-----------------------------------------------------------------------
   Nancy Kress. Beggars of Spain (1993).
   Пер. - Н.Ибрагимова. М., "АСТ", 1997.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 7 September 2001
   -----------------------------------------------------------------------


                                                        И опять - Маркосу.





                         Энергично идите вперед, будьте неусыпно бдительны
                      и принесите нам победу.
                                 Авраам Линкольн. Из письма генерал-майору
                                 Джозефу Хукеру, 1863 г.




   На антикварных стульях работы Инеса притулились двое, им явно  хотелось
оказаться подальше отсюда. По крайней мере одному из них. Все  это  доктор
Онг видел уже не раз. Через пару минут он окончательно  убедился:  в  душе
женщины  вскипает  яростное  сопротивление.  Но  ей  не  победить.  Позже,
конечно, мужчина за это поплатится, причем  платить  придется  долго  и  в
основном по мелочам.
   -  Полагаю,  доктор,  вы  уже  проверили  нашу  кредитоспособность,   -
приветливо произнес Роджер Кэмден. - Давайте обсудим детали, хорошо?
   - Конечно, - ответил Онг. - Прежде всего я  хотел  бы  услышать,  какие
генетические модификации вы выбрали для ребенка?
   Женщина внезапно заерзала на стуле. Ей около тридцати - типичная вторая
жена. Но вид увядший, словно темп жизни с Роджером Кэмденом оказался ей не
по плечу. И Онг охотно  верил  в  это.  Каштановые  волосы,  карие  глаза,
смугловатая кожа - почти  красавица,  если  бы  не  мертвенная  бледность.
Коричневое пальто, не дешевое, но и не модное, туфли, наводящие  на  мысль
об ортопедической обуви. Онг проверил  свои  записи:  ее  зовут  Элизабет.
Похоже, люди часто забывают ее имя.
   По сравнению  с  женой  Рождер  Кэмден,  казалось,  прямо-таки  излучал
энергию. Мужчина за пятьдесят, в деловом костюме итальянского шелка. Чтобы
вспомнить  его  имя,  Онгу  записи  не  потребовались.   Карикатура   этой
физиономии красовалась на первой  полосе  вчерашнего  выпуска  "Уолл-стрит
джорнэл"  -  недавно  Кэмден  сорвал  крупный   куш   на   инвестициях   в
транснациональную информационную систему.
   - Девочка, -  произнесла  Элизабет  Кэмден.  Онг  не  ожидал,  что  она
заговорит первой. Ее выговор свидетельствовал о принадлежности  к  высшему
британскому обществу. - Блондинка. Глаза зеленые. Высокая. Стройная.
   Онг улыбнулся:
   - Думаю, вы знаете, добиться желаемых изменений внешности легче  всего.
Однако фигура зависит от генетической предрасположенности. От того, как вы
будете кормить ребенка, естественно...
   - Да, да, - перебил Роджер Кэмден, - конечно.  А  теперь  -  интеллект.
Высокий интеллект. И бесстрашие.
   - Простите, мистер Кэмден, личностные факторы еще  недостаточно  хорошо
изучены, чтобы обеспечить генети...
   - Я только сравниваю. - Кэмден изобразил добродушную улыбку.
   - Способности к музыке, - подсказала миссис Кэмден.
   -   Опять-таки,   миссис    Кэмден,    можно    гарантировать    только
предрасположенность.
   -  Этого  достаточно,  -  заметил  Кэмден.  -  Разумеется,   прекрасное
здоровье.
   - Конечно, - заверил доктор Онг.
   Клиенты молчали. Пока что их список  был  довольно  скромным,  учитывая
возможности Кэмдена; в основном клиентуру приходилось отговаривать  то  от
заказа взаимоисключающих способностей, то  от  слишком  больших  изменений
генотипа, а некоторые почему-то воображали, что за деньги им тут  сотворят
чудо. Онг ждал. Атмосфера накалялась. Становилось жарко.
   - И еще, - произнес Кэмден, - отсутствие потребности во сне. - Элизабет
резко отвернулась и уставилась в окно.
   Онг взял со стола магнитный зажим для бумаг.
   - Позвольте спросить, как вы узнали о существовании этой  программы?  -
поинтересовался он как можно любезнее.
   Кэмден широко улыбнулся:
   - Так вы не отрицаете ее существования? Снимаю шляпу, доктор.
   Онг сдержался:
   - И все же откуда вы знаете?
   Кэмден сунул руку  во  внутренний  карман  пиджака.  Шелк  сморщился  и
натянулся; тело  и  костюм  принадлежали  к  разным  слоям  общества.  Онг
вспомнил, что Кэмден - иагаист, личный друг  самого  Кенцо  Иагаи.  Кэмден
протянул Онгу копию спецификации программы.
   - Не ищите утечку в вашей системе информации, доктор.  Ни  вы  и  никто
другой ее не обнаружат. Далее.  -  Он  внезапно  наклонился  вперед,  чуть
понизил тон. - Мне известно, что вы  создали  двадцать  детей,  совсем  не
нуждающихся во сне, что до сего момента девятнадцать из них здоровы,  умны
и  психически  нормальны.  Более  того,  они  развиваются,  опережая  свой
возраст. Самому старшему уже четыре  года,  и  он  умеет  читать  на  двух
языках. Я знаю также, что для открытой продажи вы  собираетесь  предложить
эту программу только через несколько лет. Но я хочу приобрести ее для моей
дочери сейчас. За любую назначенную вами цену.
   Онг встал:
   - Я не уполномочен обсуждать с  вами  этот  вопрос,  мистер  Кэмден.  И
похищение наших данных...
   - Которое не является таковым - в вашей компьютерной системе  произошел
спонтанный выброс данных в общедоступную сеть. Вам  понадобится  чертовски
много времени, чтобы доказать обратное...
   - ...и предложение о покупке именно этой генетической программы выходят
за рамки моей компетенции.  Это  следует  обсудить  на  Совете  директоров
института.
   - Конечно, конечно. Когда можно поговорить с ними?
   Кэмден посмотрел на него снизу вверх. На свете найдется немного  людей,
способных смотреть так уверенно, находясь на восемнадцать дюймов ниже глаз
собеседника.
   - Разумеется, мне хотелось бы сделать  предложение  тем,  кто  обладает
реальной властью. Это всего лишь выгодная сделка.
   - Не совсем так, мистер Кэмден.
   - Но  и  не  чисто  научные  исследования,  -  возразил  тот.  -  Вы  -
корпорация, получающая прибыль. И имеете  определенные  налоговые  льготы,
предоставляемые только законопослушным фирмам, предназначенным для  защиты
меньшинств. Их еще ни разу  не  использовали  для  защиты  потребительских
прав, за исключением случая с И-энергетическими установками. Но  применить
можно, доктор Онг. Меньшинства имеют право пользоваться той же продукцией,
что и большинство. Вряд ли ваш институт захочет доводить дело до судебного
разбирательства, доктор. Ни одна из двадцати  прошедших  у  вас  бета-тест
семей не принадлежит к негритянскому или еврейскому меньшинству.
