а ушла?
     - Я не  знаю, - раздраженно  ответил Абу-л-Хасан, вдруг почувствовавший
глупейшее  чувство  ревности.  Нельзя  же,  в  самом деле, ревновать  жену к
женщине, хотя дело здесь вовсе не в жене Имрана, а в нем самом.
     - Нельзя ли ее разыскать? - спросила Анна.
     - Почему тебя так беспокоит ее судьба? - холодно спросил Абу-л-Хасан.
     - Ей нужно  помочь,  -  жалобно  сказала Анна, - пошли  людей, чтобы ее
разыскали.
     Едва сдерживаясь, чтобы не закричать Абу-л-Хасан сказал:
     - Я ничем не могу ей помочь, я действительно не знаю, где этот человек,
это, во-первых,  во-вторых, начальник тайной  службы не может позволить себе
такую  роскошь,  как  знакомство  с  сомнительными  людьми и  участие  в  их
сомнительных делах.
     -  А я  думаю,  что  сомнительные  дела надо доводить до  конца, - тихо
сказала Анна.
     Абу-л-Хасан  дернулся, как от  пощечины.  Только  беременная жена могла
позволить себе безнаказанно такую дерзость.
     - Спасибо за ужин, - сказал Абу-л-Хасан, - иди ложись спать.
     - Ты не поможешь ей? - спросила Анна.
     - Нет, - резко ответил Абу-л-Хасан.
     Анна тяжело поднялась и пошла к выходу.
     Вслед сказал:
     - Я не могу сейчас ничем рисковать, пойми это.
     В дверях Анна обернулась и попросила:
     - Разреши мне найти ее.
     - Нет .
     Утром  Анна  не  подала  ему  завтрак.  Абу-л-Хасан,  уходя  на  службу
раздраженно сказал управляющему, кивая в сторону комнаты жены:
     - Обиделась. Как они быстро садятся на голову.
     Хамза тяжело вздохнул, он, как никто разделял мнение хозяина.


     Когда пиратский  корабль нагнал торговое судно, с  него на трех языках,
арабском, испанском, и  португальском прозвучала команда остановиться. Но на
куркуре уже царила паника,  капитан ушел к себе  в  каюту, и  гребцам некому
было отдать приказ, поэтому они продолжали грести. Тогда  с бариджи полетели
крючья,  рассвирепевшие  пираты, взяли  "купца"  на  абордаж.  По  натянутым
канатам побежали  полуголые, вооруженные до  зубов люди. Команда корабля  по
приказу капитана собралась на юте, всем  своим видом  показывая, что  они не
собираются  оказывать сопротивление.  Матросы  были довольны приказом,  кому
охота погибать за чужое добро. Но купцы не могли спокойно взирать на то, как
растаскивается  их имущество. Некоторые из  них стали защищать свои  тюки, и
были безжалостно убиты, начался грабеж.
     -  Плохо  дело,  -  озабоченно сказал капитан,  наблюдая происходящее в
открытое окно.
     - Что такое? - отозвался с кровати Ахмад Башир, он только что простился
со своими деньгами и новое замечание, вновь насторожило его.
     -  Это португальцы, - пояснил капитан, - они не отпускают никого,топят.
Проклятье шайтану. Пойду к команде.
     Капитан  вышел  из каюты.  Ахмад  Башир поднялся и  подошел  к открытой
двери.
     Грабеж  шел  полным  ходом. С  пиратской  бариджи  прилетела  плошка  с
греческим огнем,  и просмоленный  корабль вспыхнул,  как сухая  солома.Ахмад
Башир  посмотрел  в  окно  и увидел,  что  корабельная  команда  во  главе с
капитаном  каким-то образом умудрилась  спустить на воду  шлюпку и теперь  в
полном  составе  налегала  на весла,  удаляясь  от  горящего корабля.  Клубы
черного дыма успешно заслоняли ее от взоров неприятеля.
     - Ну надо же, - в сердцах сказал Ахмад Башир, - и  сюда я опоздал, но с
другой стороны какое везение. Сгореть и утонуть одновременно.
     Он вышел  из каюты, спустился на палубу. Последние  из пиратов в спешке
покидали горящий корабль. Перешагивая через убитых, Ахмад Башир  приблизился
к  борту, и  увидел на  пиратской  баридже  человека, который с невозмутимым
лицом наблюдал за горящим кораблем.  Рядом с ним стояла девушка. Вглядевшись
в нее  Ахмад Башир вздрогнул.  Холод продрал поверхность его  тела  с ног до
головы. Это была Анаис!
     Ахмад Башир  оглянулся.  Оставшиеся  в  живых  люди  в  спешке покидали
куркуру. Они прыгали прямо в воду и плыли прочь от горящего корабля.
     Ахмад Башир помахал рукой, привлекая внимание важного господина, но тот
не реагировал. Ахмад Башир с усилием сглотнул слюну, дабы смочить пересохшее
горло и завопил, перекрикивая шум.
     - Эй, приятель! Ты ничего здесь не забыл?
     Капитан пиратского  судна,  а это был  он,  наконец-то обратил  на него
внимание. Что-то, сказав своей спутнице, он показал на Ахмад Башира рукой.
     - Тебе деньги нужны, я спрашиваю? - закричал Ахмад Башир.
     Пират улыбнулся:
     - Кому же они не нужны, чудак, - крикнул он в ответ.
     - Я очень богатый человек. А ты меня здесь оставил. Неправильно это.
     - Где же ты раньше был?
     - В каюте сидел.
     - А деньги у тебя с собой? - спросил пират.
     - С собой, - обнадежил Ахмад Башир.
     - Ну, бросай их сюда. Зачем они тебе на морском дне?
     Пираты,  собравшиеся  вокруг  своего   капитана,  встретили  эти  слова
хохотом. Один из сорвиголов вскочил на  канат, тянущийся от горящего корабля
и,  балансируя  саблей, побежал к  Ахмад  Баширу,  видимо  для  того,  чтобы
отобрать деньги. Но корабль  вдруг накренился, канат  дал слабину и пират  с
воплем полетел в воду.
     Ахмад Башир еще раз оглянулся, и жар подбирающегося пламени опалил его.
Клубы удушливого дыма вились вокруг  мачты. Не раздумывая более, Ахмад Башир
вскочил на борт, далее ступил на канат  и с неожиданной для его тучного тела
легкостью перебежал на пиратский корабль.

     Когда отряд ночной стражи нос к носу столкнулся с дервишами, несшими на
плечах завернутого в циновку Имрана, последние, в испуге уронили свою ношу и
бросились в разные стороны.
     -  Догнать,   -  скомандовал  офицер.  Расторопные  стражники  ринулись
выполнять приказ и вскоре вернулись, волоча беглецов.
     - Кто такие? - спросил офицер.
     - Дервиши мы, - жалобно сказал один.
     - А это что такое?
     Дервиш молчал.
     - Разворачивайте.
     Развернули.
     - Драка вышла  в ханаке, - сознался  дервиш, - чужой он,  смутьян, речи
вел дерзкие оскорбил многих.
     - А куда вы его несете?
     Дервиш замялся.
     Стражник приложился ухом к груди Имрана и сказал:
     - Живой еще.
     - Поднимайте, - приказал офицер.
     Дервиши переглянулись и подняли Имрана.
     - В больницу несите, - сказал офицер.
     Под конвоем Имрана доставили в больницу и сдали дежурному санитару.
     Командир отряда спросил у дервиша:
     - Почему назвал его смутьяном?
     -Он утверждал, что он махди, якобы, принес нам справедливость, и мы его
побили.
     Санитар, внимательно слушавший разговор спросил:
     Это что же, вы побили человека, принесшего вам справедливость.
     Офицер засмеялся и похлопал санитара по плечу.
     - Не печалься, это лжепророк, государственный преступник, если  конечно
эти мерзавцы говорят правду. Каково его состояние?
     Санитар обследовал Имрана и сказал:
     - Хорошо ему досталось, но кости целы.
     - Займись  им,  -  приказал  офицер, -  я оставлю одного  человека  для
охраны.
     Дервишей  офицер отправил  в тюрьму,  а  сам  вернулся  в казарму и сел
писать рапорт о происшествии случившемся во время дежурства. Имрана положили
на  свободную кровать,  и санитар ушел в  свою комнату.  Оставшийся стражник
некоторое время бодрствовал, охраняя государственного преступника, но вскоре
почувствовал, что не в силах бороться с навалившимся на него сном. Тогда он,
выпростав из  под одеяла  руки  Имрана,  распял  его,  привязав его  руки  к
соседним кроватям. А сам лег спать, держа  в одной руке алебарду, а в другой
рукоятку сабли.

     Начальник ночного патруля  оказался  человеком  добросовестным. Оставив
рапорт в караульном помещении,  он сдал дежурство и несмотря на то что смена
его  закончилась,  прежде  чем  пойти  отдыхать,  взял  стражника  из  вновь
заступивших, и отправился сменить постового  у  постели задержанного. Благо,
что  больница, в которую  был помещен Имран, находилась рядом, так как  была
ничем  иным  как тюремным  лазаретом.  И  каково  же  было  возмущение этого
ревностного  служаки, когда  он  обнаружил  часового спящего сладким  сном в
обнимку со  своей  алебардой.  Офицер, пинком  поднял  нерадивого  солдата и
гневно спросил:
     - Где он?
     Часовой  долго  тер  глаза, но кровать, на которой  должен  был  лежать
привязанный Имран, была пуста.

     Человек, проходивший мимо, вывел Имрана из оцепенения.
     -  Опусти руки, - сказал он, -  что  ты  будешь  делать, стоило  одному
изобразить крест, как уже за ним очередь выстроилась.
     Имран  опустил затекшие  руки,  удивляясь тому что, он не сделал  этого
раньше, и  огляделся. Местность,  в которой он  находился, была пустынна без
меры  и освещена ярким и ровным светом, хотя ,он заметил, ни один выступ, ни
одно дерево  не отбрасывало тени. Человек, обратившийся к  Имрану, удалялся,
то, скрываясь, то, показываясь среди плоскогорья. Почувствовав беспокойство,
Имран последовал за ним.
     Вскоре догнал прохожего, и  немного отставая, пошел за ним. Прохожий не
оборачиваясь, сказал:
     - Рядом иди. Не люблю, когда в спину дышат. Имран прибавил шагу, но тут
же оказался впереди. Прохожий тут же заметил.
     -Рядом иди. Выскочек не люблю.
     Имран убавил прыти и тут же оказался позади. В  отчаянии он остановился
и крикнул удаляющемуся прохожему: "Послушай, трудно попасть с тобой в ногу".
     Прохожий подождал Имрана и миролюбиво согласился:
     -Трудно, не буду спорить.
     Теперь  они  шли  рядом,  но Имран все  время  то  забегал  вперед,  то
отставал.
     Слева в  низине,  показалось озеро,  Имран  разглядел  несколько  фигур
удивших рыбу.
     - Куда мы идем? - поинтересовался Имран.
     - Я иду по своим делам, а ты видимо по своим, - ответил попутчик.
     Имран изменил вопрос.
     - Куда ты направляешься?
     Попутчик неопределенно показал рукой.
     - Тогда Имран спросил:
     - Кто ты?
     - Не скажу, - ответил попутчик и засмеялся.
     От  этого  смеха  у  Имрана  по коже побежали  мурашки,  и  он решил не
вдаваться в подробности этого опасного, вероятно, вопроса.
     Верхушка холма,  лежащего  впереди,  была накрыта  серебристым облаком.
Когда они поднялись до середины,  попутчик сказал Имрану: " Там наверху, для
тебя все кончится, и ты обретешь покой. Но я вижу, что ты неспокоен, поэтому
я оставляю за тобой право выбора. Можешь пойти со мной, но можешь вернуться.
Решай сам.
     Имран остановился и глядя в удаляющуюся спину попутчика спросил:
     - Скажи, я на правильном пути?
     Попутчик не обернулся, но Имран услышал слова:
     - Ты сам выбрал этот путь, поздно говорить о целесообразности его.

     - В  карцер пойдешь и плетей получишь, - пообещал офицер, - пошел прочь
отсюда. Нерадивый часовой понурясь поплелся к выходу, но  в дверях оглянулся
и радостно сказал:
     - Господин, вот он лежит.
     Офицер  обернулся  и  с  изумлением  обнаружил  Имрана,  привязанного к
кровати.
     -  Бисмиллах,   -  сказал  испуганно  офицер,  поочередно  дотрагиваясь
пальцами до  своего лба и  груди, -  кажется, здесь  не обошлось без иблиса.
Несите-ка его в тюрьму. Я  думаю, что человеку  с  такими способностями  нет
нужды в лекарях.

