика.
Последний глоток. Самый последний.
Римо поглядывал сверху вниз на человека, который не отрывал глаз от
своего последнего утешения.
- Могу пить, могу и не пить. Я не алкоголик. Мне все едино. Но я выпью,
раз ты все равно убьешь меня.
Последний глоток шампанского исчез в глотке Хопкинса. Тогда Римо ударил
его правым коленом и, когда тот качнулся влево, выкинул вперед правую руку,
ухватил его за толстую шею, столкнул за борт, в сине-зеленую воду Карибского
моря и, осторожно удерживая под водой мечущееся тело, утопил его.
Если бы кто-нибудь в этот момент наблюдал за лодкой, то решил бы, что
Хопкинс упал за борт, а Римо пытался спасти его, но не сумел: шарил под
водой, опустив руки в воду по плечи, но не мог достать его до тех пор, пока
бедолага не всплыл через три минуты, но тогда он был уже мертв.
- Что ж, - сказал следователь, - алкоголик сам себе могилу роет, если
считает, что он не алкоголик.
- Им и глотка хватает, верно, сэр?
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Из века в век люди складывали печальные баллады, оплакивая повешенных,
застреленных, зарезанных или тех, кто замерз, пробираясь непроходимыми
зимними тропами.
Об исчезновении Винни Палумбо по прозвищу "Скала" его супруга в полицию
ни сообщала. Коли твой муж Винсент Альфонсо Палумбо не вернулся с очередного
дельца, лучше, чтобы закон не знал об этом. А то, чего доброго, в один
прекрасный день и сама не вернешься из супермаркета или от родственников.
А если ты отец Винни Палумбо, ты тоже не особенно по нему тоскуешь,
потому что последний раз видел его восемнадцать лет назад, когда он огрел
тебя по голове обрезком трубы во время очередного скандала.
Если ты Вилли Палумбо, по прозвищу "Сантехник", то тоже держишь язык за
зубами насчет пропажи братишки, потому что отлично знаешь, куда он делся.
Ну, а если ты Винни-Скала, ты и подавно помалкиваешь, потому что замерз
в кабине грузовика компании "Океанский транспорт". Тело превратилось в
камень, глаза - как льдинки в белом заледенелом черепе.
А намечалось хорошее дельце. Брат сказал:
- На пару кварталов отгонишь грузовик - получишь двести долларов.
А ты отвечал:
- Меня не обманешь, Вилли-Сантехник. Сколько ты отстегнешь себе?
- Ладно, Винни, - сказал Вилли-Сантехник, закашлявшись от дыма
сигареты. - Как никак ты мне брат родной, пусть будет триста долларов.
- Пятьсот.
- Пятьсот. Столько и велели тебе заплатить.
- Деньги вперед.
- Сто вперед, четыреста - потом, О'кей? Права у тебя с собой?
- С собой, но я с места не двинусь, пока не получу три сотни.
- О'кей. Ведь ты же мне брат родной. Двести пятьдесят. Любому другому я
отказал бы.
И вот ты, Винсент-Скала Палумбо, жарким августовским утром подал свой
грузовик к двадцать седьмому причалу, в четыре дня на тебя навьючили
контейнер "Океанского транспорта" и ты не спеша отъехал. Ты заметил за собою
"хвост" - несколько легковых машин, да еще грузовичок с надписью "Горячие
сосиски".
А еще ты заметил патрульные машины местных фараонов, в них сидели люди
в штатском, но ты ехал, не снижая скорости, за машиной, что шла перед тобой,
- в ней сидел твой братишка. Ты доехал за ней до склада, а там на твоем
грузовике сменяли эмблему, и вот это уже машина компании "Транспорт Челси".
И за тобой больше нет "хвоста".
Ты подождал темноты, а потам двинулся в путь с тремя другими
грузовиками, на этот раз впереди ехал не брат, а кто-то другой. Когда ты
доехал до Нью-Джерси Тернпайк, идущая впереди машина дала сигнал
поворачивать в новый Промышленный парк Гудзона: два каких-то здания
посредине болота. Тебе велели съехать по пандусу вниз и ждать. Велено было
не брать оружия, и поэтому ты прихватил два пистолета: один, тридцать
восьмого калибра, спрятал в отделение для перчаток, а второй, сорок пятого,
- под сиденье.
