--------------------------------------------------------------
Роман
Перевод А. Горского и Ю. Смирнова
Spellchecked by Alexander Colesnicov
Date: 13 Aug 1998
--------------------------------------------------------------
1
Мой рассказ можно начать с описания того, что, безусловно,
явилось решающим фактором. Это был розовый листок бумаги
шириной три и длиной семь дюймов, в котором говорилось, что
Первый национальный городской банк обязан выплатить Ниро Вульфу
сто тысяч долларов ноль-ноль центов. Подписано: Рэчел Бранер.
Листок лежал на письменном столе Вульфа, куда его положила
миссис Бранер. Сделав это, она снова села в кресло, обитое
красной кожей. Она сидела в нем уже полчаса, появившись у нас в
шесть часов с минутами. Секретарша миссис Бранер попросила
принять ее хозяйку всего лишь за три часа до этого, и, хотя
такой срок для проверки человека вообще-то мал, все же времени
оказалось достаточно, чтобы получить некоторые сведения о вдове
Ллойда Бранера, унаследовавшей все его недвижимое имущество. По
меньшей мере восемь зданий из нескольких десятков, оставленных
ей покойным мужем, были почти небоскребами, а одно видно
отовсюду -- с севера, востока, юга и запада города. Можно было
бы ограничиться звонком Лону Коэну в "Газетт" и узнать, имеются
ли в редакции какие-нибудь материалы о семье Бранер, однако я
позвонил еще и вице-президенту правления нашего банка, и
адвокату Натаниэлю Паркеру. Я не выяснил ничего нового, разве
только что вице-президент начал было:
-- Да... была одна забавная история... -- И замолчал.
Я спросил, что он хотел сказать.
-- Нет-нет, ничего особенного. Просто наш президент мистер
Эбернати получил от нее книгу...
-- Какую?
-- Это... Я забыл. Извините, мистер Гудвин, я сейчас
занят.
Таким образом, открыв дверь и впустив миссис Бранер в наш
старый каменный особняк на Тридцать пятой улице, я знал только,
что она послала какую-то книгу президенту банка. После того как
она уселась в красное кожаное кресло, я, положив на кушетку ее
шубу стоимостью не меньше той штуки из соболей, за которую один
мой приятель выложил восемнадцать тысяч, занял место за своим
письменным столом и принялся рассматривать посетительницу. К
числу элегантных дам она никак не относилась (ибо была довольно
низенькой и слишком полной и круглолицей), даже если ее
шерстяное платье было от Диора. Однако вряд ли можно было
сказать что-то плохое о ее карих глазах, которые она не сводила
с Вульфа, спрашивая его, следует ли ей рассказывать, кто она.
Вульф разглядывал ее без всякого энтузиазма. Дело в том,
что новый год только что начался и Вульфу следовало приниматься
за работу. В ноябре-декабре он, как правило, отказывался от
дел, поскольку к этому времени сумма налога возрастала
настолько, что на уплату его уходило до трех четвертей
гонорара. В начале года дело обстояло иначе, а сегодня было
только пятое января, и у этой женщины денег куры не клюют, но
сама мысль о необходимости работать не нравилась ему.
-- Мистер Гудвин назвал вас, -- холодно заметил он, -- а я
читаю газеты.
Женщина кивнула:
-- Разумеется. Я знаю о вас очень много и поэтому пришла к
вам. Я хочу, чтобы вы сделали нечто такое, что, вероятно, не
под силу никому другому. Вы, конечно, читаете и книги. Читали
ли вы книгу под названием "ФБР, которое никто не знает"?
-- Да.
-- В таком случае мне нет нужды рассказывать вам о ней. На
вас она произвела впечатление?
-- Да.
-- Благоприятное?
-- Да.
-- Боже мой, вы вовсе не словоохотливы.
-- Я отвечаю на ваши вопросы, мадам.
-- Понимаю. Я тоже могу быть краткой. На меня книга
произвела такое сильное впечатление, что я закупила десять
тысяч экземпляров и разослала их разным людям по всей стране.
-- Да? -- У Вульфа чуть заметно дрогнули брови.
-- Да. Я послала книгу министрам, членам Верховного суда,
губернаторам всех штатов, сенаторам и конгрессменам, депутатам
законодательных собраний, издателям и редакторам газет и
журналов, владельцам фирм, банков и радиовещательных компаний,
радио- и телеобозревателям и комментаторам, районным
прокурорам, деятелям образования и другим... Даже полицейскому
начальству. Нужно ли объяснять, почему я это сделала?
-- Мне -- нет.
Посетительница сверкнула карими глазами.
-- Мне не нравится ваш тон. Мне нужны ваши услуги, и я
заплачу, сколько вы пожелаете и даже больше, но бессмысленно
продолжать наш разговор, если... Вы говорите, что книга
произвела на вас благоприятное впечатление. Значит ли это, что
вы согласны с мнением автора о ФБР?
-- С некоторыми оговорками.
-- И об Эдгаре Гувере?
-- Да.
-- В таком случае вас не удивит, что за мною ведется
круглосуточная слежка. За мною следует "хвост", так это,
кажется, называют? Такое же наблюдение ведется за моей дочерью,
сыном, секретаршей и братом. Все мои телефонные разговоры
подслушиваются, то же думает мой сын о своем телефоне; он женат
и живет отдельно. Некоторые служащие "Корпорации Бранера"
подверглись допросу. Корпорация расположена на двух этажах
"Дома Бранера", и в ней работает более ста сотрудников. Вас это
удивляет?
-- Нет, -- промычал Вульф. -- Вы рассылали книги с
письмами?
-- Не с письмами, а со своими визитными карточками, па
которых я писала несколько слов.
-- В таком случае, вам не следует удивляться.
-- А я удивлена. Я же не конгрессмен или какой-то там
издатель, радиокомментатор или университетский профессор,
которые боятся потерять должность. Неужели этот психопат,
страдающий манией величия, думает, что может повредить мне?
-- Он уже вредит вам!
-- Нет, он всего лишь досаждает мне. Сейчас потихоньку
допрашиваются, конечно, под разными благовидными предлогами,
мои служащие и личные друзья. Все началось недели две назад.