     Выйдя от начальника тайной службы. Фарида пошла  искать укромное место,
чтобы  поплакать. Таким образом, она оказалась на набережной Тигра, села  на
чью-то  лодку и плакала до тех пор, пока не появился хозяин  и не согнал ее.
Тогда  Фарида  нашла  прибрежный  валун и  примостилась  на  нем,  собираясь
продолжить  свое занятие.  Но  слезы, увы, вдруг  пересохли, и как Фарида не
старалась расшевелить жалость к самой себе, ничего  не получалось. Тогда она
стала глядеть по сторонам.
     Была суббота, и на набережной гуляли праздные люди, а по  реке  плавали
прогулочные лодки, которых казалось,  было не меньше, чем людей на берегу. С
многих  лодок слышалась  музыка, и доносились голоса певиц. Фарида подумала,
что Имран вполне может находиться  на одной из этих лодок в веселой компании
с  женщинами легкого поведения. Ревность тут же ухватила ее за  сердце своей
когтистой лапой. Но Фарида тут же взяла себя в руки, сказала: "Лишь  бы  был
жив и здоров" и успокоилась.
     Одна из  проплывающих  лодок  причалила  к  берегу,  с  лодки  спрыгнул
человек, подошел к  женщине  и  поздоровался.  Взглянув  ему  в лицо, Фарида
ответила на приветствие, но тут же настороженно спросила:
     - Ты что монах, следишь за мной?
     Назар, а это был он, засмеялся.
     - Я плыл  мимо и  увидел твою одинокую фигуру, и решил сойти, и сказать
тебе слова сочувствия.
     -  С  чего ты взял,  что я нуждаюсь в сочувствии,  - вызывающе спросила
Фарида.
     - Это несложно. Если ты сидишь одна,  вечером,  на берегу реки, значит,
мужа ты еще не нашла?
     - Не нашла, - призналась Фарида.
     -  Скоро стемнеет,  -  сказал Назар, -  тебе не следует  сидеть  здесь,
опасно.
     - Мне некуда идти, - ответила Фарида, - в Багдаде у меня нет знакомых.
     - В гостиницу.
     -  Порядочной женщине не место  в  гостинице, - гордо  сказала  Фарида,
потом помолчав, добавила, - кроме того у меня кончились деньги.
     - Хочешь, я дам тебе взаймы, - предложил Назар.
     - Нет.
     - Почему ты отказываешься?
     - Потому что я не собираю милостыню.
     - Это не милостыня, я дам тебе в долг.
     Фарида смерила монаха презрительным взглядом:
     -  Умник,  вряд  ли мы еще  раз встретимся,  а если я  не могу  вернуть
деньги, значит это не долг, а милостыня.
     - А может встретимся, - предположил Назар.
     Фарида решительно покачала головой. Назар вздохнул:
     -  Какой,  однако,   у  тебя  тяжелый  характер,  женщина.   Я  начинаю
догадываться, почему ушел от тебя муж.
     -  Я  бы  на  твоем месте, монах, попридержала  язык,  -  нахмурившись,
сказала Фарида.
     Наступило молчание.
     - Обиделась? - спросил, через некоторое время Назар.
     - Еще чего, - отрезала Фарида, отвернулась и стала смотреть на реку.
     - Ну и что ты будешь дальше делать? - спросил Назар.
     - Слушай, какое твое дело? -  в сердцах сказала Фарида, - ты плыл куда,
ну и плыви себе дальше.
     - Ну, а все таки?
     После долгой паузы Фарида безнадежно сказала:
     -Буду сидеть здесь до тех  пор, пока кто-нибудь  не придет, и не скажет
мне, где находится мой муж.
     Назар пошел к своей лодке и уже взойдя на нее заметил.
     -  Это очень разумно,  то  что  ты  собираешься сделать. Это  настолько
разумно,  что  я  даже  не могу подобрать  слова, чтобы выразить  восхищение
логикой твоего ума.
     Фарида  недоверчиво  посмотрела на Назара,  но в  наступивших  сумерках
трудно  было  разглядеть выражение  лица монаха, чтобы понять смеется он или
говорит серьезно.
     - Кстати, - донеслось с лодки, - а что сказал твой муж уходя из дома.
     - Он сказал, что отправляется в хадж, но это было велено  говорить тем,
кто будет интересоваться им. Я так поняла, что он отправился вовсе не туда.
     - Хочешь, я тебе притчу расскажу?
     - Ну, расскажи.
     - Встречаются два иудея в пустыне. Поболтали о том, о сем. Затем первый
спрашивает  у  второго,  куда,  мол, ты  направляешься.  Второй отвечает: "В
Иерусалим". Тогда первый иудей разозлился и говорит второму:
     -  Ну, что ты за человек никогда прямо не скажешь. Специально говоришь,
что  идешь  в  Иерусалим, чтобы я, зная тебя, подумал, что  ты пойдешь  куда
угодно, но не в  Иерусалим, а  сам ты зная, что  я тебе не  поверю,  пойдешь
именно туда.
     -  Ты  хочешь сказать,  что он  все-таки отправился в  хадж? - спросила
Фарида.
     - Все может быть, - ответил Назар, -  а вот эта женщина, кажется,  ищет
тебя.
     Фарида  оглянулась  и  действительно  увидела   приближающуюся  женскую
фигуру.
     - С чего ты решил, что она ищет меня? - спросила Фарида.
     Молчание  было ответом. Странный  монах бесшумно  отплыл, и  теперь его
лодку нельзя было различить среди других плывущих по каналу.

     Выскользнув из дома, Анна  отправилась к дворцовой  площади, на которой
находилось ведомство ее мужа. В этом районе находились всего две кайсары, но
Анна  не стала  в  них заходить, рассудив,  что жена  Имрана,  скорее всего,
подыщет себе  гостиницу подешевле. Обойдя  несколько близлежащих улочек, она
вышла на набережную и сразу же увидела женщину, которая сидела на прибрежном
камне, и разговаривала с человеком стоявшим в лодке.
     Не  раздумывая,  Анна  направилась к  женщине.  Но когда  она  подошла,
человек исчез.
     Приблизившись,  Анна поздоровалась.  Фарида ответила, с немым вопросом,
глядя на незнакомку.
     У  Анны не оказалось заготовленной фразы. Она вдруг растерялась  и даже
испытала  некоторую  робость,  хотя  ее  совесть  перед  женой  Имрана  была
совершенно  чиста.  Пауза  затягивалась.   Фарида  молчала,  с  любопытством
разглядывая незнакомку.
     Анна сказала первое, что пришло в голову:
     -  Сестрица,  зря ты  сидишь  на камне, простудишь  внутренности  и  не
сможешь забеременеть.
     Фарида улыбнулась:
     - Спасибо  за заботу милая, но у меня двое детей и тех кормить нечем. К
тому же забеременеть я в любом случае не могу, потому что муж ушел от меня.
     Потом, оглядев Анну, спросила:
     - А ты милая, на каком месяце?
     - Четвертый, - зардевшись, ответила Анна, - а как ты догадалась?
     Фарида пожала плечами.
     - Не знаю, поняла и все.
     - Ты ведь жена Имрана, не так ли, - спросила Анна.
     Фарида вздрогнула и  медленно  поднялась с валуна.  Она до  последнего,
надеялась, что соседка ошибается насчет Имрана. Но нет, вот она, стоит перед
ней, молодая и красивая. Лет пятнадцать не больше.
     - А ты? - вопросом на вопрос ответила Фарида, - ты тоже его жена?
     И добавила с горечью, - что же он сам за мной не пришел?
     - Я не  его жена, - торопясь исправить заблуждение, сказала  Анна, -  я
жена Абу-л-Хасана.
     - Ох, - произнесла Фарида и опустилась на валун, - кто это Абу-л-Хасан.
     - Раис, ты была сегодня у него на приеме.
     - Вот как, - удивилась Фарида, - он, что послал тебя за мной?
     - Напротив, он не знает, что я здесь.
     - Твоему мужу это не понравится.
     -  Ничего,  переживу. Я не  могла не придти. Имран  спас  меня  от  рук
бандитов. Он был в Багдаде пять месяцев назад. С ним был еще один человек. У
них с моим мужем были какие-то дела. Потом они уехали. Куда я  не знаю. Знаю
только,  что  Абу-л-Хасан  советовал им нанять  лодку.  Можно  порасспросить
лодочников на пристани, но  сейчас уже поздно. Тебе  есть, где остановиться?
Наверное, негде?
     - Негде, - согласилась Фарида.
     - Пойдем, я отведу тебя к моему отцу.  Переночуешь, а утром я  приду за
тобой и мы вместе пойдем на пристань.
     - Спасибо тебе, - сказала Фарида, - я согласна.
     Она поднялась с валуна, готовая следовать  за Анной. Анна посмотрела по
сторонам и спросила:
     - Мне показалось, что ты с кем-то здесь разговаривала?
     Фарида махнула рукой.
     - А не  спрашивай. Странный  человек, какой-то, все время попадается на
моем пути. В горах я  его встретила, недалеко от своей деревни. Теперь вот в
Багдаде. Я боюсь, что это шпион.
     - Может быть это совпадение?
     Фарида пожала плечами.
     - Имран  ушел из  дома,  потому  что  за  ним пришли убийцы.  Уходя, он
предупредил, что могут появиться другие. Это может быть один из них. Если бы
ты только знала, сколько я тогда страху натерпелась.
     - Пойдем, -  перебила  ее Анна, -  уже темнеет. Расскажешь по дороге. В
Багдаде сейчас неспокойно. По улицам открыто ходят разбойники. Называют себя
айарами.  Как раз  от них и спас  меня твой  муж. Он  очень хороший человек.
Говоря это, Анна взяла Фариду за руку, и женщины пошли вдоль реки сторонясь,
попадавшихся им навстречу, подвыпивших мастеровых. Ибо, как уже однажды было
замечено, набережная Тигра была полна кабаков.
     Анна своими опасениями словно  накликала  беды, так как  не успели  они
пройти и  сотню  шагов,  как прямо перед  ними  отворилась  дверь  питейного
заведения, и из него вывалилась шумная  компания пьяных айаров. Анна с такой
силой стиснула руку Фариды, что та спросила с удивлением:
     - Что с тобой сестрица?
     - Тихо, - шепнула Анна, - это те самые, о Боже, мы пропали.
     - Вот еще, - презрительно сказала гордая дочь атласских гор, -  неужели
ты думаешь, что я испугаюсь этих мерзавцев.
     И Фарида гордо двинулась вперед, увлекая за собой Анну.
     Пусть читателя не удивляет эта  на  первый  взгляд беспричинная вспышка
смелости  женщины, которая только  что  рассказывала  о страхе, которого она
натерпелась во  время  покушения на мужа.  Просто  есть  люди, которых чужая
смелость лишает уверенности в себе и напротив чужая слабость вдруг вселяет в
них поистине героическую храбрость. Фарида принадлежала именно к такому типу
людей.
     Один из айаров, при виде проходивших  мимо женщин  с открытыми  лицами,
плотоядно сказал:
     - Гуляете милашки, а отчего бы нам не прогуляться вместе.
     - Пошел прочь бродяга, - ответила Фарида.
     - Вот это да, - удивленно  воскликнул бродяга,  -  а они кусаются. Ох и
люблю я дерзких.
     - Умоляю, не  связывайся с  ними- наклонив голову, тихо сказала Анна. У
нее еще была  надежда, что дело ограничится сальными шутками и непристойными
выкриками  вслед.  Главное,  чтобы ее не узнали.  Но айар схватил Фариду  за
руку, за что тут же получил пощечину.
     - Ах ты шлюха, - сказал взбешенный айар, держась за щеку.
     - Я  честная женщина,  - не  промедлив  ни секунды  сказала Фарида, - а
шлюха эта та, которая тебя родила.
     - Взбешенный айар выхватил нож. Анна дрожа от страха встала  между ними
говоря: "Умоляю вас простите мою родственницу, она не здешняя".
     - Пошла прочь, потаскуха, - рявкнул негодяй, отталкивая Анну.
     Но тут в дело вмешался его товарищ со шрамами на лице.
     -  Постой ка, -  сказал он, - сдается мне, что  эту девицу я уже где-то
видел. Уж не из-за тебя ли красотка меня так разукрасили.
     - Это мой муж тебя так разукрасил, - вмешалась Фарида, - а будешь к нам
лезть, он тебе еще что-нибудь отрежет, то из-за чего ты ошибочно причисляешь
себя к мужчинам.
     Побагровев,  айар  тоже выхватил  нож.  Оказавшись между двумя  ножами.
Фарида открыла рот и истошно завопила. Анна, недолго думая, присоединилась к
ней.  Женщины голосили так, что у айаров заложило уши. Крик привлек внимание
полицейских, оказавшихся неподалеку. При виде мауны, айары разбежались.
     Полицейских  было  четверо.  Один из  них  видимо  старший  обратился к
женщинам.
     - Что здесь произошло?
     - К нам  приставали айары, - ответила Анна, - мы стали кричать, а когда
вы появились, они испугались вас и убежали.
     -  А сами вы кто такие? - продолжал допрашивать старшина, -  порядочные
женщины не гуляют по набережной в столь поздний час.
     -  Я  жена  Абу-л-Хасана, - гордо  сказала Анна,  -  начальника  тайной
службы.
     Среди полицейских раздались смешки.
     - Жена  начальника  тайной службы на  набережной, одна,  -  с сомнением
сказал старшина.
     - Я встречала сестру  из Эдессы, она задержалась, поэтому  мы не успели
засветло.
     - Может их арестовать, - подал голос один из полицейских.
     Старшина цыкнул на подчиненного.
     Выгоды от  ареста  никакой,  а  если  это и  впрямь жена  Абу-л-Хасана,
неприятностей не оберешься. Могут и с работы погнать. Недавно свояка уволили
со  службы,  за  то  что пьяного в  участок  доставили.  А  пьяный  оказался
родственником начальника.
     - Дайте им пройти, - распорядился старшина.
     Полицейские расступились, пропуская женщин.
     Анна и Фарида поблагодарили и торопливо пошли дальше.

     -  Слушай, как ты догадалась,  что  это  Имран  его порезал? - спросила
Анна.
     -  Ты  же  сама сказала, что  он  тебя от  разбойников спас,  - ревниво
сказала Фарида.
     - А  как  ты  ему по роже  заехала,  - восхищенно сказала  Анна, -  это
наверное у вас семейная черта, бесстрашие и удаль.
     Фарида не выдержав,  прыснула. Ей вторила  Анна.  Несколько  минут  они
давились от смеха, затем не выдержав, расхохотались в голос.
     - А как ты сказала, - причитала  Анна, -  "ошибочно  причисляешь себя к
мужчинам".
     Новый  взрыв смеха. На  них  стали  оглядываться  и женщины  с  трудом,
совладав с собой, приняли серьезный вид.
     Остаток  пути они проделали без приключений. Анна уверенно постучала  в
ставень дома.
     - Кто там? - спросили за дверью.
     - Это я, отец, открой, пожалуйста, - сказала Анна.
     -  Это  ты Анна?  -  переспросил  ибн Лайс, -  почему  так поздно,  что
случилось?
     - Открой, объясню.
     В тот  момент, когда дверь отворилась,  с боков  возникли некие  тени и
втолкнули женщин вовнутрь.


