---------------------------------------------------------------
     Роман анонимных авторов
     Составители - Т.Прест, Д.Раймер
     © Перевод с английского Сергея Трофимова(skryer[]mail.ru)
---------------------------------------------------------------





     Роман анонимных авторов

     Перевод с английского Сергея Трофимова



     "Когда могилы отдают своих мертвых,
     Воздух ночи наполняется страшными воплями!"

     Полночь.--Буря. - Ужасающий гость.--Вампир.

     Торжественные тона старых  кафедральных часов  объявили полночь. Воздух
был  густым и тяжелым. Странная, похожая на смерть тишина пропитала природу.
И как  при  зловещем  штиле, который предшествует  многим  ужасным стихийным
бедствиям,  силы элементов  приостановили свою обычную деятельность, собирая
мощь  для  сокрушительного удара.  Издалека  донесся первый и слабый  раскат
грома. Как  сигнальный  выстрел,  возвещающий  начало  грандиозной битвы, он
пробудил  ветра  войны от  летаргического сна,  и  безумный, невесть  откуда
взявшийся  ураган  пронесся над  страной,  произведя  за  три-четыре  минуты
столько разрушений, что их хватило бы на полвека обычной истории.
     Будто  гигант подул на игрушечный город, разметав  крыши  домов горячим
порывом  ужасного дуновения. Ветер стих так  же  внезапно,  как и возник, но
после него  стало еще  тише  и  холоднее, чем прежде.  Спавшие  пробудились,
думая, что услышанный ими вой был криком химер из кошмаров. Дрожа от страха,
люди вновь пытались уснуть. А вокруг стояла тишина -- тишина могилы. И ничто
не нарушало магии безмолвия.
     Но  что это? Странный шуршащий звук, будто топот  ног миллионов эльфов.
Нет, это был град. Настоящая буря обрушилась на город. С деревьев вперемешку
с сучьями срывало  листья.  Окна, встретившие  прямую атаку  шквала  ледяных
комков, разбились вдребезги,  а похищенная тишина, еще миг  назад поражавшая
своей интенсивностью, сменилась на шум, который в своем апогее заглушал  все
крики удивления и  испуга,  вырывавшиеся из уст людей, в чьи дома  врывалась
буря.
     Время от времени внезапные порывы  ветра, задувавшие сбоку, на  секунду
подвешивали  миллионы  градин  в воздухе,  но  затем  они  с удвоенной силой
неслись в каком-то другом направлении для свершения нового зла.
     О, как ярилась эта буря! Град, дождь и ветер! То была воистину пугающая
ночь.

     ***

     В этом  старом  доме  имелась комната, оформленная  в  античном  стиле.
Странные и причудливые резные украшения на стенах;  большая  каминная полка,
любопытная сама по себе; низкий потолок и эркер от крыши до пола, с видом на
запад.  При свете  солнца  и луны  витражное  окно  с  замысловатой  цветной
мозаикой  наполняло  комнату  призрачными, но прекрасными  оттенками. И хотя
панели  стен  могли служить  чудесным  фоном  для  коллекции картин, в  этой
комнате был лишь один  портрет,  изображавший  молодого человека,  с бледным
лицом, величавыми бровями и странным выражением в глазах, в которые никто не
пожелал бы взглянуть дважды.
     В  комнате  находилась  просторная  кровать,  вырезанная  из  орехового
дерева, богатая по оформлению  и искусно  сделанная - один из  тех шедевров,
которые обязаны своим существованием елизаветинской эпохе. Полог из плотного
шелка  и   дамаста  был  украшен  по  углам  большими  перьями.  Поникшие  и
запылившиеся,  они  лишь  придавали комнате печальный погребальный вид, чему
способствовал и пол из полированного дуба.
     О, Господи,  как  сильно  барабанил  град в  окно! Словно выпущенные из
игрушечных   мушкетов,   беспорядочные   залпы  градин   молотили,   били  и
раскалывались о стекла мозаики - и только малый размер этих стекол спасал их
от разрушения. Град, ветер и дождь напрасно срывали на них свою злобу.
     А  кровать  в  этой  комнате не пустовала.  Чудесное создание лежало  в
полусне на древнем ложе  - юная  дева,  прекрасная,  как весеннее  утро.  Ее
длинные волосы, избавившись от строгости заколок, разметались черным ореолом
по  подушке  и простыням, смятым  из-за беспокойного сна. Одна  рука девушки
была  изогнута  над  головой,   вторая  свесилась  с  края  кровати.  Одеяло
наполовину прикрывало шею и  грудь, очарование которых мог бы передать  лишь
величайший  скульптор, чей  гений  был бы даром  самого Провидения.  Девушка
стонала во сне. Раз или два  ее губы шевелились, будто шептали молитву -  по
крайней  мере  однажды  она тихо  произнесла  имя Того,  Кто  принял  за нас
непомерные муки.
     Однако дева была сломлена усталостью. Даже буря  не пробудила ее.  Не в
силах разрушить  сон,  неистовство стихии лишь проникло в дремоту, обострило
чувства, но не смогло  прорваться в  ту заводь  покоя,  в которую погрузился
разум.
     О,  какой  мир грез был  в  этих слегка  приоткрытых устах!  Похожие на
жемчуг  зубы  поблескивали  в слабом свете, проникавшем сквозь эркер. Какими
нежными  были длинные  и загнутые ресницы!  Но, чу, она  пошевелилась!  Одно
плечо приоткрылось - гладкая кожа была еще белее, чем простыня под ним.  Эта
сказочная  фея только  вступала в  период женственности. В  своей переходной
стадии она  сохраняла свежесть  юности  и казалась почти девочкой, хотя в ее
фигуре уже чувствовалась краса и мягкость зрелых лет.
     Но что  это блеснуло? Молния -  ослепительно яркая  вспышка  - и за ней
рокочущий грохот  грома, словно тысячи гор покатились по синему своду небес!
Ну кто мог бы остаться спящим  в этой местности? Да ни одна живая душа! Даже
фанфары вечности не произвели бы большего эффекта в пробуждении людей.
     А град  продолжался. И ветер не  стихал. Его вой набирал высоту и силу.
Прекрасная дева проснулась. Она открыла голубые глаза, и слабый крик тревоги
сорвался с  ее  губ.  Во всяком случае на фоне  грома и звуков бури  ее крик
казался  приглушенным и  тусклым.  Она  села на  постели  и закрыла ладонями
глаза. О  небеса! Как  бушевали ветер,  град и ливень!  Гром  еще  отдавался
далеким  эхом,  а  новая  вспышка зигзагообразной молнии  породила еще  одно
невыносимо громкое сотрясение воздуха.
     Девушка  зашептала  молитву.  Она молилась за тех,  кого любила.  Имена
родных и близких  слетали с ее уст, а  по щекам катились слезы.  Представляя
разрушения,  вызванные этой  жуткой бурей, она  умоляла  великого Бога небес
заступиться за  живых созданий. Еще  одна  вспышка  -  голубой  ошеломляющий
росчерк молнии, пронесшийся  за стеклами  эркера.  На миг все цвета  мозаики
вспыхнули с  пугающей  четкостью. С губ  девушки сорвался новый крик. Взгляд
был прикован к окну, которое после молнии превратилось в пятно темноты. Лицо
девушки выражало непередаваемый ужас.  Она дрожала. От страха над ее бровями
появился бисер пота.
     -- Что это?-- прошептала она.--Иллюзия или реальность? О Боже, кто это?
Мне показалось, что  я  видела фигуру мужчины, который пытался  открыть раму
эркера. Но при вспышке молнии его контур занимал всю длину окна...
     Ветер  на время затих.  Град уже  не был  таким интенсивным. Он все еще
шел, но помимо звонких  ударов  о стекла за темным окном доносилось какое-то
странное постукивание. И это не было иллюзией - она проснулась; она  слышала
его. Что могло производить  такие звуки? Очередная  вспышка молнии - и новый
крик! Теперь все стало ясно.
     Снаружи за окном на небольшом округлом балконе стояла  высокая  фигура.
Она барабанила  ногтями по  стеклу, производя тошнотворный звук,  похожий на
пощелкивание  градин. Неимоверный  страх парализовал прекрасную  девушку. Ей
удалось лишь тихо вскрикнуть. С бледным,  как мрамор  лицом, сжимая ладони в
молитвенном жесте и едва сдерживая удары сердца, которое в ужасе  стремилось
выпрыгнуть  из  груди,   она  застыла,  словно  статуя,  на  ложе.  Скрип  и
постукивание ногтей по стеклу продолжались.
     Девушка вдруг  поняла, что  темная фигура за окном стала четче. Длинные
руки существа  двигались взад и вперед, то ли ощупывая, то ли создавая некий
вид прохода. Воздух  вокруг  фигуры постепенно наполнялся странным заревом -
красным и жутким, все  более ярким и впечатляющим. Как оказалось, в мельницу
попала молния. Пламя, пожиравшее здание, отразилось в мозаичном окне,  и все
сомнения отпали прочь.  Фигура  за  стеклом стремилась пробраться в комнату.
Она  царапала  витраж  ногтями,  которые  годами  не  знали  ножниц. Девушка
попыталась закричать, но ею овладело непонятное оцепенение. Это было ужасно.
Ей  хотелось  вскочить  с постели  и убежать, однако тело будто  бы налилось
свинцом. С уст сорвался хриплый тихий шепот:
     -- Помогите... помогите... помогите!
     Она повторяла это слово как человек, увязший в кошмаре.  Красное зарево
пожарища проникло в комнату. На фоне его высокая и сухопарая фигура за окном
стала зловеще рельефной. Тот же нереальный свет озарял портрет на стене, и в
мерцающих  отблесках  пламени мужчина, изображенный на  картине, казался  до
жути живым. Его взгляд был прикован к незваному гостю.
     Небольшой  кусок  стекла  упал на пол. В  отверстии  тут  же  появилась
длинная  и  тонкая рука, на вид  абсолютно лишенная  плоти. Освободив затвор
шпингалета, она исчезла  в дыре, и в  тот же миг одна из  рам отворилась  на
ржавых петлях.
     А девушка по-прежнему не могли кричать и шевелиться. Из горла вырывался
тихий шепот:
     -- Помогите! Помогите!
     На  пике  опасности  перед  ее  мысленным  взором  проносились  картины
прошлого. Душа цеплялась за счастливые моменты жизни, но страх  окрашивал их
горечью отчаяния.
     Фигура  повернулась  в пол-оборота,  и  свет упал на ее лицо. Оно  было
абсолютно  белым, абсолютно бескровным. Глаза казались  полированным оловом.
Губы широко раздвинулись, выставляя напоказ длинные клыки  под стать ужасным
глазам  - клыки лютого хищника --  ослепительно  белые  и влажные  от слюны.
Странным  скользящим   движением   существо  приблизилось  к  кровати.   Оно
пошевелило  пальцами, и загнутые  ногти  издали лязгающий  звук. Ни слова не
слетело с губ ночного гостя.
     Как она только не  сошла с ума - эта юная нежная дева?  Страх сковал ее
тело. Она даже не  могла уже звать на помощь. Голос пропал, но, напрягая все
силы, она медленно  сдвинулась к другому краю постели - подальше от опасного
чудовища.  Еще один краткий миг, и  ее глаза замутились пеленой  очарования.
Взгляд  змеи  не оказал бы на нее такого эффекта, как этот пристальный  взор
пронзительных нечеловеческих глаз. Пригнувшись вниз  и  сразу потеряв  былую
высоту,  отвратительный  призрак выставил  вперед мертвенно-бледное лицо. Но
кем он был, и что хотел? Это  существо выглядело  настолько  ужасным, что не
походило на обитателей земли. Или все же оно было земным порождением?
     Когда девушка сдвинулась к краю постели, фигура остановилась. Казалось,
на мгновение она потеряла свою силу. Судорожно  смяв пальцами простыню, юная
дева  сделала  несколько коротких вдохов  и  попыталась вернуть контроль над
чувствами. Ее грудь вздымалась и опадала, руки дрожали от напряжения, но она
не могла отвести взгляд от  мраморно-белого лица. Сверкающие глаза  существа
держали ее в плену неподвижности.
     Буря закончилась.  Ветер утих. Церковные часы пробили первый  час ночи.
Из горла омерзительного гостя вырвалось свистящее шипение. Он поднял длинные
тонкие руки, и его  губы зашевелились.  Костлявая  фигура двинулась  вперед.
Девушка опустила  одну ногу  на пол.  Она  бессознательно  потянула одеяло к
себе, пытаясь прикрыться. В уме замелькали мысли - удастся ли ей добежать до
двери? Хватит ли  сил на это?  И  сможет ли  она преодолеть взгляд существа,
сломав  его  чудовищные чары? О,  Бог на  небесах!  Реальность это или  сон,
похожий на реальность? Кошмарный сон, в котором можно заблудиться?
     Фигура вновь остановилась. Она  склонилась над кроватью, почти вплотную
приблизившись  к дрожавшей жертве. Черные волосы девушки  ниспадали на голое
плечо и нежными каскадами струились по предплечью на простынь. Она медленно,
словно во сне, отодвинулась и  снова замерла в смиренной позе. Пауза длилась
чуть  больше  минуты, но то  был век агонии и страха --  вполне  достаточное
время, чтобы довести любого человека до безумия.
     Внезапным  броском,  который  невозможно  было  предугадать, и с жутким
воем,  способным  превратить любое  сердце в лед,  ужасный  гость метнулся к
девушке, схватил локоны ее волос и накрутил их на костлявые руки,  затягивая
жертву снова на постель. Она закричала. Небеса даровали ей силу на призывы о
помощи. Крик следовал за криком. Постельное белье сбилось в груду и упало на
пол.  Насильник  распял  несчастную  на  оголившейся   перине.  Безжизненные
страшные  глаза похотливо  пробежали по  ангельской  фигуре девы.  Прижав ее
голову к краю кровати, он  убрал непокорные  волосы  с прекрасной  шеи  и  в
молниеносном выпаде вогнал  свои клыки в  горло девушки.  Хлынула  кровь,  и
вслед  за этим  последовали  тошнотворные  сосущие звуки.  Бедняжка лишилась
сознания, а вампир приступил к ужасной трапезе!

     * * * *



     Тревога - Пистолетный выстрел - Погоня и ее последствия.