Подслушивание разговоров по телефону ведется, по-моему, дней
десять. Мои адвокаты говорят, что, вероятно, тут ничего не
поделаешь, но все же занимаются сейчас этим вопросом. И хотя
они являются владельцами одной из лучших юридических контор
Нью-Йорка, даже они боятся ФБР! Они не одобряют рассылку книг и
говорят, что это было опрометчивостью и донкихотством с моей
стороны. Их мнение мне безразлично. Прочитав книгу, я пришла в
бешенство. Я позвонила в издательство, и оттуда прислали своего
представителя; он сообщил, что фирма продала менее двадцати
тысяч экземпляров книги. Это в стране с населением почти двести
миллионов, из которых двадцать шесть миллионов голосовали за
Голдуотера! Я подумала было о том, чтобы купить в газетах место
и поместить несколько сообщений, но потом решила, что лучше
будет разослать книги, и я приобрела их со скидкой в сорок
процентов. -- Миссис Бранер крепко сжала пальцами подлокотники
кресла. -- И вот теперь ФБР досаждает мне, и я хочу, чтобы это
было прекращено. Я хочу, чтобы вы заставили их это сделать.
-- Абсурд, -- заметил Вульф, качая головой.
Посетительница протянула руку и взяла со столика сумку,
открыла ее, вынула сложенную вдвое чековую книжку и авторучку,
развернула книжку на столике и не спеша, тщательно и методично
заполнила вначале корешок, а потом бланк чека. Вырвав чек, она
встала, положила его на письменный стол перед Вульфом и
вернулась на свое место.
-- Вот пятьдесят тысяч долларов. Это аванс. Я уже сказала,
что сумму я не ограничиваю.
Вульф даже не посмотрел на чек.
-- Мадам, я не чудотворец и не идиот, -- сказал он. --
Если за вами ведется наблюдение, то теперь уже известно, что вы
пришли ко мне, а отсюда будет сделан вывод, что вы появились
здесь, чтобы нанять меня. Вероятно, у дома уже дежурит агент.
Если этого еще не произошло, слежка начнется, как только
выяснится, что я оказался ослом и взялся выполнить ваше
поручение. -- Он повернул ко мне голову. -- Арчи, сколько у ФБР
филеров в Нью-Йорке?
-- М-м... -- Я поджал губы. -- Не знаю, сотни две,
наверное. Их то больше, то меньше.
Вульф повернулся к нашей посетительнице:
-- А у меня всего один помощник -- мистер Гудвин. Я сам
никогда не выхожу из дому по делам. Это было бы...
-- У вас есть и Саул Пензер, и Фред Дэркин, и Орри Кэтер.
В другое время перечисление этих фамилий задело бы Вульфа,
но сегодня этого не произошло.
-- Я не имею права просить их пойти на такой риск, --
ответил он. -- Не думаю, что и мистер Гудвин согласится
рисковать. Кроме того, это было бы бесполезно и бессмысленно.
Вы сказали: "Заставьте их прекратить это". Как я понимаю, вы
хотите, чтобы я заставил ФБР прекратить слежку?
-- Да.
-- Как?
-- Не знаю.
-- И я не знаю. -- Он покачал головой. -- Нет, мадам. Вы
сами навлекли на себя неприятности. Я вовсе не хочу сказать,
что не одобряю рассылку этих книг, однако я согласен с вашими
адвокатами в том, что это было донкихотством. Дон-Кихот
терпеливо переносил свалившиеся на него беды, и так же должны
поступить вы. Не может же ФБР вечно вести за вами слежку, вы
сами сказали, что вы не конгрессмен и не какой-то там служащий,
который боится потерять место. Однако книг больше не посылайте.
Посетительница сидела, кусая губы.
-- А я-то думала, что вы никого и ничего не боитесь.
-- Я избегаю ошибок, а это вовсе не значит, что я чего-то
боюсь.
-- Я уже сказала, что, кроме вас, мое поручение никто не
сможет выполнить.
-- В таком случае вы находитесь в исключительно трудном
положении.
Миссис Бранер открыла сумку, вынула чековую книжку и,
заполнив бланк, подошла к письменному столу Вульфа. Она взяла
чек, выписанный ею раньше, и заменила его новым. Затем снова
расположилась в кресле.
-- Эти сто тысяч долларов -- всего лишь аванс, -- сообщила
она. -- Все расходы я буду оплачивать отдельно. Если вам
удастся выполнить мое поручение, то, кроме аванса, вы получите
гонорар, сумму которого определите сами. Если не удастся -- сто
тысяч все равно останутся вам.
Вульф взял чек, внимательно посмотрел на него, положил
обратно, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Зная
Вульфа, я понимал, о чем он размышляет. Не о предложении, ибо
он уже сказал, что оно было абсурдным, -- он задумался над тем
привлекательным обстоятельством, что со ста тысячами долларов в
кармане, полученными пятого января, ему вообще не понадобится
брать какую-либо работу не только в течение зимы, но и весной и
даже летом. За это время он прочтет сотню книг и выведет не
менее сотни новых орхидей. Рай, одним словом. Губы у него
скривились -- это означало широкую улыбку. Он наслаждался. Ну,
полминуты на это еще можно было потратить, имеет же человек
право помечтать, но, когда прошла целая минута, я кашлянул.
Вульф открыл глаза и выпрямился:
-- Арчи! Что ты скажешь?
Значит, предложение его основательно заинтересовало. Не
исключена возможность, что вопреки здравому смыслу он может
впутаться в это дело. Чтобы предотвратить такое легкомыслие,
следовало сперва отделаться от посетительницы, да поскорее.
-- Ну, не с места в карьер, -- ответил я. -- Предложений у
меня нет, но замечание есть. Вы говорите, что, если за миссис
Бранер ведется слежка, "хвост" явился и сюда; но, ведь коль
скоро ее разговоры по телефону подслушиваются, ФБР могло бы не
утруждать себя наблюдением, ибо оно уже зафиксировало, с кем,
где и когда ее секретарша назначила встречу.
Вульф нахмурился:
-- И за моим домом уже ведется наблюдение?
-- Возможно. Но может быть, дело обстоит не так уж плохо,
как думает миссис Бранер. Конечно, миссис Бранер не станет
раздувать умышленно, но все же...
-- Я ничего не раздуваю, -- прервала меня посетительница.
-- Разумеется, нет, -- согласился я и, обращаясь к Вульфу,
продолжал: -- Люди, которые не привыкли к тому, чтобы им
причиняли неприятности, раздражаются очень легко. Утверждение о
слежке мы можем проверить сейчас же. -- Я повернулся к
посетительнице. -- Вы приехали на такси, миссис Бранер?