     Прыгнув  на палубу, Ахмад Башир удержался на ногах, но в следующий миг,
двое дюжих пиратов схватили и поставили его на колени.
     Ну  конечно это была не Анаис. Но, девушка  чрезвычайно похожая на нее,
похожая настолько,  что  Ахмад Баширу даже  показалось,  что она его узнала,
какой-то  обшей  бессознательной  женской  памятью. Она  смотрела на  него с
любопытством, и губы ее подергивались  в предверии улыбки. Но она все - таки
не  улыбнулась,  видимо,  чтобы  не  рассердить  своего  спутника.   Капитан
пиратской бариджи,  что-то сказал  на своем языке, обращаясь к Ахмад Баширу.
Что-то,  вызвавшее  смех  у  окружающих.  Ахмад  Башир  недолго  думая  тоже
захохотал.
     - Давай перейдем на арабский приятель, - предложил он капитану.
     - Я говорю, что если  у тебя нет денег, то ты пойдешь обратно, - сказал
капитан на чистейшем арабском, показывая на горящий корабль.
     - Если они меня отпустят, я предъявлю деньги.
     Капитан сделал знак и пираты, удерживающие Ахмад Башира, отпустили его.
     Ахмад Башир  встал,  развязал пояс  и высыпал  динары  на палубу.  Одна
монета покатилась в сторону главаря и ударилась о мысок его сапога.
     - Серебро, - заметил он, - не золото.
     -  Не золото, - согласился Ахмад Башир, - не буду спорить. Ну, уж,  что
есть, то есть.
     Главарь  улыбнулся,  по одежде  и  манерам  он  производил  впечатление
человека  высокого звания, в отличии от  всех  остальных, не считая  конечно
девушки, похожей на Анаис, которую Ахмад Башир все время старался  держать в
поле зрения.
     - Ты  меня  не обманул, - сказал главарь, - но понимаешь, в чем дело, я
не беру пленных.
     - Какая неприятность, - подосадовал Ахмад Башир, - но у меня видишь ли,
есть  одно  преимущество, я очень богатый человек. Мой компаньон  в  Сицилии
хорошо заплатит за мое освобождение.
     Главарь усмехнулся.
     -В  твоем возрасте не  следует  быть таким наивным.  Я  думаю, что твой
компаньон будет рад избавиться от тебя. Так что ты не убедил.
     "Умен,  мерзавец",  -  подумал  Ахмад  Башир.  Его  жизнь  зависела  от
красноречия.  Надо  было найти  слова. От горящего корабля волнами накатывал
жар.  Ахмад Башир облизнул пересохшие губы и,  попросил воды.  "Воды  у тебя
скоро  будет  вдоволь"  -  заметил пират,  чем  вызвал  новый  взрыв  хохота
окружающих.
     - Я вижу, что ты  хорошо знаешь  человеческую  породу, -  сказал  Ахмад
Башир.
     Пират кивком поблагодарил за похвалу.
     - Но мой компаньон заплатит, потому что я ему задолжал столько, что ему
невыгодна  моя  смерть.  Он  заплатит,  чтобы получить  выданный  мне кредит
обратно.
     - В  твоих словах есть  рациональное зерно, -  согласился капитан, - но
дело это хлопотное. Так что не обессудь.
     Ахмад Башир посмотрел  на  девушку. В  этом взгляде  была его последняя
надежда.  То  что он пытался  ей  внушить глазами,  не  поддается словесному
описанию.
     Девушка  дотронулась  до капитана,  и что-то  сказала  ему. Между  ними
произошел короткий разговор и капитан сказал Ахмад Баширу.
     - Тебе несказанно повезло,  моя  кузина  просит  за  тебя. Отчего то ей
взбрело в  голову, что ты похож на ее безвременно усопшего отца. Хотя она не
может этого помнить так  как ей было всего  два года, когда он умер. Но я не
могу ей отказать. Ты остаешься. Условия и сумму выкупа мы оговорим позднее.
     "На отца - это обидно" - подумал Ахмад Башир.
     - Уведите его, - распорядился капитан.
     Ахмад  Башира увели и заперли в трюме. Там он  нашел воду и опрометчиво
напился.

     Мы не будем описывать  чувства, посетившие Имрана,  после  того как  он
открыл  глаза и обнаружил себя лежащим в тюремной камере с цепями на  руках.
Ибо чувства эти мы не раз описывали на страницах нашего романа. Впрочем, они
известны всем, кому  довелось посидеть в  тюрьме. Ничего нового в  ощущениях
узника  за  прошедшую  тысячу лет  не  прибавилось.  В цепи  его заковали по
приказу  все  того  же   караульного  офицера,  который  обнаружил,  что  на
арестованном  вдруг исчезли  все  следы  побоев.  Ревностный  служака  решил
перестраховаться;  поместил  арестованного  в  отдельную  камеру  и приказал
заковать его в кандалы.
     Скажем  только,  что  Имран  слово  в слово  повторил  замечание Ахмада
Башира, которое тот произнес, стоя на палубе и  глядя в  спину  удаляющегося
товарища.  Имран  сказал:  "Мир  состоит из семи  дней,  просто  они  всегда
повторяются".  Правда,  подумав,  он  добавил:  "Было  бы  лучше,  если  они
повторялись не все или хотя бы не так часто." Поднялся, подобрал цепи, пошел
к двери и постучал в нее.
     - Чего надо? - отозвался надзиратель.
     - За что меня посадили? - спросил Имран.
     - А я почем знаю, - ответил надзиратель.
     - Зачем же тебя здесь поставили, придурок?
     -  А  вот  я  сейчас  дверь  открою,  и  сразу  станет ясно, кто из нас
придурок, - пригрозил надзиратель.
     -  Кажется,  ты мне  угрожаешь физической  расправой,  -  констатировал
Имран.
     - Кажется, ты угадал, - глумливо произнес надзиратель.
     - А знаешь ли ты, безголовый, что ты не  имеешь права бить заключенных,
и что за это ты можешь быть подвергнут хадду в судебном порядке.
     - Чему подвергнут?
     - Хадду, наказанию.
     -  Ишь,  умник, какой, -  опасливо проговорил охранник,  - и  вообще не
положено мне с тобой разговаривать.
     Дверь отворилась, и в камеру вошел давешний врач, чтобы сменить повязки
на Имране. Но размотав грязные бинты он воскликнул,  "Аллах  акбар", и подул
на свои плечи. После чего поспешил удалиться, потому что  на заключенном  не
оказалось ни одной царапины.
     Имран отошел от двери, сел в углу на корточки и задумчиво сказал вслух.
     - За что же меня в этот раз посадили?

     Между  тем  по городу  поползли слухи. В торговых лавках, в ремесленных
мастерских, в подворотнях, в закусочных,  люди судачили о том, что в  Медине
появился  махди. Ночью, в дервишеской  ханаке,  он в диспуте сразил  лучшего
полемиста из суфиев. Затем, когда дервиши  набросились на  мессию,  избили и
сдали  его  в  полицейский участок,  он  чудесным  образом  исчез, но  вновь
появился  без  единой царапины на  теле.  И теперь  власти,  опасаясь махди,
держат его закованным в цепи в глубоком подземелье.
     Кади  Медины  был  человеком  решительным  и  скорым на суд. Получив из
полицейского   участка   составленный   на   Имрана   протокол,   он   сразу
квалифицировал   для   себя   дело   по  статьям:   государственная  измена,
лжепророчество и подрыв священных устоев  Аббасидского халифата,  что влекло
за  собой смертную  казнь  для преступника.  Судебное  разбирательство  было
назначено  на следующий день. Но накануне вечером  кади  неожиданно  посетил
наместник Медины.
     Дорогой друг,  -  сказал  судье  наместник,  -  зная вашу  честность  и
принципиальность в делах фикха,  я не буду просить вас об одолжении. Но лишь
скажу  о некоторых  опасениях,  которые  возникли  у  меня, как  у  человека
поставленного заботиться  о  порядке города.  Чернь, которая, как  известно,
всегда   недовольна   существующей   властью,   опять   зашевелилась.Полиция
докладывает,что началось это сразу после ареста лжепророка.
     Судья сочувственно покивал головой, он никак не мог взять в толк,  чего
от него хочет наместник.
     -   Мне   известно,   что   на  завтрашний   день  назначено   судебное
разбирательство человека обвиняемого  в государственной  измене. Я  не  буду
спрашивать,  какой приговор вы ему вынесете. Вы не  ответите, да и я не имею
права  на такие вопросы.  Но  мне  так  же известно,  что  наказание за  это
преступление одно - смертная казнь.
     Кади  сидел  с  невозмутимым  лицом,   не  желая  ни  подтвердить,   ни
опровергнуть слова наместника.
     Наместник продолжал:
     -Соглядатаи доносят о  том, что  по городу ходят  слухи, мол,  появился
Махди, но власти  города схватили его  и скрывают  от народа. В любое другое
время,  я  не обратил  бы на это никакого внимания.  Знаете,  как  говорится
"собака лает, караван идет". Но сейчас, в предверии священного месяца, когда
в Медину начинают стекаться толпы паломников на хадж, смертная казнь была бы
крайне нежелательна. Даже если преступник и лжепророк.
     Кади пожевал губами и поблагодарил наместника за оказанное внимание.
     - Я поступлю так, - сказал он, - как будет угодно Аллаху.
     - Я уверен, что вы поступите правильно, - сказал наместник.
     Воля  Аллаха  выразилась  в  том,  что  на  следующий  день  Имран  был
приговорен к каторжным работам и сослан на соляные копи.

     В  этот  день  Абу-л-Хасан   специально  задержался  на  службе  дольше
обычного, чтобы заставить жену поволноваться. Он вернулся домой,  когда  уже
начинало темнеть.
     Вид управляющего сразу вызвал в хозяине дома нехорошее предчувствие.
     - Что случилось? - спросил Абу-л-Хасан.
     Господин,  -  встревожено сказал  Хамза -  госпожа  Анна, весь  день не
выходит из своей комнаты. Мне даже кажется, что ее там нет.
     Абу-л-Хасан заглянул на женскую половину, она была пуста.
     -  Это что же?  - гневно спросил Абу-л-Хасан, - из всей челяди никто не
видел, как она уходила.
     -  Сегодня никто из дома  не выходил, -  оправдывался Хамза,  - клянусь
Аллахом, я с раннего утра на ногах.
     - Значит, она ушла вчера вечером.
     - Только так, господин, - подтвердил Хамза.
     -Выходит, она не ночевала дома, - констатировал Абу-л-Хасан.
     -Выходит, - кротко согласился управляющий.
     На звук оплеухи,  которую  Абу-л-Хасан  отвесил своему  управляющему из
кухни, выглянул повар и тут же испуганно спрятался.
     - Сонная скотина,  - сказал Абу-л-Хасан,  -  уволю  к  чертовой матери,
пошел прочь с глаз моих.
     Хамза держась за пылающее ухо поспешил ретироваться.
     Взбешенный Абу-л-Хасан, вышел из дома и отправился к лавке ибн Лайса.
     В том, что  Анна отправилась на поиски жены  Имрана, у него не  было ни
малейших сомнений. Но единственное место, куда бы она могла отвести женщину,
- это был  дом ее отца. Еще  издали он услышал неясный шум, поселивший в нем
тревогу.  Затем  навстречу  пробежал  человек,  за ним  другой.  Абу-л-Хасан
обогнал мухтасиба, идущего в сопровождении полицейского. Абу-л-Хасан ускорил
шаг. Когда  ему  навстречу попался еще один бегущий человек, он  не выдержав
схватил его за руку:
     -Что случилось, куда вы все бежите?
     -Айары,  господин, - вырывая руку, торопливо  сказал  человек, - погром
устроили.
     - А что громят? - крикнул ему вслед Абу-л-Хасан.
     - Иудеев, лавку Ибн Лайса, - был ответ.
     Абу-л-Хасан,ра что было сил, побежал вперед.
     Пятеро  иудеев,  мелочные торговцы, бакалейщик  и один продавец зерна с
этого  же  рынка пришли к  Ибн Лайсу, чтобы  отметить  какой-то  религиозный
второстепенный  праздник  и  заодно поговорить о  средних ценах на некоторые
товары. Когда  раздался стук  в дверь, они  как раз пустили по  кругу второй
кувшин вина. Иудеи, как известно люди в еде невзыскательные, да и хозяйки  у
Ибн Лайса не было, если не считать, конечно, кухарку, которую Ибн Лайс давно
уже  собирался рассчитать, именно из-за неумения готовить удобоваримую пищу,
поэтому собрание закусывало  свежеиспеченным хлебом, зеленым луком и овечьим
сыром.
     - Ты еще кого-то ждешь Ибн Лайс? - спросил один из гостей.
     - Никого, - ответил Ибн Лайс и крикнул: "Кто там". Услышав голос дочери
крайне  удивился и  пошел  открывать.  Он еще больше удивился, когда  увидел
рядом с дочерью незнакомку, ну а когда  появились бродяги,  тут  уж он вовсе
дар речи потерял от удивления.
     Айаров в  Багдаде никто  не  любил. Но особенно их  не любили торговцы.
Айаров, вломившихся в лавку вслед за женщинами было четверо, то есть их было
на два человека меньше, чем иудеев.  К тому  же, как  известно вино делает с
людьми чудеса. Айарам не помогли ни  их спесь,ни  бахвальство, ни даже ножи,
которые  они  поспешили  извлечь из  широких  штанин.  На  кухне  Ибн  Лайса
оказалось много подручных предметов. Торговцы били незваных гостей всем, что
попадало  под  руку.  Избитых в кровь наглецов  выбросили на улицу и заперли
дверь. Но за то  время, пока веселые иудеи обменивались подробностями битвы,
бандиты сходили  за  подмогой и  теперь брали дом  Ибн Лайса штурмом,  желая
расквитаться с забаррикадировавшимися торговцами. Когда Абу-л-Хасан подбежал
к  дому,  толпа количеством не  менее сотни человек,  в которой кроме айаров
было   уже  достаточно   зевак   и  любителей  поживиться   на   дармовщину,
неистовствовала,  выкрикивая  угрозы,  бросала камни  в  закрытые  ставни  и
пыталась выбить дверь. Этой вспышки безумия оказалось достаточно, чтобы гнев
черни  перекинулся на  соседние  иудейские и  не  только  иудейские торговые
лавки.
     Когда Абу-л-Хасан  подбежал  к  дому  Ибн  Лайса, один  из  головорезов
прилаживал к входной двери  охапку  сухой травы и чиркал кресалом, собираясь
поджечь  дом.  Абу-л-Хасан, особенно  не церемонясь,  пинком свалил айара, и
расшвырял, занявшуюся было пламенем, солому. Пользуясь  наступившим при  его
появлении замешательством, он ударил в дверь, и крикнул:
     - Анна, ты здесь?
     - Да, - услышал он испуганный голос жены.
     - Видали? - послышался в наступившей тишине чей-то голос, - это один из
них. Ничего уже не боятся.
     Упавший поджигатель поднялся и бросился на обидчика, но Абу-л-Хасан тут
же ударом кулака вновь свалил его и обратился к толпе подняв руки.
     - Я, раис тайной службы повелителя правоверных халифа ал-Муктадира. Мое
имя Абу-л-Хасан. Именем закона призываю вас разойтись.
     Все тот же голос спросил:
     - А если мы не разойдемся, что ты с нами сделаешь?
     Абу-л-Хасан не колеблясь ни минуты ответил.
     -  Я  вызвал  сюда полк "муфлихийя", через несколько  минут  они  будут
здесь. Я призываю  вас разойтись  ибо  у  вас еще  есть возможность избежать
наказания.
     Другой голос выкрикнул:
     -  Он  врет, сегодня  утром  полки  "муфлихийя  и "йоанисийя"  ушли  из
Багдада, на армейские учения я сам видел.
     - Точно, - подтвердил еще один голос, - я тоже видел.
     Стоя перед разъяренной толпой Абу-л-Хасан не  чувствовал  страха. Самое
неприятное  было то, что  эти люди говорили правду. Именно сегодня утром эти
полки ушли на учения.
     - Я оговорился, - попытался  исправить  положение  Абу-л-Хасан,  - сюда
следует полк "мухтарин".
     Но слова  эти уже  не возымели на  толпу  ни малейшего  действия. После
короткой  паузы  айары  бросились  на  Абу-л-Хасана  ,и у  дверей завязалась
яростная  потасовка.   Несмотря   на  сыпавшиеся  со   всех  сторон   удары,
Абу-л-Хасану  удалось  удержаться  на ногах, ибо тыл его был надежно защищен
дверью, но кривой нож  -  излюбленное оружие айаров,  вошел ему в бок, лишив
возможности дышать. Теряя сознание , Абу-л-Хасан прислонился к двери и сполз
на землю.

