всегда они были далеко и уходили еще дальше. Иногда Джо позволял им уйти, но чаще он бросался следом, стараясь увидеть их лица и сказать: "Подождите, я иду с вами". Так было и на этот раз. Оттолкнувшись от крыла "Хонды", Джо направился ко входу в магазин. У дверей Джо ненадолго замешкался. Разум продолжал подсказывать ему, что он только зря мучает себя и что разочарование, которое непременно настигнет его, когда он поймет, что женщина и девочка - это не Мишель и Нина, будет подобно удару ножом в сердце, однако Джо уже был неволен что-либо с собой сделать. События сегодняшнего дня - встреча с загадочной Розой Такер, ее странные слова, сказанные на кладбище, и потрясающее сообщение, оставленное ею для него в редакции "Пост", - настолько выходили за рамки всего, во что Джо привык верить, что в душе его снова ожила поразительно глубокая, от самого сердца идущая вера в самые невероятные совпадения и чудеса. Если Роза Такер, падая с высоты в четыре мили, сумела уцелеть после столкновения самолета с негостеприимной землей, то почему не могли спастись его Мишель и девочки? Эта сумасшедшая мысль разом опрокинула и факты, и логику. Непродолжительное и сладостное безумие, словно яичную скорлупу, смяло броню безразличия, в которую Джо одевал себя с таким тщанием и упорством, и в его душе затеплился слабый огонек чего-то, подозрительно напоминающего надежду. Он толкнул дверь и шагнул в магазин. Слева от него оказалась стойка кассира. Миловидная кореянка лет тридцати с небольшим развешивала по проволочным стеллажам упаковки сосисок "Тощий Джим". Увидев его, она улыбнулась и кивнула. За кассовым аппаратом стоял кореец, должно быть, ее муж. Он приветствовал Джо светским замечанием относительно небывалой жары. Не ответив ни на улыбку, ни на обращенные к нему слова, Джо целеустремленно шагнул к стоящим в четыре ряда стеллажам. В первом проходе никого не было. Во втором - тоже. В конце третьего он увидел женщину с каштановыми волосами, которая держала за руку девочку лет пяти. Обе стояли спиной к нему возле урчащего охладителя с напитками, и Джо тоже остановился, ожидая, чтобы они повернулись к нему. Женщина была в белых легких сандалиях, крепившихся к лодыжкам длинными шнурками, в светло-кремовых слаксах и зеленой с лимонным отливом блузке. Похожие сандалии и джинсы были у Мишель, но такой блузки Джо не помнил. Не помнил, хоть убей! Впрочем, какое это имело значение? Маленькая девочка - такого же роста и возраста, что и Нина, - была в белой майке, в розовых шортиках и таких же, как у матери, сандалиях. Наклонив голову набок, она азартно размахивала руками в воздухе, чго-то объясняя матери. В такой же позе иногда стояла Нина... Найну-Нину мы искали... Джо успел дойти до середины длинного прохода, прежде чем понял, что движется. - Ну давай купим рутбир<Рутбир - шипучий напиток из экстракта корнеплодов и коры некоторых растений>, мама, ну давай, а? - Это сказала девочка. Потом Джо услышал свой собственный голос: - Нина? Нина очень любила рутбир. - Нина? Мишель? Женщина и девочка повернулись к нему. Это была не Мишель. И не Нина. Джо с самого начала знал, что так будет, но до конца не верил и действовал, повинуясь безумному порыву души. Когда же Джо увидел, что это не те женщины, которых он когда-то любили продолжает любить до сих пор, он почувствовал себя так, словно его одарили тяжелым молотом прямо в грудь. - Вы... - сказал он, глупо моргая. - Мне показалось... вы стояли совсем как... - Да? - озадаченно, но и с осторожностью переспросила женщина. - Не... никогда не отпускайте ее, - промолвил Джо и снова удивился тому, как хрипло и странно звучит его голос. - Не отпускайте ее от себя ни на шаг. Не сводите с нее глаз. Стоит родителям отвернуться, и их дети могут пропасть, исчезнуть навсегда... Обязательно следите за ней и не отпускаите никуда одну. Лицо женщины отразило явную тревогу. С невинностью и непосредственностью четырехлетнего ребенка девочка неожиданно вмешалась в разговор взрослых. - Вам нужно обязательно купить мыла, мистер, - пискнула она. - А то от вас немножечко пахнет. Мыло продается вон там. Хотите, я покажу? Услышав эти слова, мать девочки инстинктивно схватила дочь за руку и притянула ближе к себе. Джо, сбитый с толку неожиданным поворотом беседы, слегка оторопел, но потом ему пришло в голову, что девочка проявила редкую деликатность. От него не просто "немножечко пахло", а воняло, как от козла. Сначала он просидел два часа на пляже, на самом солнцепеке; на кладбище он тоже не в тени прохлаждался, а сколько раз за сегодняшний день его прошибала испарина страха, Джо просто сбился считать. Кроме того, за весь день он так ничего и не съел, и изо рта его крепко несло пивным духом. - Спасибо, милая, - сказал Джо. - Ты совершенно права. От меня действительно плохо пахнет, так что я, пожалуй, сделаю так, как ты сказала. - В чем дело? - раздался решительный голос у него за спиной. Обернувшись через плечо, Джо увидел позади корейца - хозяина магазина. На его лице лежала печать беспокойства. - Мне показалось, что я встретил знакомых, - торопливо объяснил Джо. - Людей, которых я знал... когда-то. Говоря это, он вспомнил, что так и не побрился сегодня утром. Отросшая щетина, кислый запах пота, мятая одежда не первой свежести, пивной перегар и красные, безумные глаза не могли бы внушить доверия даже ангелу небесному. Зато теперь ему стало более или менее ясно, почему служащие банка смотрели на него с таким подозрением. - Все в порядке, мисс? - спросил кореец у женщины. - Думаю, да... - неуверенно отозвалась та. - Я ухожу, - сказал Джо, который чувствовал себя так, словно его сердце и желудок решили поменяться местами. - Действительно, все в порядке, просто я обознался... Я ухожу. Он обошел владельца магазина и поспешно направился к выходу. Когда он проходил мимо стойки кассира, кореянка повернулась к нему и озабоченно спросила: - Все в порядке, мистер? - В абсолютном, - уверил ее Джо. - Не беспокойтесь. Когда Джо забрался в салон "Хонды", он, несколько оторопев, увидел плотный бумажный конверт на пассажирском сиденье. Двадцать тысяч долларов! И он оставил их на самом виду, даже не потрудившись запереть машину! В магазине чуда не произошло - чудом было то, что деньги остались целы. Желудок его продолжал вести себя в высшей степени беспокоимо, а грудь стискивало с такой силой, что Джо едва мог дышать. Он очень сомневаются, что сумеет в таком состоянии вести машину, но ему очень не хотелось, чтобы женщина, выйдя из магазина, снова увидела его. Она могла подумать, что он специально ее дожидается, что он выслеживает ее с какими-то грязными целями... Превозмогая дурноту, Джо включил мотор и отъехал от торгового центра. Кондиционер работал на полную мощность, и он отрегулировал его так, чтобы поток воздуха бил ему прямо в лицо: только так Джо мог быть уверен, что не задохнется. Легкие его как будто сжала судорога, и Джо напрягал всю свою волю, чтобы заставить их снова наполняться живительным кислородом, но даже тот воздух, который ему удавалось проглотить, оседал в груди словно едкая кислота. Об этом Джо тоже узнал на собраниях "Сострадательных друзей": не только он, но и большинство других людей, потерявших детей, подчас ощущали душевную боль как физическую. Всесокрушающую... Некоторое время Джо правил машиной буквально на ощупь, навалившись грудью на рулевое колесо и дыша хрипло и трудно, точно астматик во время приступа. В какое-то мгновение ему вспомнилась его собственная грозная клятва - найти и покарать тех, кто может быть виновен в гибели рейса 353, и он хрипло рассмеялся своей глупой самонадеянности. Ну какой из него мститель? Ходячая развалина, да и только. Нет, в таком состоянии он мог быть опасен разве что для комара. Даже если он в конце концов выяснит, что случилось с "Боингом" на саамом деле, его враги расправятся с ним прежде, чем он сумеет хоть что-нибудь предпринять. Джо уже знал, что они достаточно могущественны и располагают практически неограниченными ресурсами, недоступными обычному человеку. У него не было ни единого, даже самого слабенького шанса на справедливость. Но все равно, он будет, будет стараться. Джо знал, что не сможет остановиться сейчас и бросить тот слабый след, который он нащупал. Гнев и нужда гнали его вперед. Гнев, долг и... поисковый стереотип. x x x Возле универмага "Кмарт" Джо остановился, чтобы приобрести электрическую бритву, флакон лосьона после бритья, зубную пасту и щетку, а также кое-какие туалетные принадлежности. Сияние флюоресцентных трубок резало глаза, железное колесо сетчатой тележки вихляло и взвизгивало, а воображение Джо еще больше усиливало этот звук, делая непереносимой головную боль, которую он испытывал. В отделе готового платья, куда он забрел после галантерейной секции, Джо купил небольшой дорожный чемодан, две пары джинсов, серую спортивную куртку - вельветовую, потому что в августе многие магазины были уже завалены осенними моделями, а также комплект нижнего белья, несколько маек, носки и новые кроссовки "Найк". Выбирая все это, Джо ориентировался исключительно на стандартные номера размеров, ничего не примеряя. Покинув универмаг, Джо отыскал в Малибу недорогой, но достаточно приличный мотель. Он стоял почти на самом берегу океана, и Джо надеялся, что мерный шум прибоя поможет ему уснуть. В мотеле он принял душ, побрился и переоделся во все чистое. В семь тридцать, примерно за час до захода солнца и наступления сумерек, он уже ехал на восток, держа курс на Кальвер-Сити, где жила вдова Томаса Ли Ваданса. Томас Ваданс числился в списке пассажиров рейса 353. Упоминала "Пост" и имя его жены, которую звали Нора. Остановившись в придорожном "Макдональдсе", Джо купил два чизбургера и колу. В прикованном к стене общественной телефонной будки справочнике он без труда отыскал адрес и телефон Норы Ваданс. Со времен работы репортером Джо постоянно держал в машине полный комплект карт округа Лос-Анджелес, выпущенный фирмой братьев Томас, однако район, где жила вдова Тома Ваданса, был знаком ему достаточно хорошо, и сверяться с картой не требовалось. Ведя машину одной рукой, Джо расправился с чизбургерами и запил их колой. Голод, который он неожиданно почувствовал, удивил его самого. Одноэтажный дом Балансов был крыт кедровым гонтом и отделан кедровыми же панелями, сохранявшими цвет натурального дерева. Белыми были только невысокий фундамент, угловые столбы, наличники и жалюзи на окнах. На первый взгляд эта смесь калифорнийского ранчо и характерного для побережья Новой Англии коттеджа была довольно странной и необычной, но Джо сразу подумал, что домик с его мощенной каменными плитами дорожкой и клумбами африканских лилий-агафантусов перед крыльцом выглядит очень уютно и мило. Жара только-только начала спадать, и плиты дорожки все еще излучали дневной жар. Поглядев на охваченный оранжево-розовым заревом западный край неба и на стену лиловых сумерек, медленно подступавших с востока, Джо поднялся на низенькое крыльцо и нажал кнопку электрического звонка. Ему открыла женщина лет тридцати со свежим и довольно миловидным лицом. Несмотря на то что она была натуральной брюнеткой, ее светлая, чуть веснушчатая кожа, зеленые глаза и пухлые щечки скорее подошли бы рыжеволосой. Одета она была в шорты защитного цвета и застиранную домашнюю рубаху с закатанными рукавами; влажные от пота волосы были в беспорядке, а на щеке темнело смазанное грязное пятно. Поглядев на нее, Джо понял, что она занималась уборкой и что недавно она плакала. - Миссис Ваданс? - спросил Джо. - Да. Это я... Когда Джо работал репортером, ему без особого труда удавалось установить контакт с абсолютным большинством людей, у которых он брал интервью, но сейчас он почему-то почувствовал себя неловко. Ему казалось, что для серьезных вопросов, ради которых приехал сюда, он одет, пожалуй, слишком небрежно. Купленные час назад джинсы оказались слишком свободными, и ремень стягивал их на поясе в складки, а куртку Джо оставил в машине, так что теперь ему оставалось только жалеть, что вместо маек он не запасся рубашкой. - Нельзя ли нам с вами