-- Нет. Моя машина с шофером у подъезда.
-- Превосходно. Я провожу вас и, когда вы уедете,
посмотрю, что произойдет.
Я встал.
-- Мистер Вульф сообщит вам завтра свое решение.
Я двинулся к кушетке за соболями.
Мой маневр удался, хотя посетительнице он явно не
понравился. Она приехала, чтобы нанять Ниро Вульфа, и поэтому
торчала еще минут пять, пытаясь заставить его согласиться
сейчас же, но, убедившись, что только сердит его, поднялась с
кресла. Она была явно недовольна Вульфом. Зная, что он терпеть
не может рукопожатий, она не протянула ему руки, но на крыльце,
куда я проводил ее, она крепко пожала мне руку, полагая, что от
меня в какой-то мере будет зависеть решение Вульфа. Из семи
ступеней крыльца было несколько обледенелых, и я, поддерживая
ее под руку, помог ей спуститься на тротуар, где у открытой
дверцы машины уже ждал шофер. Прежде чем сесть в машину, она
сощурила глаза и, взглянув на меня, сказала:
-- Спасибо, мистер Гудвин. Конечно, и для вас лично будет
чек.
Шофер и не прикоснулся к ней -- очевидно, она предпочитала
садиться в машину без чьей-либо помощи, а следовательно, вовсе
не была одной из тех вдовушек средних лет, которым нравится,
когда их под руку хватает большой и сильный мужчина. Как только
миссис Бранер уселась, шофер захлопнул дверцу, сел за руль, и
машина тронулась. Не прошла она и тридцати ярдов в направлении
Девятой авеню, как за ней скользнула машина, стоявшая
поблизости с выключенными фарами. В машине сидели двое. Я
постоял на холодном январском ветру и дождался, пока они
повернули за угол Десятой авеню. Это было смешно, и, поднимаясь
на крыльцо, я смеялся, однако, войдя в дом, тщательно закрыл за
собой дверь.
Когда я вошел в кабинет, Вульф сидел с закрытыми глазами,
откинувшись назад. Я взял чек и принялся его рассматривать. Я
видел чеки на крупные суммы, но на кругленькую сумму в сто
тысяч -- никогда. Затем я направился к своему письменному
столу, сел, нацарапал в блокноте номер машины филеров,
пододвинул телефон и соединился с одним из чиновников
муниципалитета, которому когда-то оказал большую услугу.
Записав номер, он сказал, что ему понадобится около часа. Я
ответил, что буду ждать затаив дыхание.
-- Как, по-твоему, пустая болтовня? -- спросил Вульф.
-- Нет, сэр. Она подвергается настоящей опасности. Два
филера поджидали ее в машине, которая стояла недалеко. Как
только она села в свой "роллс-ройс", они сейчас же включили
фары. Они ехали так близко за нею, что чуть не касались задних
бамперов. Слежка умышленно ведется в открытую, однако филеры
слишком уж усердствуют. Если "роллс-ройс" внезапно затормозит,
аварии не избежать. Миссис Бранер в опасности.
-- М-м... -- промычал Вульф.
-- Да, сэр. Я согласен. Однако вопрос в том, кто они. Если
это частные лица, тогда не исключена возможность заработать сто
тысяч долларов. Если же это действительно люди Гувера, ей
просто придется смириться со своими бедами, как вы сказали.
Через час мы это будем знать точно.
Вульф взглянул на часы. Без двенадцати семь. Он посмотрел
на меня.
-- Мистер Коэн в редакции?
-- Вероятно. Обычно он кончает работу около семи.
-- Пригласи его пообедать с нами.
Это был хитрый шаг. Скажи я, что это приглашение
бессмысленно, поскольку само поручение было нелепостью, Вульф
сейчас же ответил бы, что я. безусловно, отдаю себе отчет в
необходимости поддерживать хорошие отношения с Лоном Коэном
(что вполне соответствовало действительности), а он не
встречался с ним уже больше года (что было сущей правдой).
Я снял телефонную трубку и набрал номер.
2
В девять часов мы перешли в кабинет. Лон расположился в
красном кожаном кресле, мы с Вульфом -- за своими письменными
столами. Фриц принес кофе и коньяк. Полтора часа, проведенные в
столовой за креветками в соусе из красного перца, мясом,
тушенным в красном вине, кабачками под сметаной, с мелко
нарубленным укропом и авокадо с орехами, прошли довольно мило.
Разговор касался положения в стране, особенностей женского
мышления, того, как готовить устрицы, проблем структурной
лингвистики и цен на книги. Беседа приняла оживленный характер,
только когда мы заговорили о женском складе ума, и то Лон завел
этот разговор умышленно, лишь для того, чтобы подразнить
Вульфа.
Наконец Лон отпил коньяк и взглянул на часы.
-- Если вы не возражаете, -- предложил он, -- перейдем к
делу. Мне нужно быть в одном месте к десяти. Я, конечно,
понимаю, что в обычных случаях, когда вам что-нибудь нужно,
Арчи просто звонит или появляется сам; следовательно, речь идет
о чем-то необыкновенном. Но чтобы заслужить угощение таким
коньяком, это необыкновенное должно быть прямо-таки
фантастическим.
Вульф уткнулся взглядом в лист бумаги, лежащий перед ним,
и нахмурился. Я положил эту бумагу ему на стол полчаса назад.
Во время обеда звонил чиновник муниципалитета, сообщивший
нужные мне сведения, и, прежде чем возвратиться в столовую, я
написал "ФБР" на листке из блокнота и положил на стол Вульфа.
Сообщение отнюдь не улучшило мой аппетит. Окажись
посетительница неправой в отношении "хвоста", это открыло бы
нам большие перспективы, включая солидный дополнительный
гонорар в виде чека на мое имя.
Вульф отпил кофе и поставил чашку.
-- У меня осталось еще четырнадцать бутылок, -- сообщил
он.
-- Боже мой! -- воскликнул Лон и понюхал коньяк.
Лон был человеком своеобразным. Гладко зачесанные назад
волосы, маленькое личико, туго обтянутое кожей, -- внешне не
представлял собою ничего особенного. И все же он казался везде
на месте -- в своем ли кабинете на двенадцатом этаже здания
"Газетт", через две двери от кабинета издателя, или на танцах в
"Фламинго", или за столом в квартире Саула Пензера, где мы
играли в покер, или в кабинете Вульфа, вдыхая аромат коньяка
пятидесятилетней выдержки.