     .
     Очень  скоро Ахмад Башир почувствовал потребность  выйти на палубу.  Он
подошел  к  двери  стал  стучать  и  кричать,  пытаясь  привлечь  чье-нибудь
внимание. Его крики долгое время не  имели  никакого  действия.  Пол под его
ногами вдруг стал крениться, Ахмад Башир потерял  равновесие и упал, едва не
обмочив штаны.  Разозлившись  он поднялся и стал,  что  было сил выкрикивать
всякие  ругательства. Через некоторое время  поток сквернословия был прерван
зычным голосом остановившегося у  двери пирата. Когда же пират узнал,  в чем
дело, он расхохотался во весь голос.
     - Ничего, - сказал он, - от этого  еще никто не помирал, потерпи, не до
тебя сейчас.
     Тогда Ахмад Башир пригрозил, что он  осквернит трюм, в  котором имеются
запасы  питьевой  воды.  Шантаж подействовал. Пират  открыл  дверь, выпустил
пленника и проводил его на ют.
     За  то  время, что  Ахмад Башир  провел  в  заточении, море  совершенно
преобразилось. Трудно  было поверить  в  то,  что два часа назад был  полный
штиль. Капитан ушедшей на дно куркуры был прав, когда поглядывал на утреннее
облако  с  подозрением.  Повсюду куда хватал взгляд, грозно вздымались темно
зеленые квадратные волны с клочьями пены на верхушках. Низко по небу неслись
грозовые темно-серые тучи. Дул сильный порывистый ветер. Матросы повиснув на
реях, скручивали парус.
     -  Спрашивается, - сказал Ахмад  Башир, сделав свое дело, -  и зачем  я
сюда так рвался. Штаны я мог и в трюме намочить.
     - Давай пошел, - сказал пират.
     - Слушай приятель, - спросил Ахмад Башир, - кто  эта девка, что с вашим
капитаном, сдается мне, что я ее где-то раньше видел.
     - Давай пошел, - повторил пират, -  много болтаешь, а девка вон она, на
тебя смотрит.
     Ахмад Башир  поднял глаза  и  увидел девушку,  стоявшую  на капитанском
мостике.
     - Это что, она видела, как я мочился? - спросил Ахмад Башир.
     - Видела, - подтвердил пират, - пошел.
     - Ну  и скотина же  ты, -  возмущенно  сказал Ахмад Башир, -  мог же  в
другое  место  отвести.  У вас что на  корабле гальюна нет?  Где тебя только
воспитывали?
     -  Много чести, - рявкнул пират, - тыча обнаженной саблей в спину Ахмад
Башира, - пошел.
     Ахмад  Башир подчинился. В этом  момент нос  бариджи резко  наклонился,
кланяясь вслед уходящей волне и конвоир упал, выронив  саблю, но Ахмад Башир
этим не воспользовался.
     - Куда было бежать, если Анаис оставалась на корабле.
     Пират поднялся, чертыхаясь подобрал саблю, отвел Ахмад Башира  в трюм и
запер там.
     Следующие  полчаса  Ахмад  Башир  провел в  тщетных попытках  сохранить
равновесие.  За  это время до его слуха доносились команды,  крики,  ругань,
сухой деревянный треск.
     "Рубят мачты, - догадался Ахмад Башир, - значит дело плохо".
     Так прошло  еще около часа и  Ахмад  Башир,  вдруг осознал,  что до его
слуха  не  доносятся  человеческие  голоса.  Он  слышал  вой  ветра,  грохот
обрушиваемых на  палубу  волн,  но  ругани он  не  слышал. Ахмад  Башир стал
кричать  пытаясь  перекричать  шум  стихии.   Тщетно.  Палуба  вновь   стала
крениться,  но  поднимаясь  все  выше не  спешила  возвращаться  в  исходное
положение.  Страшное  подозрение возникло  у Ахмада Башира.  Он подобрался к
пустой бочке из под питьевой водой, высвободил  ее  от креплений и приподняв
ее над собой высадил дверь.
     Корабль был пуст!!
     Но это было еще полбеды, а беда была в том, что корабль тонул!!!
     Ахмад  Башир вскарабкался  на  поднявшийся почти вертикально  нос  и  в
просветах между волн увидел  шлюпку полную пиратов  и  Анаис в белом платье,
вернее девушку похожую на Анаис, сидевшую у ног капитана.
     Пираты бежали, бросив запертого Ахмад Башира на тонущем корабле.
     - Сучьи вы дети, - горестно сказал Ахмад Башир.
     Ветер унес эти  слова так  быстро, что он  даже сам себя не услышал. Но
видимо  услышал капитан пиратов. Он  обернулся  именно в  тот момент,  когда
Ахмад  Башир грозил  кулаком. В ответ пират дружелюбно помахал  ему рукой  и
что-то сказал девушке показывая на  Ахмад Башира. Наш  герой  видел шлюпку и
сидящих в  ней людей отчетливо, так как несмотря на  усилия  гребцов, они не
могли удалиться от корабля. Волны все время держали их на одном месте. Ахмад
Башир подумал, что сможет вплавь  добраться до шлюпки. Но...  плавал  он  не
особенно хорошо. Поэтому решил не  рисковать,  если конечно в его  положении
можно было говорить о риске.
     В воздухе висела водяная пыль.  Ахмад Башир вытер лицо, от обилия влаги
контуры шлюпки  начинали  расплываться  в  пространстве. Пираты наконец-таки
догадались изменить курс и лодка стала удаляться и тогда Ахмад Башир держась
одной  рукой за  бушприт рассмеялся. "Я свободен" - крикнул он небесам. И  в
этот миг заметил  волну, движущуюся  наперерез шлюпке. Волна  эта выделялась
среди остальных  высотой и  особо пышными кудрями пены. Движение  волны было
подобно движению судьбы, прямолинейному и неотвратимому. Шлюпка  взлетела  в
воздух  как  пробковый  поплавок  и   перевернулась,  избавляясь   от  своих
пассажиров.  Погребя  в морской  пучине людей, волна,  словно  исполнив свое
предназначение, растаяла,  заставив Ахмад Башира усомниться в  произошедшем.
Но в  следующий  миг Ахмад Башир был  уже в  воде и  плыл к тому  месту  где
исчезла шлюпка. Судьба словно  сжалилась  над  его жалкими попытками  спасти
девушку.  Ему не  пришлось долго  нырять. Белое платье  он увидел и  зацепил
рукой с  первого  раза. Ухватив  бездыханное  тело девушки  за  подмышки  он
неистово забил ногами и стал поднимать на  поверхность. Нос корабля, все еще
торчал неподалеку. Недолго думая, Ахмад Башир поплыл к нему, увлекая девушку
за собой к сомнительной, но тверди.

     Соляное озеро, куда был отправлен Имран, находилось в двух днях пути от
Медины.  Три стороны его  были  закрыты, лишенными растительности горами,  а
одна  выходила на почтовый  тракт, куда  выносили и складывали  на  обочине,
мешки  с  добытой солью.  Работали  на озере  каторжники;  отъявленные воры,
мошенники, убийцы и прочие негодяи всех  мастей. Надсмотрщики и охрана  была
из рабов, свободных  на  озере  не было. Работа  была несложная, пласты соли
откалывались от  поверхности озера,  дробились, перемалывались  на  каменных
жерновах, просеивались на крупноячеистом сите и засыпались в мешки.
     Через несколько дней руки  у  Имрана потрескались и  стали кровоточить.
Его напарник показал ему свои руки, покрытые коростой и сказал:
     - Это поначалу, потом привыкнешь и будет как у меня.
     Имран с отвращением поглядел на руки каторжника и спросил:
     - Побеги отсюда бывали?
     - Бывали, - хмыкнул сосед, - на тот свет, накладывай.
     Имран загрузил носилки и они направились к мельнице.
     - А если без шуток, - продолжал напарник, - хотя какие могут быть шутки
Последний удачный  побег  отсюда был  совершен  пятьдесят  лет назад.  Бежал
Худайар - король разбойников. Его свита прибыла сюда под видом бакалейщиков,
- торговцев солью.
     - Хорошая мысль, - сказал Имран.
     -Сказали,  что  хотят  купить  весь  запас  соли. В это  время  Худайар
забрался в мешок  с солью,  его погрузили  в  арбу  и он был  таков.  Правда
говорят, что после  этого  он  облез, но  мне  думается, что лучше  жить  на
свободе без кожи, чем подыхать здесь.
     - Это верно, - согласился Имран, - Ты давно здесь?
     - Пять лет.
     - За что?
     - Шалили мы с ребятами на болотах. А ты?
     Драка вышла в дервишеской ханаке, сознание потерял, а очнулся в тюрьме.
     - Врешь ты все, - усмехнулся напарник, - болтают, что ты пророк.
     - Кто болтает?
     - Да все, ты что не видишь, как они на тебя смотрят?
     Имран оглянулся и действительно заметил  множество глаз устремленных на
него.
     - Я не пророк, - сказал Имран, - я махди, я тот которого ждут, я пришел
спасти вас.
     Каторжник ухмыльнулся и спросил:
     - А что же ты себя не спасешь для начала?
     - У меня в этом нет необходимости, -  ответил Имран, - я могу оказаться
в любое время, в  любом месте. Не  веришь, вон посмотри я сижу  на вершине и
машу тебе.
     В  словах Имрана была  такая  уверенность,  что  каторжник засмеявшийся
было, замолчал, против воли поднял голову, и посмотрел на ближайшую гору.
     В  белесом воздухе четко  выделялась  сторожевая будка, серо-фиолетовые
валуны,  застывшая грива вулканической лавы. Но никакого человека наверху не
было. Каторжник  открыл рот, чтобы отпустить какую-то колкость, но  тут  ему
действительно померещилась какая-то фигура на вершине. Он потер глаза, но то
ли  от  напряжения,  то  ли от того, что пласты  нагретого воздуха создавали
такой эффект, но фигура не исчезала. Каторжник перевел взгляд  на  Имрана  и
невольно дотронулся до него.
     - Что? - спросил Имран.
     - Но ты же здесь, - уточнил напарник.
     - Здесь, потому что ты здесь, - ответил Имран.
     Каторжник задумался и всю оставшуюся часть дня молчал, это было слишком
сложно для его  ума.  Работы на озере  прекращались с  наступлением темноты.
Перед тем,  как войти в барак,  Имран снял с  себя одежду  вытряхнул  из нее
соляную пыль, вошел, разыскал свое место, закрыл глаза и тут же провалился в
топкое болото  сна, на  дне которого деревья не отбрасывали тени. Но в  этот
раз  он  не успел достичь дна, кто-то  дотронулся до  его ноги. Имран открыл
глаза и при  слабом свете  масляного  светильника,  увидел  множество  людей
обступивших его ложе. Один из них дотронулся до его ноги и спросил:
     - Скажи, о махди, что мы должны сделать для того, чтобы ты нас спас?
     - Имран приподнялся, сел, обвел взглядом окружающие его лица и спросил:
     - Все ли из вас готовы к спасению, быть свободным нелегкий труд.
     - Мы готовы, о махди, - тихо, нестройным хором ответили люди.
     - Нет ли среди вас усомнившихся во мне? - спросил Имран.
     - Нет, - дружно ответили люди.
     - Но имейте в виду, если вы ждете от меня спасения в виде чуда, такого,
например, - Имран протянул руку к  лампе,  сжал и разжал ладонь и  тоскливый
язычок  пламени  в  лампаде  вдруг  вспыхнул  ослепительным  светом,  озаряя
неприглядное   спальное   помещение.  Каторжники  издав  возглас   изумления
отступили от  ложа, - то этого не будет. Спасение мы должны получить  только
через свой труд, свой ум и свою отвагу. Если вы согласны, то давайте обсудим
возможность побега. Или есть такие, кто не хочет бежать. Если есть, то пусть
идут  спать  и держат  язык  за  зубами, если  не  хотят  его  лишиться, как
такового.
     Утром надсмотрщики, вошедшие в барак для подъема арестантов, обратно не
вышли.  Через некоторое время, встревоженный  начальник  каторги послал туда
других, но и те войдя в помещение остались в нем. Озадаченный раис посылал в
барак все новых надсмотрщиков,  но никто из них не вернулся назад.  В  конце
концов, начальник отправился туда  сам в  сопровождении двух  стражников, но
едва он вошел  в барак, как тут  же был  оглушен,  а стража  обезоружена. Их
связали и уложили на землю,  где уже лежали  в ряд раздетые надсмотрщики.  В
этом  и состоял  план  Имрана.  Недоумевающие охранники на сторожевых вышках
успокоились,  когда,  наконец, из барака вышли  каторжники  в  сопровождении
надсмотрщиков и начальника каторги и  принялась за работу. А раис вместе  со
стражниками направился к казарме, где сейчас спал ночной караул.