поговорить, миссис Ваданс? - Сейчас я очень занята и... - Меня зовут Джо Карпентер, и моя жена... она тоже погибла в том самолете. Жена и две дочки... Женщина негромко ахнула и поднесла тыльную сторону ладони к губам. - Год тому назад... - вымолвила она наконец. - Да. Ровно год, день в день. Хозяйка отступила в сторону. - Проходите. Джо последовал за ней в уютную и светлую гостиную, оформленную в бело-желтой цветовой гамме. Ситцевые занавески на окнах были подобраны в тон мебельной обивке. В подсвеченном демонстрационном футляре в углу стояло с дюжину фарфоровых статуэток "Льядро". Хозяйка пригласила Джо сесть. Когда он опустился в глубокое кресло, женщина повернулась к двери и крикнула: - Боб! К нам пришли! - Извините, что побеспокоил вас в выходной... - начал Джо. Женщина, с осторожностью сев на краешек дивана напротив него, сказала: - Ничего страшного, Джо. Просто, боюсь, я не та миссис Ваданс, которую вы хотели видеть. Меня зовут Кларисса. Нора Ваданс, муж которой погиб... погиб в этой катастрофе, была моей свекровью. В гостиную вошел высокий молодой мужчина, и Кларисса представила Джо своему мужу. Боб Ваданс выглядел всего года на два старше своей супруги, но был довольно поджарым и крепким. Он носил короткую стрижку и держался весьма уверенно и любезно; рукопожатие его было мужественным, а улыбка - непринужденной и приветливой, хотя сквозь загар проглядывала легкая бледность, а в голубых глазах таилась печаль. Когда Боб Ваданс уселся на диване рядом с женой, Кларисса объяснила мужу, что семья Джо тоже погибла во время катастрофы рейса 353. Обращаясь к Джо, она добавила: - Это отец Боба разбился в Колорадо. Он возвращался домой из служебной командировки и погиб. Из всего, что могли бы сказать хозяева и гость, именно рассказ о том, как они узнали о несчастье, помог им установить близкий эмоциональный контакт и проникнуться симпатией и доверием друг к другу. В тот день Кларисса и Боб, пилот истребителя, приписанного к Мирамарской авиабазе ВМС, расположенной севернее Сан-Диего, ужинали в компании двух коллег Боба и их жен. Сначала они сидели в уютном итальянском ресторанчике, а потом перешли в бар, где был установлен телевизор. По телевизору передавали бейсбольный матч, который был прерван ради официального сообщения о гибели рейса 353 компании "Нэшн-Уайд Эйр". Боб знал, что как раз сегодня его отец должен был вернуться в Лос-Анджелес из Нью-Йорка; знал он и о том, что Ваданс-старший предпочитает компанию "Нэшн-Уайд" всем остальным, однако номер рейса не был ему известен точно. Установить это, впрочем, не составляйте труда. Позвонив прямо из бара в представительство "Нэшн-Уайд" в Лос-Анджелесском аэропорту, Боб переговорил со служащим по связям с общественностью, который и подтвердил, что имя мистера Томаса Ли Ваданса действительно фигурирует в списке пассажиров рейса 353. Из Мирамара Боб и Кларисса выехали в Кальвер-Сити, которого и достигли в рекордно короткое время - за каких-нибудь пятьдесят минут. Звонить матери Боба они не стали, поскольку не знали, слышала ли она сообщение или нет. В любом случае они предпочли бы сообщить ей о трагедии лично, а не по телефону. Когда вскоре после полуночи они подъехали к дому Норы Ваданс, то увидели, что во всех окнах горит свет, а входная дверь не заперта. Сама Нора хлопотала на кухне, готовя густую кукурузную похлебку со свининой - целую кастрюлю похлебки со свининой, потому что Том очень ее любил. В духовке подрумянивались шоколадные печенья с пекановыми орехами, которые он предпочитал всем остальным. Нора знала о катастрофе, знала, что Том погиб в страшном взрыве где-то к востоку от Скалистых гор, но чувствовала настоятельную необходимость сделать для мужа хоть что-нибудь. Не мудрено... Ведь они поженились, когда Hope было всего восемнадцать, а Тому - двадцать, и прожили вместе тридцать пять лет, прожили душа в душу, и поэтому она просто не могла себе представить, что ей больше не нужно о нем заботиться. - Я узнал о катастрофе только в аэропорту, когда поехал их встречать, - в свою очередь рассказывал Джо. - Они ездили в Виргинию, чтобы навестить родителей Мишель, а на обратном пути завернули в Нью-Йорк, чтобы девочки познакомились со своей теткой Делией, которую они никогда в жизни не видели. В аэропорт я приехал намного раньше, чем было надо, и поэтому первое, что я сделал, это сверился с информационным табло, чтобы убедиться, что рейс прибудет точно по расписанию. Табло все еще показывало, что все в порядке, но когда я поднялся в зал прилета, то у ворот, из которых они должны были появиться, меня встретили сотрудники авиакомпании. Всех встречавших они отводили в сторону и что-то негромко им говорили, а некоторых потом уводили в комнаты отдыха для персонала. Когда этот молодой парень в форме "Нэшн-Уайд" приблизился ко мне, я понял, что он собирается мне сказать еще до того, как он успел открыть рот. Я не дал ему произнести ни слова. "Только попробуй... - предупредил я его. - Только попробуй сказать мне это!" Когда он все же попытался со мной заговорить, я отвернулся и сбросил его руку, которую он положил мне на плечо. Я мог бы ударить его, мог избить до полусмерти, лишь бы он молчал, но, когда я повернулся, их было уже трое: он и две женщины, которые стояли совсем рядом со мной. Но я все равно хотел, чтобы они молчали, потому что скажи они об этом вслух, и катастрофа стала бы реальностью. Их слова сделали бы трагедию реальностью, а так у меня оставалась надежда, что ничего не произошло и что все по-прежнему в порядке... Ну, вы понимаете? Некоторое время все трое молчали, словно прислушиваясь к голосам из прошлого - голосам посторонних людей, сообщавшим страшную новость. - Мама очень тяжело восприняла все это, - сказала наконец Кларисса, и в ее голосе прозвучали такая нежность и любовь, словно Нора Ваданс была ее родной матерью. - Ей было всего пятьдесят три года, но она просто-напросто не хотела жить дальше без Тома. Они были... - Они были очень близки, - закончил за нее Боб. - Но когда на прошлой неделе мы приехали навестить маму, то увидели, что она чувствует себя гораздо лучше и бодрее. Целый год она была подавлена, почти уничтожена, и вдруг все переменилось буквально за одну ночь, словно по мановению волшебной палочки. Мама снова была полна жизни. Я говорю - снова, потому что до катастрофы она всегда была очень жизнерадостной и веселой и очень... - ...и очень общительной, - подхватила Кларисса с такой легкостью, словно она и Боб умели читать мысли друг друга или просто думали почти одинаково. - Гибель Тома очень изменила ее, и вот на прошлой неделе мы снова увидели перед собой женщину, которую знали всегда... и которой нам так не хватало весь этот год. Джо вздрогнул от ужаса, неожиданно осознав, что Боб и Кларисса говорят о Hope Ваданс в прошедшем времени. - Что же случилось? - спросил он. Кларисса достала из кармана своих защитных шортов салфетку "Клинекс" и промокнула глаза. - Мама сказала нам, что теперь она знает: ее Том не исчез бесследно, и что никто не исчезает насовсем, даже когда умирает. Она выглядела совершенно счастливой. Мама... - Она просто светилась, - кивнул Боб, беря Клариссу за руку. - И мы до сих пор не знаем, что заставило ее... Казалось, депрессия прошла и все худшее уже позади. Впервые за прошедший год мама смеялась и строила планы на будущее... И вот четыре дня тому назад... В общем, четыре дня назад моя мать покончила с собой. x x x Боб и Кларисса похоронили Нору Ваданс в пятницу, за день до приезда Джо. Сами они жили в Мирамаре и задержались в Кальвер-Сити только для того, чтобы собрать одежду и кое-какие вещи матери для передачи родственникам и благотворительному магазину Армии спасения. - Это был тяжелый удар, - продолжала Кларисса, опуская и снова закатывая правый рукав рубашки. - Мама была очень добрым человеком. С ней было удивительно легко и... надежно, что ли... - Мне не следовало мешать вам, - решительно сказал Джо, вставая. - Я выбрал неудачное время. Извините меня. - Нет, что вы, сидите! - почти умоляющим тоном воскликнул Боб Ваданс, вскакивая и протягивая к нему руку. - Нам просто необходимо отвлечься от этой работы... Ведь мы разбираем ее вещи... Поговорить с вами, это... - Он пожал плечами. Поднявшись с дивана, Боб казался состоящим из одних только длинных нескладных рук и ног, хотя поначалу Джо решил, что он сложен довольно гармонично. - Ведь вы, как и мы, понимаете, каково это... С вами нам проще и легче, потому что... - Потому что вы тоже пережили большое горе, - закончила Кларисса. Слегка поколебавшись, Джо снова опустился в кресло. - Я, собственно говоря, хотел задать всего несколько вопросов, но, боюсь, что ответить на них может... могла только ваша мать. Кларисса оставила в покое свой правый рукав и принялась теребить левый. Очевидно, ей трудно было говорить, и она старалась отвлечь себя каким-нибудь пустяковым делом. А может быть, она просто хотела чем-то занять свои руки, чтобы каким-нибудь непроизвольны м жестом не выдать сдерживаемого отчаяния и ненароком не напомнить Джо о горе, которое он пережил. - Сегодня так жарко, Джо, - сказала она. - Может быть, хотите выпить чего-нибудь прохладительного? - Нет, спасибо, - отказался Джо. - Я только спрошу вас кое о чем и пойду. Собственно говоря, мне хотелось узнать у вашей матери только одно: не навещал ли ее кто-нибудь в последнее время. Скажем, некая женщина, которая называет себя Розой... Боб и Кларисса быстро переглянулись, и Боб спросил: - Темнокожая? Джо вздрогнул от волнения и еще чего-то непонятного. - Да. Миниатюрная, примерно пяти футов и двух дюймов ростом... Я не знаю, как вам объяснить, но ее присутствие чувствуешь буквально физически. Не обратить на нее внимания просто невозможно. - Мама почти ничего о ней не рассказывала, - заявила Кларисса, бросив быстрый взгляд на мужа, - но эта Роза действительно однажды приезжала к ней. Они разговаривало, и, похоже, именно она сказала маме нечто такое, что так сильно изменило ее в последние дни . Нам показалось, что Роза была для нее чем-то вроде... - Вроде духовного наставника, - пояснил Боб. - Не скажу, чтобы нам это очень нравилось, особенно в первое время. В конце концов, никто из нас не знал, кто она и откуда... Мы даже думали, что эта женщина может попытаться воспользоваться маминым угнетенным с остоянием к своей выгоде. Понимаете, есть такие, не слишком чистоплотные проповедники, которые... В общем, мы решили, что Роза представляет какую-то из этих новых сект... - ...или просто является мошенницей, - решительно закончила Кларисса, наклоняясь вперед, чтобы поправить искусственные цветы, стоявшие в вазе на кофеином столике. - Нам казалось, что она может запудрить маме мозги и попытаться выманить у нее какие-то деньги. - Но когда мама говорила о Розе, она... - ...казалась совершенно спокойной, умиротворенной, и вскоре мы убедились, что Роза не замышляет ничего дурного, да и маме было намного лучше. Это просто бросалось в глаза. Кроме того, она сказала... - ...что эта женщина не вернется, - закончил Боб. - Мама сказала, что благодаря ей она узнала, что папа находится в каком-то безопасном месте. Что его смерть не была концом всему. Он не просто умер, а перенесся куда-то в счастливую и мирную страну. - Она так и не объяснила нам, откуда у нее эта уверенность, - добавила Кларисса. - Во всяком случае, в церковь мама никогда не ходила. Она даже не сказала нам, кто такая эта Роза и о чем они с ней беседовали. - Она вообще почти ничего про нее не говорила, - вставил Боб. - Только то, что это пока секрет, но придет время, и... - ...