   - Суд... Но вы же не негр и не еврей!
   - Я отношусь к другой диаспоре -  польско-американской.  Моя  настоящая
фамилия  -  Камински.  -  Кэмден  наконец  встал  и  тепло  улыбнулся.   -
Послушайте, мы оба  знаем,  какую  шумиху  поднимут  вокруг  этой  истории
газеты. И, естественно, мне бы не хотелось обнародовать вашу  программу  в
недоработанном виде, только чтобы настоять на своем. Все, что мне нужно, -
это купить ваше чудесное открытие для моей дочери. - На его лице появилось
мечтательное выражение. - Доктор, знаете, чего бы я добился, если  бы  мне
не приходилось спать?!
   Элизабет Кэмден резко сказала:
   - Ты и так почти не спишь.
   Кэмден  покосился  на  нее,  как  будто  только  что  вспомнил   о   ее
присутствии.
   - Ну нет, дорогая, не сейчас. Но когда я был молод... колледж, я мог бы
учиться в колледже и одновременно...  Ладно.  Это  сейчас  уже  не  важно.
Главное, доктор, чтобы мы с вашим Советом пришли к соглашению.
   - Мистер Кэмден, пожалуйста, немедленно покиньте мой кабинет сейчас.
   - Пока вы не  потеряли  терпение  из-за  моей  самонадеянности?  Не  вы
первый. Надеюсь, вы назначите мне  встречу  на  следующей  неделе.  Только
сообщите моему личному секретарю, Диане Клаверс.
   Онг не стал провожать их до двери. Кровь стучала у  него  в  висках.  В
дверях Элизабет Кэмден обернулась:
   - Что случилось с двадцатым?
   - Простите?
   - С двадцатым младенцем.  Мой  муж  сказал,  что  девятнадцать  из  них
здоровые и нормальные дети.
   Биение в висках усилилось, кровь прилила еще сильнее. Онг понимал, что,
невзирая  ни  на  что,  ответит,  а  позднее  горько  пожалеет   о   своей
несдержанности.
   -  Двадцатый  ребенок  погиб.   Родители   развелись   еще   во   время
беременности,  и  мать  не   вынесла   круглосуточного   плача   постоянно
бодрствующего младенца.
   Элизабет Кэмден широко раскрыла глаза:
   - Она его убила?
   - Случайно, - коротко произнес  Кэмден.  -  Слишком  сильно  встряхнула
малютку. - Он  хмуро  посмотрел  на  Онга:  няни,  доктор.  Посменно.  Вам
следовало выбирать достаточно обеспеченных родителей.
   - Это ужасно! - выпалила миссис Кэмден.
   Когда они  ушли,  Онг  принял  десять  миллиграммов  циклобензаприна-3.
Старая рана опять болит. Он долго стоял у окна, ощущая, как исчезает  боль
в висках и постепенно приходит спокойствие. Внизу мирно  плескалось  озеро
Мичиган. Прошлой ночью полиция в очередной рейд прогнала всех бродяг,  они
еще  не  успели  вернуться.  Только  жалкие  пожитки  пестрели  в   кустах
прибрежного  парка:  потрепанные  одеяла,   газеты,   пластиковые   мешки,
трогательно напоминавшие  попранные  знамена.  Незаконно  спать  в  парке,
незаконно входить в него без разрешения местного  жителя,  незаконно  быть
нищим и не иметь собственного дома. Одетые  в  униформу  смотрители  парка
начали методично собирать мусор  и  заталкивать  их  в  чистые  самоходные
контейнеры.
   Онг  снял  трубку  и  набрал  номер  председателя   Совета   директоров
Биотехнического института.


   Четверо мужчин и три женщины сидели вокруг полированного стола красного
дерева в зале заседаний. "Доктор, адвокат, индейский вождь",  -  вспомнила
детскую считалочку Сьюзан Меллинг, по  очереди  взглянув  на  Онга,  Джуди
Салливан и Кэмдена. Она улыбнулась. Доктор заметил ее улыбку и застыл, как
замороженный. Индюк. Джуди Салливан, институтский адвокат,  повернулась  и
тихо сказала что-то худому и нервному адвокату Кэмдена. Его хозяин, Роджер
Кэмден, индейский вождь, казался самым беспечным в этом зале. Как это  ему
удалось стать таким богатым, начав с нуля? Благодаря  своей  энергичности,
что ли? Кэмден просто сиял, лучился; он так отличался  от  других  будущих
родителей, что Сьюзан  не  на  шутку  им  заинтересовалась.  Как  правило,
будущие папы и мамы - особенно папы  -  сидели  здесь,  как  на  церемонии
слияния корпораций. Кэмден же выглядел, будто пришел на день рождения.
   Так оно, конечно, и было. Сьюзан улыбнулась ему, и  ей  стало  приятно,
когда  он  улыбнулся  в  ответ.  Интересно,  каков  он  в   постели?   Онг
величественно нахмурился и встал.
   -  Леди  и  джентльмены,  приступим.  Вероятно,   сначала   надо   всех
представить. Мистер  и  миссис  Роджер  Кэмден  -  это,  разумеется,  наши
клиенты. Мистер Джон Яворски, адвокат мистера Кэмдена. Мистер Кэмден,  это
Джуди  Салливан,  руководитель  юридического  отдела  института;   Сэмюэль
Креншоу, представитель директора института доктора  Брэда  Марстейнера,  и
доктор Сьюзан Меллинг, разработавшая генетическую программу воздействия на
сон.  Несколько  правовых  замечаний,  представляющих  интерес  для  обеих
сторон...
   - Забудем на минуту о контракте, - перебил Кэмден. - Поговорим о сне. Я
бы хотел задать несколько вопросов.
   - Что вас интересует? - спросила Сьюзан.
   Глаза Кэмдена ярко синели на грубоватом лице.  Он  оказался  совсем  не
таким, как она ожидала. Миссис Кэмден  выглядела  то  ли  мрачной,  то  ли
испуганной.
   Онг кисло сказал:
   - Доктор Меллинг, вам слово.
   Сьюзан предпочла бы отвечать на вопросы. Ей было любопытно, как поведет
себя Кэмден. Но она не стала дальше испытывать терпение  Онга  и  послушно
встала.
   -  Позвольте  начать  с  краткой  характеристики.  Исследователи  давно
выявили три фазы сна. Первая - "медленный", который дает  дельта-волны  на
электроэнцефалограмме. Вторая - сон  "быстрых  движений  глаз",  или  БДГ,
гораздо более глубокий, при котором появляется большинство сновидений. Эти
две фазы образуют период  "основного  сна".  Третья  фаза  "необязательный
сон". Некоторые люди успешно обходятся без него и спят три-четыре часа  за
ночь.
   - Это про меня, - сказал Кэмден. - Я добился этого тренировкой. А могут
ли так все остальные?
   Похоже, намечается все-таки диалог.
   - Нет. У каждого  свой  механизм  сна.  Соединительные  ядра  в  стволе
головного мозга...
   - Не стоит сильно углубляться, Сьюзан, - перебил Онг. - Придерживайтесь
общеизвестных фактов.