     В доме  зажигались  огни и хлопали двери.  Голоса окликали  друг друга.
Обитатели особняка суетливо выясняли обстоятельства.
     -- Генри, ты слышал  крик?-- спросил полуодетый  юноша, входя в комнату
своего сверстника.
     -- Слышал. А кто кричал?
     -- Бог его знает. Я сразу начал одеваться.
     -- Сейчас все тихо.
     -- Да, но я проснулся от крика.
     -- Мы оба от него проснулись. Как ты думаешь, откуда он шел?
     -- Крик оборвался так внезапно, что я не понял направления.
     В дверь комнаты постучали, и женский голос произнес:
     -- Ради Бога, Генри, поднимайся.
     -- Мы уже встали,-- ответили молодые люди, выходя в коридор.
     -- Вы что-нибудь слышали?
     -- Да, крик.
     -- Надо осмотреть весь дом. Вы не знаете, кто кричал?
     -- Нет, матушка, не знаем.
     К ним подбежал мужчина средних лет. Он задал почти тот же вопрос:
     -- Великий Боже, что случилось?
     Едва слова слетели с его уст, как послышались новые крики,  ошеломившие
людей своей интенсивностью. Пожилая леди, которую  юноши  называли матушкой,
побледнела и, наверное, упала бы на  пол,  если бы ее не поддержал  мужчина.
Пронзительные  крики разрезали воздух  ночи. Оба юноши  замерли на месте. Их
будто бы парализовало страхом. Первым пришел в себя мужчина.
     -- Генри, ради Бога, позаботьтесь  о матери. Мне кажется, что эти крики
исходят из комнаты Флоры.
     Молодой  человек механически обнял  мать  за  талию и плечи,  а мужчина
метнулся назад к своей спальной и через миг вернулся с двумя пистолетами.
     -- Кто  может, следуйте за мной!-- крикнул  он и побежал  по коридору в
направлении комнаты, из которой минуту назад доносились крики.
     Этот дом строился  на  века. Дубовые двери были прочными и толстыми.  К
сожалению,  они запирались изнутри, поэтому мужчина, откликнувшийся на зов о
помощи, не мог проникнуть в комнату к девушке.
     -- Флора! Флора!-- крикнул он.--Флора, отзовитесь!
     Ему никто не ответил.
     -- О, Господи, мы должны взломать эту дверь!
     -- Я  слышу  изнутри  какой-то странный шум,--  сказал юноша,  стоявший
рядом с косяком.
     Его тело сотрясала дрожь.
     -- Я тоже,-- ответил мужчина.--На что это похоже?
     -- Не  берусь судить,  но эти  звуки напоминают мне животного,  который
что-то ест или, вернее, пьет.
     -- Что же это  может  быть? И где нам найти  орудие,  чтобы  отжать или
выломать дверь? Черт! Еще немного, и я сойду с ума!
     -- Я кое-что придумал,-- воскликнул юноша.--Сейчас вернусь.
     Он побежал вниз по лестнице  и вскоре вернулся вновь,  сжимая  в  руках
небольшой, но прочный железный лом.
     -- Сгодится?
     -- Да! Давайте его сюда!
     -- Она по-прежнему не отвечает?
     --  Ни  слова. У меня дурное  предчувствие -- похоже,  с ней  случилась
какая-то беда.
     -- А странный шум?-- спросил юноша.
     -- Он продолжается, и эти жуткие звуки леденят мою кровь.
     Мужчина взял лом, с  силой  вогнал  его острый  конец  между  дверью  и
косяком, а затем всем весом налег на инструмент. Раздался неприятный треск.
     -- Толкните ее,-- крикнул он.--Я отожму замок, а вы толкайте!
     Юноша выполнил его просьбу. Какой-то миг дверь не поддавалась. Затем, с
громким хрустом и лязгом сломанного запора, она приоткрылась на  полдюйма  и
застряла в косяке.
     Странно,  но порой мы измеряем  время не продолжительностью  секунд,  а
теми  событиями,  которые  случаются  в данном пространстве.  Для  тех,  кто
взламывал дверь комнаты юной Флоры, каждое мгновение  казалось часом агонии,
но  на самом деле от первого крика о помощи и до громкого лязга поддавшегося
запора прошло не больше нескольких минут.
     -- Она приоткрылась! Приоткрылась!-- крикнул юноша.
     -- Еще немного, и  пойдет,-- произнес мужчина, орудуя ломом.--Сейчас мы
ее освободим. Подождите-ка!
     Вслед за этими словами, мужчина, которого  звали Маршдел, толкнул дверь
плечом, и та широко распахнулась. Генри  вбежал  в  комнату.  Возбуждение  и
торопливость  сослужили  ему  плохую  службу, так как  ветер,  задувавший из
открытого  окна, едва  не загасил свечу  в  его руке.  Какое-то время  юноша
ничего не  видел. Трепещущее и  клонящееся  на  бок  пламя  свечи было почти
бесполезным.
     -- Флора! Флора!-- закричал молодой человек.
     Внезапно  что-то спрыгнуло с постели и  врезалось  в него.  Толчок  был
настолько  сильным и неожиданным,  что юношу отбросило к  двери.  Свеча  при
падении угасла.  Комната  вновь  погрузилась  в темноту,  изредка  озаряемую
тусклым красноватым заревом от горящей  поблизости мельницы. Каким бы слабым
и   дрожащим   ни  было  это   сияние,  оно  высветило   контуры   существа,
приближавшегося в окну.
     Генри, почти оглушенный при падении,  увидел гигантскую фигуру, едва не
задевавшую головой потолка. Ее заметили и остальные  - юный  Джордж,  мистер
Маршдел и  та леди,  которая беседовала с  молодыми людьми в коридоре, когда
крик девушки вселил тревогу в сердца обитателей этого дома.
     Фигура двигалась к окну, намереваясь выйти на балкон и далее спуститься
в   парк.   Переступая   порог  эркера,  она   обернулась,   и   каждый   из
присутствовавших увидел ее  подбородок  и  губы, залитые кровью. Белые,  как
олово, глаза, источавший неземную свирепость, заставили людей задохнуться от
ужаса.  Не удивительно, что мгновение паники  парализовало их и не позволило
задержать это опасное существо.
     Но  мистер  Маршдел был  мужчиной  зрелых  лет. Объездив  эту  и многие
страны,  он  повидал  в  своей  жизни немало  чудес.  Несмотря  на  страх  и
изумление,  он,  в  отличии  от  юных  спутников,  пришел  в  себя  и  начал
действовать.
     -- Не поднимайтесь, Генри,-- крикнул Маршдел.--Замрите и не двигайтесь.
     В тот же миг он выстрелил из пистолета в  гигантскую фигуру, стоявшую в
проеме окна. От грохота  выстрела в небольшом помещении у всех заложило уши.
Пистолет  был  не  какой-то  там игрушкой,  а  настоящим  боевым  оружием, с
достаточной длиной ствола, чтобы позволить пуле разогнаться до убойной мощи.
     --  Ну,  если  я  сейчас промазал,  то больше  никогда  не прикоснусь к
курку,-- произнес мистер Маршдел.
     Он  сделал  несколько  шагов  в  направлении  твари,   которую   считал
смертельно  раненой. Внезапно высокая  фигура повернулась к нему, и  Маршдел
увидел ее  лицо. К  тому времени хозяйка дома  внесла  в комнату светильник,
который она прихватила из  собственных покоев.  Взглянув на чудище при ярком
свете, мужчина, несмотря на храбрость и нервное возбуждение, отскочил на шаг
и прошептал:
     -- Великий Боже!
     Это  лицо невозможно  было забыть. Особенно цвет  - цвет  свежей крови.
Глаза,  прежде  напоминавшие  полированное  олово,  теперь  поражали   своим
интенсивным  блеском. Они, став ярче в  десять  раз, источали жуткое сияние.
Рот  был   открыт.  Казалось,  даже  губы  отпрянули  в  ужасе  от   длинных
окровавленных клыков. Из горла чудовища вырвался вибрирующий вой, и, похоже,
оно  решило наброситься на мистера  Маршдела.  Но  внезапно, будто  по  воле
какого-то импульса, тварь издала дикую  трель визгливого  смеха, повернулась
и,  выбежав  на балкон,  исчезла во  мраке ночи.  Напуганные  люди с  трудом
приходили в себя, удивляясь тому, что не умерли от страха.
     -- Господи, спаси!-- воскликнул Генри.
     Мистер Маршдел  сделал глубокий вдох  и  топнул ногою  об  пол,  словно
стряхивая с себя то состояние паники, в которое вверг его ужасный призрак.
     -- Кем бы ни была эта мерзкая тварь, я пойду за ней.
     -- Нет, это безумие!-- возразила леди.
     -- Я должен убить  это  чудовище! Эх, если бы кто-то помог мне...  Но я
все равно последую за ним!
     С этими словами он распахнул раму эркера и выбежал на балкон.
     -- Джордж,-- крикнул Генри,-- давай пойдем вместе с мистером Маршделом.
Это дело касается нас больше, чем его.
     Мать двух юношей и девушки, к  которой наведался ужасный гость,  тут же
разразилась криками, умоляя детей остаться дома. Но в  этот миг они услышали
голос Маршдела:
     -- Я вижу его! Я вижу! Он крадется к стене!
     Юноши больше не  колебались. Выбежав на балкон, они спрыгнули на аллею,
ведущую  в  парк.  Мать с  ужасом приблизилась к  постели, на которой лежала
бесчувственная, а может быть и мертвая дочь. Увидев кровь на ее шее и груди,
а также  на  промокшей  и  ставшей красной  перине,  пожилая  леди,  потеряв
сознание, упала на пол.
     Когда юноши оказались в парке, темнота  вокруг них отступила. Тут  было
гораздо светлее, чем они  ожидали -- и не только из-за того, что приближался
рассвет,  но и из-за горевшей мельницы. В свете  пламени  и утренних сумерек
каждый  объект  был четко  различим,  кроме  нескольких  глубоких  теней  от
гигантских деревьев, которые веками росли в  этом месте. Неподалеку раздался
голос мистера Маршдела:
     -- Сюда! Сюда! К стене! О, Господи, как быстро он бежит!
     Молодые   люди  помчались  через  заросли  в  том  направлении,  откуда
доносился голос. Они нашли Маршдела  у  стены. Тот был явно напуган, и в его
руке белело что-то похожее на обрывок одежды.
     -- Куда эта тварь побежала?-- спросил они в унисон.
     Мужчина  тяжело  оперся  на руку  Джорджа  и  кивнул  в сторону  аллеи,
петлявшей между деревьями.
     --  Боже, спаси и  сохрани всех нас,-- прошептал он дрожащим голосом,--
Это не человек. Смотрите! Смотрите! Неужели вы не видите?
     Юноши  взглянули  в  указанном  направлении. В  конце  аллеи  виднелась
парковая  стена.  Она  достигала  двенадцати  футов  в  высоту, и  уродливое
существо, убежавшее из комнаты девушки, делало отчаянные попытки  преодолеть
это  препятствие. Люди видели, как оно прыгало вверх, стремясь зацепиться за
кромку  ограды,  а  затем падало  на  землю с  тяжелым  и  гулким звуком.  И
казалось,  что от тяжести его дрожит земля.  Тела людей  сотрясал  озноб. Их
будто  приковало к  месту.  Шли минуты, а  они все наблюдали за  бесплодными
усилиями существа, которое стремилось покинуть парк.
     -- Что  это  такое?-- хрипло прошептал  Генри.--Господи,  что это может
быть?
     -- Не знаю,-- ответил мистер Маршдел.--Я схватил его за руку. Она  была
холодной и липкой, как у трупа. Он не человек.
     -- Не человек?
     -- Вы только посмотрите. Он сейчас убежит!
     -- Ну нет! Мы не настолько напуганы! И есть еще Небеса, которые помогут
нам. Вперед! Ради чести Флоры, поймаем этого наглого мерзавца!
     --  Возьмите пистолет,--  сказал Маршдел.--Это  копия того, из которого
стрелял я. Испытайте его силу.
     -- Он уходит!-- вскричал Генри.
     В  этот  миг,  после  нескольких  жутких  прыжков  и падений,  чудовище
зацепилось  за  край стены и,  повисев  немного  на  длинный  руках,  начало
подтягиваться  вверх.  Осознав,  что мерзкая  тварь  может скрыться,  мистер
Маршдел  стряхнул с себя оцепенение и  вместе с  юношами  бросился к  стене.
Прежде  чем вампир успел спрыгнуть по другую  сторону ограды,  они настолько
приблизились к нему, что промахнуться в него было уже невозможно - разве что
намеренно. Генри  твердой  рукой навел оружие, прицелился в спину чудовища и
нажал на курок.  Раздался выстрел, и пуля вне всяких сомнений попала в цель,
поскольку темная фигура, издав пронзительный вопль,  упала головой вперед на
землю за оградой.
     -- Я попал в него,-- крикнул Генри.--Я попал в эту тварь!

     ---- ---- ---- ---- ----



     Исчезновение тела - Флора приходит в себя..