и в конце концов все все узнают. - Узнают что? - переспросил Джо. - Что папа где-то в безопасном и счастливом месте, я думаю, - неуверенно ответил Боб. Но Кларисса впервые возразила ему. - Нет, - сказала она убежденно и, оставив в покое искусственные цветы, сложила крепко сцепленные руки на коленях. - Я уверена, что она имела в виду нечто гораздо большее. Может быть, она имела в виду, что в конце концов все узнают, что мы не просто умираем , а отправляемся в другое место, где не страшно, где все очень хорошо. Боб тяжело вздохнул. - Буду говорить с вами откровенно, Джо. Нам было немного не по себе, когда мама, которая всегда стояла на земле обеими ногами, заводила речь о всяких сверхъестественных вещах. Но она выглядела... счастливой, и мы думали, что это вряд ли может ей повредить. Особенно после этого ужасного года. Джо никак не ожидал, что все сведется к существованию мира духов и какой-то таинственной "безопасной и счастливой" страны, поэтому он почувствовал неловкость, к которой примешивалась изрядная доля разочарования. Он был уверен, что доктор Роза Такер знает, что на самом деле случилось с "Боингом" компании "Нэшн-Уайд Эйр", и надеялся хотя бы немного продвинуться в своих поисках. То, что Роза оказалась лишь духовным целителем, проповедницей откровенно мистических взглядов, ранило его неожиданно больно. - Как вы думаете, не могло ли быть у вашей матери ее адреса или телефонного номера? - спросил Джо. - Нет, - покачала головой Кларисса. - Во всяком случае, я так не думаю. Мама... она старалась не говорить об этом много. Покажи ему снимок, - добавила она, обращаясь к мужу. - Сейчас принесу, - сказал Боб, вставая. - Кажется, он все еще в ее спальне. - Какой снимок? - спросил Джо, когда Боб вышел. - Очень странный снимок. Его дала маме эта самая Роза. Лично у меня от него мурашки по коже бегают, но ее он утешал. Это фотография могилы Томаса. x x x Вставленный в рамку снимок оказался вполне обычным цветным отпечатком, сделанным с помощью "Полароида", и на нем не было ничего, кроме каменного памятника и травы вокруг. На мраморе были высечены полное имя Томаса Ваданса, даты рождения и смерти и слова "Любимому мужу и отцу". Увидев фотографию, Джо сразу - и очень живо - вспомнил свою встречу с Розой Такер. "Я еще не готова говорить с тобой", - сказала она. - Это мама купила рамку, - услышал он голос Клариссы. - Она хотела держать фото под стеклом, чтобы не повредить. - Когда на прошлой неделе мы приезжали к ней, - поддакнул Боб, - она не выпускала снимок из рук все три дня, что мы были здесь. Она не расставалась с ним ни когда готовила, ни когда смотрела телевизор, ни даже когда мы устроили за домом небольшой пикничок. - А когда мы поехали ужинать в ресторан, - кивнула Кларисса, - она положила его в свою сумочку. - Но это же просто фотография! - сказал Джо, не скрывая своего недоумения. - Да, - подтвердил Боб. - Просто фотография. Мама сама могла бы сделать такую, но почему-то для нее было очень важно получить ее от этой женщины. От Розы. Джо медленно провел кончиками пальцев по стеклу, словно был ясновидящим или экстрасенсом, способным угадать смысл и значение фотографии по следам психических эманаций людей, державших ее до него. - Когда мама в первый раз показала нам этот снимок, - смущенно призналась Кларисса, - она смотрела на нас как будто с ожиданием... Как будто она ждала... - ...что мы будем реагировать как-то по-особенному, - заключил Боб. Джо нахмурился и положил снимок на кофейный столик. - Как это - по-особенному? - уточнил он. - Не знаю. - Кларисса пожала плечами и, взяв снимок в руки, стала протирать стекло подолом рубахи. - Когда мы повели себя не так, как мама, по-видимому, ожидала, она спросила нас, что мы видим на снимке. - Могильный камень, - быстро сказал Джо. - Могилу отца, - согласился Боб. Кларисса отрицательно качнула головой. - Мама, похоже, видела нечто большее, - сказала она. - Что? Что, например? - Она не говорила. Просто намекнула... - ...что придет день, и мы увидим сами, - закончил Боб. Не отчаивайся, ты увидишь... как и другие. И перед мысленным взором Джо снова возникла Роза Такер, которая стояла под сосной, сжимая в руках фотоаппарат. x x x - Вы знаете, кто такая эта Роза? Почему вы расспрашиваете нас о ней? - поинтересовалась Кларисса, и Джо рассказал им о своей встрече с этой странной и загадочной женщиной, не упомянув, впрочем, о преследовавших ее людях в белом фургоне. По его словам выходило, что Роза Такер уехала с кладбища в машине и он не сумел ее задержать. - Но из ее слов я понял, что она, наверное, встречалась с родственниками других погибших. Роза сказала мне, чтобы я не отчаиваются и что однажды я тоже прозрею, увижу то, что уже увидели другие, но сама она считала, что пока не готова говорить со мной. Или я не готов воспринять то, что она мне скажет. Вся беда в том, что я не могу, не в силах ждать. И тогда я решил, что если она уже успела с кем-то переговорить, то я могу попробовать разыскать этих людей и спросить у них, что же открыла им Роза, что она помогла им увидеть. - Что бы это ни было, - тихо сказала Кларисса, - мама почувствовала себя гораздо лучше. Спокойнее. - А потом убила себя, - неожиданно резко вставил Боб. - Но почти целую неделю она была счастлива, - не согласилась Кларисса. - И все равно... - гнул свое Боб, который, по-видимому, так до конца и не изжил свою настороженность и недоверие в отношении Розы Такер. - Ты же знаешь, чем это кончилось. Если бы Джо - по крайней мере в прошлом - не был опытным репортером, которому часто приходилось расспрашивать родственников и знакомых людей, погибших при самых трагических обстоятельствах, он не решился бы пойти дальше и подтолкнуть Боба и Клариссу к осознанию еще одной возможности, которая могла заставить их вновь почувствовать горе и отчаяние. Но, когда он заново перебрал в уме все события сегодняшнего странного дня, он понял, что вопрос не может не быть задан. - А вы абсолютно уверены, что это было именно самоубийство? - спросил Джо. Боб открыл было рот, чтобы что-то сказать, но осекся и быстро отвернулся, чтобы смахнуть с глаз слезы. На вопрос Джо ответила Кларисса: - В этом нет никаких сомнений. Нора сама убила себя. - Она оставила записку? - Нет, - покачала головой Кларисса. - Ничего такого, что помогло бы нам понять, почему она сделала это. - Вы говорили, что она казалась вполне счастливой и спокойной. Если... - Она оставила видеозапись, - перебила Кларисса неестественно ровным голосом. - С прощанием? - Нет... Это так странно... и так страшно... - Она затрясла опущенной головой, и ее волосы растрепались еще больше. Лицо ее перекосилось от бессильного отчаяния, словно Кларисса никак не могла подобрать подходящие слова, чтобы описать ему все, что было у нее на душе. - Это жуткая запись, - выдавила она наконец. Боб выпустил руку жены и поднялся. - Послушайте, Джо, вообще-то я почти не пью, но... Думаю, нам всем не помешает немножко выпить, прежде чем мы начнем говорить об этом. - Я не хотел бы, чтобы вы страдали из-за меня еще больше... - начал Джо. Но Боб оборвал его решительным жестом. - Нет, - сказал он. - Все будет о'кей. Мы вместе пережили эту катастрофу и теперь как бы составляем единую семью. А со своими близкими можно говорить обо всем. Так вы будете пить? - Конечно. - Не рассказывай ничего о пленке, пока я не вернусь, - предупредил Боб жену. - Я знаю: ты думаешь, что мне будет легче, если меня при этом не будет, но это не так. Он ласково посмотрел на жену, и, когда она согласно кивнула, на лице Боба так ясно отпечатались нежность и любовь, что Джо поспешно отвел глаза. Этот обмен взглядами остро напомнил ему о том, что он потерял. Когда Боб вышел, Кларисса снова занялась искусственными цветами на столике, а потом закрыла лицо руками и некоторое время сидела молча, упираясь локтями в свои голые колени. Наконец она подняла голову и посмотрела на Джо в упор. - Он очень хороший человек, - сказала она. - Мне он тоже понравился, - осторожно ответил Джо. - Он хороший муж и хороший сын, - продолжила Кларисса. - Окружающие, как правило, видят в нем только военного летчика, героя войны в Заливе, крутого парня и все такое, но он умеет быть очень нежным и внимательным. У него есть сентиментальная жилка... - Она слабо улыбнулась. - Сентиментальная жилка толщиной примерно в милю. Такая же была и у его отца. Джо терпеливо ждал. Он чувствовал, что Кларисса хотела сказать что-то совсем другое. После небольшой паузы она снова заговорила, но голос ее звучал глухо и устало. - Мы не торопились с детьми, Джо. Нам казалось, что у нас впереди еще много времени и что мы многое должны успеть, прежде чем обзаводиться потомством. Теперь я об этом жалею. Конечно, и сейчас еще не поздно - мне всего тридцать, а Бобу тридцать два, но когда я думаю о том, что наши дети так и не узнают Нору и Тома... Они были просто замечательными людьми, Джо, можете мне поверить! - Вы ни в чем не виноваты, - медленно ответил Джо. - Это, во всяком случае, от нас не зависит. Все мы - просто пассажиры в поезде, и не мы им правим, как бы нам ни хотелось обратного. - И вы... вы действительно настолько смирились с тем, что произошло? - Во всяком случае, я пытаюсь. - Ну и как успехи? - Откровенно говоря - никак. Кларисса негромко рассмеялась, а Джо подумал, что за прошедший год он не рассмешил ни одного человека, за исключением подруги Розы Такер, с которой он разговаривал по телефону несколько часов назад. И хотя в смехе Клариссы были и грусть, и горькая ирония, Джо послышались в нем нотки облегчения, а это, в свою очередь, заставило его почувствовать, как крепнет нить, связывающая его с миром живых, - нить, которая не давалась ему в руки на протяжении столь долгого времени. - Скажите, Джо, - спросила Кларисса после недолгого молчания, - могла эта Роза быть... нехорошим человеком? - Нет. Скорее наоборот. На веснушчатое, от природы открытое и доверчивое лицо Клариссы неожиданно наползла тень сомнения. - Вы... абсолютно уверены в том, что говорите? - Вы бы тоже не сомневались, если бы увидели ее так близко, как я. В это время вернулся Боб. В руках он держал три стакана, вазочку с колотым льдом, литровую бутылку "7-Ап" и бутылку виски "Сигрэм-7-Краун". - Боюсь, что, кроме этого, нам совершенно нечего вам предложить, - извинился он. - В нашей семье не жаловали это дело. Разве только по праздникам, да и тогда мы обходились без особых изысков. - Ничего страшного, - сказал Джо и с благодарностью кивнул, принимая стакан с коктейлем "Семь на семь", который Боб для него смешал. Напиток вышел у Боба довольно крепким, и в гостиной ненадолго воцарилась тишина, прерываемая только позвякиванием льда о стекло. Потом Кларисса сказала: - Мы знаем, что это было самоубийство, потому что она записала его на пленку. - Кто записал на пленку? - переспросил Джо, совершенно уверенный, что ослышался или не так понял ее слова. - Нора, мама Боба, - пояснила Кларисса. - Она сама записала на видео свое собственное самоубийство. x x x Сумерки быстро таяли, истекая за горизонт потоками пурпурно-красного света, и чернота ночи все плотнее прилегала к окнам уютной желто-белой гостиной. Коротко и по-деловому, демонстрируя завидное самообладание, Кларисса пересказала Джо все, что было известно ей о смерти свекрови, но даже в такой сжатой форме от ее рассказа веяло жутью. Говорила она совсем негромко, однако каждый слог раздавался в тишине комнаты как удар колокола, который, как казалось Джо, эхом отдавался внутри его до тех пор, пока его не начало трясти. Боб Ваданс сидел молча. Он больше не заканчивал начатых женой предложений и, не глядя ни на Джо, ни на Клариссу, сосредоточенно вертел в руках стакан с коктейлем, который он время от времени подносил к губам. Компактная восьмимиллиметровая видеокамера, ставшая свидетельницей самоубийства матери Боба, принадлежала Тому Вадансу и была его любимой игрушкой, если так можно сказать о взрослом человеке. Он постоянно носил ее с собой, но со дня гибели рейса 353 камера хранилась в его кабинете и к ней никто не прикасался. Пользоваться камерой было предельно просто. Автоматика сама устанавливала выдержку и контрастность изображения, и, хотя Нора не обладала почти никаким опытом в обращении с видотехникой, даже она могла разобраться в основных принципах ее действия за несколько минут. Разумеется, после года пребывания в шкафу батарея камеры едва ли сохранила достаточный заряд, чтобы обеспечить ее удовлетворительную работу, и Нора не поленилась как следует ее зарядить, что, в свою очередь, свидетельствовало о поистине устрашающей решимости довести дело до конца. Зарядное