-- Итак, -- сказал он, делая глоток, -- я к вашим услугам.
-- Вообще-то говоря, ничего особенного нет, и, уж конечно,
ничего фантастического, -- произнес Вульф. -- Во-первых,
вопрос. Говорит ли вам что-нибудь имя миссис Рэчел Бранер,
упоминаемое в одном контексте с Федеральным бюро расследований?
-- Безусловно. Да и кому не говорит? Она разослала
экземпляры книги Фреда Кука [Кук Фред -- известный американские
журналист, автор ряда книг о подлинном, а не рекламном образе
жизни в США] несметному количеству людей, включая нашего
издателя и редактора. Получение от нее книги -- доказательство
высокого положения человека; мне, черт побери, она ничего не
прислала. А вам?
-- Я сам ее купил. Знаете ли вы о каких-нибудь действиях,
предпринятых ФБР в отместку за это? Наша беседа является сугубо
частной и конфиденциальной.
Лон улыбнулся:
-- Все ответные действия ФБР также должны носить
конфиденциальный характер. Чтобы узнать о них, вам придется
обратиться к самому Эдгару Гуверу. Или вам они уже известны?
-- Да.
Лон вздернул подбородок.
-- Сомневаюсь. Но в таком случае они известны и людям,
которые платят Гуверу жалованье.
Вульф кивнул:
-- Естественно, вы будете придерживаться такой точки
зрения. Вы ищете информацию для того, чтобы опубликовать ее, а
я делаю это в своих частных интересах. Сейчас я занимаюсь этим,
чтобы решить: в чем же, собственно, заключаются мои интересы.
Клиента у меня пока нет, никаких обязательств я на себя не
брал, но хочу сразу внести ясность: даже если я и возьмусь за
это дело, то вне зависимости от его исхода у меня вряд ли
найдется для вас какая-либо информация, которую можно будет
опубликовать. Конечно, если у меня появятся такие сведения, я
вам их сообщу, но это сомнительно. Мы в долгу перед вами?
-- Нет. Уж скорее я вам должен.
-- Прекрасно. В таком случае я воспользуюсь этим. Почему
миссис Бранер вздумала распространять эту книгу?
-- Не знаю. -- Лон отпил коньяк и, прежде чем проглотить,
некоторое время перекатывал его во рту, чтобы продлить
удовольствие. -- По-видимому, в порядке общественного долга. Я
сам купил пять экземпляров и послал лицам, которым следовало бы
прочесть такую книгу, хотя они, вероятно, и не собираются этого
делать. Я знаю человека, который разослал тридцать экземпляров
в качестве рождественского подарка.
-- Вам известно о каких-нибудь личных причинах, по которым
миссис Бранер может питать вражду к ФБР?
-- Нет.
-- Какие-нибудь догадки или предположения?
-- У меня нет, но у вас, очевидно, имеются. Послушайте,
мистер Вульф, говоря между нами, кто, собственно, хочет нанять
вас? Зная об этом, я, вероятно, смог бы сообщить факт-другой.
Вульф снова наполнил свою чашку и поставил кофейник на
место.
-- Возможно, никто, -- сказал он. -- Если кто-нибудь в
обратится к моим услугам, не исключена возможность, что вы
никогда не узнаете, кто это будет. Что касается фактов, я знаю,
что мне требуется. Мне нужен список всех дел, которыми за
последнее время занималось и продолжает заниматься ФБР в
Нью-Йорке и в пригородах. Вы можете достать мне такой список?
-- Конечно, нет, -- улыбнулся Лон. -- Позвольте... Нет,
это невероятно! Я подумал или, вернее, спрашиваю себя, уж не
хочет ли Гувер, чтобы вы выполнили какое-то его поручение в
отношении миссис Бранер? Вот была бы тема для статьи! Но если
вы, черт побери... -- Он прищурился. -- Может быть, вы тоже
горите желанием выполнить общественный долг?
-- Нет. Возможно, что даже и в частном порядке я не стану
этим заниматься. Сейчас я изучаю вопрос. Вам известно, как я
могу получить такой список?
-- Никак. Конечно, кое-какая деятельность ФБР общеизвестна
-- вроде обнаружения похитителя драгоценностей из Музея
естественной истории или поимки гангстеров, угнавших банковский
грузовик с полумиллионом долларов мелкими купюрами. Но многое
тщательно засекречивается от публики. Вы же читали книгу Кука.
Конечно, разговоры ведутся постоянно, но публиковать их нельзя.
Вас они могут интересовать?
-- Да, особенно если речь идет о чем-нибудь сомнительном
или даже незаконном.
-- Понятно. Какой же смысл говорить о чем-то таком, что
вовсе не является подозрительным или сомнительным? -- Коэн
взглянул на часы. -- У меня есть еще двадцать минут. Если вы
плеснете мне капельку коньяку и мы договоримся, что все
сказанное останется между нами, что ж, я готов помочь вам чем
смогу. -- Он взглянул на меня. -- Тебе потребуется блокнот,
Арчи.
Минут через двадцать я заполнил пять страниц в блокноте, а
Лон ушел. Не хочу излагать всего записанного, ибо большая часть
так и осталась неиспользованной, а некоторые лица, упомянутые
Лоном, вряд ли были бы мне благодарны. Когда, проводив Лона, я
вернулся в кабинет, мои мысли были заняты Вульфом, а не
записями в блокноте. Неужели он всерьез думает о том, чтобы
взяться за это дело? Нет. Невозможно. Он просто тянул время и,
конечно, разыгрывал меня. Как же мне к этому отнестись? Он,
очевидно, ждет, что я наверняка выйду из себя. Поэтому,
направляясь к своему письменному столу, я взглянул на Вульфа,
ухмыляясь, выхватил из блокнота пять страниц в, со словами
"позабавились и довольно", разорвал их пополам и уже
намеревался было разорвать на четыре части, как он заорал:
-- Остановись!
Я удивленно приподнял брови.
-- Извините, -- сказал я совершенно дружески. -- Оставить
на память?
-- Садись.
Я сел.
-- Я чего-нибудь не понял?
-- Не думаю, с тобой это редко случается. Гипотетический
вопрос: что ты скажешь, если я сообщу тебе, что решил взять сто
тысяч долларов?