     -- Он человек. Я явно убил его.
     -- Должно быть так,-- согласился  мистер  Маршдел.--Но давайте поспешим
на то место, куда он упал, и посмотрим.
     Придя к общему согласию, все трое направились к воротам, которые вели в
лошадиный загон. Пробежав несколько сот ярдов, они оказались  у того участка
парковой  стены, где, по их мнению, должно  было находиться тело существа --
пусть и  с  неземной внешностью, но,  к  великому облегчению, по-человечески
смертному.
     Они  так  спешили,  что  не  имели  возможности обсудить  ситуацию.  От
возбуждения   перехватывало  дух.  В  пылу  азарта  они  преодолевали  такие
препятствия, которые в любое другое время заставили бы их свернуть с прямого
пути. Кроме того, найти то место, где упало тело,  было нелегко, и чтобы  не
пропустить его, им приходилось  бежать вдоль  стены. Однако, к  их  великому
удивлению, на всем  пути от начала  ограды  и до  ее конца они так не  нашли
поверженную тварь - и даже следов того, что она лежала на земле.
     На некоторых участках у  стены рос вереск. Капли крови могли затеряться
в  гуще растений -  при условии, что раненое существо  упало как раз в таком
месте.  В принципе, это можно  было  выяснить,  но теперь,  после вторичного
обхода  вдоль ограды,  трое  мужчин  остановились и  обменялись недоуменными
взглядами.
     -- Никого,-- сказал Генри.
     -- И ничего,-- добавил его брат.
     -- Но это не могло нам померещиться,--  пожав  плечами, возразил мистер
Маршдел.
     -- Померещиться?-- в унисон ответили братья.
     -- Нет, нет!-- воскликнул Генри.-- Мы видели эту тварь.
     -- Как же объяснить ее исчезновение?
     -- О, небеса! Не знаю. Это событие смутило мою  веру,  и если бы мы  не
были в нем замешены, я отнесся бы к нему, как к чистому вымыслу.
     --  А я -  как  к  кошмару,-- добавил  Джордж.--Генри, ради Бога, давай
вернемся в дом и узнаем, жива ли Флора.
     --  Мое  внимание было так  поглощено этой  ужасной  тварью,--  ответил
Генри,-- что я почти не рассмотрел сестру. Но судя по тому,  что  я  увидел,
она  была мертва. О Боже, помоги нашей бедной Флоре. Какая  печальная участь
была ей уготовлена судьбой. Ах, Флора! Флора...
     -- Генри,  не плачь,--  сказал Джордж.--Давай  лучше поспешим  домой  и
узнаем, не преждевременны  ли эти слезы.  Возможно, она жива  и уже пришла в
себя.
     -- И,  может быть, она расскажет нам об этом призраке,-- добавил мистер
Маршдел.
     -- Да, вы правы,-- согласился Генри.--Поспешим домой.
     Мужчины направились к парадному крыльцу,  виня себя за то, что все трое
безрассудно  оставили  дом.  Фантазия,  приправленная страхом,  рисовала  им
картины того, что  могло случиться в  их отсутствие с абсолютно беззащитными
жильцами особняка.
     --  Мы  поступили опрометчиво,  бросившись втроем в  погоню за  ужасной
тварью,--  произнес  мистер  Маршдел.-- Но терзайте  себя,  Генри. Пока  для
страхов нет причины.
     Тем не  менее,  они  ускорили шаг и почти  бегом  направились к старому
зданию.  Во всех окнах  особняка  горел  свет  и порою мелькали тени  людей,
указывая  на то,  что  обитатели дома находились в  состоянии тревоги. Генри
пришлось  долго  и  настойчиво  стучать  в  дверь,  прежде  чем  им  открыла
испуганная служанка. Она так сильно дрожала, что едва держала свечу в руке.
     -- Марта, скажите,-- крикнул Генри.-- Флора жива?
     -- Да, но...
     -- Этого достаточно. Слава Богу, сестра жива. Где она сейчас?
     --  В свое комнате, хозяин. Ах, бедняжка, бедняжка, что же с ней теперь
будет?
     Генри, а за ним Джордж и  мистер Маршдел, взбежали вверх по лестнице на
второй этаж. Молодые люди заглянули в комнату сестры.
     -- Матушка, вы здесь?-- переступив порог, спросил: Генри.
     -- Да, я здесь, мой милый. Входите и молитесь Богу о здоровье Флоры.
     --  Мистер Маршдел, мы  просим вас тоже зайти,-- сказал  Генри.--Вы для
нашей семьи не чужой.
     Мужчины прошли в комнату. В  спальной теперь горело несколько свечей, а
рядом с матерью семейства стояли  две служанки. Они были настолько напуганы,
что вряд ли могли оказать какую-то помочь. По щекам  хозяйки катились слезы.
Увидев мистера Маршдела, она вцепилась в его руку и вскричала:
     -- Что  это  был  за призрак? Скажите мне, Маршдел! Вы можете не жалеть
моих чувств, Роберт Маршдел,  ибо мы дружны с вами с  детства.  Скажите мне,
что произошло?
     -- Я не знаю,-- взволнованно  ответил мужчина.--Бог мне судья, но я так
же потрясен и озадачен этой сценой, как и вы.
     Мать заломила руки, продолжая плакать.
     -- Меня разбудили звуки бури,-- добавил Маршдел.--Потом я услышал крик.
     Юноши, дрожа, приблизились к постели. Флора сидела, откинувшись  спиной
на подушки. Она  была  без  чувств.  Ее  лицо казалось  белым, словно мел, а
слабое дыхание едва угадывалось.  На одежде, большей частью у шеи, виднелись
пятна  крови.  Она выглядела  как  жертва долгой  и  мучительной болезни,  и
братьям почти не верилось, что еще день назад их сестра была в расцвете сил,
лучась здоровьем и весельем.
     --  Она спит?-- спросил Генри,  уронив слезу  на мертвенно-бледную щеку
девушки.
     --  Нет,-- ответил  мистер Маршдел.--Это обморок, из которого мы должны
ее вывести.
     Применив  активные  меры  по  восстановлению  кровообращения  и  упорно
использовав  их  какое-то время,  они  с  облегчением увидели,  как  девушка
открыла глаза.  Однако, придя в сознание, она снова начала звать на помощь и
кричала  до  тех пор, пока  Генри  не  заставил ее осмотреться по  сторонам.
Увидев  вокруг  себя знакомые  лица  друзей и  родных,  она затихла  и робко
осмотрела собравшихся людей. Затем, содрогаясь  от пережитого ужаса, девушка
расплакалась и невнятно зашептала:
     -- О, небеса, пожалейте меня! Даруйте мне милость и спасите от ужасного
призрака!
     --  Флора, здесь нет никакого призрака,-- сказал мистер Маршдел.--Рядом
с  вами собрались люди, которые любят  вас и которые ради вашей безопасности
не пожалеют собственные жизни.
     -- Господи! О, Господи!
     --  Вы сейчас очень напуганы. Но  прошу вас, расскажите, что случилось?
Вам теперь ничто не угрожает.
     Бедняжка   так  дрожала,   что  мистер  Маршдел  рекомендовал  дать  ей
какой-нибудь  спиртной  напиток.  Девушку   уговорили,  хотя   и  с  трудом,
проглотить из кубка небольшую порцию вина. Вне всяких сомнений стимулирующий
эффект напитка оказался  полезным.  Ее  щеки слегка порозовели,  а в  голосе
появилась большая твердость.
     --  Не покидайте меня,--  произнесла она.--Не  оставляйте меня  одну. Я
умру от страха, если вы уйдете. Спасите  меня! Спасите! Ужасная тварь! Какое
мерзкое лицо!
     -- Милая  Флора, расскажи нам, что произошло,--  попросил ее  Генри.--А
потом ты выспишься, и страх пройдет.
     -- Нет! Нет!-- закричала она.--Я больше никогда не смогу заснуть!
     --  Не говори так, сестра.  Через несколько часов ты успокоишься. Тогда
мы и выслушаем твой рассказ о том, что с тобой приключилось.
     -- Я расскажу... Я расскажу вам об этом сейчас.
     Она на миг  закрыла лицо  ладонями, будто собирая воедино разбежавшиеся
мысли.
     --  Меня  разбудила  буря,  и  я  увидела в окне  ужасный  призрак. Мне
хотелось закричать, но я  не могла произнести  ни слова. О Боже! Я  не могла
пошевелиться.  Эта тварь  приблизилась.  Она  схватила мои  волосы!  Потом я
ничего не помню... Не помню...
     Девушка  несколько раз  подносила руку  к шее, и, заметив  это,  мистер
Маршдел встревожено спросил:
     -- Флора, он порезал вашу шею? О, Господи, какая рана!
     -- Из здесь две,-- подтвердила мать и поднесла светильник к ложу.
     Все увидели на горле  Флоры два небольших, но глубоких пореза - вернее,
два  прокола  в  полутора дюймах  друг от  друга.  Из  ран  сочилась  кровь,
стекавшая на ворот кружевной сорочки.
     -- Чем он тебя?-- спросил Генри.
     --  Не  знаю,-- ответила  девушка.--Но  я  чувствую себя слабой, словно
умираю от потери крови.
     -- Ты  не  умрешь,  милая  Флора.  Судя по пятнам  на одежде  и перине,
кровотечение было сильным, но не таким уж и большим.
     Внезапно мистер Маршдел оперся рукой на резное изголовье кровати и тихо
застонал. Все повернулись к нему. Генри, стараясь скрыть волнение, спросил:
     -- Вы что-то хотели  сказать, мистер Маршдел? У вас появилась  догадка,
способная пролить свет на это странное нападение?
     -- Нет, нет, никаких догадок,-- ответил Маршдел, усилием воли выходя из
депрессии, в которую он впал.--Мне нечего вам сказать. Но я думаю, что Флоре
сейчас не помешало бы поспать - если она, конечно, сможет.
     -- Я не желаю спать!-- вскричала девушка.--Я больше  не  отважусь спать
одна.
     --  Но  ты  не останешься  одна, дорогая Флора,-- успокоил ее Генри.--Я
сяду рядом и буду присматривать за тобой.
     Она взяла его руку в свои ладони, и слезы покатились по ее щекам.
     ---  Обещай мне,  Генри,--  взмолилась Флора,-- что ты не оставишь меня
одну -- даже за все дары небес.
     -- Я обещаю.
     Девушка мягко откинулась  на  подушки и  с  глубоким вздохом облегчения
закрыла глаза.
     -- Она слаба,-- произнес мистер Маршдел.--Ее сон будет долгим.
     -- Мне не дает покоя ваша  реакция,-- сказал Генри.--Я уверен, что ваше
сердце терзают ужасные мысли.
     -- Тише, тише,-- ответил  мистер  Маршдел,  указав  на  Флору.--Об этом
позже. И не здесь.
     -- Я понимаю,-- согласился Генри.
     -- Пусть она спит.
     Несколько  минут в комнате стояла тишина.  Флора погрузилась в глубокий
сон. Молчание нарушил Джордж.
     -- Мистер Маршдел, посмотрите на портрет.
     Он указал на картину. Взглянув на нее, Маршдел опустился в кресло.
     -- О, небеса!-- воскликнул он.--Какое сходство!
     -- Не могу поверить,-- прошептал потрясенный Генри.--Те же глаза.
     -- А контуры лица! И этот странный изгиб рта!
     -- Точно! Точно!
     -- Панель  с картиной следует убрать отсюда.  Если  Флора  проснется  и
увидит эти жуткие глаза,  они могут пробудить в  ее уме весь ужас пережитого
события.
     -- Неужели он  так похож  на  злодея, проникшего сюда?-- спросила  мать
семейства.
     --  Это одна и  та же персона,-- ответил мистер Маршдел.--Могу  ли я на
правах человека, прожившего в доме немалый срок, узнать, чей это портрет?
     -- Сэра Мармадюка Баннерворта  -  нашего предка, который в угоду  своим
порокам нанес огромный ущерб имуществу моей семьи.
     -- Ах, так! Когда же это было?
     -- Почти девяносто лет назад.
     -- Девяносто лет? Это долгий срок.
     -- Вы находите какую-то связь...?
     -- Нет, нет,-- ответил мистер  Маршдел.--Мне хотелось бы успокоить вас,
но я боюсь...
     -- Чего?
     -- Я должен вам  кое-что  сказать. Но только не здесь.  Давайте обсудим
это утром... Да, лучше утром. Не сейчас.
     --  Рассвет  уже близок,-- согласился  Генри.--Я должен  выполнить свое
обещание. И я никуда не уйду из  этой комнаты, пока Флора не  проснется и не
откроет глаза.  Но  было  бы бессмысленно задерживать  здесь остальных. Моей
охраны будет вполне достаточно. Ступайте к себе и постарайтесь отдохнуть.
     -- Я принесу вам пороховницу и пули,--  предложил мистер  Маршдел.--При
желании вы сможете перезарядить эти пистолеты.  Еще пару часов, и  наступить
день.
     Его предложение было принято. Генри перезарядил пистолеты и положил  их
на стол у изголовья  кровати,  чтобы в  случае необходимости воспользоваться
ими  без  лишних промедлений.  Убедившись, что  Флора  спит,  все  остальные
покинули комнату.
     Миссис Баннерворт ушла последней. Она хотела остаться, но Генри настоял
на том, чтобы мать вернулась к себе в спальную и попыталась возобновить свой
прерванный  сон. Пожилая леди была настолько  сломлена  тревогой за здоровье
Флоры,  что  даже  не  могла сопротивляться.  Рыдая  и  качая  головой,  она
отправилась в свои покои.
     Ночная тишина окутала злосчастный  особняк, и хотя, кроме Флоры,  в нем
никто не спал, дом погрузился в напряженное молчание. Тревожные предчувствия
и мысли отгоняли сон.  Покой  в постели  казался  обидной  насмешкой. Генри,
терзаясь странными и горькими чувствами,  с беспокойством вспоминал  рассказ
Флоры.  Несмотря на глубокую задумчивость он не  спускал с  нее  глаз. А она
спала -- спала, как невинный ребенок, уставший от игр и забав.

     -+-



     Утро - Совет - Страшное предположение.