устройство и сетевой адаптер были обнаружены прибывшей полицией включенными в розетку на кухне. Все это происходило во вторник утром - четыре дня назад. Зарядив аккумуляторную батарею, Нора Ваданс вышла на мощенный каменными плитами задний двор и пристроила видеокамеру на легком складном столике, подложив под нее пару книг в бумажных обложках так, чтобы объектив смотрел на нужное ей место. Включив аппарат на запись, она установила в десяти футах от объектива складное кресло с жесткими виниловыми сиденьем и спинкой, после чего еще раз подошла к камере, чтобы убедиться, что кресло находится в центре рамки видоискателя. Вернувшись к креслу. Нора Ваданс чуть-чуть переставила его, после чего разделась догола прямо перед объективом записывающей камеры. При этом она действовала без колебаний, но и без излишней аффектации, как это делают артистки стриптиза. Ее движения были размеренными и спокойными, словно она собиралась принять ванну. Во всяком случае, брюки, блузку и белье Нора Ваданс самым аккуратным образом сложила на плитах дворика-патио. Потом - как была, без одежды, - она ненадолго исчезла из поля зрения камеры и отсутствовала без малого сорок секунд. Судя по всему, она ходила в кухню, так как вернулась с большим ножом для разделки мяса. Держа его в руке, она уселась в кресло прямо перед объективом. Согласно предварительному заключению судебно-медицинской экспертизы примерно в восемь часов десять минут утра вторника Нора Ваданс - пятидесятилетняя, физически здоровая и, как считалось, пребывавшая в здравом уме и твердой памяти женщина (хотя она только недавно оправилась от глубокого душевного потрясения, вызванного трагической гибелью мужа, на ее умственных способностях это никак не отразилось) - покончила жизнь самоубийством. Держа нож обеими руками, она с силой воткнула его в нижнюю часть живота. Вырвав оружие из раны, Нора Ваданс нанесла себе еще один удар. И еще один. В последний раз она не стала выдергивать нож, а провела его лезвием слева направо, вскрыв себе брюшную полость. После этого она выпустила нож и откинулась на спинку кресла. Через одну-две минуты Нора Ваданс скончалась от массированной кровопотери. Видеокамера продолжала снимать обнаженный труп до тех пор, пока в двадцатиминутной кассете не закончилась пленка. Два часа спустя - в десять часов тридцать минут утра - тело обнаружил шестидесятишестилетний садовник Такаши Мишима, который по расписанию должен был в этот день работать в саду миссис Ваданс. Он и вызвал полицию. x x x Когда Кларисса закончила, Джо только негромко выдохнул: - Господи Иисусе... Боб ничего не сказал, он только подлил виски в их стаканы. Руки его заметно дрожали, и горлышко бутылки несколько раз неприятно звякнуло. Наконец Джо совладал с собой. - Как я понимаю, пленка находится в полиции, - заметил он. - Да, - подтвердил Боб. - Она останется у них до тех пор, пока не будет проведено официальное слушание, дознание или как там оно у них называется. - Надеюсь, вы знаете, как это произошло, только с чужих слов и никому из вас не пришлосъ ее просматривать, - сказал Джо. - Я ее не видел, - кивнул Боб. - Только Кларисса... Взгляд Клариссы казался прочно прикованным к бокалу с коктейлем. - Нам рассказали, что было на пленке, но ни Боб, ни я этому не поверили, хотя у полиции не было никаких причин обманывать нас. В пятницу... да, в пятницу, перед самыми похоронами, я пошла в местное отделение полиции и просмотрела ее. Поймите, Джо, мы обязаны были знать точно, и теперь мы знаем... Когда нам вернут кассету, я ее сожгу. Боб не должен видеть эту запись. Никогда! Джо и без того был очень высокого мнения об этой женщине, а теперь его уважение к ней возросло еще больше. - Меня все же кое-что удивляет, - медленно сказал он, - так что, если вы не возражаете, я спрошу... - Спрашивайте, - сказал слегка захмелевший Боб. - У нас самих накопилось полно всяких разных вопросов, на которые мы не прочь знать ответ. - Во-первых... - Джо замялся, подбирая слова. - Как я понял, ни у кого нет никаких сомнений в том, что ваша мать сделала это сама. Но ведь ее могли заставить... Кларисса отрицательно покачала головой. - По-моему, самоубийство - это совсем не то, на что человека можно вынудить даже под дулом пистолета. Простых угроз и психологического нажима для этого, пожалуй, будет маловато. Кроме того, в поле зрения камеры не попал ни один посторонний человек. Даже тень человека... Взгляд Норы ни разу не устремился в сторону - он был направлен почти исключительно в объектив. Она была абсолютно одна. - Когда вы рассказывали мне, что было на пленке, у меня сложилось впечатление, что Нора действовала совершенно механически, как автомат. - Это верно, - согласилась Кларисса. - Именно так она и выглядела большую часть времени. Лицо ее показалось мне совершенно расслабленным и спокойным, лишенным какого бы то ни было выражения. - Вы сказали - большую часть времени? - переспросил Джо. - Значит, был момент, когда она выказывала какие-то чувства? - Был один такой момент. Нет, пожалуй, даже два. В первый раз, когда Нора почти совсем разделась, она чуть-чуть поколебалась, прежде чем снять... трусики. Она была очень скромной женщиной, Джо. Скромной и стыдливой. Именно поэтому это кажется нам очень и очень странным... Прижав ко лбу стакан с коктейлем и закрыв глаза, Боб сказал: - Даже если допустить, что мама повредилась в уме и покончила с собой, мне трудно поверить, что она решилась снимать себя на видео без одежды... И что она не думала о том, как ее найдут в таком виде. - Боб прав, - подтвердила Кларисса. - Задний двор окружен высоким, заплетенным бугенвиллеей забором, так что соседи не могли ее увидеть, но она все равно не захотела бы, чтобы ее нашли... голой. Как бы там ни было, мама замешкалась, прежде чем снять трусики. И вот в это самое мгновение все ее безразличие куда-то исчезло, и я увидела это жуткое выражение... - Выражение чего? - спросил Джо. Восстанавливая в памяти страшную картину, Кларисса даже сморщилась, но нашла в себе силы продолжить. Она описывала сцену за сценой так, словно вновь видела их наяву. - Сначала ее глаза казались пустыми, ничего не выражающими, даже веки были чуть приспущены, как у человека, который дремлет... Потом они вдруг распахнулись широко-широко, и в них появилась глубина. Эти глаза снова стали как у нормального человека, а лицо... Ее лицо словно взорвалось - оно все задергалось и перекосилось, как будто Нору раздирали эмоции. Я увидела настоящий шок и смертельный ужас. Поверьте, Джо, это было лицо человека, погибающего страшной смертью, и я почувствовала, как у меня самой разрывается сердце. К счастью, это продолжались всего секунду или две, может быть - три. Потом Нора как-то странно вздрогнула всем телом, это кошмарное выражение исчезло, и ее лицо снова стало расслабленным и безмятежным, а движения - механическими и спокойными. В этом состоянии она сняла трусики и аккуратно отложила в сторону. - Она не принимала никаких лекарств? - спросил Джо. - Может быть, слишком большая доза какого-нибудь препарата вызвала у миссис Норы непредсказуемую реакцию или даже временное нарушение психики? - Ее врач утверждает, что не прописывал ей никаких транквилизаторов, но из-за того, как она себя вела, полиция все равно заподозрила наркотики. Они взяли все анализы, все... образцы, и, хотя медицинская экспертиза еще не закончена, это... - Это просто смешно! - воскликнул Боб и стукнул себя кулаком по колену. - Моя мать не стала бы принимать наркотики. Она даже не любила принимать аспирин. Мама была настолько невинным человеком, что нам иногда казалось, будто она вовсе не замечает всех тех перемен к худшему, которые произошли с миром за последние тридцать лет. Она так и не рассталась с юностью, она жила как будто в своем собственном прошлом и была совершенно счастлива этим. - Они провезти вскрытие, - тихо сказала Кларисса, - и не обнаружили никаких следов опухоли мозга, никаких признаков микроинфаркта или кровоизлияния - ничего такого, что с медицинской точки зрения могло бы объяснить ее поведение. - Вы упоминали, что был и второй момент, когда миссис Нора продемонстрировала какие-то... эмоции. Когда? - осторожно спросил Джо. - Как раз перед тем, как она... заколола себя. Это было просто как искра, как спазм, гораздо более краткий по времени, чем в первый раз. Ее лицо напряглось, как будто она хотела закричать, но так и не издала ни звука. После этого ее лицо не менялось уже до конца. Джо вздрогнул, вдруг осознав то, на что не обратил внимания, когда Кларисса пересказывала содержание пленки. - Вы хотите сказать, что она так ни разу и не вскрикнула? - удивленно переспросил он. - Нет. Она вообще не издала ни звука. - Но это же просто невозможно! - Только в самом конце, когда Нора выронила нож, мне послышался негромкий звук, словно она вздохнула. - Но боль... - Джо не договорил. Он никак не мог заставить себя сказать, что боль, которую испытывала Нора Ваданс, должна была быть совершенно непереносимой. - Она не кричала, - настаивала Кларисса. - Но даже невольно она не могла не... - Мама все проделала молча. - А микрофон? - едва не закричал Джо. - Она подключила микрофон? - Микрофон работал, - подтвердил Боб. - У этой модели видеокамер довольно мощный встроенный, всенаправленный микрофон. - На пленке, - сказала Кларисса, - слышны всякие звуки. Скрип кресла, в котором она сидела, пение птиц, лай собак где-то вдали. Но мама так ни разу и не вскрикнула. x x x Выходя из дверей и спускаясь с крыльца, Джо внимательно вглядывался в темноту, боясь обнаружить поблизости уже знакомый ему белый фургон или какое-нибудь другое подозрительное транспортное средство, припаркованное на улице перед домом Вадансов, но, насколько он мог видеть, ничего угрожающего поблизости не было. Теплая ночь была великолепна, с запада дул легкий прохладный бриз, несущий с собой ароматы цветов жасмина, а из дома по соседству доносилась негромкая музыка, и Джо узнаюл фрагменты бетховенской сюиты. Боб и Кларисса вышли вслед за ним на крыльцо, и Джо спросил: - Скажите, когда полиция нашла Нору, была ли при ней фотография могилы? - Нет, - ответил Боб. - Фотография стояла на кухонном столе. Что бы она для нее ни значила, в последний путь мама отправилась без этого снимка. - Мы нашли ее на кухонном столе, когда приехали из Сан-Диего, - уточнила Кларисса. - Фотография стояла рядом с недоеденным завтраком. - Она позавтракала? - удивился Джо. - Я понимаю, о чем вы думаете, - сокрушенно покачала головой Кларисса. - Зачем возиться с завтраком, если твердо решил уйти из жизни? На самом деле, Джо, все это еще более непонятно, чем кажется на первый взгляд. На завтрак мама приготовила себе омлет с сыром, зеленым луком и ветчиной, а рядом стоял стакан с апельсиновым соком, который она выжала из свежего плода. И она наполовину съела все это. Можно было подумать, что на нее что-то нашло прямо во время завтрака, она выскочила из-за стола и побежала искать видеокамеру. - Судя по вашему описанию, ваша мама пребывала либо в глубокой подавленности, либо... в какого-либо рода сумеречном состоянии. В любом случае ей наверняка было не до приготовления таких блюд, которые требуют не столько труда, сколько сосредоточенности, - согласился Джо. - А еще, - сказала Кларисса, - рядом с тарелкой лежал раскрытый номер "Лос-Анджелес таймс"... - Мама просматривала комиксы, - закончил Боб. Некоторое время все трое молчали, обдумывая то, что никак не укладывалось в голове. Потом Боб проговорил устало: - Теперь, надеюсь, вы понимаете, что я имел в виду, когда говорил, что у нас у самих достаточно много вопросов, на которые мы хотели бы знать ответы. Кларисса ничего не сказала. Вместо этого она вдруг спустилась с последней ступеньки крыльца и, обняв Джо за плечи, крепко прижала его к себе, словно они были давними друзьями или близкими родственниками. - Надеюсь, что эта Роза - действительно хорошая женщина, как вы думаете, - негромко шепнула она. - Надеюсь, вы отыщете ее, и, что бы она вам ни сказала, я желаю, чтобы это помогло вам в конце концов обрести покой. Джо, тронутый до глубины