   -     Соединительные     ядра     регулируют      равновесие      между
нейронами-передатчиками и пептидами, которое порождает потребность во сне,
не так ли?
   Сьюзан не смогла удержать широкую  улыбку.  Кэмден,  этот  безжалостный
финансист, ждет похвалы, словно  приготовишка.  Онг  совсем  скис.  Миссис
Кэмден смотрела в окно.
   - Правильно, мистер Кэмден. Вы усвоили урок.
   - Это же моя дочь, - ответил Кэмден, и у  Сьюзан  перехватило  дыхание.
Давненько она не слышала подобного благоговения.
   - Значит, - продолжала Сьюзан,  -  вам  уже  известно,  что  люди  спят
потому, что мозг нуждается в отдыхе. Исследования последнего двадцатилетия
показали, что это  единственная  причина.  Ни  "медленная"  фаза  сна,  ни
БДГ-фаза  не  выполняют  каких-либо  функций,  которые  нельзя   было   бы
осуществить, пока организм бодрствует. Многие процессы  могут  происходить
во время бодрствования, если произвести нужные гормональные изменения.
   Сон играл важную роль  в  эволюции.  После  того  как  голодные  предки
млекопитающих  набивали  брюхо  и  разбрызгивали  сперму,  сон  держал  их
подальше от хищников, помогая выжить.  Но  сейчас  это  рудимент,  подобно
аппендиксу. Поэтому можно выключить его на генетическом уровне.
   Онг терпеть не мог, когда Сьюзан чересчур упрощала. Какое  легкомыслие.
Если бы заседание вел Марстейнер, никакого "брюха" или  "спермы"  не  было
бы.
   - А что скажете о сновидениях?
   - Они не нужны. Остаточная бомбардировка коры  головного  мозга,  чтобы
держать его в состоянии полуготовности отразить нападение хищника во время
сна. Бодрствование для этой цели подходит больше.
   - Почему же тогда оно сразу не вытеснило сон?
   Кэмден пытался подловить ее. Восхищенная такой наглостью, Сьюзан  щедро
одарила его ослепительной улыбкой.
   -  Я  уже  говорила:  инстинкт  самосохранения.   Но   когда   налетает
современный хищник, скажем, инвестор  в  транснациональную  информационную
систему, безопаснее не спать.
   - Какая доля БДГ-фазы у зародыша и младенца? - выпалил Кэмден.
   - Опять-таки рудимент. Мозг прекрасно развивается и без нее.
   - А восстановление нейронов во время медленной фазы?
   - Верно. Но оно  может  происходить  и  во  время  бодрствования,  если
молекула ДНК запрограммирована на это.
   - А производство энзимов роста?
   Сьюзан опять поглядела на него с восхищением.
   -  Продолжается.  Генетическое  регулирование  привяжет  его  к  другим
изменениям в шишковидной железе.
   - А...
   - Побочные эффекты? - встряла миссис Кэмден.
   Сьюзан повернулась к Элизабет Кэмден. Она и забыла о ее присутствии.
   - Хороший вопрос. -  Сьюзан  сделала  паузу;  она  наслаждалась.  -  По
сравнению со своими сверстниками неспящие дети, уровень  интеллектуального
развития которых не корректировался, более  умны,  жизнерадостны  и  лучше
решают задачи.
   Кэмден  вынул  сигарету.  Эта  архаичная  привычка  неприятно  поразила
Сьюзан. Затем она поняла, что Роджер Кэмден  скрывает  свои  чувства  этим
демонстративным жестом.
   - Позвольте мне объяснить, - сказала Сьюзан. -  Сон  возникает  потому,
что осаждаемая со всех  сторон  нейронами  кора  старается  разобраться  в
возникающих образах и воспоминаниях, затрачивая на это уйму энергии.  Если
исключить эти издержки, мозг не будет страдать от испаза  и  сможет  лучше
справляться с поступающей извне информацией.
   Врачам уже  более  полувека  известно,  что  антидепрессанты  полностью
подавляют БДГ-фазу. Последние исследования доказали  также  справедливость
обратного. Неспящие дети - жизнерадостные, открытые... веселые.
   - А какой ценой? - миссис Кэмден изо всех сил сохраняла невозмутимость,
но губы ее дергались.
   - Никакой. Никаких побочных воздействий.
   - Пока! - резко возразила миссис Кэмден.
   Сьюзан пожала плечами:
   - Пока.
   - Им же всего четыре года!
   Онг и Креншоу пристально смотрели на нее. Жена Кэмдена заметила  это  -
она  откинулась  назад  и  поплотней  запахнула  шубку,  ее   лицо   стало
бесстрастным.
   Кэмден выпустил облако дыма.
   - За все надо платить, доктор Меллинг. -  Сьюзан  понравилось,  как  он
произнес ее имя.
   - Как правило - да. Особенно при генетических вмешательствах. Но мы  не
обнаружили ничего отрицательного. -  Она  улыбнулась  Кэмдену.  -  Неужели
слишком трудно поверить, что  единственный  раз  природа  дала  нам  нечто
по-настоящему прекрасное, полезное? Без скрытых подвохов?
   - Не природа. Разум людей, подобных вам, - ответил  Кэмден.  Эти  слова
поразили Сьюзан больше, чем все сказанное ранее. Финансист не сводил с нее
глаз. В груди Сьюзан что-то сжалось.
   - Полагаю, - заметил доктор Онг, - что мы немного вышли за рамки нашего
совещания. Мистер Кэмден, если у вас нет больше вопросов, может  быть,  мы
вернемся к правовым аспектам, затронутым мисс Салливан и мистером Яворски.
Благодарю вас, доктор Меллинг.
   Сьюзан  кивнула.  Даже  не  глядя  на  Кэмдена,  она  чувствовала   его
присутствие.


   Дом выглядел примерно так, как она представляла, - громадное сооружение
в стиле Тюдор на берегу озера Мичиган к северу от Чикаго. Между воротами и
домом  густо  росли  деревья,  а  к   волнам   озера   тянулось   открытое
пространство. Спящую  траву  покрывали  пятна  снега.  Сьюзан  работала  с
Кэмденами уже четыре месяца и сегодня впервые навестила их.
   Приехала еще одна машина.  Грузовик  по  изогнутой  подъездной  дорожке
подрулил к служебному входу в торце здания. Один  из  рабочих  позвонил  в
дверь; второй начал  выгружать  из  кузова  детский  манеж  в  пластиковой
обертке. Розовые и желтые кролики  на  белом  фоне.  Сьюзан  на  мгновение
зажмурилась.
   Кэмден  сам  открыл  ей.  Похоже,  он  изо  всех  сил  пытался   скрыть
беспокойство.
   - Зачем вы приехали, Сьюзан!
   - Решила предупредить ваш визит, Роджер. Миссис Кэмден дома?
   - В гостиной.
   Кэмден провел ее  в  большую  комнату  с  камином.  Английская  мебель,
репродукции картин, изображающих собак или корабли... все висит дюймов  на
восемнадцать выше,  чем  следовало  бы.  Наверное,  интерьером  занималась
Элизабет. Она не встала со своего кресла, когда вошла Сьюзан.