     Как удивительно разнятся впечатления и чувства в отношении тех же самых
событий, когда наш ум воспринимает их при ясном свете  дня или когда,  теряя
объективность,  он попадает  в  тень глубокой  ночи и отдает себя  во власть
воображения. Этот эффект столь значителен и универсален, что ему должна быть
очевидная причина.  Возможно, солнечные лучи  так изменяют состав атмосферы,
что она воспроизводит  некий неизвестный газ, который при вдыхании и создает
то удивительное воздействие на нервы человеческого организма.
     Мы не можем объяснить этот феномен иным способом. Но что касается Генри
Баннерворта, то юноша ни разу в жизни не  ощущал это смещение чувств с такой
небывалой резкостью и силой, как в те мгновения, когда дивный свет чудесного
утра наполнил комнату, где он нес свою вахту у ложа спящей сестры.
     Его дежурство  прошло спокойно. По крайней  мере, он не заметил никаких
попыток  вторжения. Ни  звука, ни  шороха  -  все  было  тихо, как в могиле.
Однако,  пока длилась  ночь, и когда он  больше полагался  на сияние  свечи,
стоявшей  на  каминной  полке, чем на призрачный свет зарождавшегося утра, в
его   взволнованной   груди   обосновались   сотни   странных  и   тревожных
предчувствий.
     Генри часто  вглядывался  в  портрет на стене,  и каждый раз,  когда он
отводил глаза, его  пробирало  волной  необъяснимого страха. Убеждая себя не
смотреть  на зловещую картину, он  каждый  раз  поступал  иначе  и, в  конце
концов, пришел  к  более мудрому  решению -  не спускать  с  портрета  глаз.
Передвинув кресло  так,  чтобы смотреть на картину  без лишних усилий, юноша
перенес свечу на стол. Ее сияние теперь освещало портрет и не слепило глаза.
Он сел в кресло, став жертвой многих противоречивых чувств, и  не менял свое
позы до тех пор, пока пламя свечи  при свете дня не стало казаться тусклым и
слабым.
     События прошлой ночи не укладывались в его голове. Он напрасно побуждал
свой разум  найти какой-то смысл  --  пусть даже  смутный. Но  его усилия не
приводили ни к чему. Он лишь терялся в зыбком мраке глубочайшей тайны.
     И  странно - глаза портрета  смотрели прямо на него!  В  них  искрилась
жизнь, будто  голова, которой они принадлежали, стремилась проникнуть  своим
взором в душу молодого человека. Это был  великолепно  сделанный  портрет  -
настолько точный и правдоподобный, что создавал у зрителей иллюзию ответного
взгляда.
     -- Надо  будет убрать  его,-- сказал себе Генри.--Я бы снял эту картину
сейчас,  но,  похоже,  панель  прибита к стене. Если я начну ее отрывать, то
разбужу и испугаю Флору.
     Он встал  и  убедился  в верности своих  предположений.  Тут требовался
плотник, с клещами и ломом.
     -- Конечно,  я мог  бы  вырезать  полотно  из  рамы, но мне  не хочется
портить такой шедевр и потом сожалеть об этом. Мы снимем его днем и  повесим
в одной из зал особняка.
     Внезапно  Генри понял,  что уносить  портрет из комнаты было бы  глупо.
После нынешней ужасной ночи эта  спальная, наверняка, останется необитаемой,
и Флора вряд ли согласится спать в том месте, где испытала столько страха.
     --  Я оставлю тебя  здесь,-- сказал  он  портрету.--При желании мы даже
заколотим дверь в эту комнату, чтобы никто больше не вспоминал о тебе.
     Утро быстро вступало в свои права, и не успел Генри подумать о том, что
нужно  прикрыть  окно и  не дать лучам  солнца попасть  на лицо сестры,  как
девушка проснулась.
     -- На помощь! Спасите!-- закричала она.
     Генри метнулся к ней.
     -- Ты в безопасности, Флора. Тебе ничто не угрожает.
     -- Где он?-- спросила девушка.
     -- Кто? О ком ты говоришь, сестра?
     -- Об ужасном призраке. Ах, чем я заслужила это наказание?
     -- Забудь о нем, Флора.
     -- Но как забыть?! Мой ум в огне! И кажется, что миллионы странных глаз
следят за мной со всех сторон.
     -- О, небеса!-- прошептал ее брат.--Она бредит.
     -- Слышишь? Слышишь? Он летит на крыльях бури. Это ужасно! Ужасно!
     Генри позвонил в  колокольчик - в  полсилы, чтобы не  поднять  тревоги.
Звук достиг слуха матери, и через несколько мгновений она вбежала в комнату.
     --  Сестра проснулась,-- сообщил  ей Генри.--Но  она заговаривается.  Я
думаю,  что это бред. Ради Бога,  успокойте  Флору и  верните  ее рассудок в
нормальное состояние.
     -- Я попытаюсь, Генри. Я попытаюсь.
     -- И  еще мне кажется, что если мы вынесем  сестру  из  этой комнаты  и
поместим  ее  в  другом  крыле  дома,  то  она быстрее  отвлечется  от своих
навязчивых мыслей.
     -- Да, да, мы так и сделаем. Ах, Генри! Что же это было? Скажи мне, что
ты думаешь?
     -- Я потерялся  в  море диких  домыслов. Не знаю, матушка. Не знаю. Где
мистер Маршдел?
     -- В свое спальной.
     -- Я пойду к нему и спрошу его совета.
     С этими  словами Генри вышел из  комнаты и  направился в  покои мистера
Маршдела. Пройдя  полпути по коридору, он  не удержался и взглянул в окно на
лик природы.
     Как  это  часто случается,  ужасная  буря, бушевавшая  ночью,  очистила
воздух  и  напитала  его бодростью  и силой. Пасмурная  погода и  тяжесть  в
атмосфере, одолевавшая людей  вот уже несколько дней, сменились на голубизну
небес и восхитительную свежесть.
     Утреннее солнце сияло необычно ярко. Птицы пели на  каждом дереве и  на
каждом кусте.  Все было  приятно  глазу  и душе  -  настолько благостно, что
сердце замирало. При  виде  этой дивной красоты Генри на миг показалось, что
жизнь идет  по старому, в привычном ритме их дома. Семейство Баннервортов не
отличалось от других  людей. Время от времени их  тоже  настигали  болезни и
удары  злой фортуны.  Но  теперь  все  изменилось -- в  их дом  вошло что-то
невообразимо страшное и непонятное.
     Мистер Маршдел не спал и был  уже одет. Судя  по всему,  он находился в
омуте тревожных размышлений. Увидев Генри, он спросил:
     -- Я полагаю, Флора уже проснулась?
     -- Да, но ее ум расстроен.
     -- Мне кажется, это от телесной слабости.
     -- При чем здесь телесная слабость?  Сестра  была сильна и здорова.  За
всю свою жизнь она ни разу не болела, и на ее щеках всегда алел румянец. Как
за одну лишь ночь она могла стать слабой - тем более, настолько слабой?
     --  Генри,-- печально ответил мистер Маршдел,-- пожалуйста,  присядьте.
Вы знаете, я не суеверный человек.
     -- О, в этом я могу поклясться.
     -- Однако  я ни разу в жизни  не  был  потрясен  настолько  сильно, как
нынешней ночью.
     -- Еще бы!
     --  У меня возникла страшная догадка. Догадка,  которую подкрепляют все
новые и новые  обстоятельства. Догадка, о которой я боюсь говорить и которую
еще вчера, в этот час, подверг бы презрительным насмешкам.
     -- Прошу вас объясниться, сэр!
     -- Да, да, конечно. Но никому не говорите о том, что я вам скажу. Пусть
это ужасное подозрение останется между нами, Генри Баннерворт.
     -- Я теряю терпение.
     -- Так вы обещаете?
     -- Что именно?
     -- То, что никому не повторите мои слова.
     -- Я обещаю.
     -- И клянетесь честью?
     -- Да, я клянусь вам честью!
     Мистер Маршдел  встал, подошел  к  двери  и выглянул  в  коридор, желая
убедиться в том, что их никто  не  подслушивает.  Удостоверившись,  что  они
одни, он придвинул  стул поближе к  креслу, на  котором сидел Генри, и  тихо
произнес:
     --  Вы когда-нибудь слышали  о  странном  и  страшном суеверии,  широко
распространенном  в  некоторых странах? О  вере  в  неких  существ,  которые
никогда не умирают?
     -- Никогда не умирают?!
     -- Да. Иными словами, вы когда-нибудь слышали... Господи!  Я даже боюсь
произносить это слово.
     -- Говорите же! О, небеса! Я должен это услышать.
     -- Я имею в виду вампиров!
     Генри  вскочил с  кресла.  Он дрожал от избытка эмоций.  На  его бровях
появились капельки пота. Хриплым и будто не своим голосом он спросил:
     -- Вы думаете, это был вампир?!
     --  Тот,  кто,  питаясь человеческой  кровью, продлевает  свое  мерзкое
существование. Тот, кто не пьет и не ест, как другие люди.
     Генри рухнул в кресло и издал тоскливый стон.
     -- Я чувствую в своем сердце такую же боль, как и вы,-- произнес мистер
Маршдел.-- Но мой разум смущен, и я не знаю, что делать.
     -- О Боже! Великий Боже!
     -- Прошу вас, не поддавайтесь так охотно вере в предрассудок.
     -- Не поддаваться вере?-- вскричал Генри.
     Он снова вскочил на ноги и поднял правую руку над головой.
     -- Нет,  во  имя небес и Бога, который правит  миром, я не верю в такую
чудовищную возможность.
     -- Мне  остается  только  аплодировать вашим словам, хотя  я сам  готов
признать существование вампиров - и это ужасно. Я просто говорю вам сейчас о
том, что оформилось в моем уме. И вы  должны это понять, прежде чем услышите
остальное.
     -- Я постараюсь,-- ответил Генри.
     -- Меня удивляет, что такая догадка не пришла и к вам.
     --  Нет, я не принял бы ее, мистер  Маршдел. Она слишком  ужасна, чтобы
найти какой-то отклик в  моем сердце. Ах,  Флора, несчастная  Флора! Если на
тебя действительно напал вампир, то вряд ли твой рассудок оправится от этого
удара.
     --  Не позволяйте никому внушать ей такую идею, Генри. Что же  касается
меня, то я лучше вырву себе язык, чем когда-либо упомяну при ней об этом.
     -- И я! Великий Боже! Меня бросает  в дрожь  от мысли... Даже от  самой
возможности. Но  нет,  этого  не может быть! Я  не верю,  что Флора  лишится
рассудка.
     -- Я тоже не верю.
     --  Иначе где же справедливость,  доброта и милосердие небес. Нет, я не
верю в это!
     -- Отлично сказано, Генри. Но теперь, отбросив глупую  гипотезу  о том,
что Флору навещал вампир,  давайте серьезно  обсудим  события, происшедшие в
доме.
     -- Мне сейчас не до этого.
     -- Нет, давайте разберемся. Если нам удастся  найти какое-то логическое
объяснение, то мы используем его, как якорь спасения для наших душ.
     -- Поступайте, как считаете нужным. Вы плодовиты на идеи, Маршдел. Ради
небес и  ради нашего  бренного мира  найдите нам другое объяснение --  пусть
более сложное, но менее ужасное, чем то, которое вы уже предложили.
     --  Однако  пули  пистолетов  не  принесли ему вреда, а  на  шее  Флоры
остались следы его визита.
     --  Покоя! Я прошу покоя! Умоляю вас,  не приводите  мне причины, из-за
которых  я  буду  вынужден принять  ваше мрачное и ужасное предположение. Не
делайте этого, Маршдел, если любите меня!
     -- Вы знаете об искренности моих чувств, и все же, помоги нам Боже!
     Голос   Маршдела  дрогнул,  и  он  отвернулся  к   окну,  чтобы  скрыть
навернувшиеся  слезы,  которые,  вопреки  всем  стараниям, появились  в  его
глазах.
     --  Вы  знаете, что остаток ночи я просидел у ложа моей сестры,-- после
долгой паузы добавил Генри.
     -- Да. И что?
     -- Как вы считаете, он может вернуться?
     --  Даже боюсь представить себе такую  ужасную возможность, Генри. Но с
этого дня я охотно разделю с вами ночные дежурства.
     -- Значит, я могу рассчитывать на вашу помощь, Маршдел?
     -- Абсолютно. Я уже думал об этом, Генри. Какие бы опасности ни грозили
вашему дому, я разделю их с вами.
     --  Благодарю.  Но  только  ничего   не  говорите  Джорджу.   Он  очень
восприимчив, и идея о вампире может повредить его рассудок.
     --  Я  буду  нем,  как  рыба.  И прошу вас,  Генри, пусть  вашу  сестру
перенесут в  другую  комнату.  Вид стен  и  окна могут  воскресить в  ее уме
кошмарные воспоминания.
     --  Я позабочусь об  этом.  А  что  вы  скажете насчет  портрета и  его
идеального сходства с ночным визитером?
     -- Да, сходство потрясающее. Вы хотите убрать портрет из комнаты?
     -- Хотел, но передумал. Панель с картиной прибита к стене.  Мы можем ее
испортить. Пусть портрет остается в  комнате - все равно там никто  не будет
жить. Я в этом почти уверен.
     -- Да, похоже, вы правы.
     -- Сюда кто-то идет? Я слышу шаги.
     В  тот же миг  в дверь  постучали, и  в ответ на  предложение войти  на
пороге появился Джордж.  Он выглядел больным и бледным.  Судя по  его  лицу,
остаток  ночи он провел  в тяжелых размышлениях. Войдя в спальную  Маршдела,
юноша печально признался:
     -- Я знаю, что вам не  понравятся мои слова. Но я не в силах удерживать
их более, поскольку они разрушают меня.
     -- О, Господи, Джордж! И что же это?-- спросил мистер Маршдел.
     -- Говори!-- велел брату Генри.
     -- Я все утро размышлял о  происшедшем, и  в результате у меня возникла
жуткая догадка, которой  мне необходимо  поделиться с вами.  Вы когда-нибудь
слышали о вампирах?
     Генри тяжело вздохнул. Маршдел не произнес ни слова.
     --  Да,  я  говорю о вампирах,--  добавил  Джордж с  тем  возбуждением,
которое всегда было присуще ему.--Это ужасное предположение, но мне кажется,
что нашу бедную Флору посетил вампир. Я схожу с ума от такой возможности!
     Он сел и, закрыв лицо руками, горько разрыдался.
     -- Джордж,-- сказа  Генри,  улучив момент,  когда эмоции брата  немного
улеглись.--Успокойся, Джордж, и постарайся выслушать меня.
     -- Я слушаю, Генри.
     -- Ты не единственный, кому в нашем доме пришла эта ужасная догадка.
     -- Я не единственный?
     -- Да. Мистер Маршдел высказал такое же предположение.
     -- Святые небеса!
     -- Он поделился со мной этой ужасной идеей, но мы решили отвергнуть ее.
     -- Отвергнуть?
     -- Да, отвергнуть, Джордж.
     -- И все же...
     -- Тише! Тише!-- воскликнул Генри, обрывая брата на полуслове.--Я знаю,
что  ты  хочешь  сказать.  Конечно,  любое отрицание не  в силах повлиять на
свершившийся факт. Мы  это понимаем и тем не менее сознательно отрекаемся от
убеждений, которые могут свести нас с ума.
     -- И что вы намерены делать?
     -- Держать эту догадку при себе и, прежде всего, хранить ее от Флоры.
     -- Ты думаешь, что она не знает о вампирах?
     -- Во всех  тех книгах, которые сестра собрала в своей коллекции,  я не
заметил ни одного  намека  на это страшное суеверие. Но если  она слышала  о
них, то мы отдадимся на волю  обстоятельств и  сделаем все возможное  для ее
здоровья и благополучия.
     -- Я молю небеса о том, чтобы Флора никогда не узнала об этих тварях!
     -- Мы присоединяемся к твоей  молитве,  Джордж,-- сказал Генри.--С этой
ночи я и мистер Маршдел собираемся нести дежурство у ее постели.
     -- А можно и мне присоединиться к вам?
     -- К сожалению,  Джордж, твое здоровье не позволяет тебе участвовать  в
таких   дежурствах.  Лучше   займись  своими  делами  и  оставь  эту  жуткую
обязанность нам. Мы сделаем все, что в наших силах.
     --  Как скажешь, брат. Как скажете, мистер Маршдел. Я понимаю,  что мое
здоровье хрупко, словно сухой тростник,  но мысли о вампире  доводят меня до
изнеможения. Истина в том, что я напуган - ужасно напуган. Мне  кажется, что
я, как и моя бедная сестра, уже никогда не смогу заснуть.
     -- Не поддавайтесь этому чувству, Джордж,--  сказал  Маршдел.--Если  вы
позволите  обстоятельствам  овладеть  вам,  то  лишь  добавите тревог  своей
несчастной  матери.  Вы же знаете, как  она  переживает за  всех вас.  И как
старый друг семьи, я прошу не выказывать своих эмоций в ее присутствии.
     -- Ради  спокойствия матушки я готов  стать даже лицемером,--  печально
ответил Джордж.
     -- Это  не лицемерие,  Джордж,-- сказал Генри..--И  такой обман  всегда
достоин оправдания.
     День  продолжался, а  бедняжка  Флора  оставалась  в  том  же  бредовом
состоянии. После полудня Генри решил прибегнуть к помощи медика и отправился
в соседний  город,  где, как он знал,  обитал довольно знающий лекарь. Генри
хотел рассказать этому джентльмену о печальном  недуге Флоры, предварительно
взяв  с  него обещание о сохранении  тайны. Но прежде  чем юноша добрался до
города, он понял, что конфиденциальность встречи уже ни к чему.
     Озабоченный другими  проблемами,  Генри выпустил из виду то,  что слуги
тоже  в курсе дел. И им ничто не  мешало  излагать эту  историю  во всех  ее
подробностях.  Конечно  же  они не упустили такой возможности для сплетен  и
притворных   вздохов.   Пока  Генри  размышлял  о  том,  как  действовать  в
сложившейся ситуации, новость о ночном нападении вампира на Флору Баннерворт
- а слуги в этом нисколько не сомневались --разлетелась по всей округе.
     По  пути  Генри встретил  владельца небольшого поместья, и знакомый ему
джентльмен, придержав своего коня, завел беседу:
     -- Доброе утро, мистер Баннерворт.
     -- Доброе утро, -- ответил Генри.
     Он хотел было поехать дальше, но мужчина добавил:
     --  Извините, что вмешиваюсь, сэр,  но что это за история  о вампире, о
которой здесь все болтают?
     Генри был  настолько поражен, что  едва не свалился с лошади. Развернув
коня, он спросил:
     -- Нежели все?
     -- Да. Я слышал ее уже от дюжины людей.
     -- Вы удивляете меня.
     -- Так это  неправда? Конечно, я не настолько суеверен, чтобы  верить в
вампиров,  но ведь дыма без огня не бывает, верно? Обычно мы находим в комке
таких сплетен ядро действительных событий, вокруг которых создается слух.
     -- Моей сестре нездоровится.
     -- Ах, вот как! Это плохо.