-- То же, что и вы: абсурд.
-- Понятно. А подробнее?
-- Откровенно?
-- Да.
-- Я бы посоветовал вам продать дом со всем, что в нем
есть, и отправиться в какую-нибудь частную психиатрическую
лечебницу, поскольку ваше решение свидетельствовало бы о том,
что вы выжили из ума. Если вы, конечно, не намерены надуть ее и
просто-напросто присвоить деньги.
-- Нет, не намерен.
-- В таком случае вы действительно помешались. Вы же
читали книгу. Мы не сможем даже подступиться к этому делу! Ведь
нужно было бы действовать так, чтобы получить возможность
заявить людям из ФБР: "Перестаньте!" -- и добиться, чтобы они
это сделали. А это абсолютно исключено! Одна лишь шумиха, если
ее поднять, ничего не даст. Нужно загнать проклятое ФБР в
тупик. Полностью вывести на чистую воду. Предположим, мы
примемся за дело. Выберем одну из этих историй, -- я постучал
пальцем по разорванным листам из блокнота, -- и что-то начнем
делать. С этого момента, когда бы я ни вышел из дома, мне
придется тратить все свое время на то, чтобы отделываться от
"хвостов", к тому же весьма опытных. Наш телефон будет
прослушиваться, так же как и все другие телефоны, например,
мисс Роуэн, Саула, Фреда и Орри, независимо от того, будут они
нам помогать или нет. ФБР может сфабриковать против нас
какое-нибудь ложное обвинение, хотя, возможно, постарается
обойтись без этого. Если же ФБР пойдет на это, можно не
сомневаться: фальшивка будет что надо. Мне придется ночевать
здесь. Окна и двери, даже закрывающиеся на цепочки, для них
сущий пустяк. Они будут просматривать и фотографировать всю
нашу корреспонденцию. Я не преувеличиваю. ФБР в зависимости от
обстоятельств решит, чем именно нужно воспользоваться, но пойти
оно может на все. Оно располагает такими возможностями и
техникой, о которых я никогда не слыхал.
Я положил ногу на ногу и продолжал:
-- Мы даже и начать-то ничего как следует не сумеем. Ну, а
если все же предположить, что мы начали действовать и
почувствовали, что чего-то можем добиться, вот уж тут ФБР
по-настоящему возьмется за нас. Ведь там около шести тысяч
хорошо подготовленных сотрудников, многие из них --
высококвалифицированные специалисты; ФБР располагает годовым
бюджетом в триста миллионов долларов. Пожалуй, я загляну в
словарь, чтобы найти вместо "абсурда" более подходящее
выражение.
Я опустил ногу.
-- Ну, а кроме того, что мы знает о миссис Бранер? Я не
верю ее словам, что ей просто досаждают. Готов поспорить, что
она до смерти перепугана. По-видимому, миссис Бранер знает о
существовании материалов, компрометирующих если не ее, то ее
сына, или дочь, или брата, а может быть, и ее покойного мужа, и
боится, что ФБР раскопает их. Она прекрасно понимает, что
просто докучать ей ФБР не будет, оно ищет нечто поважнее, что
может причинить ей крупные неприятности и тем самым серьезно
ослабить влияние разосланной ею книги. Сто тысяч долларов для
нее пустяки.
Я снова положил ногу на ногу.
-- Вот что я бы сказал в ответ на ваш гипотетический
вопрос.
-- Последняя часть неуместна, -- проворчал Вульф.
-- А я часто говорю неуместные вещи. Это путает людей.
-- Ты без конца болтаешь ногами.
-- Это их тоже путает.
-- Вздор. Ты нервничаешь, и это не удивительно. Я думал,
что знаю тебя, Арчи, но твое сегодняшнее поведение для меня
новость.
-- Ничего тут нового нет. Всего лишь чутье.
-- Чутье побитой собаки. Ты и ногами-то болтаешь потому,
что поджал хвост. Если разобраться, ты вот что сказал: мне
поручают работу и дают самый крупный аванс за всю мою жизнь,
без всяких ограничений расходов по делу и суммы окончательного
вознаграждения, но я должен отказаться от этого предложения. Я
должен отказаться не потому, что поручение трудное, возможно,
даже невыполнимое (я успешно выполнял многие поручения, вначале
казавшиеся безнадежными), а потому, что могу обидеть этим
определенного человека и возглавляемое им учреждение, за что он
отомстит мне. Я должен отказаться потому, что боюсь взяться за
эту работу; я предпочту подчиниться угрозе, вместо того
чтобы...
-- Я вовсе так не говорил!
-- Но имел в виду именно это. Ты терроризирован. Ты
запуган. Я согласен, что основания для этого у тебя есть.
Многие весьма высокопоставленные лица по тем же причинам не
делают того, что должны делать. Возможно, что и я вел бы себя
так же, если бы речь шла о том. чтобы взяться за эту работу или
отказаться от нее. Но я не возвращу чек на сто тысяч долларов:
это означало бы, что я испугался этого мерзавца. Мне не
позволит это сделать мое уважение к самому себе. Полагаю, тебе
следует взять отпуск на неопределенное время. Отпуск я оплачу
-- такой расход я выдержу.
-- С сегодняшнего дня?
-- Да, -- мрачно ответил Вульф.
-- Эти записи сделаны моим собственным шифром.
Перепечатать их?
-- Нет. Это может тебя скомпрометировать. Я еще раз
повидаюсь с мистером Коэном.
Я закинул руки за голову и посмотрел на Вульфа.
-- Я по-прежнему утверждаю, что вы спятили, -- сказал я,
-- и отрицаю, что я поджал хвост. Проще простого мне сейчас
было бы отойти и понаблюдать со стороны, как вы будете
действовать без меня, но после того, как мы столько лет плавали
вместе, прямо-таки позор -- дать вам возможность утонуть в
одиночку. Я извещу вас, если перепугаюсь в ходе работы. -- Я
собрал порванные листки блокнота. -- Перепечатать?
-- Нет. Будешь расшифровывать только то, что нам
понадобится.
-- Ладно. Одно предложение. Вы сейчас в таком настроении,
что, может быть, пожелаете начать военные действия разговором с
клиенткой? Она оставила номер своего личного телефона, который,
конечно, прослушивается. Позвонить ей?
-- Да.
Я снял телефонную трубку и набрал номер.