   - Я отниму у вас несколько минут,  -  сказала  Сьюзан.  -  Мы  получили
результаты анализов  аминокислот,  ультразвукового  обследования  и  теста
Лэнгстона. Имплантированный зародыш развивается нормально. Однако возникло
осложнение.
   - Какое? - Кэмден достал сигарету, взглянул на жену и положил  сигарету
обратно.
   - Миссис Кэмден, по чистой  случайности  в  ваших  яичниках  в  прошлом
месяце развились яйцеклетки. Мы взяли одну  для  генной  хирургии.  Вторая
яйцеклетка тоже была оплодотворена. Вы носите в себе два зародыша.
   Элизабет Кэмден застыла:
   - Близнецы?
   - Нет, - ответила Сьюзан и тут же поправилась: - Я  хочу  сказать,  да.
Они близнецы, но генетическим изменениям подвергся один. Другой будет  так
называемый нормальный ребенок. А я знаю, что вы не хотели такого.
   - Да. Я не хотел, - сказал Кэмден.
   - А я хотела, - выговорила Элизабет.  Кэмден  бросил  на  нее  яростный
взгляд и на сей раз закурил. Сьюзан подозревала, что  Кэмден  затягивается
чисто машинально.
   - Влияет ли на зародыш присутствие другого плода?
   -  Нет,  -  уверила  Сьюзан.  -  Конечно,  не  влияет.  Они   просто...
сосуществуют.
   - Вы можете сделать аборт?
   - Придется изъять оба зародыша. Удаление  немодифицированного  эмбриона
вызовет изменения в плаценте и, возможно, спонтанный  выкидыш  второго.  -
Она глубоко вдохнула. - Разумеется, есть и другой  путь  -  начать  все  с
начала. Но, как я уже  говорила,  вам  очень  повезло,  что  искусственное
оплодотворение произошло всего лишь со  второй  попытки.  Некоторым  парам
требуется восемь или десять попыток. Если придется все повторить,  процесс
может весьма затянуться.
   - Повредит ли присутствие  второго  зародыша  моей  дочери?  -  спросил
Кэмден. - Она будет полноценно  развиваться?  Или  что-либо  изменится  на
поздней стадии беременности?
   - Нет. Я вижу только одну реальную угрозу - преждевременные роды.
   - Насколько раньше? Это опасно для матери?
   - Почти наверняка нет.
   Кэмден продолжал курить. В дверях появился слуга:
   - Сэр, звонят из Лондона. Джеймс Кендалл от мистера Иагаи.
   - Я отвечу. - Кэмден встал, не  сводя  глаз  с  жены.  -  Все  будет  в
порядке, Элизабет. Не волнуйся.
   Целую минуту женщины сидели молча. Сьюзан чувствовала  разочарование  -
не такого Кэмдена она ожидала увидеть. Она  вдруг  ощутила,  что  Элизабет
Кэмден усмехается.
   - О да, доктор. Он такой. Властный. Но ребенок слишком много  для  него
значит. - Она тихо, взволнованно рассмеялась. -  Двое.  Вы...  вы  знаете,
какого пола другой?
   - Оба эмбриона женского пола.
   - Я хотела девочку. И теперь она у меня будет.
   - Так вы не станете прерывать беременность?
   - О нет. Спасибо за то, что приехали,  доктор.  -  Сьюзан  явно  давали
понять, что визит окончен. Никто не провожал ее. Но когда она уже садилась
в машину, Кэмден выбежал из дома.
   - Сьюзан! Я хотел поблагодарить вас. Вы  проделали  такой  путь,  чтобы
сообщить лично.
   - Вы уже поблагодарили.
   - Да. Хорошо. Вы уверены, что второй зародыш не повредит моей дочери?
   - Зародыши абсолютно безопасны друг для друга, - сказала Сьюзан.
   Он улыбнулся. И промолвил тихо и грустно:
   - И вы считаете, что оба должны быть одинаково важны  для  меня.  Чушь.
Почему я должен притворяться? Особенно перед вами.
   Сьюзан открыла дверцу машины. Нет, к  этому  она  не  готова...  Кэмден
нагнулся, чтобы закрыть дверцу, в его поведении не было и намека на флирт.
   - Мне следует заказать второй манеж.
   - Да.
   - И второе детское сиденье для машины.
   - Да.
   - Но не вторую ночную няню.
   - Это вам решать.
   - И вам. - Внезапно он резко наклонился  и  поцеловал  ее.  Вежливый  и
преисполненный уважения поцелуй потряс Сьюзан. Даже  похоть  и  властность
оставили бы ее равнодушной, но  это...  Кэмден  опередил  ее  реакцию:  он
захлопнул дверцу машины и пошел к дому. Сьюзан дрожащими руками  держалась
за руль, пока шок не  сменился  веселым  удивлением  -  это  был  нарочито
остраненный поцелуй, специально придуманная загадка. И похоже, продолжение
не заставит себя ждать.
   Интересно, как Кэмден назовет своих дочерей?


   Доктор  Онг  шел  по  полуосвещенному  больничному  коридору.   Сестра,
дежурившая у входа в  родильное  отделение,  шагнула  вперед,  намереваясь
остановить его - была полночь, часы посещений давно истекли, - но,  узнав,
отступила на свой пост. За  углом  было  вмонтировано  обзорное  стекло  в
детскую.  К  немалому  раздражению  Онга,  Сьюзан  Меллинг  стояла  здесь,
прижавшись к стеклу, и плакала.
   Онг никогда не любил женщин. Даже самые выдающиеся из них не  способны,
очевидно,  сдерживать  свои  эмоции  и  не  выставлять  себя  в  чертовски
идиотском виде.
   - Посмотрите. - Сьюзан с легким смешком вытерла  глаза.  -  Доктор,  вы
только взгляните.
   Роджер Кэмден в халате и маске держал младенца  в  белой  распашонке  и
светлом одеяльце. Синие глаза  Кэмдена  -  театрально  синие,  в  жизни  у
мужчины не должно быть таких ярких глаз  -  сияли.  Головку  новорожденной
покрывал светлый пушок; у нее были широко расставленные  глаза  и  розовая
кожа. Всем своим видом Кэмден словно показывал, что  ни  один  ребенок  на
свете не обладал такими достоинствами.
   - Роды без осложнений? - спросил Онг.
   - Да, - всхлипнула Сьюзан Меллинг. - Идеальные. Элизабет чувствует себя
хорошо. Она спит. Разве он не прекрасен?  Самый  предприимчивый  из  всех,
кого я знала в жизни. - Она вытерла нос рукавом.  Онг  понял,  что  Сьюзан
пьяна. - Я когда-нибудь говорила вам, что была  обручена?  Пятнадцать  лет
назад, еще в колледже. Я разорвала помолвку, потому что он  стал  казаться
мне таким скучным. О Боже, зачем я все это рассказываю? Извините.
   Роджер Кэмден положил младенца в  маленькую  колыбельку  на  колесиках.
Табличка над ней гласила: НОВОРОЖДЕННАЯ КЭМДЕН,  ДЕВОЧКА,  1.  5,9  фунта.