     -- И еще прошлой ночью к нам проник какой-то человек.
     -- Я полагаю, вор?
     -- Мне тоже так кажется. Он пробрался в  комнату сестры и напугал ее до
потери чувств.
     -- А потом невежественные люди придумали  историю  о вампире и ранах на
шее девушки.
     -- Да, да.
     -- Тогда желаю вам счастливого пути, мистер Баннерворт.
     Раздосадованный  тем,  что   дело  получило  публичную  огласку,  Генри
попрощался с джентльменом и вонзил  шпоры  в  бока своей лошади. Он решил не
разговаривать ни с кем на эту  щекотливую тему. Несколько  знакомых пытались
остановить его, но Генри лишь махал им рукой и, не сбавляя темпа, проносился
мимо. Так, без  единой задержки, он  домчался до дома мистера Чиллингворта -
медика, с которым Генри хотел посоветоваться.
     Юноша знал,  что  в  такое время  дня  доктор обычно бывает  дома.  Тот
действительно оказался на месте,  и вскоре  Генри предстал перед ним, умоляя
терпеливо выслушать  его  рассказ. Получив  согласие и не упуская ни  единой
подробности, он поведал медику о  том,  что  случилось с Флорой. Когда Генри
закончил свои объяснения, доктор несколько раз  изменил свою позу и, в конце
концов, спросил:
     -- Это все?
     -- Да. А разве не достаточно?
     -- Даже  более,  чем  достаточно,  мой  юный  друг. Вы поставили меня в
тупик.
     -- Сэр, возможно, у вас появилось какое-то предположение?
     -- Пока еще нет. А сами вы что думаете?
     --  Я не смею говорить  об этом.  Мой брат Джордж убежден, что  в нашем
доме побывал вампир, но лично мне его идея кажется абсурдной.
     -- Тем не  менее я еще никогда  не слышал  более убедительной истории в
пользу этого ужасного суеверия.
     -- Сэр, неужели вы верите...
     -- Верю во что?
     --  В то, что  мертвые  могут  снова возвращаться  к жизни  и,  питаясь
кровью, восстанавливать свою былые силы.
     -- Вы принимаете меня за дурака?
     -- О, сэр! Конечно, нет!
     -- Тогда почему вы задаете мне такие вопросы?
     -- Но как же быть с неоспоримыми фактами?
     -- Ваши факты могут быть какими угодно.  Я им все равно  не поверю. Мне
проще думать,  что вы сошли с ума - вся ваша  семья. Что полнолуние помутило
ваш разум.
     -- Мне тоже было бы так проще думать.
     -- Возвращайтесь домой. Через  два часа я  приеду к  вам и осмотрю вашу
сестру. Возможно, мне удастся пролить свет на эти странные обстоятельства.
     Расстроенный  юноша отправился домой.  Избегая  назойливых вопросов, он
всю дорогу пришпоривал коня  и добрался  до особняка  без  лишних объяснений
всем  и  каждому  о том, что терзало  его душу. К тому  времени солнце стало
клониться  к вечеру,  и  прежде  чем заняться другими  делами,  Генри  решил
узнать, как изменилось состояние сестры в его отсутствие.
     Оказалось,  что ей стало немного лучше. Когда он вошел, Флора спала. Но
затем она  проснулась  и заговорила  тихо  и бессвязно --  очевидно,  ночное
потрясение сильно повлияло на ее нервы. Генри  тут  же вернулся  к  кровати,
склонился над сестрой и нежно спросил:
     -- Флора, милая Флора, тебе уже лучше?
     -- Генри, это ты?
     -- Да, дорогая.
     -- Скажи мне, что случилось?
     -- Разве ты не помнишь, Флора?
     -- Я помню,  но кто  это  был? Генри, почему  все уклоняются  от  этого
вопроса?
     -- Успокойся, милая. К нам в дом пробрался вор.
     -- Ты уверен?
     --  Да.  Эркер очень  удобен  для проникновения, но теперь мы перенесли
тебя в другую часть дома, так что можешь не бояться повторений этого визита.
     -- Я едва  не умерла от страха. Даже  теперь  я вижу  перед  собой  эти
страшные  сияющие глаза. Ах, Генри! Какой ужас! Я пропала. Не  жалей меня, и
пусть никто не остается со мной этой ночью.
     -- Ты зря боишься, Флора. Я намерен сидеть у твоей постели, с оружием в
руках. И клянусь, никто не причинит тебе вреда.
     Она вцепилась пальцами в его ладонь и страстно зашептала:
     -- Ты останешься со мной? Мой добрый брат! А может быть,  тебе не стоит
подвергать себя такому риску!
     -- Тут нет никакого риска, Флора.
     -- Тогда я  буду спать спокойно,  зная, что  ты  не позволишь  ужасному
вампиру добраться до меня.
     -- Кому?!
     -- Вампиру. Генри, это был вампир.
     -- Господи! Да кто тебе сказал об этом?
     -- Никто.  Я  читала  о вампирах  в  книге "Путешествие  по  Норвегии",
которую подарил нам мистер Маршдел.
     -- Увы! Увы!-- воскликнул Генри.-- Но  прошу тебя, выброси эту  идею из
головы.
     -- Разве  можно выбросить  идею?  Мы не имеем  такой власти  над  своим
рассудком.
     -- Да, ты, пожалуй, права.
     --  Но что  это за звуки?  Мне  кажется,  я  слышу шум. Генри, если  ты
захочешь  уйти,  то  позови  ко  мне  кого-нибудь  сначала.   Или  это   мне
послышалось?
     -- Возможно, кто-то хлопнул дверью, дорогая.
     -- Значит, звуки были?
     -- Да, похоже, были.
     -- Ты успокоил мою душу. Иногда мне кажется, что я лежу в могиле  и что
страшный  вампир пожирает мою плоть. Говорят,  что их жертвы тоже становятся
вампирами и что у этих несчастных людей появляется та же неуемная  страсть к
человеческой крови. Разве это не ужасно?
     -- Тебе  незачем  расстраивать  себя такими мыслями, Флора. Скоро к нам
приедет мистер Чиллингворт, и он вылечит тебя.
     -- Он может лечить психические болезни?
     --  А кто  тебе сказал, что  у тебя  психическая болезнь? Твой рассудок
вполне  здоров, хотя и истощен серьезным потрясением. Милая Флора, мы должны
благодарить  небеса  за то,  что  ты  перенесла  это  испытание  без опасных
последствий.
     Девушка тяжело вздохнула и ответила:
     -- Да, небеса помогли мне. Но не знаю, Генри... Ужасная тварь  схватила
меня за волосы. Я пыталась вырваться и убежать, но она потащила меня к себе.
Это было  грубо  и больно. А потом  я почувствовала,  что с  моим  сознанием
происходит  что-то странное. Я начала  сходить с  ума. Его тусклые и мертвые
глаза приблизились ко мне. Я  почувствовала горячее  зловонное дыхание... О,
нет! На помощь! Помогите!
     -- Тише, Флора, тише! Посмотри на меня!
     -- Да, я уже  успокоилась. Он  впился клыками в мое горло. А затем... Я
упала в обморок?
     -- Ты была без чувств. Но давай молиться о том, чтобы все это оказалось
игрой твоего воображения. Хотя бы по большей части...
     -- Ты же видел его!
     -- Да, я видел.
     -- Вы все его видели!
     -- Это был какой-то мужчина...  Вор. Должно  быть,  вор. А что касается
внешности, то он, скорее всего, воспользовался маской.
     -- У нас что-то украли?
     -- Нет. Ты вовремя подняла тревогу.
     Флора покачала головой и тихо сказала:
     -- Это  существо  не  было смертным человеком.  Ах, Генри! Лучше  бы  я
умерла. Как мне дальше жить, если это действительно был вампир?!  Я и сейчас
еще слышу его дыхание.
     --   Давай   поговорим  о  чем-нибудь  другом,--  попросил  опечаленный
Генри.--Ты только вредишь себе этими фантазиями.
     -- Но, брат, это не фантазии!
     -- Фантазии, поверь.
     -- В моем уме какое-то смятение, и сон приходит вдруг, когда его совсем
не ожидаешь. Генри! Милый Генри! Я больше никогда не буду прежней Флорой.
     -- Не  говори так,  сестра.  Все  забудется, как сон,  и в твоей памяти
останется  лишь  легкий  след воспоминаний. Пройдет немного  времени,  и  ты
будешь удивишься тому, что находилась сейчас под таким впечатлением.
     --  Генри, ты говоришь прекрасные слова, но они идут  не от сердца. Что
это? О, нет! Неужели он снова пришел за мной?
     Дверь приоткрылась, и в комнату вошла мать Флоры.
     -- Это я, мое золотце. Генри, к нам приехал доктор Чиллингворт. Он ждет
тебя в столовой.
     Повернувшись к Флоре, юноша спросил:
     -- Ты ведь повидаешься с ним, дорогая сестра? Это доктор Чиллингворт, и
ты его прекрасно знаешь.
     -- Да,  Генри,  да.  Я повидаюсь  с ним и  с  кем угодно,  если ты  так
просишь.
     Юноша  выглянул в  коридор и  велел служанке пригласить  к ним  мистера
Чиллингворта. Через несколько  минут доктор вошел в комнату и приблизился  к
постели Флоры. Он с  интересом осмотрел бледное лицо девушки, и в его глазах
промелькнуло сочувствие.
     -- Мисс Баннерворт, я слышал, у вас был ужасный сон?
     -- Сон?--  переспросила Флора, пытаясь  сфокусировать  свои  прекрасные
глаза на лице доктора.
     -- Насколько я понял, да.
     Она содрогнулась, но промолчала.
     -- И что это был за сон?-- настаивал Чиллингворт.
     Флора заломила руки и застонала.
     -- Ах, если бы это был действительно сон!
     Ее голос дрожал от боли и печали.
     -- Если бы кто-нибудь из вас смог убедить меня, что я спала!
     -- Может быть, вы лучше расскажете мне о том, что случилось?
     -- Сэр, это был вампир.
     Мистер Чиллингворт сердито  взглянул на  Генри  и  снова  повернулся  к
девушке.
     -- Я полагаю, Флора, что это лишь другое название для вашего кошмара?
     -- Нет, нет!
     -- Мисс Баннерворт! Неужели вы верите в такую абсурдную глупость?
     -- Как же я  могу не доверять своим чувствам?-- ответила она.--Я видела
его. И Генри видел. И Джордж, и мистер Маршдел, и мама.  Не могли  же мы все
оказаться жертвами одной и той галлюцинации.
     -- У вас очень слабый голос.
     -- Да, я слаба и чувствую себя ужасно.
     -- Хм. А что это за раны на вашей шее?
     Лицо Флоры исказила болезненная гримаса. Спазматическое сокращение мышц
завершилось дрожью, словно вся ее кровь внезапно застыла от жуткого холода.
     -- Это следы от зубов вампира,-- сказала она.
     Вымучено улыбнувшись, мистер Чиллингворт обернулся к Генри и попросил:
     -- Поднимите,  пожалуйста, жалюзи. Я хочу осмотреть раны, которым  ваша
сестра придает такой ужасный смысл.
     Как только жалюзи были подняты, комнату заполнил яркий свет. Около двух
минут  мистер  Чиллингворт внимательно изучал  два небольших  прокола на шее
Флоры. Он вытащил из кармана увеличительное стекло, осмотрел через него края
ран и бесстрастно произнес:
     -- Две пустяковых укуса.
     -- Но кто их нанес?-- спросил Генри.
     -- Какое-то насекомое, которое залетело в окно. Их много в этом сезоне.
     -- Мне  ясен  мотив, которым вы  руководствуетесь,--  сказала Флора.--И
хотя он добрый, я не могу с ним согласиться. После того, что я видела, вы не
заставите меня поверить, будто виной моего недуга является какой-то жук. Вам
проще убедить меня,  что я сошла  с ума! К тому же, мне и  самой теперь  так
кажется.
     -- Расскажите о вашем общем самочувствии?
     -- Оно далеко от нормального. И еще меня одолевает странная сонливость.
Я не могу сопротивляться ей.
     Флора откинулась на подушки и с глубоким вздохом закрыла  глаза. Мистер
Чиллингворт кивком головы предложил Генри выйти вместе с ним  из комнаты, но
юноша сказал, что  обещал сестре  не  оставлять  ее  одну. Поскольку  миссис
Баннерворт  не  смогла  удержаться от слез  и ушла к себе,  чтобы не  мешать
осмотру,  Генри  позвонил  в  колокольчик  и попросил служанку позвать  мать
обратно. Когда пожилая леди пришла, юноша и доктор спустились по лестнице на
первый этаж, чтобы обсудить диагноз Флоры.
     Как только они остались одни  в прекрасно обставленной комнате, которая
называлась  дубовым кабинетом, Генри  повернулся  к  мистеру  Чиллингворту и
спросил:
     -- Каково ваше мнение,  сэр? Вы видели мою сестру и эти странные  следы
на ее шее.
     -- Я постараюсь быть  беспристрастным, мистер  Генри. Дело в том, что я
нахожусь сейчас в крайнем недоумении.
     -- Могу вас понять.
     -- Медики редко говорят о  том, о чем им предусмотрительнее молчать. Но
вам  я признаюсь  честно - этот случай озадачил меня.  Он противоречит  всем
моим представлениям о колотых ранах.
     -- Что вы можете о них сказать?
     -- Даже не знаю, что и думать. Они поставили меня в тупик.
     -- Но могут ли они действительно быть следами укуса?
     -- Да, это следы зубов.
     --  То  есть, они подтверждают  ту  ужасную  догадку, которую  выразила
бедная Флора.
     -- В какой-то мере, да. Я не сомневаюсь в природе  укуса, но это еще не
означает  того, что  данные  раны  нанес  человек.  Случай  Флоры  настолько
странный, что на вашем месте я бы,  наверное,  беспокоился не меньше вас. Но
повторяю, не  превращайте  мой  диагноз в  доказательство  страшного и почти
забытого суеверия, с которым вы связываете эту странную историю.
     -- Я и сам считаю это предрассудком.
     --  Мне кажется,  что  ваша  сестра находится  сейчас  под воздействием
какого-то наркотика.
     -- Вы уверены?
     -- Почти. Если  только она не потеряла слишком много крови, что  в свою
очередь  могло  бы вызвать замедление сердечной деятельности  и  последующую
апатию, в которой она сейчас пребывает.
     -- Мне легче поверить в любой предрассудок, чем в то, что она принимала
наркотик. Флора не могла бы воспользоваться им  даже по ошибке, поскольку во
всем  нашем доме нет  никаких наркотических веществ.  Кроме того, она  очень
внимательно  относится  к подобным вещам.  Я абсолютно уверен, что сестра не
принимала никаких лекарств.
     --  Вот  поэтому  я и озадачен, мой  юный друг,--  со  вздохом  ответил
доктор.--  Могу сказать, что  я  отдал бы половину своего имущества, лишь бы
повстречать то существо, которое вы видели прошлой ночью.
     -- И что бы вы тогда сделали?
     -- Я не упустил бы его ни на миг, чего бы мне это ни стоило.
     -- Ваша кровь заледенела бы от страха. Вид у него был ужасный.
     -- И все же я пошел бы за ним.
     -- Жаль, что вас не было с нами.
     -- Мне  тоже жаль, клянусь вам небесами. И  если бы  был  хоть какой-то
шанс на его повторный визит, я месяц приезжал бы к вам и каждую ночь сидел у
постели Флоры.
     --  Я  не говорил вам  этого раньше,-- сказал  ему Генри,--  но сегодня
ночью  мы  с мистером  Маршделом собираемся  по очереди  нести  дежурство  в
комнате моей сестры.
     Мистер  Чиллингворт о чем-то  задумался и  внезапно встряхнул  головой,
будто   признаваясь   себе  в  невозможности  найти  какое-то   рациональное
объяснение  тому,  что  он  увидел,  или  каким-либо  образом сохранить свое
прежнее мнение.
     -- Давайте пока оставим все, как есть,-- подытожил он.--Возможно, время
подведет нас  к разгадке. В настоящий момент я не  знаю, как  подойти к этой
тайне, а дальнейшие рассуждения могут сбить нас с толку.
     -- Я согласен с вами.
     -- Мой слуга привезет вам лекарства,  которые  помогут  Флоре набраться
сил. А сам я подъеду к вам завтра - около десяти часов утра.
     Когда доктор начал надевать перчатки, Генри деликатно спросил:
     -- Но вы, конечно, слышали истории о вампирах?
     -- Да,  слышал, и,  как я  понимаю,  в некоторых странах,  например,  в
Норвегии и Швеции, это суеверие развито довольно сильно.
     -- И на Востоке.
     -- Верно.  Мусульманские вурдалаки имеют то  же самое описание. Но  мне
говорили, что  европейских вампиров  можно убить. Однако они снова  оживают,
если свет полной луны касается их тел.
     -- Я тоже слышал об этом.
     -- Человеческая  кровь требуется  вампирам очень часто,  и если они  не
добывают  ее, то начинают  чахнуть.  Говорят,  что на  последней  стадии  их
увядания, они больше похоже на мертвых, чем на живых существ.
     -- Могу себе представить.
     -- А знаете, мистер Баннерворт, ведь сегодня ночью полнолуние.
     Генри вздрогнул.
     -- Если  вам удастся  убить его... Впрочем,  что я говорю,-- с усмешкой
поправился   доктор.--Это  ужасное   суеверие   так  прилипчиво,   что   уже
подействовало  и на меня, и на вас. Теперь вы понимаете, как трудно бороться
с подобными предрассудками?
     --  Полнолуние,-- прошептал в  ответ Генри и посмотрел в окно.--А  ночь
уже близка.
     Доктор недовольно забрюзжал:
     -- Избавьтесь от этих глупых мыслей, мой друг. Иначе они доведут вас до
душевного расстройства. Желаю вам спокойной ночи. Увидимся завтра утром.
     Мистер  Чиллингворт  казался  чем-то  встревоженным  и  спешил  уехать,
поэтому Генри не стал его задерживать. Но после отъезда доктора его охватило
чувство одиночества.
     -- Сегодня ночью новолуние,-- сказал он сам себе.--Как странно, что это
жуткое   создание  явилось  накануне.   Действительно   странно.  А   ну-ка,
посмотрим...
     Он  подбежал к книжным полкам  и взял в руки книгу, о которой  говорила
ему  Флора.  Том   назывался  "Путешествие  по  Норвегии"  и  среди  прочего
рассказывал  о  популярной  вере  в вампиров.  Генри открыл  его  наугад,  и
страницы, замелькав бумажным водопадом, сами указали ему нужные строки - так
часто бывает,  когда  книгу долго держат раскрытой на одном и  том же месте.
Поскольку  нижний  абзац  был отмечен галочкой,  юноша  заинтересовался им и
прочитал там следующее:
     "Относительно  вампиров,  люди,  убежденные  в  этом ужасном  суеверии,
говорят,  что   дьявольские  создания  питаются  человеческой  кровью,  коей
восстанавливают  свои телесные силы,  и сие обычно  происходит в  ночь перед
полнолунием, ибо  при инцидентах, когда их убивают  или ранят,  они исцеляют
себя, ложась  на землю в  тех местах,  где на них может упасть  свет  полной
луны."
     Генри вздрогнул и со стоном выронил книгу из рук.