3
Около полуночи, заглянув на кухню, чтобы проверить, не
забыл ли Фриц закрыть дверь на задвижку, я с удовольствием
увидел, что в кастрюле на плите стоит тесто для гречневых
блинчиков. Понятно, в такой ситуации ограничиваться даже и
хорошо подсушенным тостом или слоеной булочкой было бы
недостаточно. Поэтому в среду утром, вскоре после девяти,
спускаясь в кухню, я знал, что меня покормят как полагается.
При моем появлении Фриц прибавил в плите газ, а я пожелал ему
доброго утра и получил из холодильника свой стакан сока. Вульф,
которому Фриц обычно приносит завтрак в комнату, уже поднялся в
оранжерею, чтобы провести там, как всегда, два утренних часа со
своими орхидеями. Принимаясь за еду, я спросил у Фрица, есть ли
что-нибудь новенькое.
-- Да, -- ответил он, -- и тебе предстоит рассказать об
этом мне.
-- Разве он тебе ничего не говорил?
-- Нет. Сказал только, что двери и окна должны быть все
время закрыты, а я сам -- как это понимать? -- "осмотрителен".
-- Это значит, что тебе следует быть осторожным. Не говори
по телефону ничего такого, что может быть неприятным тебе, если
появится в газетах. Находясь вне дома, не делай ничего такого,
что ты не хотел бы увидеть на экранах телевизоров. Например, не
навещай своих возлюбленных. Ты обязан дать зарок молчания и
подозревать всех незнакомых.
Поджаривая блины до нужного коричневого оттенка, Фриц
молчал, так как не мог позволить себе разговаривать. Лишь
поставив передо мною первые два блина вместе с колбасой и
поливая их маслом, он произнес:
-- Я хочу знать, Арчи, и имею на это право. Он сказал, что
ты мне все объяснишь. Bien, я настаиваю, чтобы ты это сделал.
Я взял вилку.
-- Ты знаешь, что такое ФБР?
-- Еще бы! Мистер Гувер.
-- По поручению одного клиента мы намерены дать ему щелчок
по носу. Дело пустяковое, но он обидчив и попытается нам
помешать. Тщетные усилия,
-- Но он же великий человек. Правда?
-- Конечно. Ты, наверное, видел его фотографии?
-- Да.
-- И что ты думаешь о его носе?
-- Некрасив. Epate, коряво сделан.
-- Тем больше оснований стукнуть по нему. -- Я подцепил
вилкой кусок колбасы.
К тому времени, когда я позавтракал и отправился в
кабинет, Фриц уже успокоился. С меню все было в порядке, по
крайней мере на сегодня. Вытирая пыль с полок, срывая листки с
календарей, распечатывая почту (в основном чепуховую), я
размышлял о возможности проделать некий эксперимент. Набрав
номер телефона, ну, например, Паркера, я мог бы попытаться
узнать, прослушивается ли наш телефон. (Интересно, реагировало
ли уже ФБР на наш звонок миссис Бранер?) Но я тут же отказался
от этой затеи, ибо намеревался строго придерживаться
инструкций. В порядке выполнения их я достал из ящика
письменного стола свою записную книжку и еще кое-что, а из
сейфа -- чек, зашел в кухню предупредить Фрица, чтобы он не
ждал меня к ленчу, снял в вестибюле с вешалки шляпу и пальто и
вышел из дому.
Я не спеша шагал по улице. Обнаружить за собой "хвост",
даже и квалифицированный, вовсе нетрудно, особенно в зимний
день, когда из-за холодного, порывистого ветра прохожих па
тротуарах немного. Но сейчас ФБР, очевидно, знало, куда я иду,
и не желало утруждать своих людей. В банке на Лексингтон-авеню
я испытал некоторое удовольствие, заметив, как расширились
глаза кассира, когда он взглянул на чек. Выйдя из банка, я
направился в деловую часть города. Идти нужно было мили две, но
часы показывали всего лишь двадцать минут одиннадцатого, гулять
я люблю, а если за мной следовал филер, что ж, прогуляться
полезно и ему.
Четырехэтажный каменный дом на Семьдесят четвертой улице
между Мэдисон-авеню и Парк-авеню был по крайней мере раза в два
больше особняка. Вульфа. Три ступеньки вели вниз, к массивной
двери. Человек в черном оглядел меня через застекленную
металлическую решетку и, только после того как я назвал себя,
открыл дверь. Он провел меня через вестибюль к двери налево и
знаком пригласил войти.
Это была канцелярия, хотя и небольшая: шкафчики с
картотекой, сейф, два письменных стола, полки, столик с
разбросанными в беспорядке бумагами. На стене висела
увеличенная фотография здания "Корпорации Бранера". Я быстро
обежал взглядом комнату, и мои глаза остановились на безусловно
заслуживающем этого лице молодой женщины, сидевшей за
письменным столом. Взгляд ее черных глаз встретился с моим.
-- Я Арчи Гудвин.
Она кивнула.
-- А я Сара Дакос. Присядьте, мистер Гудвин. -- Она сняла
трубку, сообщила кому-то о моем приходе. -- Миссис Бранер скоро
спустится, -- сказала она.
-- Вы давно работаете у миссис Бранер? -- спросил я,
садясь.
Она улыбнулась:
-- Я знаю, мистер Гудвин, что вы детектив, и можете не
демонстрировать мне этого.
-- Должен же я практиковаться, -- тоже улыбаясь, ответил
я. Улыбаться, глядя на нее, было нетрудно. -- Так все-таки,
давно?
-- Почти три года. Нужно еще точнее?
-- Может быть, впоследствии. Мне следует дожидаться
прихода миссис Бранер?
-- Не обязательно. Она предупредила, что вы будете
расспрашивать меня.
-- В таком случае продолжим. Где вы работали раньше?
-- Я была стенографисткой, а потом секретарем
вице-президента "Корпорации Бранера".
-- А в правительственных учреждениях вы когда-нибудь
работали? Например, в ФБР?
Она опять улыбнулась:
-- Нет, никогда. Мне было двадцать два года, когда я
поступила на службу к Бранеру. Сейчас двадцать восемь. Но вы
ничего не записываете?
-- У меня все здесь. -- Я дотронулся пальцем до лба. --
Почему вы считаете, что ФБР следит за вами?
-- Я не знаю точно, что это ФБР. Но должно быть, оно,
потому что больше некому.
-- Вы уверены, что за вами следят?