     Исфах-салар  Мунис  вышел  на открытую  террасу,  где под балдахином  в
одиночестве, если не считать стоящих в отдалении телохранителей, сидел халиф
ал-Муктадир. Рядом с ним на мраморном низком столике стоял стеклянный кувшин
с вином,  золотой кубок и золотое  блюдо с финиками.  Халиф  поднял взор  на
Муниса  и  главнокомандующий  понял,  что повелитель  уже опорожнил  не один
кубок.
     - Явился, - обиженно сказал ал-Муктадир, - садись.
     Мунис поклонился, опустился у ног халифа.
     - Ты стал важной птицей, Мунис, моего общества уже не ищешь, а  мне  не
хватает тебя.
     Халиф произнося  эти  слова вытягивал  шею  и  смотрел  куда-то  вниз с
балкона.  Мунис  проследил его взгляд и увидел внутренний дворик  небольшого
строения которое,  насколько он  знал,  выполняло  функции  некоей  домашней
тюрьмы.  На  самом  солнцепеке к столбу с перекладиной был подвешен за  руки
какой-то  обнаженный до  пояса  человек.  Лица  на  таком  расстоянии  Мунис
разглядеть не мог.
     - Повелитель  несправедлив ко мне, - ответил Мунис, - у меня в  связи с
новым назначением появилось  много  служебных обязанностей  требующих  моего
личного присутствия.
     - То есть ты много работаешь?
     - Да господин.
     - Иначе говоря, ты хочешь сказать, что я бездельник?
     - Нет, я хочу сказать, что не по своей воле лишился твоего общества.
     - Ну, хорошо, будем считать, что я поверил тебе, хочешь выпить?
     -  Нет господин, - сказал  Мунис, -  но увидев как изменилось выражение
лица Муктадира, поправился, - да господин.
     Не  стоило усугублять обиду халифа,  вернее переводить ее из шутливой в
серьезную. Повелитель обладал вздорным характером.
     Ну, так наливай, или  ты  хочешь,  чтобы я тебе налил. Эй кто-нибудь, -
бросил назад Муктадир, - принесите еще один кубок, и чего-нибудь из еды. Наш
друг Мунис встает рано, ему уже пора обедать.
     В  мгновение  ока  появился слуга и  поставил на стол второй звякнувший
золотой кубок.
     - Наливай, - сказал Муктадир.
     Мунис протянул руку и наполнил оба кубка. Прежде чем выпить он невольно
заглянул на дно кубка. Белое вино было прозрачным и густым.
     -Иногда  я  жалею,  что  сделал  тебя  исфах-саларом, -  грустно сказал
Муктадир, - с тех пор в моей душе прибыло печали, я чувствую себя одиноким и
беззащитным, хотя понимаю, что только теперь  доверив, тебе защиту халифата,
я в безопасности. Удивительно, не правда ли.
     Мунис  поперхнувшийся  при  первых  словах повелителя,  к  концу  фразы
откашлялся и сказал.
     -  Повелитель,  за то, что ты сделал для меня, я  буду  предан тебе  до
конца жизни и прежде чем тебе будет  причинен  вред, должна будет  погибнуть
твоя армия со мной во главе.
     При этих словах халиф повеселел и хлопнул по мускулистой руке Муниса.
     -Хорошо сказано, за это нужно выпить, я даже сам разолью.
     После  обеда  Мунис  собирался устроить смотр  офицерскому  составу, но
опорожнив второй кубок, понял, что смотр придется перенести.
     Принесли огромный поднос с закусками.
     - Ешь, - приказал Муктадир.
     Мунис взял кусок запеченной баранины и стал есть.
     Халиф вытянул шею и посмотрел вниз.
     -Ты видишь, кто это? - спросил он.
     -Нет, господин.
     - Это Ал-Фурат.  Вообрази  Мунис, он потребовал,  чтобы  я выплатил ему
компенсацию тринадцать миллионов. Какая наглость, если учесть, сколько денег
он  украл из моей казны.  Пусть повисит, пока эта  блажь  не  выйдет из  его
головы.
     - За что компенсация? - удивился Мунис.
     Халиф пожал плечами:
     - С ума сошел, наверное. Я его не казнил, мать была против. Ладно, есть
дела поважнее. На соляных  копях взбунтовались  каторжники, перебили охрану,
подняли восстание. Их предводитель называет  себя имамом времени, мессией. В
своих речах  он покушается на  основы  моей  законной  власти.  Откуда  этот
человек взялся, никто  не знает, но  к нему  уже присоединяются крестьяне из
окрестностей. Но  вот донесение из полицейского управления Медины. Незадолго
до бунта на эту каторгу был отправлен человек по имени Имран. Вот это  Мунис
случай, когда ты должен выступить и защитить мое божественное право.  Возьми
войска, сколько понадобится и разбей смутьянов.
     - Слушаюсь мой господин, - сказал Мунис, - когда прикажешь выступить.
     - Если бы не этот кувшин, я  бы приказал тебе выступить  немедленно, но
мы должны его допить.
     Наутро Мунис во главе трехтысячного отряда выступил из Багдада.

     Сползая  вниз,  Абу-л-Хасан,  прежде   чем   потерять   сознание  успел
почувствовать,  как  закрытая  дверь  за  его  спиной поддалась, и  он  упал
вовнутрь дома. Ибн Лайс заложил  засовами дверь, обернулся к оцепеневшим  от
ужаса женщинам и сказал, обращаясь к дочери:
     - Ну что же ты стоишь, это твой муж пришел, принимай.
     Анна  бросилась  к  бездыханному  Абу-л-Хасану  и воскликнула  дрожащим
голосом:
     - Отец, из него кровь хлещет.
     Ибн Лайс разглядывая в  щелку, происходящее на улице сказал трагическим
голосом:
     Кажется,  они собираются  поджигать мой  дом,  Ефраим  ты  хотел  стать
врачом, осмотри этого человека.
     Человек по имени Ефраим подсел к Абу-л-Хасану, заголил на нем рубашку и
потребовал чистого тряпья.
     - Надо перевязать раненого, - деловито пояснил он.
     Анна бросилась выполнять приказание.
     -Только этого мне не  хватало,  -  подумала Фарида, и  еще, что-то  про
божий промысел, затем пошла за Анной.
     - Надо положить его повыше, - озабоченно сказал Ефраим.
     Предстоящая операция тяготила его.
     Мужчины взяли раненого и перенесли его на ларь.
     - Хвала Всевышнему, - завопил от  двери  Ибн Лайс, - полиция  появилась
наконец-то, дармоеды.
     Он  открыл дверь, выскочил  наружу, ударом кулака свалил  поджигателя и
принялся сбивать лизавшее стены пламя.
     Между тем  отряд мауны,  количеством  до  ста  человек  теснил  айаров.
"Хозяева  улиц" -  как они  сами себя величали,  не особенно сопротивлялись.
Видимо Абу-л-Хасан оказался той костью, которую нужна  была  собакам,  чтобы
успокоиться.
     Ефраим обработал  рану слабым раствором уксуса  и наложил  на нее тугую
повязку.  На   предложение  полицейских  отнести  Абу-л-Хасана  в  больницу,
безапелляционно  заявил,   что   раненого   перемещать  с  места  на   место
нежелательно, и что он сделал все необходимое для раненого.
     Несмотря на эти заверения к утру Абу-л-Хасан умер.