Ты лихо завел грузовик в угол квадратного подземного помещения с
металлическими стенами и массой непонятных труб. Другие водители поставили
свои грузовики рядом с твоим, так что вы оказались бок о бок в одной яме,
выстланной металлом. Вам велели не выходить из кабин.
Ты достал на всякий случай пистолет сорок пятого калибра. Увидел, как
шофер рядом тоже потянулся за чем-то. Позади тяжелые металлические двери
перекрыли въезд. Небо закрыла опустившаяся крыша. Вам велено было оставаться
на местах, и ты подчинился, только вышел из кабины поболтать с
шофером-соседом. Он сказал, что ему обещали шестьсот долларов. Ты выругался,
вспомнив о сукине сыне, Вилли-Сантехнике, единородном брате.
Темно, освещения нет. Быстро кончились спички. Один из парней включил
карманный фонарик. Ты поискал в машине - фонарика не оказалось. Поблизости
его не купишь, а хозяева машины ими не снабжают.
Водитель соседней машины предложил вскрыть один из контейнеров,
дескать, может, там выпивка найдется. Ты отказался, потому что с минуты на
минуту за вами должны были прийти. А кому охота из-за десятидолларовой
бутылки терять несколько сотен зеленых?
Сосед сказал, что выпивка не помешала бы - становилось холодно. Одеты
все были легко, а подморозило не на шутку. Один шофер принялся колотить по
дверям, перекрывшим выезд. Он вопил, чтобы его выпустили. Вдруг стало не по
себе. А что если они не выпустят нас отсюда?
Не может быть. У тебя же товар. К тому же, ты вооружен. Если им нужен
товар, так или иначе придется вернуться сюда.
Ты начинаешь отбивать ногами чечетку, бить себя по бокам и, наконец,
понимаешь, что оказался в холодильнике!
Один парень предложил начать пальбу - тогда их выпустят, но тот, кто
стоял подальше, сказал, что это идиотизм, потому что они не просто под
землей: вокруг змеевики холодильных агрегатов, и если прострелить такую
штуковину, то всех газом задушит.
Тогда ты залез в кабину, включил мотор и печку, но тут кто-то стукнул в
окно. Один из шоферов сказал, что нельзя запускать двигатели, - отравимся
угарным газом, лучше всем забраться в одну кабину и включить один
обогреватель.
Ты согласился, ребята лезут к тебе - теперь в одной кабине четверо.
Один начал молиться. Около шести утра топливо кончилось. Нужно идти и
набрать солярки из соседнего грузовика. Один пошел - и не вернулся. В кабине
все холоднее, хотя их втиснулось сюда трое. Становится трудно дышать. Тогда
вы тянете на спичках жребий, кому идти за соляркой. Проклинаешь себя за то,
что не запасся топливом, но кто мог подумать, что придется столько здесь
торчать?! Парень с соседнего грузовика вытягивает короткую спичку. Вы
сдираете с себя рубашки, так что теперь на нем сразу три.
Ты открываешь дверцу кабины и понимаешь: ему ни за что не вернуться,
выхлопной газ хоть ножом режь. Выключаешь фары - аккумулятор садится. Надо
экономить.
В кабине ты да еще один шофер, он дрожит без рубашки и около полуночи
просит пристрелить его. Ты отказываешься - на душе и так полно грехов. Он
умоляет. Говорит, что сам застрелится, если ты не поможешь ему.
Ты отказываешься, он плачет - слезы замерзают на щеках. Ты ничего не
чувствуешь. Если ты не застрелишься, доверишься воле Божьей, может. Он
возьмет тебя на небеса или, по крайне мере, в чистилище? Ты всегда собирался
взяться за ум и теперь клянешься, что если выберешься отсюда, начнешь
честную жизнь.
Так закончилась баллада о Винни