     -+-



     Ночное дежурство - Размышления - Лунный свет - Опасное приключение.

     Юный Баннерворт вошел в состояние оцепенения и около получаса просидел,
ни о чем не думая и почти не понимая, где он находится. Из этого ступора его
вывел Джордж.
     -- Ты спишь?-- спросил он, положив ладони на плечи брата.
     Вопрос был задан тихим  голосом, но  Генри, не осознававший присутствия
другого человека, вздрогнул будто от выстрела.
     -- Джордж, это ты?
     -- Тебе нездоровится?
     -- Нет, я просто задумался.
     --  О теме  можно не  спрашивать,-- печально вымолвил Джордж.--Я  искал
тебя, чтобы передать письмо.
     -- Письмо?
     -- Оно адресовано тебе и, судя по печати, пришло от важного лица.
     -- Действительно.
     -- Ну же, Генри! Открой его, и давай посмотрим, от кого оно.
     Света из окон еще хватало. Вскрыв конверт, Генри вслух прочитал письмо.
Оно гласило о следующем:
     "Сэр   Френсис  Варни   передает   свои  наилучшие   пожелания  мистеру
Баннерворту и выражает  озабоченность теми  неприятностями,  которые, как он
слышал, случились  в  вашей  семье. Сэр  Френсис надеется,  что  искренняя и
добрая  симпатия  соседа  не  будет  принята  за  навязчивость,  и  смиренно
предлагает  вам  любую   помощь  во  всем,  что  находится  в  пределах  его
возможностей.
     Аббатство Рэтфорд."
     -- Сэр Френсис Варни?-- воскликнул Генри.--Кто это такой?
     --  Разве  ты  не  помнишь,  как  несколько  дней  назад мы  говорили о
джентльмене, который купил поместье в аббатстве Рэтфорд?
     -- Так это он? Ты с ним встречался?
     -- Нет,-- ответил Джордж.
     -- Я не хотел  бы сейчас заводить каких-то новых  знакомств. Мы слишком
бедны --  гораздо беднее, чем можно судить по виду  нашего дома.  Боюсь, что
вскоре  нам  придется  продать  часть  особняка.  Конечно,  я  напишу  этому
джентльмену вежливый ответ, но постараюсь уклониться от дружеских отношений.
     -- Это будет трудно сделать, Генри. Ведь наши владения  граничат друг с
другом.
     --  Ну  и что? Мистер  Варни поймет, что мы  не  хотим заводить  с  ним
знакомства, и, будучи джентльменом,  а я  в это нисколько не сомневаюсь,  он
откажется от дальнейших попыток общения.
     --  Пусть  будет по твоему, брат. Лично мне сейчас действительно не  до
знакомств - и особенно  при нынешних  обстоятельствах. Но Генри, прошу тебя,
разреши мне  участвовать в дежурствах у постели Флоры. Я отдохнул и чувствую
себя готовым для ночного бдения.
     --  Я  бы не  советовал  тебе  этого,  Джордж.  Ты  же знаешь, что твое
здоровье далеко не в лучшем состоянии.
     -- И  все  же  позволь. Иначе  беспокойство  навредит  мне больше,  чем
бессонная ночь в комнате нашей сестры.
     Этот аргумент показался Генри убедительным, и  он  не стал  противиться
желанию Джорджа участвовать в ночном дежурстве.
     -- В этом есть и преимущество,--  добавил Джордж.--Если нас будет трое,
то в случае необходимости двое могут предпринять  активные действия, и Флора
при этом не останется одна.
     -- Да, ты прав. Это большое преимущество.
     К тому времени по небосводу начал растекаться  мягкий серебристый свет.
Взошла луна. После ночной грозы  воздух был по-прежнему чист и свеж, поэтому
сияние  луны казалось ярче и  прекраснее, чем обычно.  Сумерки сгущались, но
приобретали нереальные молочные оттенки.
     Заметив восход  ночного светила, оба брата поспешили в комнату Флоры. В
коридоре их уже поджидал мистер Маршдел. Хотя Генри и Джордж не имели ничего
против компании  отважного  джентльмена, они начали  уговаривать  -  вернее,
настойчиво убеждать  его  - не  нарушать своего покоя, сидя  с ними  у  ложа
сестры. Но тот резонно ответил:
     --  Позвольте  мне  остаться. Я  старше  вас  и  могу оценить  ситуацию
спокойнее, чем вы. Если вчерашний гость объявится снова,  он  больше от меня
не убежит.
     -- И как же вы его поймаете?
     -- С  именем Бога на  устах  я вступлю  с ним в схватку,-- торжественно
объявил мистер Маршдел.
     -- Вы уже пытались сделать это прошлой ночью.
     -- Да, пытался. И  я  забыл показать вам,  что  осталось в моих  руках.
Смотрите. Что вы скажите об этом?
     Он  показал  им  обрывок  рукава  со  старомодными  кружевами  и  двумя
золоченными пуговицами.  При  более  тщательном  осмотре  юноши  сошлись  во
мнении,  что  это  часть   какого-то  обветшалого  камзола.  Внезапно  Генри
занервничал и задал мистеру Маршделу вопрос:
     -- А этот кусок не напоминает вам одежду прошлого века?
     -- Он остался в моих руках только потому, что буквально истлел и уже не
мог выдерживать натяжения.
     -- Кроме того, от него исходит странный запах.
     -- Я тоже заметил его,-- сказал мистер Маршдел.--Должен признаться, что
этот запах навевает мне мысли о тлене могилы.
     -- И мне,--  согласился Джордж.--А что если наш  ночной визитер имеет к
могиле и тлену прямое отношение?
     --  Будем надеяться,  что  нет.  Лично  я не хочу допускать  в свой  ум
никаких  доказательств  того, что  мы пока можем отрицать -  пусть даже и  с
трудом.
     Мистер  Маршдел  засунул  обрывок  камзола  в карман,  и  трое  мужчин,
стараясь не шуметь, вошли в комнату Флоры.