души, тоже обнял ее. - Спасибо, Кларисса, - сказал он. Боб записал на вырванном из блокнота листке свой адрес и телефон в Мирамаре и протянул сложенную бумагу Джо. - Если у вас возникнут новые вопросы... или вы узнаете что-то такое, что поможет нам разобраться во всем этом, - позвоните. Мужчины пожали друг другу руки, потом по-братски обнялись. - Куда вы сейчас, Джо? - печально спросила Кларисса. Джо бросил взгляд на светящийся циферблат наручных часов. - Сейчас только начало десятого, - сказал он. - Я хотел бы попробовать повидаться еще с кем-нибудь из родственников. - Будьте осторожны, - заботливо предупредила Кларисса. - Хорошо. - Здесь что-то не так, Джо. Что-то нечисто. - Я знаю. Когда Джо завел мотор и отъехал. Боб и Кларисса все еще стояли у дверей и смотрели ему вслед. Несмотря на то что Джо выпил почти полтора стакана крепкого коктейля, "Семь на семь" не оказал на него никакого действия. Он так и не увидел ни одного портрета Норы Ваданс, но образ женщины без лица, сидящей в садовом кресле с ножом в животе, вставал перед ним настолько отчетливо, что его, пожалуй, не пробрала бы и вдвое большая доза спиртного. Большой город, раскинувшийся вдоль побережья, мерцал в ночной темноте, словно колония плесневых грибков, и над ним - точь-в-точь как облако разлетающихся спор - вставало грязно-желтое зарево света. Сквозь это нечистое облако проглядывало всего несколько звезд: холодных, равнодушных, недосягаемых. Всего минуту назад ночь казалась ему великолепной, и в ней не было ничего страшного; теперь же она грозно нависла над самой его головой, готовая раздавить его своей тяжестью, и Джо поймал себя на том, что все чаще и чаще поглядывает в зеркало заднего вида. 8 Огромная усадьба в георгианском стиле, в которой жили Чарльз и Джорджина Дельман, находилась в Хенкок-парке и занимала участок площадью в добрых пол-акра. Пара величественных магнолий охраняла вход на ведущую к крыльцу дорожку, вдоль которой тянулись можжевеловые живые изгороди классической прямоугольной формы. Несмотря на их малую высоту - всего по колено, - изгороди казались такими ухоженными и были так аккуратно подстрижены, словно над ними только недавно потрудилась целая армия садовников, вооруженных прививочными ножами и электрическими ножницами. И изгороди, и очертания дома, и сама планировка сада, тяготеющая к прямым углам, выдавали приверженность хозяев к порядку и их глубокую веру в победу человека над иррациональным буйством природы. Джо уже знал, что Дельманы были врачами. Чарльз Дельман, терапевт широкого профиля, специализировался в кардиологии, а миссис Дельман практиковала одновременно и как терапевт, и как офтальмолог. Оба были довольно известны не только как врачи, но и как благотворители, поскольку в дополнение к обычной медицинской практике супруги Дельман основали и курировали две бесплатные клиники для детей Саут-Сентрал и Восточного района Лос-Анджелеса. Колорадская трагедия лишила пожилых супругов их единственной восемнадцатилетней дочери Анжелы, которая возвращалась домой после полуторамесячного художественного семинара при Нью-Йоркском университете, где она готовилась к поступлению в школу изящных искусств в Сан-Франциско. Насколько было известно Джо, юная Анжела Дельман работала в основном акварелью и подавала большие надежды. Дверь ему открыла Джорджина Дельман. Джо сразу узнал ее, потому что ее фотография была опубликована "Пост" в одной из статей, посвященных катастрофе. Миссис Дельман была высокой и статной женщиной лет сорока восьми с гладкой, смуглой кожей, матово блестевшей даже в темноте, с шапкой вьющихся темных, почти не тронутых сединой волос и темно-лиловыми с поволокой глазами округлой формы. Буйная, дикая красота этой женщины так явно бросалась в глаза, что она сама, должно быть, понимала это и пыталась сгладить впечатление при помощи строгих очков в тонкой металлической оправе, которые она носила вместо контактных линз, полного отказа от косметики, невыразительных серых брюк и заправленной в них белой мужской рубашки. Джо представился, но, прежде чем он успел сказать, что его семья тоже летела на борту рейса 353, Джорджина Дельман неожиданно воскликнула: - Джо Карпентер! Бог мой, мы только что о вас говорили! - Обо мне? Вместо ответа Джорджина схватила Джо за руку и, буквально силой втащив его в прихожую, выложенную полированными мраморными плитами, захлопнула входную дверь изящным движением своего крутого бедра. При этом она ни на мгновение не отрывала от его лица своих изумленных глаз. - Лиза как раз рассказывала нам о вашей жене и дочках и о том, как неожиданно вы исчезли после несчастья, разом порвав со своей прошлой жизнью и с работой. И вдруг вы сами постучали к нам в дверь! Разве это не удивительно? - Какая Лиза? - переспросил сбитый с толку Джо. Нет, по крайней мере сегодня вечером маска сухого и трезвого врача-практика не могла в полной мере скрыть кипучую и жизнерадостную натуру этой очаровательной женщины. Джорджина Дельман порывисто обняла Джо и поцеловала его в щеку с такой силой, что он невольно покачнулся. Потом, стоя с ним лицом к лицу и ища глазами его взгляд, она спросила едва сдерживая непонятный Джо восторг: - Вы ведь тоже виделись с ней, правда? - С кем? С Лизой? - переспросил Джо. - Нет, не с Лизой - с Розой! При этих ее словах необъяснимая и непонятная надежда снова ожила в Джо и забилась под черной броней его души, как рыба бьется зимой о ледяной панцирь, сковавший озеро. - Да, я встретился с ней, но... - Идемте же со мной! - Снова схватив его за руку, Джорджина потащила Джо за собой сначала через прихожую, потом - по длинному коридору, ведущему куда-то в глубь дома. - Мы засели в кухне, - объясняла она на ходу. - Я, Чарльз и Лиза... На собраниях "Сострадательных друзей" Джо еще ни разу не встречал убитых горем родителей, которые были бы способны на такую кипучую радость и такое восторженное волнение. И не только не встречал, но даже не слышал о подобном феномене. Как правило, у потерявших детей родителей уходило пять-шесть, а иногда и все десять лет только на то, чтобы избавиться от своей глубокой убежденности в том, что это они должны были погибнуть в результате того или иного несчастного случая или скоротечной болезни. Пережив своих детей, такие родители начинали рассматривать свое собственное существование как эгоистичное, греховное, безнравственное и чудовищно несправедливое. То же самое в полной мере относилось и к тем, кто - как Дельманы - потерял взрослого или почти взрослого ребенка. Будь Анжеле тридцать, а ее родителям по шестьдесят с лишним - и тогда мало что изменилось бы. Возраст не играл здесь никакой роли. На любом этапе жизненного пути потеря ребенка является для родителей чем-то настолько противоестественным, настолько неправильным, что им бывает очень трудно вновь обрести цель в жизни и увидеть смысл в дальнейшем своем существовании. Даже если им удается каким-то образом смириться со случившимся и начать жить более или менее нормальной жизнью, настоящее счастье остается практически недоступным для родителей, которых слепая судьба лишила их любимых чад, а "радость", за которую иногда можно принять владеющие ими настроения и чувства, является лишь видимостью и обманом. Так, даже в самую жару тянет прохладной сыростью и влагой от старого колодца, из которого ушла вся вода. И все же радость Джорджины Дельман казалась Джо искренней и неподдельной. Таща его за собой по коридору к вращающейся на двухсторонних петлях двери кухни, она была по-настоящему, беззаботно и бесшабашно счастлива, и Джо не без зависти, но и с упреком подумал, что за прошедший год эта женщина сумела не только полностью оправиться от постигшего ее удара, но и отыскать в жизни новый смысл. В его случае подобное было просто невозможно - Джо знал это совершенно точно, и при мысли об этом его крошечная надежда в последний раз сверкнула под луной и ушла в беспросветную, полную черного отчаяния глубину. Он понял, что Джорджина Дельман либо сошла с ума от горя, либо ее внешность была настолько обманчивой, что он ошибся и не разглядел в ней мелочной, эгоистичной, не способной на глубокие переживания души. Как бы там ни было, ее бьющая в глаза радость неприятно поразила, даже потрясла Джо. Приглушенный свет в кухне не помешал Джо разглядеть, что, несмотря на внушительные размеры, помещение было довольно уютным. Светлый кленовый паркет дополнялся кленовой же мебелью с рабочими поверхностями из черно-коричневого гранита, напоминающего своим цветом неочищенный сахар. В янтарно-желтом свете низко расположенных светильников тускло поблескивали на полках медные таганы, развешанные по стенам сковороды и свисающие со специальных крючков сверкающие кухонные принадлежности, отдаленно напоминающие языки замерших в ожидании благовеста церковных колоколов. Подведя Джо к столику для завтраков, установленному в нише перед террасным окном, Джорджина сказала: - Чарли! Лиза! Смотрите, кто к нам пришел! Это настоящее чудо, правда? За окном Джо разглядел задний двор с бассейном, который ярко блестел в свете наружных фонарей. На овальном кухонном столе по эту сторону окна горели три декоративные масляные лампы с плавающими фитилями и высокими, суживающимися вверху стеклами. Возле стола стоял высокий, привлекательный мужчина с густыми седыми волосами - доктор Чарльз Дельман. Не выпуская руки Джо, Джорджина приблизилась к мужу и сказала: - Познакомься, Чарли, это Джо Карпентер. Тот самый Джо Карпентер! Чарльз поглядел на Джо с легким недоумением, но шагнул вперед и сердечно потряс ему руку. - Что здесь происходит, сынок? - спросил он. - Если бы я знал! - в тон ему отозвался Джо. - Что-то странное и удивительное, это как пить дать, - заявил Дельман, и Джо впервые заметил, что, несмотря на кажущееся внешнее спокойствие, он так же взволнован и возбужден, как и его жена. Потом, сверкнув светлыми волосами, которые казались золотистыми в мягком свете ламп, из-за стола поднялась та самая Лиза, о которой говорила Джорджина. Ей было сорок с небольшим лет, и она все еще сохраняла юное и гладкое, как у школьницы, лицо, хотя ее светло-голубые глаза повидали не один круг ада. Эту женщину Джо знал очень хорошо. Ее звали Лиза Пеккатоне, она работала в "Пост" и была журналисткой, как когда-то и он. Больше того, Лиза трудилась в том же самом отделе уголовной хроники, но специализировалась на расследованиях самых страшных дел: на деяниях маньяков-убийц, растлителей, насильников и психопатов, расчленявших свои жертвы. Порой Джо казалось, что она просто одержима какой-то навязчивой идеей, так как ему никак не удавалось понять, что же заставляет ее раз за разом погружаться в самые мрачные глубины человеческого сердца и писать о реках крови и диком безумии, ища смысл в самых бессмысленных и жестоких человеческих поступках. Репортерская интуиция подсказывала ему, что когда-то давно сама Лиза, должно быть, пережила что-то очень страшное, и что чудовище, оседлавшее и взнуздавшее ее в раннем детстве, все еще с нею, что оно все еще вонзает в нее острые шпоры и жжет хлыстом, и что она старается справиться с демоном памяти единственным известным ей способом, пытаясь понять то, что невозможно понять в принципе. Лиза Пеккатоне была одним из самых добрых и в то же время - одним из самых резких и принципиальных людей, которых Джо когда-либо знал; она была блестящим журналистом, дерзким, бесстрашным, но совестливым и честным, а ее проза была способна подбодрить ангелов и вселить ужас в черные дьявольские души. В свое время Джо восхищался Лизой и считал ее одним из самых лучших своих друзей, однако и от нее он отвернулся без всякого сожаления, когда, последовав в сердце за своей погибшей семьей, оказался на пепелище жизни. - Джонни, сукин ты сын! - ласково сказала Лиза. - Откуда ты взялся? Ты что, тоже расследуешь это дело, или ты здесь как одно из действующих лиц этой истории? - Я расследую это дело потому, что я - одно из действующих лиц, - ответил Джо. - Но писать я больше не буду. Я больше не верю в магию печатного слова. - Я давно уже не особенно верю ни в это, ни во что