Ночная дежурная снисходительно наблюдала за ним.
   Онг отправился писать отчет. В  этих  обстоятельствах  докладу  Меллинг
нельзя доверять. Беспрецедентный шанс зафиксировать все подробности генных
изменений при наличии контрольного ребенка, а  Меллинг  больше  интересуют
собственные  сентиментальные  бредни.  Стало  быть,  придется   отдуваться
самому. Ему не терпелось узнать подробности. И не только о румяной малютке
на руках у Кэмдена. Он желал знать все  о  рождении  ребенка,  лежащего  в
другой колыбельке, где было написано: НОВОРОЖДЕННАЯ  КЭМДЕН,  ДЕВОЧКА,  2.
5,1 фунта.





   Самое раннее воспоминание Лейши - по комнате текут полосы, а  протянешь
руку, чтобы потрогать, кулачок оказывается пустым. Позже она  поняла,  что
эти переменчивые полоски - свет,  солнечные  лучи,  косо  падающие  сквозь
шторы ее комнаты, сквозь деревянные  ставни  столовой,  сквозь  решетчатые
жалюзи оранжереи. В тот день, когда она  сделала  это  чудесное  открытие,
девочка громко рассмеялась, и папа, сажавший цветы в горшочки, обернулся и
улыбнулся ей.
   Весь дом был наполнен  светом.  Он  отражался  от  озера,  струился  по
высоким белым потолкам, собирался в лужицы на блестящих деревянных  полах.
Они с Алисой  постоянно  двигались  сквозь  эти  потоки,  и  иногда  Лейша
останавливалась, запрокидывала голову и позволяла им  заливать  лицо.  Она
чувствовала его, как воду.
   Лучше всего, конечно, было в  оранжерее.  Именно  там  любил  проводить
время папа, бывая дома. Папа поливал деревья, напевая под нос, а  Лейша  и
Алиса перебегали с теневой стороны, где росли крупные пурпурные цветы,  на
солнечную сторону - носились без устали взад-вперед.
   - Растения, - говорил папа,  всегда  выполняют  свои  обещания.  Алиса,
осторожно!  Ты  чуть  не  опрокинула  эту  орхидею!  -  И  Алиса  послушно
прекращала беготню. Лейше папа никогда не говорил ничего подобного.
   Какое-то время спустя свет уходил. Сестрички принимали ванну,  а  после
Алиса становилась-тихой или, наоборот, капризной. И няня укладывала  Алису
в постель, а Лейша оставалась с папой, пока  он  не  уходил  поработать  в
кабинете с бумагами, которые делают деньги. Лейше на мгновение становилось
жаль, но почти сразу же приходила Мамзель и начинала заниматься с  Лейшей.
Узнавать новое было так интересно! Она уже умела  петь  двадцать  песенок,
писать  все  буквы  алфавита  и  считать  до  пятидесяти.  А  когда  уроки
кончались, свет возвращался обратно и наступало утро.
   Завтрак был единственным временем суток, которое Лейша не любила.  Папа
уже успевал уехать на работу, и девочки трапезничали  с  мамой  в  большой
столовой. Мама сидела в красном халате, который Лейше нравился, и  от  нее
еще не исходил странный запах, и она произносила нормальные слова, но  все
равно было скучно. Мама всегда начинала с вопроса:
   - Алиса, милая, как ты спала?
   - Хорошо, мама.
   - Тебе снились хорошие сны?
   Долгое время Алиса отвечала: нет. А однажды сказала: "Я каталась во сне
на лошади". Мама захлопала в ладоши и поцеловала Алису,  и  с  тех  пор  у
сестры всегда был наготове сон для мамы. Тогда Лейша решилась:
   - Я тоже видела сон. Свет проник  в  комнату  и  закутал  меня,  как  в
одеяло, а потом поцеловал меня в глаза.
   Мама поставила чашку так резко, что кофе выплеснулся на стол.
   - Не лги мне, Лейша. Тебе ничего не снилось.
   - Нет, снилось, - настаивала Лейша.
   - Только у тех детей, которые спят, бывают сны. Ты не  видела  никакого
сна.
   - Нет, видела! Видела! - закричала Лейша. Она видела сейчас это золотое
солнечное покрывало.
   - Я не потерплю, чтобы ребенок лгал! Ты слышишь, Лейша!
   - Ты сама лжешь! - закричала Лейша, понимая, что это неправда, ненавидя
себя и еще больше презирая маму за  эту  ложь.  Алиса  сидела  неподвижно,
широко раскрыв глаза.
   - Няня! Няня! - громко позвала мама. -  Уведите  Лейшу  немедленно.  Ей
нельзя находиться рядом с культурными людьми, если она лжет.
   Лейша расплакалась. Она даже  не  съела  свой  завтрак.  Но  главное  -
огромные, испуганные глаза Алисы. И виновата она, Лейша!
   Но Лейша быстро успокоилась. Няня почитала ей сказку, потом поиграла  с
ней в "Информационный скачок", а потом пришла  Алиса  и  няня  повезла  их
обеих в Чикагский зоопарк, где столько интересных зверей, которых даже  во
сне не увидишь. А когда они вернулись, мама ушла в свою комнату,  и  Лейша
знала, что она останется там со своими странными бутылочками до вечера.
   Но в ту ночь она пошла в спальню матери.
   - Мне надо в уборную, - сказала она Мамзель.
   Мамзель спросила:
   - Тебе помочь? -  возможно,  потому,  что  Алисе  все  еще  требовалась
помощь. Лейша поблагодарила Мамзель, потом с минуту посидела на стульчике,
чтобы ее не уличили во лжи.
   Девочка на цыпочках прошла через холл. Сначала она заглянула в  комнату
Алисы.  Маленькая  лампочка  горела  на  стене  возле  колыбельки.   Лейша
посмотрела на сестру сквозь прутья.  Алиса  лежала  на  боку  с  закрытыми
глазами. Веки легонько трепетали, как занавески под ветром.  Подбородок  и
шея казались очень нежными.
   Лейша осторожно прикрыла дверь  и  пошла  в  спальню  родителей.  В  их
огромной кровати места хватило бы еще на несколько человек. Мама лежала на
спине и храпела. От нее исходил сильный и странный запах. Лейша попятилась
и подкралась к папе. Он был  очень  похож  на  Алису,  только  его  шея  и
подбородок казались еще более мягкими. Папа так внезапно открыл глаза, что
Лейша вскрикнула.
   Отец скатился с кровати, схватил ее на руки и быстро взглянул на  маму.
Папа вынес Лейшу в холл, куда прибежала Мамзель, приговаривая:
   - Ах, простите, сэр, она отпросилась в уборную...
   - Все в порядке, - сказал отец. - Я возьму ее с собой.
   - Нет! - вскрикнула Лейша, потому что на папе  не  было  ничего,  кроме
трусов, и в комнате плохо пахло. Но папа понес ее в оранжерею,  усадил  на
скамейку, завернулся в кусок зеленого полиэтилена и сел рядом.
   - Ну, что случилось, Лейша? Что ты там делала? Ты  смотрела,  как  люди
спят, да? - и поскольку папин голос смягчился, Лейша прошептала:
   - Да.