-- Совершенно уверена. Я кончаю работу в самое разное
время, и, когда иду к остановке автобуса, за мной всегда
следует и садится в автобус один и тот же человек, который
потом сходит там же, где и я.
-- Это автобус, который идет по Мэдисон-авеню?
-- Нет, по Пятой авеню. Я живу в Виллидже.
-- Когда это началось?
-- Не знаю точно. Я заметила этого человека в первый
понедельник после рождества. Он торчит тут по утрам, и я вижу
его вечерами, если куда-нибудь выхожу. Не знала я, что это так
делается. Я-то думала, что, следя за кем-нибудь, не желают,
чтобы объект слежки это замечал.
-- Бывает и так. Это называется "открытое наблюдение". Вы
могли бы сообщить приметы этого человека?
-- Конечно. Он дюймов на шесть-семь выше меня, на вид ему
лет тридцать или чуть больше, у него узкое лицо с квадратным
подбородком, длинный тонкий нос и тонкие губы, зеленовато-серые
глаза. Он всегда в шляпе, и я ничего не могу сказать о его
шевелюре.
-- Вы когда-нибудь с ним разговаривали?
-- Конечно, нет.
-- Вы обращались в полицию?
-- Адвокат запретил. Адвокат миссис Бранер. Он сказал,
что, если это ФБР, там всегда могут сказать, что это делается в
порядке проверки благонадежности.
-- Вполне возможно. Они так и делают. Между прочим, это вы
порекомендовали миссис Бранер разослать книгу Кука?
Она удивленно сморщила лоб:
-- Что вы! Тогда я еще и не читала ее. Я прочитала ее
только после.
-- После того как обнаружили, что за вами наблюдают?
-- Нет, после того как миссис Бранер решила разослать
книгу.
-- Вам известно, кто ей посоветовал это сделать?
-- Нет, я не знаю. -- Она улыбнулась. -- Вероятно.
естественно, что вы задаете мне такие вопросы, поскольку вы
детектив, но мне кажется, что проще спросить об этом у миссис
Бранер. Если бы я и знала, кто дал ей такой совет, не думаю,
чтобы...
В вестибюле послышались шаги, а затем появилась и сама
миссис Бранер. Я встал -- Сара Дакос тоже -- и подошел пожать
протянутую руку. Сев за другой письменный стол, миссис Бранер
мельком взглянула на пачку бумаг, придавленных пресс-папье,
отодвинула их и сказала:
-- Я, видимо, должна поблагодарить вас, мистер Гудвин. И
поблагодарить основательно.
Я покачал головой:
-- Нет, вы ничего не должны. Хотя теперь это и не имеет
значения, поскольку чек предъявлен к оплате, но я был против
того, чтобы браться за ваше дело. Сейчас это уже работа, и я ею
занимаюсь. -- Я вынул из кармана то, что захватил из ящика
своего письменного стола, и передал ей. Это был лист бумаги, на
котором я напечатал:
Мистеру Ниро Вульфу,
35-я улица. Зап. 914,
Нью-Йорк, 1
б января 1965 года
Дорогой сэр!
В дополнение к нашему вчерашнему разговору настоящим
письмом я уполномочиваю Вас действовать в моих интересах по
обсуждавшемуся нами делу. Полагаю, что Федеральное бюро
расследований занимается шпионажем в отношении меня, моей семьи
и моих знакомых, но вне зависимости от того, кто именно ведет
слежку. Вам поручается выяснить это и приложить все усилия к ее
прекращению. Какими бы ни были результаты, я обязуюсь не
требовать обратно сто тысяч долларов, выплаченных мною в
качестве аванса. Я буду оплачивать все расходы, производимые
Вами в связи с моим делом, и, если Вы добьетесь желаемого мною
результата, выплачу гонорар, сумму которого Вы определите сами.
Рэчел Бранер.
Она прочитала письмо дважды, вначале бегло, а затем очень
внимательно, и взглянула на меня.
-- Я должна это подписать?
-- Да.
-- Не могу. Я подписываю только то, что предварительно
одобрил мой адвокат.
-- Прочтите ему по телефону.
-- Да, но разговоры по моему телефону подслушиваются.
-- Знаю. Не исключена возможность, что, когда ФБР станет
известно, что вы поручаете Вульфу вести дело, оно несколько
поостынет. Так и скажите своему адвокату. Я вовсе не хочу
сказать, что ФБР благоговеет перед Вульфом, ибо для этого
учреждения нет ничего святого, но ему хорошо известна репутация
моего шефа. А можете и не звонить вашему адвокату, тем более
что в последней фразе письма речь идет об определении суммы
гонорара -- у вас остается лазейка. В письме говорится:
"... если Вы добьетесь желаемого мною результата".
Следовательно, вы сами решите, добился ли Вульф того, чего вы
хотите. Таким образом, вы вовсе не подписываете карт-бланш. Ваш
адвокат не может не согласиться с этим письмом.
Миссис Бранер вновь перечитала документ, а затем
уставилась на меня.
-- Но я и этого не могу сделать, так как мои адвокаты даже
не знают, что я была у Ниро Вульфа. Они этого не одобрят. Кроме
мисс Дакос, никто не знает о моем визите.
-- В таком случае мы зашли в тупик. -- Я поднял руки. --
Послушайте, миссис Бранер, вряд ли мистер Вульф сможет взяться
за ваше дело, не располагая подобным документом. А вдруг
обстановка так накалится, что вы захотите все бросить и
предоставить ему одному расхлебывать кашу? Что, если вы
струсите и потребуете обратно аванс?
-- Никогда. Я не принадлежу к числу трусливых людей,
мистер Гудвин.
-- Прекрасно. Тогда подпишите.
Миссис Бранер взглянула на документ, потом на меня, потом
снова на письмо и на мисс Дакос.
-- Вот что, Сара, -- сказала она наконец, -- снимите-ка
копию.
-- У меня есть копия, -- вмешался я.
Клянусь всеми святыми, она снова очень внимательно прочла
копию. Ее хорошо вымуштровал муж или юрисконсульты после его
смерти. Затем она подписала первый экземпляр, и я взял его.
-- Мистер Вульф поэтому и хотел, чтобы вы зашли сюда
сегодня утром? -- спросила она.
-- Отчасти, -- кивнул я. -- Он хотел, чтобы я расспросил
мисс Дакос о тем, как за нею ведется слежка, и я это сделал.