другое. - Тогда что ты тут делаешь? - Мы позвонили ей всего несколько часов назад и попросили приехать, - вмешалась Джорджина. - Не обижайся, сынок, - вставил свое слово Чарльз, хлопая Джо по плечу. - Просто Лиза - единственный репортер, которого мы знаем достаточно близко и уважаем... как человека. - Дело в том, что лет десять тому назад Лиза на добровольных началах пришла работать в нашей бесплатной клинике, в которой содержатся дети с ярко выраженной умственной недостаточностью и врожденными уродствами. Она работала по восемь-десять часов в неделю, преимущественно - в выходные, но мы видели, как она работала. Джо этого не знал. Больше того, при всем своем уважении к Лизе, он даже не заподозрил бы, что она способна на такое. Лиза, в свою очередь, не сумела сдержать неловкой, кривой улыбки. - Да, Джонни, в свободное от работы время я люблю перевоплощаться в этакую мать Терезу. Но не вздумай разболтать об этом в "Пост" - это погубит мою репутацию. - Я не против немножечко выпить. Никто не хочет вина? У нас есть неплохое "Шардоне". А может быть, "Грин-Хиллз" или "Мондави"? - вмешался Чарльзи Джо подумал, что Джорджина заразила его своей неуместной радостью. Можно было подумать, что они собрались здесь, в этот вечер из вечеров, для того, чтобы отпраздновать годовщину катастрофы рейса 353. - Я не буду, - отказался Джо, чувствуя, что с каждой минутой все меньше и меньше ориентируется в происходящем. - А я немного выпью, - кивнула Лиза. - И я тоже, - сказала Джорджина. - Пойду схожу за бокалами. - Нет, дорогая, лучше посиди здесь с Лизой и Джо, - остановил ее мягким жестом Чарльз. - Я сейчас все приготовлю. С этими словами он направился в дальний конец погруженной в полумрак кухни, а Джо и обе женщины уселись на стулья возле стола. Желтый свет масляной дампы упал на лицо Джорджины, и Джо заметил, что, хотя глаза ее горят лихорадочным блеском, в них нет ни намека на помешательство. - Это потрясающе, просто потрясающе! - воскликнула она. - Представляешь, Роза побывала и у него тоже! Лицо Лизы Пеккатоне было наполовину освещено, наполовину скрывалось в тени. - Когда это было, Джо? - спросила она. - Сегодня утром, на кладбище. Она как раз фотографировала могилы Мишель и девочек. Когда я спросил, кто она такая, она ответила, что еще не готова говорить со мной и... ушла. О том, как развивались события дальше, Джо решил не рассказывать до тех пор, пока не услышит историю Джорджины и Лизы. Меньше всего ему хотелось, чтобы то, что он мог сообщить, наложилось на их откровения и исказило их. Джо хотелось знать объективную картину, пусть и пропущенную через индивидуальное восприятие двух женщин. - Это не может быть она, - вставила Лиза. - Роза погибла во время катастрофы. - Это официальная версия. - Тогда опиши ее. Джо быстро перечислил внешние приметы Розы Такер, следуя привычной для него и для Лизы полицейской процедуре - рост, цвет кожи, глаз и волос, форма носа и подбородка, однако ему потребовалось гораздо больше времени, чтобы описать чувства, которые он испытывал от одного присутствия этой темнокожей женщины, и исходящий от нее странный магнетизм, который, казалось, был способен изменять все окружающее в соответствии с ее волей. Рассказывая, Джо внимательно следил за выражением глаз Лизы. Тот глаз, который оставался в тени, пo-прежнему был темен и загадочен, но тот, что оказался на свету, выдавал подлинное, глубокое смятение, которое усиливалось по мере того, как Джо описывал внешность и предполагаемый характер доктора Розы Такер. В конце концов Лиза сказала: - Сколько ее помню, в Роз всегда чувствовалось что-то такое... Искра Божья. Пришел черед Джо удивляться. - Ты ее знала?! - Мы вместе посещали лос-анджелесский университетский колледж, но это было так давно, что не стоит и вспоминать. Главное, в общежитии мы занимали одну комнату и сумели остаться довольно близкими друзьями, несмотря на все эти годы. - Вот почему Чарли и я решили в первую очередь позвонить Лизе, - вставила Джорджина, которая молча прислушивалась к их разговору и только кивала, когда Джо описывал Розу Такер. - Мы знали, что у нее была подруга, которая летела этим же рейсом, но Чарли вспомнил, что эту подругу тоже звали Розой, лишь среди ночи, спустя несколько часов после того, как живая и невредимая Роза Такер ушла от нас. Мы знали, что это скорее всего одно и то же лицо, но не могли себе представить, как сообщить об этом Лиз. - Когда Роза была у вас? - быстро спросил Джо. - Вчера вечером, - ответила Джорджина. - Мы как раз собирались ужинать. Она потребовала у нас обещания, что мы не станем никому рассказывать о том, что она сообщит нам... во всяком случае, до тех пор, пока она не посетит хотя бы еще несколько семей погибших. Но Лиза... в последний год она выглядела совершенно подавленной и мрачной, да к тому же она и Роза были близкими подругами, поэтому мы решили, что никому не причиним вреда, если пригласим ее к себе и расскажем о том, что тут произошло. - Я здесь не как репортер, - вставила Лиза. - Ты не можешь не быть репортером, - отозвался Джо. - Роза дала нам это... - продолжила Джорджина, доставая из кармана рубашки фотографию и кладя ее на стол перед Джо. На снимке была запечатлена могила Анжелы Дельман. - Что вы видите здесь, Джо? - спросила Джорджина и выжидательно посмотрела на него, ярко сверкнув глазами. - Я думаю, следует поставить вопрос по-другому. Что вы здесь видите? Где-то в глубине полутемной кухни загремел посудой Чарльз Дельман. Джо отчетливо слышал, как он открывает полки, выдвигает ящики и перебирает их позвякивающее содержимое, разыскивая штопор. - Мы уже рассказали Лизе, - ответила Джорджина и бросила взгляд в дальний конец комнаты. - Потерпите немного, Джо, сейчас вернется Чарли, и я все вам расскажу. - Это чертовски странная история, Джонни, - заявила Лиза. - И, признаться откровенно, я еще не знаю, как мне быть с тем, что я узнала. Единственное, что я могу сказать наверняка, - это то, что все это здорово меня пугает. - Пугает? - удивленно переспросила Джорджина. - Лиза, дорогая, почему?! - Ты сам поймешь, - сказала Лиза, обращаясь к Джо, и он заметил, что эта женщина, отличавшаяся завидным мужеством и умевшая быть стойкой, как камень, дрожит, как тростинка на ветру. - Единственное, что я должна тебе сказать, это то, что Чарльз и Джорджина - одни из самых трезвых и здравомыслящих людей, которых я когда-либо встречала. Постарайся не забыть об этом, когда они начнут свой рассказ. Джорджина взяла со стола фотографию и посмотрела на нее таким взглядом, словно хотела не просто запечатлеть изображение в памяти, а сделать его составной частью своего физического естества, оставив фотобумагу девственно чистой. Покосившись на нее и чуть слышно вздохнув, Лиза сказала: - У меня тоже есть что добавить к этой в высшей степени странной истории. Ровно год назад я была в Лос-Анджелесском международном аэропорту, ожидая приземления самолета, на котором летела Роза Такер. При этих словах Джорджина оторвала взгляд от снимка. - Ты ничего не говорила нам об этом, - заметила она с легким удивлением, но без тени упрека. - Я как раз собиралась, - призналась Лиза, - но тут как раз Джо позвонил в дверь, и я не успела. Из дальнего угла кухни донеслось негромкое "хлоп!" упрямой пробки, покидающей горлышко винной бутылки, и Чарльз Дельман довольно крякнул. - Почему я не видел тебя в аэропорту? - спросил Джо. - Потому что я старалась держаться в тени. Я развывалась между Роз и... собственным страхом. - Но ты приехала туда для того, чтобы встретиться с ней, не так ли? - Роз позвонила мне из Нью-Йорка и попросила приехать в аэропорт вместе с Билетом Хэннетом. Хэннет был тем самым знаменитым фоторепортером, чьи снимки природных и техногенных катастроф украшали собой стены приемной в редакции "Пост". Джо внимательно посмотрел на Лизу и увидел тревогу в ее светло-голубых глазах. - Роз очень нужно было встретиться с репортером, а я была единственной, кого она знала и кому могла доверять. - Чарли! - позвала мужа Джорджина. - Иди сюда! Тебе обязательно нужно это услышать. - Я слышу, слышу! - отозвался из темноты Чарльз Дельман. - Сейчас. Разолью и приду... - Роз также продиктовала мне шесть фамилий. Она хотела, чтобы я разыскала их и привела в аэропорт, - сказала Лиза. - Это были ее старые друзья. У меня было слишком мало времени, так что я сумела разыскать только пятерых, но никто из них не отказался поехать со мной. Роз нужны были свидетели. - Свидетели чего? - быстро спросил Джо. Он был весь внимание. - Этого я не знаю. В разговоре по телефону Роз была очень сдержанна. Я чувствовала, что она по-настоящему взволнована, но вместе с тем она боялась. Роз сказала только, что везет с собой нечто такое, что изменит всех нас самым решительным образом и навсегда. И не только нас, но и весь мир. - Изменит мир? - переспросил Джо, не скрывая своего скептицизма. - В наши дни это обещает любой политик с более или менее привлекательной программой и развитыми способностями к лицедейству. - Но в данном случае Роза была совершенно права! - с горячностью перебила его Джорджина, снова протягивая Джо фотографию, и в глазах ее засверкали с трудом сдерживаемые слезы радости и непонятного восторга. - Это же настоящее чудо! Джо подумал, что, подобно Алисе из Страны Чудес, он уже давно провалился в кроличью нору, но в отличие от сказочной героини даже не заметил, как и когда это произошло. Только теперь он начал обращать внимание на то, что все окружающее с каждой минутой становится все более странным и каким-то сюрреалистическим. Стараясь вернуть себе ощущение реальности, Джо стал смотреть на лампы на столе, но пламя в них вдруг подпрыгнуло и потянулось в сужающееся вверху стекло, хотя никакого сквозняка он не чувствовал. Проворные, как саламандры, отблески огня забегали по стенам, по столешнице, по скрытой в тени половине лица Лизы, и, когда она тоже поглядела на лампу, оба ее глаза стали похожи на стоящие низко над горизонтом две желтых луны. Но пламя быстро успокоилось, и Лиза сказала: - Да, конечно, это звучало несколько мелодраматично, но из Роз никогда не вышел бы артист или притворщик. Кроме того, я знаю, что на протяжении семи последних лет она действительно работала над чем-то очень важным. Короче, я ей поверила. Дверь, ведущая в коридор, закрылась с характерным звуком. Чарльз Дельман вышел из кухни, не сказав ни слова ни жене, ни гостям. - Чарли? - окликнула его Джорджина, приподнимаясь со стула, и добавила растерянно: - Куда же он? Мне так хотелось, чтобы он сам услышал твой рассказ. - Так вот, Джо... - продолжала Лиза. - Когда за несколько часов до вылета рейса 353 я разговаривала с Роз по телефону, она сказала, что ее ищут, но те, кто ее преследует, меньше всего ожидают, что она направится в Лос-Анджелес. На случай, если они все-таки ее вычислят и будут поджидать в аэропорту, она и просила нас подъехать к самолету, чтобы мы могли окружить ее, как только она выйдет, защитив тем самым от ее таинственных врагов, которые дорого бы дали за то, чтобы заставить ее молчать. Роз обещала, что выложит мне всю историю прямо там же, в аэропорту. - Кто за ней гнался? Кто эти таинственные враги? - уточнил Джо. Джорджина как раз собиралась отправиться на поиски Чарльза, но интерес к рассказу Лизы пересилил, и она осталась. - Роз имела в виду людей, на которых она работала, - пояснила Лиза. - "Текнолоджик Инкорпорейтед", - промолвил Джо, и Лиза поглядела на него с уважением. - Ты, как я погляжу, времени даром не терял. - Да, я пытался кое в чем разобраться, - рассеянно откликнулся Джо, перебирая в уме самые разные возможности, одна невероятнее другой. - Надо же, ты, я и Роз - мы все оказались связаны друг с другом. Правду говорят, что мир тесен! Джо, которому причиняла мучительную боль мысль о том. что где-то есть люди, способные убить триста девятнадцать ни в чем не повинных пассажиров, чтобы расправиться с триста двадцатым, сказал: - Неужели ты думаешь, что они уничтожили самолет только для того, чтобы заставить замолчать Розу Такер? Лиза ответила не сразу. Некоторое время она смотрела за окно, на