   - Тебе стало интересно, да? Как Любопытному Джорджу из твоей книжки?
   - Да, - ответила Лейша. - Я думала... Ты мне сказал, что делаешь деньги
у себя в кабинете всю ночь!
   Папа улыбнулся.
   - Немного меньше. Но потом я сплю, хоть и не очень долго. - Он  посадил
Лейшу к себе на колени. - Мне не нужно  много  спать,  поэтому  я  успеваю
гораздо больше, чем большинство людей. Все люди  по-разному  нуждаются  во
сне. И очень немного таких, как ты, которым сон вообще не нужен.
   - Почему?
   - Потому что ты особенная. Необыкновенная. Еще  до  твоего  рождения  я
попросил врачей помочь сделать тебя такой.
   - Зачем?
   -  Чтобы  ты  могла  делать  все,  что  захочешь,   и   проявить   свою
индивидуальность.
   Лейша отстранилась и посмотрела на отца: его слова ничего не объяснили.
Папа дотронулся до единственного цветка на высоком дереве в горшке. У него
были плотные белые лепестки, как сливки,  с  которыми  отец  пил  кофе,  а
серединка светло-розовая.
   - Видишь, Лейша, какую красоту родило это дерево.  Потому,  что  может.
Вон то висячее растение не может, и вон те не могут. Только  оно.  Поэтому
самое важное в мире для этого дерева - вырастить свой цветок. Цветок - это
проявившаяся индивидуальность дерева. Остальное не имеет значения.
   - Я не понимаю, папа.
   - Когда-нибудь поймешь.
   - Но я хочу именно сейчас, - сказала Лейша, а папа радостно  рассмеялся
и поцеловал ее.
   - Когда ты делаешь деньги, это твоя инди... эта штука...
   - Да, - согласился папа.
   - Значит, только ты умеешь делать деньги? Так же, как то  дерево  умеет
цвести?
   - Никто не может зарабатывать их точно так, как я.
   - Как ты поступаешь с деньгами?
   - Покупаю тебе разные вещи. Содержу дом, плачу Мамзель.
   - А дерево с цветком?
   - Гордится им, - туманно сказал папа. - Совершенство, вот  что  идет  в
счет, Лейша. Только оно имеет значение.
   - Я замерзла, папа.
   - Тогда я лучше отнесу тебя обратно к Мамзель.
   Лейша прикоснулась к цветку:
   - Я хочу спать, папа.
   - Нет, не хочешь,  дорогая.  Сон  -  это  зря  потраченная  жизнь.  Это
маленькая смерть.
   - Алиса же спит.
   - Она не такая, как ты.
   - Почему ты не сделал Алису тоже особенной?
   - Алиса сама себя сделала. Я не мог вмешаться.
   Все  это  было  слишком  сложно.  Лейша  оставила  деревце  в  покое  и
соскользнула с папиных коленей.
   - Маленькая почемучка. Когда вырастешь,  ты  найдешь  свой  собственный
идеал, и это будет нечто необыкновенное. Ты можешь даже стать  такой,  как
Кенцо Иагаи. Он создал генератор для всего мира.
   - Папа, ты такой смешной в этом полиэтилене, - засмеялась  Лейша.  Папа
рассмеялся в ответ. Но потом девочка сказала: - Когда я вырасту,  я  найду
способ помочь Алисе стать необыкновенной. - И отец перестал смеяться.
   Он отнес ее обратно к Мамзель, и та научила девочку  писать  свое  имя.
Это было так интересно, что Лейша забыла о непонятном разговоре  с  папой.
Пять разных букв, а вместе они составляли ее  имя.  Лейша  снова  и  снова
выводила его и смеялась, и Мамзель тоже смеялась. Но утром Лейша вспомнила
о разговоре с  папой.  Она  часто  возвращалась  к  нему,  снова  и  снова
перебирая незнакомые слова, как маленькие твердые камушки. Но больше всего
ее занимало нахмуренное папино лицо,  когда  она  пообещала  сделать  свою
сестренку особенной.


   Каждую неделю доктор Меллинг навещала близнецов, иногда одна, иногда  с
кем-то. Девочкам нравилась доктор Меллинг, смешливая женщина  с  яркими  и
теплыми глазами. Папа часто присоединялся к ним. Доктор Меллинг  играла  с
ними в разные игры, фотографировала сестренок и взвешивала. Заставляла  их
ложиться на стол и прикрепляла к вискам  маленькие  металлические  штучки.
Вокруг было полно всяких аппаратов,  которые  издавали  разные  интересные
звуки. Доктор Меллинг так же хорошо  отвечала  на  вопросы,  как  и  папа.
Однажды Лейша спросила:
   - А доктор Меллинг особенная? Как Кенцо Иагаи?
   Отец рассмеялся и, взглянув на Сьюзан, сказал:
   - Ода.
   Девочкам исполнилось пять лет, и они пошли в школу. Папин шофер  каждый
день отвозил их в Чикаго. Они занимались в разных классах, и это Лейше  не
нравилось: ее одноклассники были старше. С первого  же  дня  она  полюбила
школу. Через полгода Лейшу перевели в другой класс, там учились  дети  еще
старше, но и они прекрасно ее приняли. Лейша начала учить  японский  язык.
Ей нравилось рисовать красивые иероглифы на толстой белой бумаге.
   - Хорошо что мы выбрали школу Саули, - говорил папа.
   Но Алиса в этой школе плакала и  швыряла  на  пол  краски.  Она  хотела
учиться вместе с дочкой кухарки и ездить в школу на автобусе.  Тогда  мама
вышла из своей комнаты - Лейша не  видела  ее  уже  несколько  недель,  но
знала,  что  Алиса  частенько  сидит  с  ней,  -  и   сбросила   несколько
подсвечников с каминной полки на пол. Лейша подбежала  собрать  осколки  и
услышала, как родители кричат друг на друга в холле.
   - Она и моя дочь тоже! И я говорю, что ей можно ходить туда!
   - Ты не имеешь права голоса! Плаксивая пьянчужка, ты для них не больше,
чем декорация!.. А  я-то  думал,  что  женился  на  утонченной  английской
аристократке!
   - Ты получил то,  за  что  заплатил!  Ничего!  Ведь  ты  ни  в  ком  не
нуждаешься!
   - Перестаньте! - закричала Лейша. - Перестаньте! - В  холле  воцарилось
молчание. Лейша порезала пальцы; кровь капала на ковер.  Папа  ворвался  в
комнату и подхватил ее на руки.
   - Это ты прекрати, Лейша. Ты не должна уподобляться никому из них.
   Лейша зарылась лицом в папино плечо. Алису перевели в  начальную  школу
Карла Сэндберга, и она ездила туда на желтом школьном  автобусе  вместе  с
дочкой прислуги.
   Несколько недель  спустя  папа  сказал  дочерям,  что  мама  уезжает  в
больницу, чтобы перестать так много пить.  А  потом  она  некоторое  время
поживет в другом месте. Дело в том, что родители не были счастливы вместе.