     По причине, оставшейся для Ахмад Башира неизвестной, пиратский корабль,
наполовину  затонувший,  все же не спешил опуститься на  дно морское.  Путь,
который проделал Ахмад Башир к  нему по тяжести и бесконечности, сам  он мог
бы сравнить только со своей предыдущей жизнью, расстояние в сотню локтей  он
плыл целую  вечность.  Изящная  девушка,  которую  он  держал  одной  рукой,
оказалась довольно  таки тяжела.  Ахмад Башир изнемогал от усталости: каждый
взмах руки ему казался последним, и малодушная мысль, выпустить Анаис (автор
больше  не будет сопротивляться желанию своего  героя) подступала к нему, но
он  повторял  слова одного  арабского  лоцмана;  сказанные  ему  в  подобных
обстоятельствах,  что, мол, люди тонут только от страха и неуверенности, ибо
человеческое тело легче воды, и оно не должно тонуть. Всего  то надо двигать
конечностями и  не глотать  воду. Как бы то ни  было, Ахмад Башир  доплыл до
корабля и  сумел  влезть  на него и затащить бездыханную девушку.  Здесь наш
герой перекинул Анаис через  колено и принялся  давить на спину, извлекая из
девушки морскую воду.
     К нашей  с тобой радости, о читатель, девушку скоро вырвало. Да, иногда
и  такие вещи  могут приносить радость, все зависит от  обстоятельств. Анаис
застонала и Ахмад  Башир перестал ее мучить. Он  уложил девушку на  наименее
покатое место  и для  верности привязал ее за  ногу к проушине борта,  а сам
поднялся повыше, чтобы  посмотреть, не выплыл  ли еще кто-нибудь из команды.
Но  сколько он  не вглядывался в бушующее море, ни одной человеческой головы
ему  разглядеть не удалось. В  черном  небе сверкали молнии,  шел  проливной
дождь. Ахмад  Башир  перегнувшись  через борт,  посмотрел вниз.  Линия  воды
проходила все в  том же месте.  Корабль упорно не желал тонуть.  Ахмад Башир
засмеялся, вытер  лицо и  спустился  к девушке. Она, по  прежнему,  была без
памяти, но дышала ровно, словно спала.  Ахмад Башир устроился рядом с  ней и
уткнувшись носом в ее плечо, закрыл глаза.
     Умереть лучше во сне и рядом с любимой.
     Утром  он проснулся от испуганного крика. В следующий момент голова его
с  глухим звуком  ударилась  о палубу.  Ахмад  Башир  поднялся,  не  обращая
внимания на вопли,  вскарабкался  на нос  корабля.  Ничто в утреннем море не
напоминало  о  вчерашнем  шторме. Ахмад  Башир встал  на  колени и  сотворил
молитву Аллаху всевышнему. Последний  раз он молился  пятнадцать  лет  назад
вместе с тестем. Желая произвести на него благоприятное впечатление.
     Ахмад Башир  посмотрел  на  девушку.  Она металась  по  полузатопленной
палубе,  по  колено  в  воде,  от  одного  борта  к  другому выкрикивая  имя
"Александр".
     -  Значит, этого  мерзавца  звали  Александр?  -  спросил  Ахмад Башир,
спускаясь вниз. Девушка остановилась и закивала  головой с надеждой глядя на
приближающегося Ахмад Башира.
     - Ты говоришь по-арабски? - обратился к ней он.
     - Понимаю плохо, - на ломаном арабском ответила девушка.
     - По-испански?
     - Да, - кивнула девушка.
     За  время торговли рабами  Ахмад Башир выучил несколько языков,  в  том
числе, и испанский.
     - Увы, милая,  нет больше твоего Александра, - сказал по-испански Ахмад
Башир, - утонул он вместе с остальными потрошителями кошельков.
     Девушка закрыла  рот рукой и бессильно  опустилась на палубу,  прямо  в
воду. Плечи ее затряслись, и она зарыдала.
     - Кто он тебе был, муж?
     Девушка не ответила, продолжая плакать.
     - Вставай  милая,  вставай,  - говоря это,  Ахмад Башир  помог  девушке
подняться и пересесть повыше.
     - А ты помнишь, что я  спас тебе жизнь, - спросил Ахмад Башир, - теперь
мы квиты.
     - Нет, но все равно  спасибо, -  сказала  Анаис,  -  когда  мы покидали
тонущий  корабль, я попросила брата,  чтобы он  взял тебя, но он  был зол  и
накричал на меня, сказал, что в шлюпке мало места.
     -  Да,  - задумчиво  сказал  Ахмад Башир, -  зато  теперь  у него места
предостаточно.
     - Скажи, тебя ведь Анаис зовут, не так ли?
     - Почти, - сказала девушка.
     -  Ты  очень похожа на  девушку,  которую я  знал  когда-то, - трепетно
сказал Ахмад Башир.
     - Никто не спасся? - безнадежно спросила Анаис.
     Лодка перевернулась и накрыла вас. Я нырнул и увидел твое белое платье.
     - Ты же был заперт? - тихо уточнила Анаис.
     - Я выбил дверь.
     - Ты сильный.
     Да, я сильный, - согласился Ахмад Башир.
     Отвернись,  -  попросила  девушка,  - я вся  мокрая,  мне нужно  отжать
платье.
     В ответ Ахмад Башир стал раздеваться.
     Анаис в мгновение ока оказалась на бушприте.
     Сделаешь один шаг, - предупредила она, - я брошусь в море.
     Ахмад Башир продолжал раздеваться, не обращая на нее внимания.
     Видя, что слова ее не возымели действия, Анаис добавила:
     Постыдился бы, в отцы мне годишься.
     Про отца  я уже  слышал, и я бы попросил, -  сказал Ахмад  Башир, -  не
напоминать мне о  возрасте, хотя мне, между прочим, всего сорок четыре года.
Скажи-ка милая, ты есть хочешь?
     Да, - сказала Анаис.
     Я  тоже, и  пить хочу.  И, пожалуйста, без  истерик.  Этот поплавок, на
котором  мы  сидим,  в  любой  момент  может пойти  ко  дну.  Не  забывайся,
пожалуйста. Надо быть добрее друг к другу.
     После этих слов он набрал  в легкие воздух и ушел под воду, направляясь
в кокпит.
     Через несколько минут он выскочил  из воды, жадно хватая воздух ртом. В
руке  он  держал глиняный  кувшин.  Выбив из  кувшина  пробку, разочарованно
заметил:
     Аллах  привык  к тому, что  я  пью вино и  единственный раз, когда  мне
понадобилась вода,  он все равно послал  мне вино.  Но делать нечего, кто  я
такой, чтобы ослушаться  его. Один  раз я нарушил  обет данный ему в тяжелую
минуту и вот что из этого вышло. Кстати Имран накаркал, приятель мой.
     Ахмад Башир запрокинул голову и сделал несколько глотков.
     Кажется  прокисло,  -  поморщившись,  сказал  он, - молодое. С молодыми
всегда так, имей в виду.
     Пока Ахмад Башир нырял,  Анаис отжала платье и теперь расправляла мятые
юбки, подставляя их солнцу.
     Вот   за  что   я   люблю  женщин,   -   сказал  Ахмад   Башир,  -   за
непосредственность. Посмотрите на нее, в любую минуту можем  пойти на дно, а
она платье разглаживает. Хочешь вина?
     Нет, - сухо ответила девушка
     Одного  не могу понять, - сказал  Ахмад  Башир, - как  ты оказалась  на
пиратском судне. У меня такое ощущение, что ты из хорошей семьи.
     Мой брат был офицером португальского  флота, - гордо сказала Анаис, - и
этот корабль также принадлежит португальскому флоту.
     Да,  да, припоминаю, -  мрачно сказал Ахмад  Башир, - то-то наш капитан
перепугался,  увидев,  что нас, преследуют  португальцы.  Значит  разбой это
государственная политика Португалии.
     Мой брат был морским офицером, - повторила Анаис, - и у него был приказ
топить все торговые судна не принадлежащие Португалии.
     Заговорив о брате, девушка опять заплакала.
     Однако  шансы  у  нас  есть,- сказал Ахмад Башир.  Мы торчим как  раз в
пределах торгового пути между Африкой и Сицилией. Корабли здесь ходят часто,
так, что  шансы у нас  есть.  Если  конечно  эта  посудина  продержится  еще
немного. Однако есть хочется. Пойду поищу еще чего-нибудь.
     Второй  раз  Ахмад Башир извлек из  воды  мешочек с раскисшей крупой  и
кусок  солонины. Крупу он с  отвращением  выкинул  за  борт,  а мясо оставил
сушиться на солнце.
     Девушка  безучастно  наблюдала  за  его действиями.  Ахмад  Башир долго
смотрел  на нее,  сравнивая,  вернее припоминая  черты  лица  другой  Анаис.
Времени прошло много и поэтому казалось, что  это одно лицо. Правда та Анаис
была помоложе.  Неожиданно  Ахмад  Баширу  пришла в  голову одна бесполезная
мысль, но он все равно спросил:
     Скажи-ка милая, а где твой брат хранил деньги?
     Какие деньги?
     Ну, вы же, прежде чем потопить корабли, грабили их.
     Мой брат выполнял приказ своего короля, - сухо сказала Анаис.
     Ну, хорошо, - согласился Ахмад Башир, -  оставим в  стороне мотивы. Где
он хранил награбленное по приказу короля.
     В каюте, под его кроватью стоит небольшой сундук.
     Он заперт?
     Да.
     Он тяжелый?
     Да.
     Вспомним былое, - сказал Ахмад  Башир и  снял с себя чалму. Увидев  его
полированную лысину, Анаис не смогла удержаться  от улыбки, но Ахмад Башир к
счастью этого не заметил. Он размотал чалму и привязал один конец к уключине
в борту, второй конец привязал к  ноге. Поймав недоуменный взгляд  Анаис, он
пояснил:
     Капитанская каюта находится очень глубоко, если меня долго не будет или
я подергаю, тогда постарайся меня вытащить. Я тебе еще пригожусь, обещаю.
     С этими словами он ушел под воду.
     Ахмад Башир добрался до каюты и проник в нее, спугнув косячок рыб. Сюда
проникало мало света, но он все равно разглядел две кровати и сундук.
     Под водой всякая вещь весит много  меньше, чем на воздухе, но все равно
сундук  оказался  слишком  тяжелым, чтобы  с ним можно было выплыть,  хотя и
небольшим  по  размеру,  примерно  локтя  два  в  ширину  и  два  в  высоту.
Карабкаться же, цепляясь за  бариджу, пришлось  бы слишком долго, не хватило
бы  воздуха.  Ахмад Башир выволок из - под кровати  сундук и  оставив его на
пороге, вернулся на поверхность.
     Сейчас, сейчас,  - сказал он  девушке, жадно  хватая воздух, - тяжелый,
собака.
     Анаис пожала плечами:
     Странный  ты  человек, - сказала она, - зачем тебе  эти деньги.  Или ты
надеешься спастись?
     Честно  говоря, да,  - ответил  Ахмад Башир, -  а ты не  сиди без дела.
Помолись лучше за наше спасение.
     Он отвязал от ноги конец чалмы и, зажав его в рукаве, бросился в воду.
     Все очень просто.
     Надо было только привязать чалму  к замочному  кольцу сундука и тянуть.
Что и сделал наш герой
     .  Поставить  сундук  было  не  на  что,  вся твердь,  на  которой  они
находились, имела  наклонную поверхность.  Тогда  Ахмад Башир привязал его к
проушине в борту и подергал массивный замок.
     А чем  мы его  откроем, -  задумчиво сказал он,  оглядываясь  в поисках
подходящего предмета.
     Анаис расстегнула ворот и сняла с шеи ключ на шелковом шнуре.
     А ты находчивая девушка, - похвалил Ахмад Башир.
     Он схватил  ключ,  приладил  его,  повернул  два раза, поднял  крышку и
застонал.  Сундук  был полон  золота: слитков  и  монет;  динаров,  дукатов,
гульденов, динариев, соверенов, сестерций,  драхм, песо. Разглядывая монеты,
Ахмад Башир погрузил ладонь в золото и просыпал его сквозь пальцы.
     Это сколько же надо было  кораблей  пустить ко дну, - восхищенно сказал
он, - здесь же миллионов пятьдесят, или сто.
     Половина этих денег моя, - услышал он сзади голос девушки.
     Ахмад Башир с улыбкой посмотрел на нее.
     Кажется,  ты пришла в себя, а милая? Я  согласен  на твои условия,  это
будет справедливо.  Но  если ты останешься со мной,  то  вторую  половину  я
потрачу тоже на тебя.
     Можешь  начинать,  потому  что  я  как  видишь,  нахожусь  с  тобой,  -
насмешливо сказала девушка.
     Ахмад Башир засмеялся, зачерпнул горсть монет и бросил их через плечо в
море.
     Не надо так буквально воспринимать мои слова, я пошутила.
     А  я не шучу, - весело сказал Ахмад Башир, - это моя  жертва греческому
богу  морей  Посейдону.   Может   он  сжалится  над  нами  и  направит  мимо
какую-нибудь захудалую посудину.
     Не  успел Ахмад  Башир  договорить,  как  девушка  вскочила  на ноги, и
закричала:
     Корабль!
     Ахмад  Башир  медленно, чтобы  не спугнуть удачу, поднялся на бушприт и
действительно увидел корабль идущий прямо на них.
     Что я тебе говорил,- торжествующе сказал Ахмад Башир.
     Он спустился вниз, схватил девушку и поцеловал.
     Она с неожиданной  силой вырвалась  и от этого  едва не  упала за борт.
Ахмад  Башир  сумел поймать ее  за  руку в последний момент. Свободной рукой
Анаис тотчас влепила ему пощечину,  да  такую,  что у него зазвенело в ушах.
Лицо ее пошло  пятнами.  У Ахмад Башира в противоположность  ей образовалось
одно пятно, но во всю щеку.
     Вот это да, -  криво  улыбаясь, сказал Ахмад Башир,  - ну и  рука. Я на
радостях, не сердись.
     Он кашлянул и отступил от девушки на шаг.
     Между прочим, ты первая женщина посмевшая ударить меня, - заметил Ахмад
Башир.
     А ты первый мужчина, посмевший обнять меня, - парировала Анаис.
     Нет  ничего прекрасней для  мужчины, чем услышать  подобные слова,  это
лучше  чем райская музыка, если  конечно таковая  имеется.  А  теперь пойдем
милая,  покричим,  чтобы этот  корабль не раздавил на нас, или  не проскочил
мимо.
     Но с корабля их уже заметили и стали замедлять ход.
     Когда  корабль приблизился настолько,  что можно  было разглядеть  лица
людей   столпившихся   на   борту,  Ахмад  Башир   пробормотал  охрипшим  от
получасового крика голосом:
     Будем надеятся, что это арабы, а не португальцы.
     Но через минуту он сказал:
     Это  не  арабы, это  даже  лучше, чем арабы, это иудеи и  одного из них
кажется, знаю.
     И крикнул, обращаясь к одному из стоявших на палубе:
     Ибрахим бен Енох, я  вез  тебе свой долг и  чуть не утонул, как видишь.
Правда, немного задержался, но я готов рассчитаться с тобой,  как только  ты
снимешь меня с этого поплавка. Я верну долг, с процентами.
     Человек, которого  назвали Ибрахим  бен  Енох,  изумленно сказал  своим
спутникам.
     Спустите  шлюпку, кажется  это сукин  сын  Ахмад  Башир,  мой пропавший
компаньон.
     Ахмад Башир взял девушку за руку и прошептал:
     Не  рассказывай им  ничего. Предоставь  все мне. Если они  узнают,  чем
занимался твой братец, то даже я не смогу спасти тебя. Ты поняла меня.
     Испуганная девушка кивнула головой.
     Дочерью,  уж извини, я  не могу  тебя  представить, ты не знаешь  моего
языка. Я скажу, что ты моя жена. Тебя это ни к чему не обяжет.
     Анаис не ответила.
     Подплыла шлюпка, наши  герои с помощью матросов перебрались в нее. Один
из  матросов  поднялся  на  полузатонувший  корабль, держа  в  руках  топор.
Несколько энергичных  ударов и корабль, вздохнув как живой, стал погружаться
в воду. Когда Ахмад Башир с девушкой поднялись на палубу, пиратская  бариджа
уже скрылась в морской пучине.
     Стоявший рядом с  Ибрахимом бен Енохом лоцман, сказал с видом  знатока,
указывая на то место, где скрылся корабль.
     Так бывает, воздух останется и держит  судно на плаву. Надо обязательно
затопить, чтобы не наскочить на него.

     Часть Восьмая.
        ХОДЖА АХМАД БАШИР.


     Небольшую  крепость, в которой  укрылся Имран  со своими  людьми, Мунис
взял  приступом.  Но  это  не  было  избиением  младенцев,   каторжники  под
руководством  Имрана  защищались  по всем  правилам  военного искусства.  На
головы осаждающих падали камни,  лились нечистоты, кипящая  смола. У каждого
проема  зубчатой крепостной стены, пылал  костер, а  за  пламенем неприятеля
ждали острия копий и мечи, которых, к сожалению, для восставших было слишком
мало.  Гарнизон  захваченной  восставшими  крепости был  невелик  и  не  мог
похвастать большим  арсеналом. Мунис  приказал облить  деревянные крепостные
ворота  нефтью и поджечь, и  после того  как ворота  выгорели,  штурмом взял
крепость.
     Защитники крепости были перебиты все до единого человека.
     Таково было желание халифа
     Живым было приказано взять только одного человека. Махди.
     Но, как раз его то среди восставших не оказалось.
     Он исчез необъяснимым образом.