подсвеченный голубой бассейн, потом снова повернулась к Джо. - В тот вечер я была в этом уверена, но потом... Следствие не обнаружило никаких следов взрывного устройства. Не было похоже и на то, что самолет сбили с земли с помощью ракеты. Насколько я помню, настоящая причина катастрофы так и не была установлена, но лично я склонна считать, что имели место некоторые технические неполадки, на которые наложилась ошибка экипажа. - Так нам, по крайней мере, объявили. - Мне приходилось иметь дело с Национальной комиссией безопасности перевозок, Джо. Не в связи с этой катастрофой, а по другим, более общим поводом. Там работают очень чистые и честные люди, и у каждого за плечами - годы безупречной и не самой легкой службы. Ни о какой коррупции не может быть и речи - можешь мне поверить. Пожалуй, это единственный наш государственный орган, который стоит над политикой. - Но мне показалось, Роза считает себя виноватой в том, что случилось с самолетом, - вставила Джорджина. - Я бы сказала - она почти уверена в том, что "Боинг" разбился из-за нее. Из-за того, что она была на борту. - Но почему тогда вы так хорошо к ней относитесь, если она, пусть косвенно, виновна в смерти вашей дочери? - резко спросил Джо. - Что в ней такого чудесного? Джорджина улыбнулась Джо такой же улыбкой, какой она встретила - и очаровала - его, когда он только вошел. Джо, однако, никак не мог сориентироваться во множестве противоречивых и не до конца понятных ему фактов, и поэтому даже эта безмятежная и счастливая улыбка вызвана у него внутреннюю тревогу и неосознанный протест. Она казалась ему совершенно неуместной и пугала - совсем как улыбка клоуна, невзначай встреченного глухой полночью на туманной и темной аллее. - Вы хотите знать почему, Джо? - спросил "клоун", продолжая улыбаться. - Потому что Роза способна положить конец миру, каким мы его знаем. Джо в отчаянии повернулся к Лизе: - Скажи, кто такая, наконец, эта твоя Роза Такер? Чем она занималась в "Текнолоджик"? - Чем конкретно она занималась, я не знаю. Но Роза - специалист по генной инженерии. Блестящий, талантливейший специалист. - Насколько я поняла, она специализировалась в области рекомбинации ДНК, - подсказала Джорджина, снова поднося к глазам Джо фотографию, словно надеясь, что так он скорее поймет связь между могильным камнем и генетикой. - Возможно, - кивнула Лиза. - Мне, во всяком случае, эти подробности были неизвестны. Насколько я поняла, Роз как раз и собиралась посвятить меня во все детали своей работы, но так и не долетела до Лос-Анджелеса. Теперь, впрочем, я о многом догадываюсь. Роз многое объяснила Джорджине и Чарльзу, когда побывала у них вчера, но я просто не знаю, как в такое можно поверить. Джо про себя удивился странной постановке вопроса. Ему почему-то казалось, что перед Лизой уже не стоит дилемма - верить или нет тому, что она узнала. Судя по всему, вопрос - как верить, волновал ее гораздо больше. - Что это за компания - "Текнолоджик"? - спросил он. - Я имею в виду - на самом деле... Лиза тонко улыбнулась. - У тебя всегда был хороший нюх, Джонни, - ласково сказала она. - И годичный отпуск нисколько не притупил твоего обоняния. Судя по некоторым туманным намекам и оговоркам, которые Роза иногда - не чаще, впрочем, чем один или два раза в год, - допускала, я пришла к заключению, что здесь мы имеем дело с уникальным для капитатистического мира явлением: с компанией, которая не может прогореть. - Не может прогореть? - переспросила Джорджина. - Да, - кивнула Лиза, - не может, потому что за ее спиной стоит богатый и щедрый партнер, покрывающий все издержки и незапланированные потери. - Военные? - напрямик спросил Джо. - Или какая-то другая правительственная организация с поистине бездонными карманами. По некоторым намекам Роз я поняла, что проект, над которым она работала, финансировался более чем щедро, так как только размер исследовательского и резервного фондов исчислялся сотнями миллионов долларов. Основной же капитал составляет, наверное, миллиарды и миллиарды. Откуда-то сверху донесся звук выстрела. Ошибиться было невозможно, хотя выстрел прозвучал приглушенно. Все трое одновременно вскочили из-за стола и замерли в тревоге. Только Джорджина произнесла слабым голосом: - Чарли?.. Должно быть, потому, что он только недавно побывал в Кальвер-Сити у Боба и Клариссы Ваданс, Джо сразу подумал о женщине без лица, которая нагой сидела в садовом кресле и держала в руках нацеленный в живот кухонный нож. Эхо выстрела затихло, и в доме наступила грозная тишина, какая бывает, наверное, только после атомного взрыва, когда ничто не шевелится и лишь потоки невидимой, неощутимой и смертоносной радиации затопляют окрестности, убивая все живое. - Чарли! - крикнула Джорджина в тревоге и вскочила, собираясь броситься на помощь мужу, но Джо схватил ее за плечо и удержал на месте. - Нет, подождите. Я схожу... Лучше позвоните в "Службу спасения", а я схожу. - Джонни... - прошептала Лиза. - Я знаю, что это такое, - сказал Джо достаточно резко, чтобы положить конец спорам и сомнениям. В глубине души он еще надеялся, что ошибся и что все, происшедшее где-то в глубине дома, не имеет никакого отношения к судьбе Норы Ваданс, но ему хотелось подстраховаться на случай, если он вдруг окажется прав. Джо не мог допустить, чтобы Джорджина первой нашла мужа. Строго говоря, ей вообще не следовало видеть это - ни сейчас, ни потом. - Я знаю, в чем дело, - твердо повторил Джо. - Позвоните по 911. С этими словами он решительно пересек кухню и толкнул вращающуюся дверь, за которой начинался ведущий в прихожую коридор. Электрический светильник в форме подсвечника тревожно мигал, то тускнея, то снова вспыхивая, как в одном старом фильме про Синг-Синг <Синг-Синг - известная тюрьма штата Нью-Йорк, существует с 1830 года>, когда гонец с помилованием от губернатора прибывает слишком поздно и обвиняемого уже поджаривают на электрическом стуле. В прихожей Джо подбежал к лестнице на второй этаж, но остановился, поставив ногу на первую ступеньку. Он вдруг испугаются того, что он мог увидеть наверху. По лестнице он все же поднялся, но совсем не так быстро, как того требовали обстоятельства. Шагая со ступеньки на ступеньку, Джо мучительно размышлял над возможными причинами происшествия. Существование таинственных бацилл, вызывающих в человеке непреодолимую тягу расставаться с жизнью, казалось ему такой же чушью, как и все параноические умопостроения душевнобольных людей, считавших мэра города управляемым роботом и веривших, что злые инопланетяне следят за каждым их шагом. Чего Джо никак не мог понять, так это того, как за какие-нибудь две минуты Чарльз Дельман успел перейти от состояния, близкого к эйфории, к отчаянию столь глубокому, что оно могло убить его. Как, собственно, и Нора Ваданс, которая ни с того ни с сего прервала свой завтрак и, бросив дочитанный до половины комикс, побежала на задний двор, чтобы совершить харакири перед объективом видеокамеры, не оставив близким даже записки, которая могла бы объяснить ее невероятный поступок. Если Джо не ошибся относительно природы выстрела, слабый шанс на то, что Дельман еще жив, все еще оставался. Может быть, одной пули оказалось недостаточно, может быть, его еще можно спасти... Возможность спасти чью-нибудь жизнь - особенно после того, как столько чужих жизней проскользнули между его пальцев, словно мелкий песок пляжа, - заставила Джо позабыть о страхе и ринуться вверх по лестнице со всей возможной скоростью. Остаток пути он преодолел за считанные секунды, прыгая через две ступеньки. Оказавшись в коридоре верхнего этажа, Джо бросил быстрый взгляд на закрытые двери гостевых спален и, не увидев нигде света, побежал вперед. И сразу его внимание привлекла полуоткрытая дверь в дальнем конце коридора, из-за которой пробивалась наружу полоска зловещего красноватого света. Дверь, которую заметил Джо, вела не прямо в хозяйские апартаменты, а в небольшую отдельную прихожую, из которой можно было попасть в кабинет, в спальню и в туалет. Свет горел не в прихожей, а в спальне, и Джо, широко распахнув еще одну дверь, ворвался в просторную, слабо освещенную комнату с высоким потолком. Спальня Дельманов была обставлена современной, под цвет светлой кости, мебелью. Изящные, покрытые бледно-зеленой эмалью вазы и горшки эпохи династии Сун на стеклянных полках словно парили в воздухе, подчеркивая общее впечатление мира и покоя. Чарльз Дельман лежал, вытянувшись, на узкой китайской кровати, а поперек его груди был брошен помповый "моссберг" двенадцатого калибра с пистолетной рукояткой. Ствол дробовика был достаточно коротким, и Чарльз, сжав его зубами, без труда дотянулся до спускового крючка. Даже при здешнем скудном освещении Джо ясно видел, что он мертв. Машинально Джо перевел взгляд на ночной столик, где стоял светильник с витой ножкой и зеленовато-серым матовым абажуром. Свет, который он давал, казался красным потому, что абажур был залит кровью. ...Примерно десять месяцев назад, также субботним вечером, Джо отправился в городской морг, чтобы закончить почти готовый репортаж. В морге его сразу же окружили трупы - голые и в мешках, на столах и на каталках, - которые терпеливо ждали, пока патологоанатомы закончат очередное вскрытие и займутся ими. Джо тоже ждал, и неожиданно им овладело совершенно иррациональное убеждение, что эти мертвые тела - все мертвые тела - принадлежат его жене и дочерям. Он как будто попал на съемки научно-фантастического фильма о клонировании биологических объектов. Во всяком случае, вокруг себя он видел только мертвую Мишель, повторенную бессчетное количество раз, а из камер холодильника, где, несомненно, хранились другие трупы, до него вдруг донеслись приглушенные стальными дверями голоса его девочек, звавших папу и умолявших выпустить их отсюда, отвести обратно в мир живых, и Джо испытал почти непереносимое желание заткнуть уши, а тут еще совсем рядом с ним помощник коронера расстегнул "молнию" на эвакомешке, и он увидел бескровное, словно заиндевевшее лицо мертвой женщины, на котором ярко, словно раздавленная на снегу ягода клубники, выделялись накрашенные губы. В следующее мгновение вместо незнакомого лица перед ним появились лица Мишель, Крисси и Нины, а в ее незрячих голубых глазах отразилось его собственное нарастающее безумие. Это было уже свыше его сил. Бросив все, Джо пулей выскочат из морга и в тот же день принес Цезарю Сантосу заявление об уходе. Вот почему сейчас он малодушно отвернулся от мертвого Чарльза Дельмана. Джо очень боялся увидеть любимые лица вместо того, что осталось от головы врача. Потом его внимание привлекло странное мокрое шипение, словно Дельман пытался вдохнуть воздух своим изуродованным ртом. Не сразу Джо понял, что слышит свое собственное хриплое дыхание. На ночной тумбочке рядом со светильником ярко мерцал зеленый циферблат электронных часов. Электроника словно взбесилась: цифры на табло менялись с лихорадочной поспешностью, и Джо заметил, что будильник отсчитывает время в обратном порядке и показывает полдень прошедшего дня. На мгновение его посетила безумная мысль, что часы, несомненно поврежденные шальной дробинкой, на самом деле способны повернуть время вспять. Еще немного, и свинцовые шарики с глухим стуком ссыплются обратно в ствол ружья, страшные раны зарастут плотью, и Чарльз Дельман оживет, а Джо вернется сначала на пляж в Санта-Монике, а оттуда волшебным образом перенесется в свою освещенную луной однокомнатную квартирку, откуда он звонил Бет Маккей, и дальше, дальше, дальше в прошлое... На год назад, в то счастливое время, когда борт 353 еще не рухнул на холмы Колорадо, разбудив окрестности грохотом взрыва. Снизу, из кухни, донесся отчаянный крик, разрушивший волшебный замок его фантазий. Потом еще один, еще более громкий и пронзительный. Джо показалось, что кричала Лиза. Ему было нелегко поверить, что такая женщина вообще способна испугаться, но услышанный им вопль был воистину исполнен глубочайшего ужаса. С тех пор как Джо вышел из кухни, едва ли прошло больше пяти минут. Что могло там случиться за это время? Рука его непроизвольно