Лейша и Алиса останутся с папой и будут иногда  навещать  маму.  Он  очень
осторожно подбирал правильные слова, пытаясь донести  до  девочек  правду.
Лейша  уже  знала,   что   правда   это   верность   самой   себе,   своей
индивидуальности. Личность уважает факты и поэтому  всегда  придерживается
истины.
   Лейша догадывалась, что мама не уважала факты.
   - Я не хочу, чтобы мама уезжала. - Алиса начала плакать. Лейша  думала,
что папа возьмет Алису на руки, но он просто стоял и глядел на девочек.
   Лейша обняла сестру:
   - Все хорошо, Алиса. Мы сделаем так,  что  все  будет  хорошо!  Я  буду
играть с тобой все время, когда мы не в школе,  чтобы  ты  не  скучала  по
маме!
   Алиса прижалась к Лейше. Лейша отвернулась, чтобы  не  видеть  папиного
лица.





   Кенцо Иагаи собирался приехать  в  Соединенные  Штаты  с  лекциями.  Он
посетит  Нью-Йорк,  Лос-Анджелес  и  Чикаго,  а  в   Вашингтоне   у   него
запланировано  специальное  обращение  к  конгрессу:  "Дальнейшее  влияние
дешевой энергии на политику". Одиннадцатилетнюю Лейшу Кэмден  должны  были
представить ему после выступления в Чикаго, организованного ее отцом.
   Лейша  уже  изучала  в  школе  теорию  холодного  синтеза  и  знала  от
преподавателя, как изменился мир после открытий Иагаи. Произошло  то,  что
раньше считалось чистейшей теорией:  рост  благосостояния  третьего  мира,
агония старых коммунистических систем, упадок нефтяных империй, обновление
мощи Соединенных  Штатов.  Ее  группа  написала  сценарий  документального
фильма о  том,  как  американская  семья  в  1985  году  жила  в  условиях
дорогостоящей энергии и уповала на социальную помощь, в то время как семья
2019 года пользуется дешевой  энергией  и  уповает  на  право  как  основу
цивилизации.  Некоторые  моменты  в  собственных  исследованиях  озадачили
Лейшу.
   - В Японии Кенцо Иагаи считают государственным  изменником,  -  сказала
она папе за ужином.
   -  Нет,  -  возразил  Кэмден,  -  это  мнение  единиц.   Осторожней   с
обобщениями, Лейша. Иагаи запатентовал и получил лицензию на  И-энергию  в
Соединенных Штатах, потому  что  здесь  сохранились  крохи  индивидуальной
инициативы.  Благодаря  его  изобретению  наша  страна  пересмотрела  свое
отношение к личности, и Японии  пришлось  присоединиться.  Индивид  -  это
прежде всего его заслуги перед обществом.
   - Твой отец всегда придерживался тех же убеждений, - сказала Сьюзан.  -
Ешь горошек, Лейша.
   Отец женился на Сьюзан менее полугода назад, и ее  присутствие  в  доме
все еще казалось немного странным. Но приятным. Папа говорил,  что  Сьюзан
стала ценным приобретением для них: умная, логичная и веселая. Как и  сама
Лейша.
   - Запомни, Лейша, - произнес Кэмден, -  ценность  человека  зависит  от
него самого. От того, что он в  состоянии  сделать  хорошо.  Люди  продают
плоды своего труда, и всем это выгодно. Основным инструментом  цивилизации
является контракт. Он всегда доброволен  и  взаимовыгоден.  В  отличие  от
принуждения.
   - Сильные не имеют права отбирать что-либо у слабых, - добавила Сьюзан.
- Алиса, ты тоже должна съесть горошек, дорогая.
   - Так же, как и слабые у сильных, - добавил Кэмден.  -  Об  этом  будет
говорить Кенцо Иагаи сегодня вечером, Лейша. Ты сама услышишь.
   Алиса сказала:
   - Я не люблю горошек.
   - Твое тело его любит, - заметил Кэмден. - Он полезен.
   Алиса улыбнулась, и Лейша просияла - сестра нечасто теперь улыбалась за
обедом.
   - Мое тело не заключало контракта с горошком.
   - Нет, заключало, - в голосе Кэмдена послышалось нетерпение.  -  Твоему
организму это выгодно. А теперь ешь.
   Улыбка Алисы погасла. Лейша неожиданно нашла выход:
   - Нет, папа, смотри - Алисе это гораздо полезнее, чем горошку!  Это  не
взаимовыгодная сделка, значит, нет контракта! Алиса права!
   Кэмден расхохотался во весь голос и сказал Сьюзан:
   - Одиннадцать лет... одиннадцать.
   Но даже после этого Алиса не захотела идти  слушать  Кенцо  Иагаи.  Она
собиралась переночевать у своей подруги Джулии. Но Сьюзан тоже не поехала.
Они с папой обменялись странноватыми, как показалось Лейше, взглядами,  но
девочка была слишком взволнованна, чтобы  задуматься.  Она  увидит  самого
Кенцо Иагаи!
   Иагаи оказался невысоким, темноволосым и стройным. Лейше понравился его
акцент. И нечто неуловимое, что пока не поддавалось определению.
   - Папа, - прошептала она в полутьме зала, - он веселый человек. -  Отец
обнял ее.
   Иагаи говорил о духовности и экономике:
   - Духовность, присущая только человеку, опирается  на  его  собственные
усилия.  Достоинство  не   дается   аристократическим   происхождением   -
достаточно обратиться к истории -  и  не  передается  по  наследству.  Эти
качества также не обусловлены самим фактом существования.
   Нет, эти добродетели  зиждятся  на  непрерывном  самоусовершенствовании
личности.  Отнять  у  человека  шанс  добиться  чего-то  и  продать   свое
достижение другим - значит ограбить его, лишив духовного достоинства.  Вот
почему коммунизм в  наше  время  потерпел  поражение.  Всякое  принуждение
наносит ущерб нравственности  и  ослабляет  общество.  Оно  не  производит
ничего   нового.   Только   свобода   -   свобода   добиваться,    свобода
беспрепятственно торговать результатами своих трудов - создает условия для
развития настоящей личности.
   Лейша так громко аплодировала, что у нее заболели ладони. Идя за кулисы
вместе в отцом, она едва дышала. Кенцо Иагаи!
   За кулисами томился народ. Повсюду стояли камеры. Папа сказал:
   - Мистер Иагаи, позвольте представить вам мою дочь Лейшу.
   Какой-то японец прошептал что-то на ухо Кенцо Иагаи, и тот посмотрел на
Лейшу более внимательно.
   - Ах, да.
   - Взгляни сюда, Лейша, -  позвал  кто-то.  Камера-робот  зажужжала  так
близко,  что  Лейша  в  испуге  отпрянула.  Папа  сделал  кому-то   резкое
замечание. Какая-то незнакомая женщина вдруг опустилась  перед  Лейшей  на
колени и наставила на нее микрофон.
   - Как ты оцениваешь то, что никогда не спишь, Лейша?
   - Что?