     Имран открыл  глаза и  через  некоторое время понял,  что он  похоронен
заживо.  Отсутствие света  и  некоторая  ограниченность в  движении. То есть
Имран мог поднять руки, чтобы ощупать окружающую его каменистую твердь.
     Что-то  смутно знакомое  по ощущениям  возникло  в голове Имрана,  и он
долго вспоминал, прежде чем перед его внутренним взором всплыло подземелье в
доме ал-Фурата.  Следом он  вспомнил  ту  холодную тварь,  змею,  обвившуюся
вокруг его шеи,  и  внутренне съежился. Змеи  любят темноту  и  сырость, а в
могиле, где лежал Имран, было определенно сыро и темно.
     Ныла рана,  полученная им в бою под Белезмой. Это было тогда, когда они
втроем оказались в западне, Имран, Абу Абдаллах и Рахман.
     Тоскливый  ужас вселился  в  Имрана. Он открыл рот, чтобы закричать, но
вдруг ощутил движение свежего воздуха и услышал слабый звук. Он стал ерзать,
ворочаться, и ощутил  пустоту за своими ногами. Имран приподнялся на локтях,
подал свое тело и не встретил препятствия.  Два  энергичных движения и Имран
значительно  увеличил  сферу  своего  пребывания.  Теперь  он   находился  в
подземелье. Это  было  явно. Полумрак, низкие  своды, неровные  стены. Звук,
слышанный им ранее, повторился и Имран пошел на его поиски. Сделав несколько
шагов, он увидел всполохи света на стене, и вскоре вышел в пещеру, где горел
костер, а возле него сидел человек.
     Здесь сквозняки,  -  вместо приветствия сказал человек, - поэтому  тебя
положили подальше от входа, чтобы не продуло.
     А я решил, что умер.
     Человек, а это был молодой мужчина, с длинными до плеч, русыми волосами
и редкой бороденкой, расхохотался, затем  откинул  упавшие на лицо  волосы и
предложил Имрану сесть.
     Над  чем  ты  смеешься, - неуверенно спросил  Имран, - или,  я все-таки
умер. Вот уж не думал,  что на том свете тоже можно простудиться. Но в любом
случае  меня  радует  та забота, которую вы проявляете  по отношению к своим
мертвецам. От лица  всего  оставшегося в живых человечества я должен сказать
вам спасибо.
     Успокойся Имран, ты  жив, - успокоил  его человек,  - правда, никто  не
верил, что ты выживешь. Ты был весь  изрублен мечами, на тебе не было живого
места. Один из нашего братства, сведущий в медицине наложил на тебя повязки,
когда же  он,  через несколько часов вздумал  заменить их,  чтобы не дать им
присохнуть, оказалось, что все твои раны затянулись. Объяснения  этому никто
найти не сумел, вероятно, это особенность твоего организма.
     А  откуда ты знаешь, как меня зовут? - подозрительно спросил Имран, - и
как я здесь оказался?
     Тебя  принес человек по имени Назар, он назвал твое имя и рассказал нам
о твоих подвигах. О восстании,  во главе которого ты стоял и  о  том, как ты
один рубился против десятка окруживших тебя солдат Муниса. Все наше братство
прониклось к тебе уважением.
     А кто вы такие?
     Мы философы, живем в пещерах, а в ожидании последней битвы между нами и
сынами тьмы, создаем единственно правильное учение.
     А вы кто?
     Сыны света.
     Много вас?
     Не  так много, как  хотелось бы, но  на  нашей стороне  будут ангелы  и
космические силы добра.
     А кто будет на стороне сынов тьмы?
     Сатана и космические силы зла.
     А вам  не нужен военный специалист, - спросил  Имран, - у меня есть  на
примете один подходящий человек.
     Нужен, - живо отозвался человек, - мы, поэтому и оставили тебя с нами.
     Отлично, - сказал  Имран, -  а где все  остальное братство, мне бы надо
осмотреть  их, на предмет пригодности к тяготам военной службы, кстати, надо
бы назначить время выступления. Чтобы  ты  приятель знал, точно  назначенная
дата очень уплотняет время.
     Эй, подожди, - осадил  Имрана  собеседник, - какое выступление? Все это
будет еще  очень не скоро,  да  и  мы должны  подготовить  себя  к  решающей
схватке.
     А сам ты, кто?
     Я жрец, зовут меня Елеазар.
     Главный самый?
     Нет, главный у нас Учитель Праведности.
     А с ним нельзя мне переговорить?
     Нет. Никто не знает, где он находится.
     А он вообще существует?
     Существует, - невозмутимо, не замечая насмешки,  ответил жрец, - я даже
больше скажу, он бессмертен.
     Обычно так говорят  о том, кто вообще не существует, -  не успокаивался
Имран.
     Ты слишком дерзок для гостя, - не выдержал жрец.
     Прости, - миролюбиво сказал Имран, - моя любознательность обидела тебя.
К сожалению, я не могу ждать.
     Имран замолчал. Он вдруг почувствовал сильную слабость, на лбу и висках
выступила холодная испарина. Когда приступ откатил, он ощутил острое чувство
голода.
     Не найдется ли здесь какой-нибудь еды? - попросил он.
     Конечно,  найдется,  - доброжелательно  ответил  жрец, -  но  у нас  не
принято есть в одиночку.  Наши трапезы совместные, потерпи до захода солнца,
вернутся братья с работы, и мы все вместе подкрепимся.
     Понимаю, - сказал Имран, - но я плохо себя чувствую, нельзя ли для меня
сделать исключение.
     Сочувствую, но порядок для всех один.
     Имран почувствовал, что еще немного, и он упадет в обморок.
     А подышать свежим воздухом можно в одиночку.
     Можно, но не уходи далеко.
     Имран поднялся и пошел в указанном направлении.
     Выбрался  наружу  и сел на ближайший валун. По-видимому, он находился в
пустыне.  Повсюду,  куда  хватал  взгляд,  была  голая  каменистая  земля  с
зарослями колючек и редкими пальмами вдали.
     За ним  никто не следил, путь был свободен, и можно было уйти. Но Имран
решил все же дождаться ужина.
     . Община,  куда  попал  Имран,  жила  очень замкнуто,  у них было общее
имущество, совместный  труд  и не было ни одного раба,  так как они осуждали
рабство. Их целью было подготовить  себя к решающей схватке с "сынами тьмы",
носителями  злого начала. Зло в  мире они  представляли, как  свойство людей
обогащаться  и  угнетать  другие  народы.  Общиной  управляли  жрецы.  Путем
строжайшей  дисциплины  и   постоянного  контроля  жрецы  добивались  полной
изолированности общины. Чтобы попасть  в нее человеку со стороны, необходима
была рекомендация члена общины. Но  Имрану так и не удалось получить  ясного
ответа, на вопрос, каким образом он попал в  общину и кто за него поручился.
Сколько Имран не напрягал  память, он не смог  вспомнить  человека по  имени
Назар из тех, кто сражался рядом с ним. Но  потом Имран сообразил, что среди
людей окружавших его в осажденной  крепости,  мало кто назывался собственным
именем и перестал ломать над этим голову.
     На вечерней трапезе, он наравне со всеми получил ломоть хлеба с  козьим
сыром и чашку козьего молока.
     "Негусто, -  сказал  себе Имран, - вот  первая  причина,  из-за которой
можно отсюда уходить".
     Здесь всегда так кормят? - спросил он своего соседа.
     Если бы, - ответил сосед, - а то постимся еще часто.
     После ужина  Имрана позвали в соседнюю пещеру, где вокруг костра сидели
пять человек, среди которых был уже знакомый ему жрец по имени Елеазар.
     Садись, - сказал Елеазар.
     Имран повиновался.
     Мы говорим о том, чтобы оставить тебя в нашем братстве.
     Наверное, я не подойду вам, - неуверенно сказал Имран.
     Отчего же? - удивился Елеазар.
     Имран решил не говорить о скудной пище.
     За меня некому поручиться, - сказал он.
     Это  так, но,  учитывая твой военный опыт, мы решили,  что  можем взять
тебя без рекомендации, но с одним обязательным условием.
     Интересно?
     Ведь ты мусульманин, не так ли?
     Имран кивнул головой.
     А  мы христианская община, чтобы  стать полноправным членом,  ты должен
перейти в нашу веру.
     Благодарю за доверие, - уклончиво сказал Имран.
     Ты должен дать обет,  что никогда, ни  при  каких условиях  не  станешь
сообщать людям Кривды наше учение.
     Я умею хранить тайны, но не могу понять, какой смысл в учении, если его
не распространять повсюду.
     Жрецы переглянулись и один из них, сидевший напротив Имрана сказал:
     Дерзок ты, пришелец.
     Я ему то же самое сказал днем, - в тон произнес Елеазар.
     Я не хочу оскорбить  ваше учение, - не унимался Имран,  - я хочу понять
его смысл. Елеазар говорит,  что готовите себя к схватке с сынами тьмы. Надо
полагать,  что  сынами  тьмы вы считаете людей не являющихся членами  вашего
братства. Если  светом разуметь ваше учение, то несправедливо сначала лишить
людей света, а потом наказывать их за это. Разве я не прав.
     Жрецы,  внимательно  слушавшие  Имрана, вновь переглянулись и  сидевший
напротив, произнес:
     Тьма  это  нечто  большее,  чем просто отсутствие света. Но я вижу, что
червь сомнения слишком глубоко проник  в твое  сердце. Боюсь, что от  твоего
пребывания в общине будет вред нашему делу.
     Что толку сидеть  в  темных  углах  и вынашивать  планы,  - нетерпеливо
сказал Имран, - надо действовать.
     Недовольное враждебное молчание было ему ответом. Имран поднялся, было,
чтобы уйти, но Елеазар вдруг спросил:
     Человек, который принес тебя сюда, сказал, что ты махди, что это махди?
     Махди - это мессия, - не колеблясь, ответил Имран.
     То есть ты мессия? - уточнил Елеазар.
     Да, - поднявшись во весь рост, - произнес Имран.
     После этих слов в пещере наступила тревожная тишина.
     Через некоторое время один из жрецов молчавших до сих пор, сказал:
     Мессия уже приходил в этот мир, и имя ему было Иисус.
     Да, я слышал об этом, - дерзко сказал  Имран, - но  у меня другие цели.
Иисус спасал человеческие души, я же хочу позаботиться также и о телах.
     Сидевший напротив жрец сказал:
     Эти стены еще не слышали подобного богохульства, насилие противно нашей
природе, мы не  причиним тебе  вреда, но ты должен покинуть  нас до  восхода
солнца.
     Имран печально улыбнулся и освободил жрецов от своего присутствия.

     Семь месяцев спустя.

     Крепость,   которую  захватили   восставшие,  находилась   в  гористой,
труднодоступной местности, в нее  вела лишь одна дорога,  долго петлявшая по
горному склону. Слева и справа были либо каменистые кручи, либо обрывы. Сама
крепость  находилась на  каменистом  плато  и с  трех  сторон была  окружена
пропастью.
     Человек, долго поднимавшийся к крепости, был уже давно замечен охраной,
и поэтому его окликнули сразу же,  едва  он  приблизился ко рву, над которым
нависал недостижимый подъемный мост.
     По обличию человек  походил на дервиша, его изможденное лицо и лохмотья
не вызвали опасения охранников и они облокотясь на крепостную стену подробно
расспросили непрошеного гостя о цели визита.
     Мне надо поговорить с махди, - крикнул им пришелец.
     Первое, что пришло в голову  Имрана, как только ему доложили о том, что
его  хочет  видеть  некий дервиш, это  то, что  визитер либо  лазутчик, либо
парламентер.  Ибо экспедиционный отряд Муниса, после семи неудачных штурмов,
стоял внизу  лагерем, перекрыв, путь в долину. В любом случае этого человека
стоило выслушать.
     Внешность дервиша показалась ему знакомой.
     Дервиш, предваряя его вопрос, сказал:
     Если ты меня не узнаешь, я повернусь и пойду обратно, хотя мне и некуда
больше идти в этом мире?
     Меджкем? - удивленно сказал Имран.
     Я,  мой  господин, - уничижено сказал  Меджкем, - я рад,  что  ты узнал
меня. И хочу тебе сказать, что всегда подозревал, что дело обстоит вовсе  не
так как  представляет его Убайдаллах. Ведь ты  истинный имам времени, не так
ли Имран?
     Имран,  вспомнивший о  своем друге Ахмад  Башире, вздрогнул  от  своего
имени, произнесенного вслух, и спросил .
     Как ты здесь оказался? Разве ты не служишь Убайдаллаху?
     Меджкем невесело рассмеялся.
     После того, как  я упустил вас с этим толстяком,  мне была одна дорога,
на виселицу. Но в последний момент Убайдаллах  почему-то передумал и дал мне
хорошего пинка  под зад, предупредив, что если  я  еще  раз попадусь ему  на
глаза, то он  лишит меня жизни. Мне пришлось покинуть страну, я потерял все:
дом, жен, детей, все  было конфисковано в пользу халифа.  Вот  посмотри, - в
круглой комнате, находившейся в круглой сторожевой  башне, кроме Имрана было
еще  три человека,  но Меджекем  все равно  встал,  и  направился  в сторону
Имрана, сгибом локтя левой  руки ощущая кинжал  на  поясе,  под одеждой.  Но
Имран поднял руку и сказал:
     Стой, где стоишь, Меджкем.
     Я хотел показать тебе следы пыток, - укоризненно сказал Меджкем.
     Ты бы лучше помалкивал  про пытки, -  заметил Имран, - иначе я вспомню,
что-нибудь неприятное для тебя. Скажи лучше, чего ты хочешь?
     Служить тебе верой и правдой, - порывисто сказал Меджкем.
     Имран посмотрел на своих спутников; потом перевел взгляд на Меджкема.
     Скажи  лучше, каким образом ты  прошел сквозь войсковое оцепление, ведь
Мунис взял нас в кольцо.
     Какой спрос  с сумасшедшего, - сказал Меджкем  и, закатив глаза, затряс
головой,  довольно похоже, изобразив юродивого.- Я сказал, что пойду уговорю
тебя сдаться. Солдаты посмеялись и пропустили меня.
     Имран понимающе кивнул, но тут же сказал:
     Я не доверяю тебе сейчас, но раз ты пришел ко мне, то можешь остаться.
     Меджкем поклонился и направился к выходу. Имран спросил вслед:
     Ты ничего не слышал о моем товарище?
     Меджкем помотал головой.
     Хорошо, иди. Я распоряжусь, чтобы тебе дали еду.
     После ухода Меджкема,  Имран обратился к юноше  сидящему в комнате и не
сводившему с него преданных глаз.
     Фарух,  иди за этим человеком, скажи,  чтобы ему дали, есть, и спать, и
не спускай с него глаз.
     А кто  этот  человек, о Махди, - простодушно спросил юноша,  - он, что,
знал тебя раньше?
     Этот  человек  пришел от лжемахди, который обманом  воцарился  в стране
берберов,  казнив  всех, кто мог бы рассказать о нем  правду. Я один  спасся
благодаря своему божественному предназначению. А теперь поторопись, я должен
знать о каждом шаге этого человека.
     Фарух вышел.
     Словами:  "И вы идите отдыхать.Утром  Аллах  пошлет  нам удачу",  махди
отпустил своих собеседников, и остался один.
     Вышел на узкий балкон, опоясывающий башню и оглядел окрестности. Лагерь
Муниса выдавал себя огнями костров.. Сторожевая башня, где  сейчас находился
Имран, возвышалась над  крепостной стеной переходящей  в  отвесную скалу.  А
далеко внизу блестела в свете луны лента реки.
     Имран  спустился  вниз  по  каменным  ступенькам  и  оказался у  двери,
предназначение  которой   для  него  оставалось  загадкой.  За  дверью  было
несколько ступенек, которые переходили  в желоб и  дальше  ничего, пропасть.
Можно  было  предположить,  что по этому  желобу,  в  свой  последний  путь,
скользили приговоренные к смерти. Но сколько выдумки, и  все для того, чтобы
убить человека.  А Имран уже прожил  достаточно,  чтобы понимать, что не все
так просто в этом мире.  Он  открыл дверь, спустился по ступенькам и нащупал
ногой желоб. Какая-то загадка здесь крылась, но какая? Хозяин крепости давно
уже  не жил в  ней, а  обслуга  ничего  не могла  сказать. Одно неосторожное
движение и все могло бы закончиться.
     Имран осторожно поднялся, закрыл  дверь и вышел во двор. Он обошел, все
караульные посты и в какой-то момент услышал за спиной голос Меджкема.
     Как ты думаешь выйти отсюда?
     Имран  остановился.  Один из спящих стянул с  головы одеяло, поднялся и
подошел к нему. Лежащая  рядом фигура,  тоже  поднялась,  оказалась Фарухом,
который также подошел и стал рядом с Меджкемом.
     Нам еще рано думать об  этом, - как  можно беззаботней сказал  Имран, -
запасов еды и питья в крепости на несколько месяцев.
     Но время летит быстро,  - настаивал  Меджкем всей своей левой  стороной
ощущая присутствие приставленного к нему человека.
     Фарух стоял слева от него, как  раз со  стороны  спрятанного кинжала, и
был готов нейтрализовать любое движение, направленное против Махди.
     Меджкем прижал локоть и осторожно опустил руку.
     Я буду сражаться до конца, - сказал Имран.
     Там  внизу  пять  тысяч  дейлемитов,  а у  тебя  четыреста  человек,  -
настаивал Меджкем.
     А ты уже успел пересчитать, - заметил Имран.
     Я человек опытный, -  невозмутимо ответил Меджкем, - если берешь меня в
помощники, то я готов сослужить тебе службу.
     Ну?
     Я вернусь и отравлю воду в лагере.
     Имран покачал головой.
     Я не использую такие подлые методы.
     Ты хочешь сказать, что я подлец? - возмущенно спросил Меджкем.
     Я думал, что это тебе давно известно, - удивился Имран.
     Меджкем  обиженно  молчал.  Имран похлопал  его по  предплечью,  и было
пошел, но был остановлен новым вопросом.
     А где вы берете воду?
     Подумав немного, Имран предложил.
     Пойдем покажу.
     Он привел  его к загадочной двери  и открыл ее. Сделав несколько шагов.
Меджкем остановился и воскликнул:
     О Аллах!
     Он  попятился  назад и жалобно сказал  дрожащим голосом: "Это  жестокая
шутка, о Махди".
     Но подняться на площадку ему не удалось, ибо там стоял Фарух.
     Видишь, -  сказал Имран,  - там внизу блестит река, вот оттуда мы берем
воду.
     Фарух смотрел на махди, ожидая команды, но Имран сказал:
     Пропусти его.
     Фарух посторонился.  Меджкем выполз на каменную  площадку и оттер лицо,
покрывшееся капельками пота.
     Иди спать, - сказал Имран, - на сегодня ты узнал достаточно.
     Меджкем  в  сопровождении  Фаруха пересек  крепостной двор,  то и дело,
перешагивая  через  спящих,  добрался  до  отведенного  ему  места   и  стал
укладываться  спать. Фарух лег  рядом. Через некоторое время  Меджкем ударил
себя по щеке, замахал руками.
     Проклятые насекомые, - сказал Меджкем, - а тебя, что они не беспокоят?
     Да нет, - ответил Фарух, - мы люди привычные.
     Это ты зря говоришь, - заметил  Меджкем, - залезет в  нос, а  оттуда  в
мозг, и будешь, всю жизнь мучатся головной болью.
     Что ты говоришь, - встревожился Фарух, - а я не знал.
     Меджкем полез в карман халата и достал  дервишескую чашку для подаяний.
Из  другого кармана он вытащил  щепотку толченых листьев  и,  высыпав  ее  в
чашку, воспламенил ее посредством огнива.
     Это  особый фимиам,  - пояснил Меджкем, - при воскурении его спишь  как
младенец, ни одна летучая тварь не может приблизиться к тебе.
     Фарух  презрительно  хмыкнул.  Спать  он  не  собирался  в  отличие  от
пришельца,  который захрапел едва голова его коснулась заботливой ладони. Но
буквально через несколько минут Фарух, вдохнув запах горящих листьев, закрыл
глаза,  и  заснул рядом с Меджкемом, который  в свою  очередь тут же  поднял
голову, и затушил в ладонях тлеющую горстку праха.
     Перед  тем, как  лечь спать,  Имран вышел  на  балкон и долго смотрел в
звездное небо. Затем попросил:
     Дай мне знак.
     С  неба  тотчас сорвалась  звезда  и  упала в  ущелье, где  изгибалась,
отражая лунный свет, река.
     Имран вернулся в круглую комнату,  расстелил тюфяк и лег, положив рядом
саблю.