потянулась к дробовику Дельмана. Джо был уверен, что в магазине еще остались патроны. "Нет, - остановил он себя. - Там, где произошло самоубийство, нельзя ничего трогать. Стоит только прикоснуться к оружию, и комната, где произошло самоубийство, превратится в место преступления. Убийства. И главным подозреваемым будет не кто иной, как Джо Карпентер". Он отдернул руку и оставил ружье лежать на груди Чарльза. Напряженно прислушиваясь, Джо выскочил из спальни в коридор, куда почти не проникал красноватый свет забрызганного кровью ночника, где царило могильное спокойствие и неподвижные тени стояли словно почетный караул у орудийного лафета с гробом видного военачальника. Не услышав ничего подозрительного, он поспешил к лестнице, над которой, словно застывшие в воздухе капли дождя, сверкали каскады многоярусной хрустальной люстры. На ходу Джо подумал, что огнестрельное оружие в его руках все равно было бы бесполезно - он просто не смог бы выстрелить в живого человека. Да и были ли в доме посторонние? Похоже, что нет. Только он, Джорджина и Лиза. И никого больше. Никого... Прыгая через ступеньки, Джо побежал вниз по лестнице. На площадке под люстрой - прямо под неподвижным водопадом неестественно вытянутых хрустальных слез - он оступился и, стараясь удержать равновесие, схватился рукой за перила, но его влажная от пота ладонь соскользнула с отполированного деревянного бруса, и Джо лишь чудом не упал и не сломают себе шею. Только в коридоре первого этажа Джо расслышал за топотом своих собственных ног какую-то визгливую, дикую мелодию. Собственно, это была даже не мелодия, а какофония странных, нечеловеческих звуков, однако Джо некогда было раздумывать о том, что это может быть. Всем телом ударившись в дверь кухни, он ввалился внутрь и увидел, как медные кастрюли и таганы приплясывают на полках и как, несильно ударяясь друг о друга и позвякивая, раскачиваются на крюках сковороды, ножи и поварешки. Кухня по-прежнему была освещена так же скупо и скудно, как и тогда, когда он отсюда уходил. Галогеновые светильники под потолком едва тлели, и Джо машинально поискал взглядом панель переключателей, но она так и не попалась ему на глаза. Лиза Пеккатоне стояла у стола в дальнем от входа конце кухни и с силой прижимала к вискам сжатые кулаки, словно ее голова раскалывалась изнутри и она пыталась не дать ей развалиться на части. Свет масляных ламп бил ей в спину, но Джо видел ее лицо достаточно отчетливо. И слышал. Лиза больше не кричала, она лишь негромко жалобно всхлипывала, стонала и произносила какие-то не слишком разборчивые слова, которые Джо расшифровал как "О Боже... Боже мой!". Джорджины Дельман нигде не было видно. Медный перезвон посуды, напоминающий странную музыку подземных жителей троллей, неожиданно стих, и Джо бросился к Лизе. Краем глаза он заметил на разделочном столе оставленную Чарльзом Дельманом бутылку вина и три хрустальных бокала с вином, которые продолжали чуть подрагивать, играя гранями и рассыпая красные и желтые блики, и Джо мимолетно подумал о том, что могло быть в вине - яд, наркотик или что-то другое. Увидев приближающегося к ней Джо, Лиза отняла руки от головы и раскрыла ладони. Ее пальцы были красными; они мокро блестели, как розовые лепестки в росе, и с них что-то капало на пол. Губы Лизы приоткрылись, и неистовый, дикий, уже почти нечеловеческий крик, в котором было гораздо больше отчаяния и муки, чем в любых словах, ударил даже не в уши, а прямо в грудь Джо. На полу возле разделочного стола лежала, свернувшись в комок, Джорджина Дельман, однако в этой позе неродившегося младенца было нечто такое, что заставляло думать не о страхе перед жизнью, а о готовности сдаться смерти и вернуться в небытие. Руки ее все еще сжимали рукоять ножа, который, словно стальная пуповина, приковал Джорджину к миру мертвых, губы все еще были широко раскрыты в крике, который она так и не издала, а в потускневших, утративших глубину глазах все еще стояли слезы. Резкий запах свежей крови потряс Джо до такой степени, что он снова почувствовал, как земля уходит у него из-под ног и он начинает проваливаться в пустоту, однако на этот раз ему удалось огромным усилием воли одолеть приступ. Джо слишком хорошо понимал, что стоит ему поддаться слабости, и он уже не сможет помочь ни Лизе, ни себе. Отвернуться от сжавшегося в комок тела ему не стоило почти никакого труда; много труднее оказалось отступить от края обрыва и не дать себе сорваться в пропасть, в которой растворились бы и здравый смысл, и все его чувства, кроме одного... Джо шагнул к Лизе, чтобы обнять ее за плечи, утешить, увести ее отсюда, но она уже стояла к нему спиной. Хрустнуло, звякнуло стекло, и Джо нервно вздрогнул, поскольку ему показалось, что кто-то пытается вломиться в кухню через окно. Но это разбилось не окно, а стекла двух масляных ламп, которые Лиза схватила за суживающиеся верхние части, словно это были бутылки. Прежде чем Джо успел ей помешать, она ударила их друг об друга, и из ламп брызнуло во все стороны горящее масло. Вязкие огненные капли растекались по столешнице и соединялись в небольшие озера, подбираясь к краю стола. Джо схватил Лизу сзади и попытался оттащить от разгорающегося пламени, но она с неожиданной силой вырвалась и схватила третью лампу. - Лиза! Нет!!! Вспыхнул лежащий на столе снимок могилы Анжелы Дельман, и Джо увидел, как мрамор и бронза памятника корчатся в огне, точно сухие листья. Лиза осторожно сняла с лампы стекло и наклонила ее так, что масло с плавающим в нем горящим фитилем потекло ей прямо на платье. Джо стоял неподвижно. Ужас парализовал его. Масло окатило Лизу от груди до ног, но горящий фитиль отскочил от лифа ее платья и, скользнув по талии, погас в складках юбки. Горящее масло с шипением и треском закапало со стола на пол. Джо слегка пришел в себя и снова потянулся к Лизе, но она оттолкнула его и, наклонившись вперед, набрала полные пригоршни жидкого огня. Выпрямляясь, Лиза резким движением плеснула пламя себе на грудь. Пропитанный маслом перед ее платья моментально вспыхнул, огонь с ревом рванулся к потолку, и в этом шуме потонул отчаянный крик Джо, который едва успел отдернуть руки. - Нет!!! Лиза не кричала, хотя Джо слышал, что на гибель подруги она сумела отреагировать. Теперь она даже не стонала и не всхлипывала. С абсолютным, ледяным спокойствием она подняла вверх ладони, в каждой из которых было по огненному шару, и на мгновение стала похожа на древнюю богиню охоты Диану с огненными лунами в руках. Потом Джо увидел, как Лиза прижала огонь к лицу и к волосам. Не выдержав, он попятился от охваченной огнем фигуры. Кошмарное зрелище опалило ему самую душу, и Джо бежал от жуткого запаха горелого мяса, бежал от нераскрытой тайны, на которую он возлагал такие надежды, но на втором же шаге налетел на какой-то шкафчик и остановился. Лиза каким-то чудом все еще держалась на ногах и была совершенно спокойна, словно стояла под теплым летним дождем. Охватившее ее пламя отражалось в каждой из секций террасного окна, и от этого в кухне стало светло, как в доменной печи. Джо увидел, как Лиза медленно поворачивается к нему, словно для того, чтобы взглянуть на него сквозь закрывавшую ее лицо огненную вуаль, но, к счастью для себя, он не смог рассмотреть ее лица. Страх продолжал сковывать его по рукам и ногам, но какое-то шестое чувство подсказало Джо, что следующим должен погибнуть он, и не от огня, который уже вовсю плясал по кленовому паркету под его ногами, а от своей собственной руки. Джо был почему-то уверен, что его смерть также должна быть обставлена достаточно экстравагантно и принадлежать к тому же ряду, что и харакири, самосожжение и выстрел из ружья в рот. Микроб самоубийства еще не проник в него, но Джо не сомневаются, что и он не избежит этой странной болезни и что она поразит его в тот самый момент, когда мертвая Лиза рухнет на пол рядом со своей подругой. Все это Джо понимал, но по-прежнему не мог сдвинуться с места. Его ноги словно приросли к полу. Лиза, оказавшаяся уже в самом центре вращающеюся огненного вихря, отбрасывала во все стороны пляшущие блики пламени и фантастические тени, которые метались по стенам и посуде, карабкались по полкам и кишели под потолком. Некоторые были тени как тени, но другие представляли собой крупные хлопья жирной и черной сажи. Пронзительный визг кухонной пожарной сигнализации сломал его оцепенение и вывел Джо из ступора. Очнувшись, он побежал прочь из этого огненного ада, населенного сажевыми фантомами и серыми призраками теней, а вслед ему смотрели со стен безгубые и безглазые лики медных сковородок, горевших оранжевым огнем, и стреляли острыми розовыми стрелами хрустальные бокалы с виком. Протаранив кухонную дверь, Джо помчался по коридору и выбежал в прихожую. Все это время его не оставляло чувство, что за ним по пятам летит, мчится что-то гораздо более опасное, чем огонь и сигналы пожарной тревоги, как будто какой-то невидимый убийца все время оставался в кухне и теперь гнался за последней, ускользающей от него жертвой, чтобы умертвить ее каким-нибудь изысканным способом. Хватаясь за ручку входной двери, Джо был почти готов к тому, что ему на плечо вот-вот опустится чья-то тяжелая рука - опустится, развернет и поставит лицом к лицу с улыбающимся убийцей. Но сзади его настигли не чужая рука и даже не порыв раскаленного воздуха, а какое-то шипящее, холодное дыхание, от которое волосы на затылке Джо встали дыбом. В следующее мгновение он почувствовал, как темнеет в глазах, а позвоночник пронзает словно тонкой ледяной иглой. В панике Джо даже не понял, как открыл дверь, как выскочил из дома и сбежал с крыльца, стараясь избавиться от ощущения холода, оставить его позади. В себя он пришел только на каменной дорожке между невысокими живыми изгородями, по которой бежал с резвостью вспугнутого зайца, но только у магнолий, из глянцевитой листвы которых выглядывали крупные цветы, похожие на розовые лица крошечных обезьян, Джо позволил себе обернуться. Никто и ничто его не преследовало. Улица, на которой он оказался, была пустынна и тиха, если не считать приглушенного завывания пожарных сирен, доносившегося из дома Дельманов. Ни машин, ни людей, вышедших полюбоваться поздним августовским вечером, поблизости не оказалось. Жители ближайших домов тоже еще не успели всполошиться, возможно, потому, что в этом районе Хенкок-парка земельные участки были достаточно большими, а дома - весьма дорогими, массивными, с толстыми многослойными стенами, сквозь которые не проникали ни жар, ни холод, ни шум, ни крики, ни пронзительное верещание пожарной тревоги. Даже одиночный выстрел мог быть воспринят здесь как хлопок дверцы автомобиля или выхлоп припозднившегося грузовика. Сначала Джо собирался дождаться прибытия пожарных или полиции, но вовремя сообразил, что вряд ли сумеет достаточно убедительно и внятно рассказать представителям властей о том, что произошло в доме за какие-нибудь пять-шесть ужасных минут. События, в которых он принимал непосредственное участие, - начиная с выстрела в себя Чарльза Дельмана и заканчивая моментом, когда Лиза подожгла свое облитое маслом платье, - самому Джо казались не то горячечным бредом, не то продолжительной галлюцинацией, в даже теперь, когда все было более или менее позади, он не мог воспринимать случившееся иначе, чем просто новые эпизоды кошмарного сна, в который превратилась его жизнь. А ведь ему предстояло убедить полицейских в том, что это было на самом деле! Пожар, несомненно, уничтожит все следы и улики, подтверждающие самоубийство, но Джо знал, что полиция в любом случае задержит его для допроса. Сначала как свидетеля, а потом - как подозреваемого в совершении тройного убийства. И копов нельзя будет обвинить ни в тупости, ни в предвзятости, поскольку перед ними предстанет в высшей степени подозрительный субъект с явными признаками начинающегося психического расстройства. Да и что еще они могут подумать о человеке с больным, отсутствующим взглядом, о безработном, живущем в обшарпанной однокомнатной конуре над гаражом и прячущем в багажнике машины конверт с двад