   Послышался неодобрительный смешок. "Выращиваем гениев..."  Кенцо  Иагаи
схватил  Лейшу  и  потащил  прочь  от  журналистов.  Немедленно,  как   по
волшебству,  позади  Иагаи  выстроилась  шеренга  японцев,  расступившаяся
только для того, чтобы пропустить папу. Добровольные конвоиры проводили их
троицу в комнату, и Кенцо Иагаи закрыл дверь.
   - Не позволяй им вмешиваться в твою жизнь,  Лейша,  -  произнес  он  со
своим чудесным акцентом.  -  Никогда.  Есть  старая  азиатская  пословица:
"Собака лает, а караван идет". Не разрешай заступать путь своему каравану.
   - Хорошо, - выдохнула Лейша, не совсем понимая, что  хочет  сказать  ей
этот бог, изменивший мир без кровопролития и войн.
   - Мы изучаем в школе вашу философию, мистер Иагаи.
   Кенцо Иагаи вопросительно взглянул на отца. Тот сказал:
   -  Частная   школа.   Однако   сестра   Лейши   тоже   изучает   ее   в
общеобразовательной школе. Медленно, Кенцо, но она прорастает.
   Дома Лейша несколько  часов  обдумывала  случившееся.  Когда  Алиса  на
следующее утро вернулась домой, Лейша  бросилась  к  ней.  Но  Алиса  была
сердита.
   - Алиса, в чем дело?
   - Тебе не кажется, что мне и так уже достаточно достается в  школе?!  -
закричала сестра. - Но пока ты  не  высовывалась,  это  не  имело  слишком
большого значения! Они уже было совсем перестали дразнить меня!  Зачем  ты
это сделала?
   - Что? - спросила озадаченная Лейша. Алиса швырнула ей в лицо  утреннюю
газету. Лейша уставилась на свою  фотографию  рядом  с  Кенцо  Иагаи.  Три
колонки текста венчал броский заголовок: "Иагаи и будущее: будет ли в  нем
место  для  нас,   остальных?   Изобретатель   И-генератора   беседует   с
"освобожденной от сна" дочерью мегафинансиста Роджера Кэмдена".
   Алиса пнула газету ногой:
   - Даже по телевизору вчера вечером это показали - по телевизору. Я  изо
всех сил стараюсь не  выглядеть  воображалой  или  трусихой,  а  ты  такое
вытворяешь! Теперь Джулия, наверное, не захочет со  мной  дружить!  -  Она
бросилась наверх в свою комнату по широкой изогнутой лестнице.
   В голове Лейши звучал голос Кенцо Иагаи: "Собака лает, а караван идет".
Она взглянула на опустевшую лестницу и сказала:
   - Алиса, эта завивка и впрямь тебе очень идет.





   - Я хочу познакомиться с остальными, - сказала Лейша. - Почему  ты  так
долго держал меня в неведении?
   - Ты ошибаешься, - ответил Кэмден. - Не предлагать вовсе не  значит  не
позволять. Ты же сама о них не спрашивала?
   Лейша взглянула на него. Ей  исполнилось  пятнадцать,  она  заканчивала
школу Саули.
   - Почему же ты молчал?
   - А что я должен был сделать?
   - Не знаю, - сказала Лейша, - но ты дал мне все остальное.
   - В том числе свободу просить то, что ты хочешь.
   - Я не просила у тебя многое из того, что ты делал для меня, потому что
я слишком мало знала. Но ты никогда не предлагал мне встретиться с другими
неспящими мутантами...
   - Не употребляй этого слова, - резко оборвал ее Кэмден.
   - ...значит, одно из двух: или ты  думал,  что  это  несущественно  для
меня, или у тебя была другая причина не желать нашей встречи.
   - Ошибаешься, - ответил Кэмден. - Есть и третья: я считаю, что в данном
вопросе тебе гораздо полезнее, если инициатива будет исходить от тебя.
   - Хорошо, - с вызовом сказала девушка и  расправила  плечи.  -  Сколько
существует Неспящих, кто они и где находятся?
   - Судя по тому, что ты применяешь термин "Неспящие", значит, уже читала
о них кое-что, - заметил Кэмден. - Следовательно, ты уже знаешь, что  пока
вас 1082 человека в Соединенных Штатах,  есть  и  за  рубежом,  в  крупных
городах. Семьдесят девять человек  живут  в  Чикаго.  Только  девятнадцать
старше тебя.
   Кэмден, сидевший в своем рабочем кресле, подался вперед, чтобы  получше
рассмотреть дочь. Наверно, ему нужны очки, подумала Лейша. Его волосы  уже
совсем  седые,  редкие  и  жесткие,  как  щетина  старой  швабры.   Газета
"Уолл-стрит джорнэл"  напечатала  его  имя  в  списке  ста  самых  богатых
американцев; газета  "Вименз  Вэар  дейли"  писала,  что  он  единственный
миллиардер  в  стране,  который  не  посещает   дипломатических   приемов,
благотворительных балов и не ищет  дружбы  министров.  Реактивный  самолет
Кэмдена переносил его с одной деловой встречи на  другую  и  почти  никуда
больше. Год от года он становился все состоятельнее, все рассудочнее и вел
все более уединенную жизнь. Лейша почувствовала прилив прежней нежности  к
отцу.
   Она боком уселась в кожаное кресло, свесив  через  подлокотник  длинные
стройные ноги.
   - Ну, тогда я бы хотела познакомиться с Ричардом Келлером.
   Юноша жил в Чикаго и из прошедших бета-тест Неспящих был ближе  всех  к
ней по возрасту. Ему исполнилось восемнадцать.
   - Можешь не спрашивать меня, а просто поехать.
   Лейше послышались нетерпеливые нотки. Отцу нравилось,  когда  она  сама
разбиралась в чем-то и только потом сообщала ему.
   Лейша рассмеялась:
   - Знаешь что, папа? Ты предсказуем.
   Кэмден тоже рассмеялся. Они все еще веселились, когда в  кабинет  вошла
Сьюзан.
   - Он, безусловно, непредсказуем. Роджер, как насчет этого  совещания  в
Буэнос-Айресе  в  четверг?  -  Не  дождавшись  ответа,  она   переспросила
пронзительным голосом: - Роджер?! Я с тобой разговариваю!
   Лейша  отвела  взгляд.  Два  года  назад  Сьюзан  окончательно  бросила
генетику, чтобы вести дом Кэмдена и следить за его расписанием;  до  этого
она изо всех сил пыталась заниматься и тем, и другим. С тех пор как Сьюзан
оставила  Биотехнический  институт,  она,  как  казалось  девушке,  сильно
изменилась. В голосе то и  дело  слышалось  раздражение.  Она  настаивала,
чтобы  прислуга  подчинялась  ей  беспрекословно.   Русые   косы   сменили
застывшие, тщательно уложенные платиновые волны.
   - Оно состоится, - сказал Кэмден.
   - Ну спасибо, что ответил. Я еду?
   - Если хочешь.
   - Хочу.
   Сьюзан вышла из кабинета. Лейша  встала  и  потянулась,  поднявшись  на
цыпочки.  Так  чудесно  чувствовать  потоки  льющегося  из  широких   окон
солнечного света. Отец смотрел на нее с каким-то странным выра