     В  тот момент, когда  сон коснулся  его разума, Меджкем  открыл  глаза,
поднялся и бесшумно переставлял ноги, двинулся к воротам.
     Выход из  крепости  охраняли  двое  караульных. Они  сидели у  жаровни,
бодрые с оружием  в  руках,  готовые  поднять шум  при  любом подозрительном
шорохе. Меджкем приблизился к ним и просительно сказал:
     Можно я погреюсь  рядом с вами, замерз  очень,  - и, видя их колебание,
добавил, - расскажу вам что-нибудь интересное...
     Ладно, - нехотя молвил один из караульных, - садись.
     Меджкем сел и тут  протянул руки над жаровней, при  этом из складок его
халата  на угли, вспыхивая и источая  странно приятный запах, посыпался сор.
Караульные засмеялись.
     Вас дервишей  следовало бы  вытрясать,  прежде чем  подпускать  к огню,
неровен час, загоритесь, - сказал первый караульный.
     Чистая  одежда  для  нас  не  главное,  -  приветливо улыбаясь,  сказал
Меджкем.
     А что же главное? - спросил второй.
     Чистая душа.
     А-а, - зевая, протянул первый. А второй сонным голосом спросил:
     Что ты собирался рассказать нам?
     Какую-нибудь затейливую историю, - негромко ответил Меджкем, - из числа
тех, что рассказывают на  ночь. К примеру, история о том, как некий юноша из
Египта имел любовную связь  с пери. А вызывал он ее  просто, воскурял фимиам
из сухих листьев , высушенных особым образом.
     Вранье, - отчаянно зевая, сказал первый караульный.
     Второй  караульный поднялся, отгоняя сон,  подошел к  воротам, проверил
засов, открыл смотровое окошечко.
     Луну к этому времени заслонили облака, и  он не смог ничего  разглядеть
на дороге.
     Тьма египетская, - сказал он и вернулся к жаровне.
     Откуда ты знаешь, это выражение? - удивленно спросил Меджкем.
     Махди так говорит.
     А он откуда знает?
     Махди знает все, - безоговорочно заявил караульный.
     Это слова из христианской библии, - заметил Меджкем.
     Махди говорит,  что все три  книги: Коран, Библия и  Тора происходят из
одной небесной.
     Я в этом не уверен, - недоверчиво сказал Меджкем.
     А  я  вот  сейчас  проломлю  тебе  башку  этим  копьем, и  у тебя сразу
прибавится уверенности, - лениво пообещал стражник.
     Не надо, - попросил Меджкем, - я уже чувствую прилив уверенности.
     То-то же, - довольно сказал стражник и подсел к зевающему товарищу.
     Так мне рассказывать про пери  или не рассказывать? - терпеливо спросил
Меджкем.
     Рассказывай.
     Так вот, я ему тоже не сразу поверил, но  он научил  меня этому и я вам
скажу, что такой красавицы я сроду не видал. Хотите, покажу.
     Нет, не хотим, подумаешь пери, что мы красивых  девушек не видели. А ты
погрелся,  иди  спать.  Махди  летает  по  ночам,  увидит тебя,  будет  нами
недоволен.
     Ну, как хотите, - равнодушно сказал Меджкем, - только я вам главного не
сказал. Пери обнаженная.
     Как обнаженная, голая что ли?
     В чем мать родила, - заявил Меджкем.
     Караульные переглянулись и в один голос произнесли:
     Покажи.
     Меджкем бросил  на угли  толченые листья  и приказал нюхать дым  и  сам
первый наклонился к  жаровне.  Стражники последовали  его примеру. Несколько
минут они вдыхали дым, затем стали озираться по сторонам.
     Ну и где твоя пери?
     Не получилось, - сказал Меджкем и  со  словами: "пойду спать",  оставил
караульных.
     Стражники посмотрели ему вслед , а первый стражник сказал:
     О Аллах, каких только ослов ты не производишь на этот свет.
     Точно, - согласился второй.
     Меджкем же отойдя в темноту, сел  на свое место, вытащив из шва  халата
иглу, он  вогнал ее острие себе  под ноготь и  стал смотреть  на  засыпающих
караульных.  И когда оба стражника  уронили головы  на колени, он подошел  к
воротам, и  постучал условным стуком. Услышав  ответ, Меджкем стал открывать
засовы

     Фарух очнулся  оттого, что, кто-то  рядом  коротко  и страшно захрипел.
Подняв голову, он  увидел множество вооруженных людей, которые резали спящих
защитников  крепости. Дервиша  рядом  не  было,  Фарух  увернулся от  выпада
приблизившегося убийцы, выхватил саблю и сам зарубил противника. После этого
он с криком: "Махди, нас предали", побежал  к  башне, у входа, в которую его
настигло копье, брошенное умелой рукой.
     Имран к этому времени  был уже на  ногах, держа в каждой руке по сабле,
он прокладывал себе дорогу к двери, за которой были каменные ступени ведущие
в никуда. Другого  выхода у него не было, во дворе крепости солдаты добивали
последних, оставшихся  в  живых. Пройдя  один  пролет лестницы,  Имран  убил
несколько человек, которые,  падая назад на своих товарищей,  устроили завал
из  собственных  тел,  преградив,  таким  образом,  путь  нападавшим.  Имран
бросился назад в  комнату,  запер дверь и услышал сильный уверенный голос  в
крепостном дворе:
     Махди взять живым.
     Имран  вышел на  круглый балкон,  чтобы разглядеть командира. Двор  был
полон  солдат,  но,  несмотря   на   множество  факелов,  пылающих  в  руках
нападавших, ни одного лица разглядеть ему не удалось.  Послышались возгласы:
"вот он, вот он"!  Имран вернулся в комнату.  Башня была  полой изнутри,  Он
заглянул в проем. Один из офицеров, заметив его голову, крикнул: "Спускайся,
исфалах-салар приказал оставить тебя в живых". Имран  открыл деревянный ларь
стоявший  у стены, достал оттуда  моток  шерстяной веревки и  вновь вышел на
балкон, теперь  уже  со  стороны пропасти.  Привязал конец  веревки, перелез
через  парапет,  скользя  и  обжигая ладони,  спустился  прямо  на  каменные
ступени. Сделав  несколько  шагов. Имран сел в  желоб и медленно  заскользил
вниз. В том  месте, где желоб обрывался, он повис на руках,  ожидая чуда или
смерти. Но тут нога его ударилась о камень.  Имран  повернул голову и увидел
площадку, вырубленную в скале и  грот над  ней. Дотянуться до  площадки было
несложно. Имран  оттолкнулся руками и  оказался  на  ней.  В следующее,  он,
поблагодарив неизвестно кого, уже лез в отверстие, вырубленное в скале.

     Меня  скоро  вырвет,  -  сообщила Анна.  Она уже не  могла  смотреть на
однообразный  камышовый пейзаж. Вот уже несколько  часов лодка скользила  по
протокам среди болот Вавилонии. Фарида, закутанная в платок, так,  что видны
были только глаза, посоветовала:
     Ты дыши глубже и смотри вперед.
     Лодочник стоявший  на  корме и орудовавший шестом, влепил  себе звонкую
пощечину и, показав женщинам окровавленную ладонь, сказал:
     Двенадцать штук.
     Поздравляю,  -  ядовито произнесла Анна, -  еще  бы  у тебя  навес  был
закрытый со всех сторон, тебе бы цены не было,  а  то благодаря комарам,  от
нас одни кости останутся.
     Но вы же сами выбрали лодку подешевле, - возмутился лодочник.
     Да кто же знал, что здесь столько комаров, - отозвалась Фарида.
     С носа лодки донеслись характерные звуки, и Анна свесилась за борт.
     Меня тошнило  с первого дня и  до последнего, - сообщила Фарида,  - оба
раза.
     Спасибо тебе женщина, - тяжело дыша, сказала Анна, - утешила.
     А  вообще  надо было  дома сидеть,  - с  деревенской  прямотой заметила
Фарида.
     И это благодарность, - обиделась Анна, - за то, что я с тобой поехала.
     Фарида  хотела, было  ответить, что не просила об этом и более того, до
сих пор не может понять, зачем Анна увязалась за ней, но вовремя сдержалась.
В том, что погиб Абу-л-Хасан, ее доля вины была велика.
     Начальник тайной  службы был похоронен в тот же день.  По  закону халиф
становился наследником большей части имущества умершего чиновника. Судейские
появились  в  доме  на следующий же день. Анна  пошла, провожать  Фариду  на
пристань,  оставив  Ибн Лайса препираться  с  судебными исполнителями.  А  в
последний момент сказала:
     Можно я поеду с тобой.
     В  первый момент  Фарида обрадовалась и тут же согласилась, не подумав,
что беременная женщина может стать обузой, уж больно страшило ее предстоящее
путешествие в  Медину<b>.</b> Анна попросила  провожавшего их  Хамзу передать отцу,
что она уезжает, села в лодку рядом с Фаридой и, несмотря на отчаянные жесты
управляющего, скомандовала лодочнику.
     Плыви, чего смотришь?
     Позже Фариде пришла в  голову одна неприятная мысль, точнее подозрение,
но она решила оставить ее при себе. До поры, до времени.
     А раз так, то и автор не будет забегать вперед.
     Аббасидский  халифат  того  времени   имел  настолько  развитое  речное
судоходство, что в ходу была поговорка,  мол,  две трети  купеческого товара
находится  на реке. Тигр, Ефрат; система каналов, шлюзов,  озер  и малых рек
позволяла без труда доставить любой товар.К примеру,  из Армении в Багдад. А
уж добраться из Багдада в Басру вовсе не представляло  никакой сложности. До
Васита, меняя лодки, женщины добрались без приключений,
     От  Васита  им   нужно  было  добраться   до   Куфы,  выйти  к  Ефрату,
Переправиться через Ефрат  и присоединиться к каравану паломников. Но  между
Васитом и Басрой,там, где Тигр распадался на  множество  рукавов,  находился
огромный участок заболоченной местности и репутация у него была дурная из-за
постоянно меняющихся проток в болотах, обилия гнуса и, наконец, разбойников,
шаливших в этой местности.
     Я хочу сказать, что  вряд ли  тебе будет на пользу тяжелое путешествие.
Беременным женщинам лучше бы дома сидеть, - пояснила Фарида.
     Нет у меня больше дома, - резко ответила Анна, - к отцу я не вернусь, а
дом Абу-л-Хасана  приберет к  рукам  халиф  в благодарность  за  безупречную
службу моего мужа. Да и кто теперь знает что для меня лучше, а что хуже.
     Теперь после смерти мужа,  Анне казалось, что все, что  с ней произошло
до  настоящего  времени, было,  сном, из  которого она  очнулась,  почему-то
беременной  на  четвертом  месяце.  Кто-то  чихнул рядом,  в  камышах,  Анна
испуганно взвизгнула и  отпрянула в сторону. Лодочник потерял равновесие  и,
выронив  шест,  свалился в воду.  Фарида  поймала  шест  в  узкой протоке  и
протянула ему. ,лодочник, чертыхаясь, влез в лодку  и стал стягивать с  себя
мокрую рубаху .
     Кто здесь? - спросила Анна, - озираясь по сторонам.
     Сторожевой пост, - откуда-то сверху донесся голос, - а вы кто?
     Все трое подняли головы и увидели круглую камышовую стену и  вырезанную
в ней окошко, а в окошке чье-то лицо. Это был цилиндрической  формы шалаш, в
котором скрывались от гнуса стражники охраняющие речной путь.
     Вот везу их в Куфу, им надо , они паломники, - отозвался лодочник.
     Смотрите,  осторожней, - предупредил стражник,  -  ибн  Хамдун  в  этих
местах  себя  хозяином  чувствует.  Недавно  тайар  потопил,  сначала  людей
ограбил, а потом потопил.
     Аллах акбар, - пробормотал лодочник и налег на шест.
     Это кто такой ибн Хамдун? - спросила Анна. Приступ тошноты у нее прошел
и она вновь беспричинно (как считала Фарида) улыбалась.
     Разбойник  местный, -  боязливо  сказал  лодочник, -  его еще  называют
падишахом болот.
     Бисмиллах, - произнесла Фарида, - только этого нам и не хватало.
     Дальше плыли молча, но это им не помогло, ибо сказано: "не поминай лихо
- даже тихо". Через некоторое время они наткнулись на  суммарийию, на  борту
которой  сидело трое вооруженных людей. Фарида помня, что стражники остались
где-то сзади, завопила, было,  "грабят, на  помощь". Но  один из разбойников
тут  же  поднял над головой копье и пообещал  заткнуть ей глотку,  если  она
сейчас же не замолчит. Фарида испуганно замолчала.
     Деньги есть?
     Нет, у нас никаких денег,  -  дерзко  заявила  Анна,  растопырив  левую
ладонь и тыча ею в воздух по направлению к разбойникам.
     Следуй за нами, - грозно сказал лодочнику, другой разбойник.
     Лодочник испуганно закивал и с силой налег на шест.
     Куда  ты плывешь болван?  - возмутилась Анна,  -  мы  тебя не для этого
нанимали, чтобы ты нас к разбойникам вез.
     Простите   меня   госпожа,   -  робко  сказал  лодочник,