     ***

     До полуночи оставалось несколько минут. Луна поднималась по дуге небес,
лаская землю призрачным сиянием. За  окнами была такая красота, какую  редко
можно увидеть, даже прожив большую и долгую жизнь.
     Флора спала, поэтому оба брата и  мистер Маршдел,  сидевшие у ее  ложа,
хранили  молчание. Сон девушки становился все  более беспокойным, и  мужчины
боялись  нарушить  его каким-либо  громким  звуком.  Время  от  времени  они
перешептывались между собой. Комната хотя и была меньше прежней спальной, но
позволяла им сидеть на некотором расстоянии от постели Флоры.
     Поначалу  они вообще  молчали,  но  когда часы пробили  полночь,  и эхо
последнего удара угасло в тишине, трех стражей охватила безотчетная тревога.
Чтобы избавиться от нее, мужчины завели беседу.
     -- Как сияет луна,-- тихо вымолвил Генри.
     -- Я никогда не видел ее такой яркой,-- ответил Маршдел.--У меня растет
убеждение, что сегодня ночью нас никто не потревожит.
     -- Вчера он явился позже,-- заметил Генри.
     -- Да, пока рано поздравлять друг друга со спокойным дежурством.
     --  Весь дом  затих,-- добавил Джордж.--Я и не думал, что тишина  может
быть такой интенсивной.
     -- Действительно тихо.
     -- Тсс! Она пошевелилась.
     Застонав во  сне,  Флора сделала легкое  движение.  Занавес,  опущенный
вокруг  кровати,  защищал ее  глаза от  лунного  света,  который вливался  в
комнату.  В  принципе, можно  было бы  закрыть ставни,  но  мужчины не стали
делать  этого, поскольку в темноте их наблюдение оказалось бы бесполезным, и
они не увидели бы того, кто попытался бы проникнуть в комнату.
     Прошло не меньше четверти часа, прежде чем мистер Маршдел прошептал:
     -- Мне сейчас  пришло  в голову, что этот  кусок ткани, оторванный мной
прошлой  ночью  от одежды  вора, удивительным  образом напоминает по цвету и
стилю  камзол того  мужчины, который  изображен на  портрете в комнате,  где
прежде спала Флора.
     -- Я подумал об  этом, как только увидел обрывок,-- ответил Генри.--Но,
честно  говоря, побоялся признать  в нем еще одно  доказательство  в  пользу
гипотезы о вампире.
     --  Тогда  мне  не стоило  показывать  вам  эту ткань,-- сказал  мистер
Маршдел.--Я сожалею о своем поступке.
     --  Не  вините  себя  за  усердие,-- отозвался  Генри.--Вы  действовали
правильно. Это просто  я до глупости впечатлительный юноша. Однако раз уж вы
заметили  такое сходство, то я должен  признаться вам  в настойчивом желании
проверить эти наши наблюдения и сравнить лоскут с портретом.
     -- А что может быть проще?
     -- Вы можете идти, но я останусь здесь,-- сказал им Джордж.--На случай,
если Флора проснется. Нас будет разделять лишь коридор.
     Генри тут же поднялся с кресла.
     --  Тогда вперед, мистер Маршдел. Давайте рассеем наши сомнения. Джордж
правильно сказал, нас  будет разделять  лишь коридор, и в случае  тревоги мы
всегда успеем вернуться обратно.
     -- Я готов,-- ответил мистер Маршдел.
     Свечи были не  нужны, так как в безоблачном небе  сияла луна, а особняк
имел много окон. Обе спальные находились в разных концах коридора - довольно
широкого и длинного -- но звук тревоги без помех дошел бы из одной комнаты в
другую.  Генри и  мистеру Маршделу потребовалось пара минут, чтобы добраться
до  античной спальной, где  висел  портрет.  При  свете полной луны мужчина,
изображенный на картине, казался потрясающе живым и устрашающим.
     Этот эффект подчеркивало и  то,  что  остальная  часть комнаты не  была
освещена  ночным  светилом, лучи  которого вливались в окна коридора и через
дверной проем попадали прямо на портрет. Мистер Маршдел приложил кусок ткани
к  холсту, и им  хватило одного лишь взгляда,  чтобы  заметить поразительное
сходство между обрывком рукава и фрагментом картины.
     -- О, великий Бог!-- воскликнул Генри.--Один и тот же узор.
     Мистер Маршдел вздрогнул и выронил обрывок одежды.
     -- Этот факт поколебал даже ваш скептицизм,-- печально подытожил Генри.
     -- Мой разум не может объяснить его.
     -- Я хочу рассказать  вам легенду,  связанную  с этим портретом. Мне не
известно, насколько вы  знакомы с  историей семейства  Баннервортов, но этот
человек - один из моих предков.  Я бы даже сказал, один  из великих предков.
Совершив самоубийство, он был похоронен в своей лучшей одежде.
     -- Вы уверены в этом?
     -- Абсолютно.
     -- Меня  смущает  то обстоятельство,  что каждый  момент этой  странной
истории  все больше  подтверждает ужасную догадку о  вампире. Как  бы мы  не
уклонялись от нее, она вновь и вновь предъявляет себя нашему вниманию.
     После  нескольких  секунд  напряженного  молчания  юноша  повернулся  к
мистеру Маршделу, чтобы рассказать ему о чем-то. В тот же миг из парка прямо
под балконом послышались звуки осторожных  шагов. От ужаса  и  неожиданности
Генри почувствовал слабость в ногах.  Он  прислонился  к  стене для  опоры и
прошептал, едва произнося слова:
     -- Вампир! Вампир! О Боже! Он вернулся!
     --  Пусть  же небеса вдохновят нас  на  большее,  чем просто  храбрость
смертных,--  вскричал  мистер  Маршдел  и,  открыв  окно  эркера, выбежал на
балкон.
     Генри,  овладев  собой,  последовал  за   ним.  Как  только  он  достиг
ограждения, Маршдел прошептал ему, указывая вниз рукой:
     -- Там кто-то прячется!
     -- Где? Где?
     --  Среди лавров. Давайте, я  выстрелю наугад, а затем мы  спустимся  и
посмотрим.
     -- Подождите,-- донесся голос снизу.--Я умоляю, не стреляйте.
     -- Это голос мистера Чиллингворта,-- воскликнул Генри.
     -- Да, это мистер  Чиллингворт собственной персоной,-- ответил  доктор,
выбираясь из лавровых кустов.
     -- Какого черта?!-- сердито рявкнул Маршдел.
     --  Просто я  решил провести  ночь в вашем парке  - в  надежде  поймать
вампира. Ради этого мне даже пришлось перелезть через ворота.
     -- Но почему же вы не рассказали мне о вашем плане?-- возмутился Генри.
     -- Мой друг, я принял это решение лишь полтора часа назад.
     -- Вы кого-нибудь здесь видели?
     -- Нет, никого. Но я слышал странный звук за парковой стеной.
     -- Ах, так!
     --  Послушайте, Генри,-- произнес мистер Маршдел.--Что вы скажете, если
мы спустимся вниз и осмотрим прилегающие к парку земли?
     -- Я согласен. Но позвольте мне предупредить об этом Джорджа. Иначе его
может обеспокоить наше долгое отсутствие.
     Генри торопливо вернулся в комнату Флоры и тихо обратился к брату:
     -- Джордж,  ты не против, если мы  оставим тебя с сестрой на полчаса, а
сами осмотрим территорию парка?
     -- Нет, только дай мне какое-нибудь  оружие.  Или  лучше побудь  здесь,
пока я не принесу из своей комнаты саблю.
     Вернувшись с саблей, которую он всегда  хранил в своей спальной, Джордж
произнес:
     -- Теперь ты можешь идти. Я доверяю острому клинку сильнее,  чем  вашим
пистолетам. Но прошу тебя, Генри, не уходи далеко от дома.
     -- Клянусь тебе, Джордж, я буду рядом.
     Оставив  брата  у  постели  Флоры,  Генри вернулся на  балкон,  где его
поджидал  мистер   Маршдел.  Они  оба  спрыгнули  на  землю,  поскольку  это
показалось им  кротчайшей дорогой в  парк.  Небольшая высота не представляла
собой  особой опасности, и вскоре они благополучно  присоединились к мистеру
Чиллингворту.
     -- Вы,  конечно же, удивились, увидев меня здесь,-- сказал доктор,-- но
дело в том, что во время нашей встречи я лишь подумывал о такой возможности.
Не придя к окончательному решению, я не стал предлагать вам свою помощь.
     -- Тем не  менее мы благодарны  вам за предпринятую  попытку,-- ответил
Генри.
     -- Меня привело сюда мое неуемное любопытство.
     -- Вы вооружены?-- спросил Маршдел.
     --  В этой трости спрятана шпага,  на  остроту  которой  я полагался во
многих опасных случаях,-- ответил доктор.--И я без лишних раздумий  всажу ее
в любого, кто будет выглядеть похожим на вампира.
     --  И  правильно сделаете,-- поддержал его мистер  Маршдел.--У  меня  с
собой  пара  пистолетов,  заряженных пулями. Генри, если хотите, то возьмите
один из них, и тогда мы все будем при оружии.
     После этого, готовые к любой неожиданности,  они обошли  вокруг  дома и
проверили все запоры и окна. Вокруг царила тишина.
     --  Может быть,  нам стоит осмотреть  территорию за  парковой стеной?--
предложил мистер Маршдел.
     Никто не  возражал.  Но прежде чем  они  отправились  в  путь,  Маршдел
добавил:
     -- Тут неподалеку лежит лестница. Что если  нам приставить ее к стене -
в  том  самом месте, где прошлой ночью скрылся  вампир? Во-первых, сверху мы
сможем лучше осмотреть луга, а во-вторых, заметив что-то подозрительное, нам
останется лишь спрыгнуть на землю, чтобы оказаться по другую сторону ограды.
     -- Мне нравится  ваш план,--  согласился доктор.--А  вы, мой  друг,  не
против?
     -- Нет,-- ответил Генри.
     Они  подняли   лестницу,  которую  садовник  использовал  для  подрезки
деревьев, и  понесли  ее  к концу аллеи, где  предыдущей ночью  вампир после
многих безуспешных попыток все же перебрался через парковую стену. Торопливо
пройдя  по  длинной  дорожке  среди  вековых  деревьев,  мужчины  приставили
лестницу к ограде  -  как  раз  там, где сутки ранее Генри  в замешательстве
смотрел на прыжки существа из могилы.
     --  Мы  поодиночке  поднимемся  на стену,-- сказал мистер Маршдел,-- и,
устроившись наверху, осмотрим ближайшие окрестности.
     Через пару минут все трое  уже заняли свои позиции  на плоской  вершине
ограды, и  хотя  высота  была  невелика,  перед ними  открылся куда  больший
простор, чем тот, который они имели бы на тропе, идущей вдоль забора.
     --  В  любом случае я не зря прошел  такое расстояние,--  сказал мистер
Чиллингворт.--Красота этой ночи  -  вполне  достаточная  компенсация за  мои
усилия.
     --  Возможно,  мы  еще увидим нечто такое,  что бросит свет  на мрачную
загадку,-- произнес  Маршдел.--Генри, Господу Богу известно, что я отдал  бы
все  на  свете  лишь  бы  оградить вашу сестру от беды, которая  настигла ее
прошлой ночью.
     --  Я  не   сомневаюсь  в  вашей   дружбе,  мистер  Маршдел,--  ответил
Генри.--Если  бы участь моей семьи зависела  от вас, то мы были  бы безмерно
счастливы.
     -- Что-то  вы  примолкли,  мистер Чиллингворт,-- заметил  Маршдел после
небольшого молчания.
     -- Тише!-- ответил доктор.--Тсс!
     -- Ради Бога, скажите нам, что вы заметили!-- воскликнул Генри.
     Мистер Чиллингворт сжал запястье юноши и тихо прошептал:
     -- Видите ту молодую липу справа?
     -- Да, я вижу.
     -- Теперь переведите взгляд по горизонтальной линии к лесу.
     С уст  Генри сорвался  вздох удивления,  и  он  указал  рукой на кочку,
которая из-за близости высоких деревьев частично находилась в тени.
     -- Что это?-- спросил он.
     --  Мне кажется,  я что-то  вижу,-- произнес  Маршдел.--О, небеса!  Там
лежит человек!
     -- Руки раскинуты, словно он умер!
     -- Кто бы это мог быть?-- отозвался Чиллингворт.
     -- Боюсь  ошибиться,-- ответил мистер  Маршдел,-- но, если  верить моим
глазам, то эта фигура похожа на тварь, за которой мы гнались прошлой ночью.
     -- Вампир?
     --  Да!  Да!  Смотрите,  его   коснулся  лунный  свет.  Тень   деревьев
сместилась. О, Господи! Он начинает шевелиться!
     Глаза  Генри  были  прикованы  к  ужасному  объекту,  и  теперь  помимо
любопытства и удивления в его душе пробудились величайший  страх и  тревога.
Луна  все  выше  поднималась  над кромкой  леса.  Когда  ее  лучи  коснулись
распростертой  фигуры,  с  ранее  мертвым  телом  стало  происходить  что-то
странное. Руки и ноги существа начали сгибаться и разгибаться, и хотя вампир
по-прежнему лежал  на  земле,  он  все больше  проявлял бесспорные  признаки
жизни.
     -- Вампир! Он -- вампир!-- прошептал Маршдел.--Я больше не сомневаюсь в
этом. Мы, должно быть, убили его прошлой ночью, но свет полной луны пробудил
эту тварь к новой жизни.
     Генри вздрогнул,  и даже  мистер  Чиллингворт побледнел от  страха.  Но
доктор быстро пришел в себя и приступил к разработке дальнейших действий.
     -- Давайте спустимся и подойдем к  нему. Мы должны уничтожить  его ради
самих себя и благополучия остального общества.
     --  Подождите,--  ответил  мистер  Маршдел,  доставая  пистолет.--Генри
знает, что я меткий стрелок. И прежде чем мы  покинем эту позицию, позвольте
мне выяснить, сможет ли пуля уложить вампира обратно на землю.
     -- Он встает!-- вскричал Генри.
     Мистер  Маршдел осмотрел пистолет, уверенно прицелился, а  затем, когда
вампир, шатаясь,  поднялся на ноги, хладнокровно выстрелил в  жуткую фигуру.
Тварь с воем рухнула на кочку.
     -- Пуля попала в него!-- воскликнул Генри.
     --  А   вы  действительно   меткий   стрелок,--  с  одобрением  заметил
доктор.--Теперь мы можем спуститься вниз.
     --  Нет,  не  спешите,--  возразил  Маршдел.--Вам  не  кажется, что  он
по-прежнему находится под лунным светом?
     -- Да,-- ответил Генри.--Лучи луны касаются его.
     -- Я больше не могу терпеть,-- сказал им  мистер Чиллингворт и спрыгнул
вниз на землю.--С вами или без вас, но я собираюсь осмотреть его тело.
     --  Не будьте  опрометчивыми,-- закричал  Маршдел.--Смотрите,  он снова
поднимается. О, как огромна его фигура!
     -- Я доверяюсь небесам и праведному делу,-- ответил доктор, высвобождая
шпагу из трости.--За мной, друзья! Или я пойду один!
     Генри спрыгнул со стены, и Маршдел последовал за ним.
     -- Вперед!-- закричал он.--Я с вами!
     Трое  мужчин   побежали  к  злополучной  кочке,  но   прежде   чем  они
приблизились к ней, вампир вскочил на ноги и быстро помчался к роще, которая
находилась неподалеку.
     --  Он почувствовал погоню,--  прокричал мистер Чиллингворт.--Смотрите,
как он озирается и наращивает скорость.
     -- Стреляйте в него, Генри!-- взмолился Маршдел.
     Юноша  выстрелил,  но,  очевидно,  не попал.  Либо  вампир  не  обратил
внимание на  новую  рану.  Он  скрылся  во  мраке  рощи,  не  оставив  своим
преследователям никакой надежды найти и поймать его.
     -- Дальше двигаться опасно,-- сказал Маршдел.--На  открытой местности я
согласен  оказаться  в метре от него. Но  в  лабиринте темной рощи он  имеет
сотни преимуществ.
     -- Бессмысленно  преследовать его  в лесу,-- согласился Генри.--В такой
темноте мы ничего не увидим.
     --  Я  тоже  не настолько безрассуден,  чтобы следовать за ним в  глубь
рощи,--  заметил  мистер   Чиллингворт.--Кроме   того,  я   слишком   смущен
происходящим.
     -- Я тоже,-- признался Маршдел.--Что мы можем еще предпринять?
     -- Пожалуй, ничего,-- ответил  Генри.-- И все же под куполом этих небес
я клянусь, что не пожалею ни времени,  ни сил на то, чтобы с Божьей  помощью
распутать клубок страшной тайны. Кстати, вы заметили одежду, которая была на
призраке?
     -- Какой-то  старомодный наряд,--  произнес мистер  Чиллингворт.--Такие
были в моде не менее века назад.
     -- Я тоже так считаю,-- согласился Маршдел.
     -- И я,-- возбужденно добавил Генри.--Но разве это не подтверждает нашу
догадку  о том,  что  вампир  является моим предком,  который сто  лет назад
совершил самоубийство?
     В тоне юноши чувствовалось такое волнение, что  мистер Чиллингворт взял
его под руку и произнес:
     --  Ступайте домой. Хватит  с  вас ужасов,  иначе вы  доведете себя  до
серьезного психического расстройства.
     -- Нет, нет!
     -- Ступайте домой! Я вас  умоляю. Вы  слишком возбуждены погоней, чтобы
рассуждать об этом деле с необходимым трезвомыслием.
     -- Прислушайтесь к совету, Генри,-- сказал мистер Маршдел.--Он  исходит
от друга. Давайте, сейчас же вернемся домой.
     --  Я поступлю по вашему,--  ответил юноша.--Я  чувствую,  что более не
могу контролировать свои чувства... Мне остается лишь довериться мнению тех,
кто оказался в этом деле хладнокровнее меня. Ах, Флора! Несчастная Фора! Мне
нечем тебя успокоить!
     Опечаленный  Генри впал  в  состояние  полной прострации. Впрочем,  при
таком  обилии бед, которые столь  внезапно обрушились на его семью, мысль  о
сверхъестественной силе адского существа  разрушала любую надежду на будущее
счастье в этом мире. Молодой человек позволил старшим товарищам отвести себя
домой и  больше не сказал о вампире ни слова.  Он уже  не мог  оспаривать те
факты, которые,  сплетаясь  в  одно  целое,  доказывали  существование  зла,
противоречившего всем законам небес и тому, что до сего момента считалось им
незыблемой основой природы.
     Когда они подошли к особняку, Генри прервал молчание:
     --  Я  не  могу  отрицать,  что  такое  возможно,  но   вероятность  не
постигается оценкой одного момента.
     --  На  небесах  и  на  земле есть  много  разных вещей,  о которых  не
подозревает наша философия,-- ответил Маршдел.
     -- Я верю в то, что вижу,-- добавил мистер Чиллингворт.
     --  Так значит вы тоже  поверили в  это?-- обернувшись к  нему, спросил
Генри.
     -- Во что именно?
     -- В существование вампиров.
     -- Я? Да если бы вы  заперли меня в комнате с сотней вампиров, я бы все
равно считал их зубы вымыслом.
     -- Даже после того, что мы видели сегодня ночью?
     -- А что мы видели?
     -- Вы сами были тому свидетелем.
     -- Действительно, я  видел человека, лежавшего на кочке. И я видел, как
он  встал.  После  выстрела  мне  показалось,  что он был ранен, но потом  я
увидел, как этот  мужчина в спешке умчался в лес.  Вот и все, что я могу вам
сказать.
     -- Но неужели вы, приняв в соображение  все  обстоятельства, не поняли,
кем было это мерзкое создание?
     -- Нет, моя душа противится этому. Я готов умереть за свое неверие, ибо
существование таких адских существ являлось бы поруганием небес и Бога.
     -- О, как бы мне хотелось  рассуждать подобно вам.  Но  дело с вампиром
затронуло честь моей семьи и превратилось в личную проблему.
     -- Не падайте  духом, Генри,-- сказал мистер Маршдел.--Сейчас  не время
унывать. Кроме  того, нам нужно разобраться с  одним вопросом. Судя по тому,
что  мы  видели,  ваш предок,  изображенный на  портрете  в  спальной Флоры,
является вампиром.
     -- Во всяком случае, одежда та же самая,-- согласился Генри.
     -- Я заметил это.
     -- Тут трудно было не заметить.
     -- А вам не хотелось бы разобраться с этой частью вопроса?
     -- Как?
     -- Где похоронен ваш предок?
     -- Ага! Теперь я понимаю!
     -- И я,-- добавил мистер Чиллингворт.--Вы намерены посетить его склеп?
     --  Я просто хочу прояснить  это дело,-- ответил мистер  Маршдел.--И по
возможности, очистить его от мистической шелухи.
     Преодолев небольшое раздражение, Генри неохотно произнес:
     --  Он, как и многие члены  моей  семьи, похоронен  в склепе под старой
церковью.
     --  А  можно попасть  в этот  склеп,  не привлекая  общего  внимания?--
спросил Маршдел.
     --  Я  думаю,  можно,--  ответил  Генри.--Вход  в  него  находится  под
церковным полом - в огороженном месте, отведенном для нашего семейства.
     -- То есть, мы можем туда пробраться?-- спросил мистер Чиллингворт.
     -- Вне всяких сомнений.
     -- А вы согласны на такой осмотр?--  поинтересовался доктор.--Это могло
бы отвлечь вас от горьких мыслей.
     --  Мой  предок  был  погребен в фамильном  склепе,-- задумчиво ответил
Генри.--В своем  лучшем  наряде. Я  должен хорошо  подумать  перед тем,  как
нарушить его покой.  Такие дела  поспешно не  решаются.  Дайте  мне время до
завтрашнего утра.
     -- Как вам будет  угодно,-- сказал мистер  Чиллингворт и, откланявшись,
направился к воротам.
     Генри и мистер Маршдел поднялись  в комнату  Флоры.  Джордж сообщил им,
что его дежурство прошло спокойно. Он, конечно,  слышал звуки выстрелов,  но
был  уверен в  счастливом  исходе.  За  окнами  уже светало. Генри  уговорил
мистера  Маршдела пойти поспать, а сам  остался  сидеть  с братом у  постели
Флоры  --  до тех пор, пока утренний свет не  изгнал из его головы тревожные
мысли.
     Он поведал Джорджу  о том, что случилось у парковой стены, и  оба брата
долго обсуждали вопросы, связанные с этой темой  и  благополучием  их семьи.
Они говорили до тех пор, пока ранние лучи солнца не озарили комнату радужным
сиянием.  Братья  поднялись и решили  разбудить  сестру, которая  спала,  не
просыпаясь, уже слишком много времени.