Вчера я видел, как велась слежка за вами из машины, номер
которой я записал. В ней находилось двое сотрудников ФБР, и они
хотят, чтобы вы знали о том, что за вами следят. В дальнейшем
нам, вероятно, будет не о чем расспрашивать вас, пока не
произойдет что-нибудь важное, однако такая возможность не
исключается, и поэтому нам следует заранее договориться вот о
чем. Вы читали книгу Кука и знаете, что означает выражение
"поставить жучка". Как, по-вашему, есть в этой комнате "жучки"?
-- Не знаю. Я, конечно, думала об этом, и мы обследовали
комнату несколько раз. Я не уверена, есть ли в ней микрофоны.
Ведь для установки их люди из ФБР должны были проникнуть сюда,
не так ли?
-- Да, если специалисты-электрики не изобрели что-нибудь
новое, хотя я сомневаюсь в этом. Я не хочу сгущать красок,
миссис Бранер, но не думаю, чтобы в этом доме можно было
разговаривать, не опасаясь быть подслушанным. На улице холодно,
но подышать свежим воздухом вам будет полезно. Что вы скажете
на это?
Миссис Бранер кивнула:
-- Вот видите, мистер Гудвин! И это в моем собственном
доме! Что ж, ничего не поделаешь.
Она поднялась и вышла.
-- Но ведь вы могли бы пройти наверх, -- улыбаясь.
заметила Сара Дакос. -- Через стены или даже замочные скважины
я слышать не могу.
-- Нет? -- Я внимательно оглядел ее с головы до ног, благо
предлог был. Рассматривать ее было сплошным удовольствием. -- А
может, на вас спрятано оборудование для подслушивания?
Существует единственный способ узнать это точно, но он вам не
понравится.
-- Вы в этом уверены? -- спросила она, смеясь одними
глазами.
-- Да, исходя из знания человеческой натуры. Вы относитесь
к числу щепетильных людей. Не подошли же вы к человеку, который
следит за вами, и не спросили у него, что ему нужно и как его
фамилия.
-- Вы считаете, что мне следовало так поступить?
-- Нет, но вы и не сделали этого. Можно мне узнать, вы
танцуете?
-- Иногда.
-- Если вы потанцуете со мной, я буду больше знать о вас.
Я не хочу этим сказать, что узнаю, работаете вы на ФБР или нет.
Если б вы работали на ФБР, им не нужно было бы следить за вашей
хозяйкой и всей семьей. Единственная причина, почему я...
На пороге показалась наша клиентка. Я не слыхал ее шагов.
Это было плохо. Конечно, мисс Дакос была привлекательна, но уж
не настолько, чтобы я ничего не слышал, даже будучи занят
разговором. Это могло означать только, что я еще не включился
полностью в работу, а это было недопустимо. Следуя за миссис
Бранер в вестибюль, я принял твердое решение на сей счет. Дверь
на улицу нам открыл человек в черном, мы оказались на январском
ветру и пошли в направлении Парк-авеню, но вскоре остановились
на углу.
-- Стоя разговаривать удобнее, -- сказал я. -- Итак, о
встрече, если в ней возникнет необходимость. Совершенно
невозможно предугадать заранее, что произойдет. Возможно даже,
что нам с мистером Вульфом придется покинуть свои дом и
где-нибудь скрываться. Если вы получите по телефону или
каким-нибудь иным путем сообщение о том, что "каша прокисла",
немедленно отправляйтесь в "Черчилль-отель" и найдите там
человека по имени Уильям Коффи. Он работает в гостинице
дежурным детективом. Вы можете сделать это открыто. Он или
передаст вам что-либо, или сообщит устно. Запомните: "Каша
прокисла", "Черчилль-отель", Уильям Коффи. Ничего не
записывайте.
-- Хорошо. -- Она нахмурилась. -- Вы уверены, что этому
человеку можно доверять?
-- Да. Если бы вы лучше знали мистера Вульфа и меня, вы не
стали бы задавать таких вопросов. Вы все запомнили?
-- Да.
Она плотнее закуталась в свое манто, правда, на этот раз
не соболье.
-- Далее, как вызвать нас, если нельзя будет говорить по
телефону? Из телефона-автомата позвоните в дом мистера Вульфа и
независимо от того, кто вам ответит, скажите только, что "Фидо
заболел", после чего повесьте трубку. Два часа спустя поезжайте
в отель к Уильяму Коффи. Это, конечно, для разговора, о
содержании которого ФБР не должно знать. О том, что ФБР сделало
или уже знает, вы можете сообщать нам по телефону открыто. В
ином случае -- "Фидо заболел".
Миссис Бранер продолжала хмуриться.
-- Но ведь ФБР будет знать об Уильяме Коффи после первого
же моего посещения.
-- Может быть, нам придется всего один раз воспользоваться
его услугами. Не беспокойтесь об этом. Вообще-то говоря, миссис
Бранер, вы теперь будете стоять в стороне от всей этой
процедуры. Мы будем работать для вас, а не против вас.
Возможно, что нам вообще не потребуется связываться с вами.
Все, что я вам сказал, -- это на всякий случай,
предусмотрительность никогда не помешает. Но есть нечто такое,
что нам следует знать сейчас же. Вы посетили мистера Вульфа и
вручили ему чек на шестизначную сумму только потому, что вам
досаждают. Вы, конечно, очень богатая женщина, но поверить
вашему объяснению трудно. Вполне вероятно, что существует
нечто, касающееся вас или кого-то из ваших близких, что вы не
хотели бы предавать гласности, и вы опасаетесь, что ФБР
докопается до этого. Если это так, нам необходимо знать. Не
существо дела, нет, а насколько оно важно и близки ли они к
тому, чтобы узнать об этом.
Налетел порыв ветра, миссис Бранер наклонила голову и
сгорбилась.
-- Нет, -- сказала она. Ветер отнес ее голос. -- Нет. --
повторяла она громче. -- Не будем обсуждать этого, мистер
Гудвин. Наверное, у каждой семьи есть свои... есть что-то свое.
Пока ФБР, насколько я знаю, ничего не известно... Я не думала о
риске, когда рассылала книгу, но тем не менее послала ее и не
жалею об этом.
-- И это все, что вы хотите сказать?
-- Да.
-- Ну хорошо. Если сочтете нужным сказать больше, вы
знаете, что нужно будет сделать. Что прокисло?
-- Каша.
-- Кто заболел?