     -+-






     Взгляд  на  семейство Баннервортов - Последствия  визита  таинственного
призрака.

     Мы  надеемся,  что  уже заинтересовали  читателей  судьбой  несчастного
семейства, которое посетил ужасный  вампир.  Мы  верим, что несколько  слов,
связанных с родом Банневортов, не покажутся  вам  неуместными  и  лишними. А
надо сказать, что  это семейство  было  хорошо известным в той части страны,
где оно обитало. И мы не погрешим,  если  добавим, что эта известность  была
даже большей, чем того хотелось бы самим Баннервортам, поскольку, к великому
сожалению,  она  основывалась  на  деяниях  их давнего предка,  который слыл
развратным  и злым человеком. Вот почему, несмотря на  усилия  его  потомков
исправить  репутацию,  несмотря  на  их  интеллигентность,  доброту и чуткое
отношение  к соседям, на  всем семействе Баннервортов висела мрачная  печать
того, кто  столетие  назад владел особняком и землями,  принадлежавшими ныне
Флоре и  ее  двум  братьям. И  все главы рода так или иначе повторяли  черты
характера их великого и ужасного предка.
     Это  положение дел  по  воле странного рока  продолжалось сотню лет,  и
последствия   были   плачевными.   К    тому   же,   благодаря   порокам   и
экстравагантности   некоторых   членов   семейства   материальное  состояние
Баннервортов значительно  ухудшилось, а когда поместье перешло в руки Генри,
оно,  и  без  того  небольшое,  из-за   многих  затруднений  уменьшилось  до
критического уровня.
     Отец  Генри,  как глава  семейства, не был ярким исключением из  общего
правила.  В  принципе, он  отличался  от  своих  предшественников  в  лучшую
сторону,   но   это,   скорее   всего,   объяснялось   отсутствием   дерзкой
самоуверенности,  а также тем, что перемены  в привычках, нравах и  законах,
происшедшие в течении столетия, уже не позволяли владельцам земель проявлять
себя неудержимыми тиранами.
     Стыдясь животных прихотей,  которые довели его  сородичей до совершения
серьезных преступлений, он, тем не менее, имел пристрастие к азартным играм.
Желая увеличить оставшиеся ему сбережения, этот безрассудный человек потерял
все свои накопления - что, впрочем, и следовало ожидать. В один  из дней его
бездыханное тело нашли  в саду.  Рядом  лежала записная книжка, на последней
странице  которой, прямо под  родовой печатью, он  пытался написать  что-то,
связанное с  его  кончиной -  во  всяком  случае,  пальцы покойного  сжимали
карандаш.
     Возможно, он почувствовал приближение приступа и решил оставить близким
какое-то важное сообщение, но не успел, так как смерть настигла  его слишком
быстро. Кстати, за несколько дней до этого события он начал вести себя очень
странно - объявил о своем решении навсегда  уехать из Англии и хотел продать
поместье,  чтобы  как-то  оплатить закладные и  многочисленные  долги.  А за
несколько часов до кончины он призвал к себе Генри.
     --  Не  печалься, что мы  продаем  наше родовое поместье,--  сказал  он
сыну.--Поверь, я имею для  этого хорошие причины -- возможно, впервые за всю
свою  жизнь. Мы уедем отсюда в другую страну и будем жить  там как настоящие
принцы.
     Куда  мечтал  уехать  мистер Баннерворт,  и  где  он  хотел  жить,  как
настоящий  принц  - все  это  осталось  тайной. Внезапная  смерть похоронила
вместе  с  ним  и  все  его секреты.  На последней  странице записной книжки
осталось несколько неразборчивых слов,  и только пара из  них читалась: "Мои
деньги..." Дальше шли неясные каракули и длинный зигзаг карандаша, очевидно,
оставленный в миг смерти.
     Конечно,   эта  запись   ничего   не   объясняла   и  только  создавала
противоречивые догадки. По мнению  нотариуса, человека  слишком уж шутливого
для  служителя закона, данная строка могла  означать следующее:  "Мои деньги
кончились. На них не рассчитывайте!" Возможно, он был близок к истине.
     Однако  покойный, несмотря  на все свои  пороки,  вспоминался детьми  с
глубокой любовью  и  уважением.  Они избрали  чтить  его  достоинства  и  не
касаться недостатков.
     Впервые  за долгую  историю рода во  главе семейства Баннервортов  стал
настоящий  джентльмен   -  человек  долга   и  слова.  Смелый,  благородный,
образованный,  с  набором  прекрасных  и достойных  качеств,  Генри  остался
таковым и в дни беды, о которых мы повествуем  читателям. К тому времени все
сбережения  семейства были  растрачены  или утеряны.  Баннервортам  пришлось
добывать   средства   к  существованию.   Однако  они  делали  это  с  таким
достоинством, что люди начали их уважать, как прежде ненавидели и презирали.
     Впрочем положение Генри было очень шатким. Его отец, занимая деньги для
карточных игр, набрал  несметное количество долгов.  Вот  почему, когда юный
Баннерворт приступил  к  управлению  поместьем,  их семейный адвокат  полдня
отговаривал  его  от этого.  Но  привязанность  к дому побудила  Генри вести
хозяйство  до  последней возможности, несмотря на  возникавшие  трудности  и
неблагоприятные обстоятельства.
     Через несколько недель после кончины отца,  когда юноша оформил на себя
владения,  к  нему  из  Лондона пришло  внезапное  предложение от земельного
агента,  которого  он абсолютно не знал. Генри предлагали продать особняк  и
земли.  Клиентом  выступал  некий джентльмен, имя  которого  агент  не  стал
упоминать в своем письме. Деньги давались немалые - гораздо больше того, чем
стоило поместье.
     Адвокат,  консультировавший  Генри  после смерти  его отца, посоветовал
юноше  незамедлительно  принять  это  предложение,  но  семья  Баннервортов,
устроив  совет,  решила  сохранить  владения за собой и  ответила  на письмо
отказом.  Последовала  новая  просьба,  в  которой Генри  предлагали  самому
назвать цену  за  особняк. Однако он не сделал этого. Переговоры оборвались,
оставив в умах Баннервортов искреннее удивление  тем, что  некий неизвестный
им человек так настойчиво желал купить их земли.
     Впрочем,  имелось еще  одно обстоятельство, которое сильно повлияло  на
желание семьи остаться в родовом гнезде. Это обстоятельство было  следующим:
некий  родственник,  к  сожалению  умерший год  назад,  последние  шесть лет
посылал Генри по сто фунтов стерлингов, чтобы тот в компании Джорджа и Флоры
мог совершать экскурсионные поездки по ближайшим странам - обычно, в осенний
период.
     Эти  поощрения,  да  еще  с  таким  восхитительным  условием,  пришлись
молодежи  по  вкусу. Будучи благоразумными  и  бережливыми,  они  умудрились
объехать  много  стран  на   те  деньги,  которые   щедро  отдавались  в  их
распоряжение.  В  одной  из  таких  экскурсий  среди  гор  Италии  случилось
происшествие, подвергшее опасности жизнь Флоры.
     Когда  их группа  преодолевала отрезок  узкой  горной  тропы,  ее  конь
поскользнулся, и  девушка, упав на край обрыва, каким-то чудом зацепилась за
выступавший  камень.  На счастье рядом оказался молодой  мужчина - случайный
попутчик,  присоединившийся к группе  на  последнем перевале.  Благодаря его
опыту и силе Флору удалось спасти.
     Прежде всего он велел  девушке не шевелиться и пообещал  ей, что спасет
ее во что  бы  то ни стало. Затем, рискуя  жизнью, этот  юноша спустился  по
крутому склону к тому  месту, где она из последних  сил цеплялась за выступы
скалы. Обхватив  рукой талию девушки, он поддерживал Флору на краю обрыва до
тех пор, пока братья не съездили к ближайшему крестьянскому дому - а до него
было  не меньше  двух английских  миль -- и  не вернулись  с  помощниками  и
веревками.
     За время их отсутствия началась гроза. Если бы не отважный юноша, Флора
сорвалась бы со склона и упала  в пропасть, дна которой даже  не было видно.
Надо ли  говорить о том, что когда ее спасли,  молодой человек был буквально
засыпан самыми искренними и сердечными благодарностями братьев и девушки.
     Он  представился  им,  как начинающий  художник Голланд, и  сказал, что
путешествует  в  поисках  знаний  и  развлечений. Какую-то  часть  пути  они
проехали вместе,  и  поэтому неудивительно,  что  между юношей  и прекрасной
Флорой возникла нежная привязанность. Еще бы!- ведь он спас ей жизнь.
     В   череде  обоюдных  взглядов   родилась   любовь,   и   молодые  люди
договорились,  что когда юноша  вернется  в Англию,  он  приедет в  поместье
Баннервортов, где будет почетным  гостем. Все это  происходило  на  глазах у
братьев  Флоры,  и  надо отметить, что они относились  к Чарльзу  Голланду с
дружеской  симпатией и  восхищением. Впрочем, он вызывал подобные  чувства у
всех, кто его знал.
     Генри описал ему их нелегкую ситуацию и пообещал, что Чарльз, приехав в
гости,  будет  встречен  всем  семейством с  превеликим  радушием,  хотя  за
переменчивый нрав отца  он отвечать не брался. Юный Голланд ответил,  что по
воле своих родителей он был вынужден обучаться в Италии еще  два года. Юноша
надеялся,  что  Флора дождется его  возвращения  и не свяжет свою  судьбу  с
каким-нибудь другим мужчиной.
     Так  уж получилось,  что  для  семьи  Баннервортов это  была  последняя
поездка на континент, поскольку  в  следующем году их  щедрого родственника,
выделявшего им средства на круизы  по  разным странам, не стало.  К тому же,
смерть  отца, уже описанная нами, лишила Флору  какой-либо возможности вновь
съездить на материк и встретиться там с Чарльзом Голландом до окончания  его
двухлетней учебы в Италии.
     Вполне понятно, что при таком стечении обстоятельств влюбленная Флора и
слышать не желала об  отъезде из дома, куда должен был приехать ее Чарльз. А
Генри  ради  счастья  сестры  готов  был пойти на  любые жертвы.  Вот почему
Баннерворты  не продавали  поместье  и  упорно  переносили все беды  нищеты,
ожидая появления Голланда. Молодые люди уже считали его членом своей семьи и
хотели услышать мнение Чарльза о дальнейшей судьбе их владений.
     Хотя  не все разделяли их  точку зрения. Одним из таких исключений  был
мистер Маршдел. Являясь дальним родственником миссис Баннерворт, он в юности
питал  к  ней  искренние  и  нежные  чувства.  Однако  она  в  ту  пору,  со
свойственным всем юным девам легкомыслием, избрала из нескольких поклонников
самого  наихудшего -  того,  кто  после  свадьбы обращался  с ней с холодным
безразличием и почти не обращал на нее внимание.
     Ее  мужем  стал  мистер Баннерворт.  Вся  последующая  жизнь  заставила
женщину  осознать ту ошибку, которую она  совершила в юности. И  несмотря на
безмерную  любовь к  своим детям  -- единственной  радости  ее  материнского
сердца  --  она  часто  сожалела  о глупых  фантазиях,  приведших  к  такому
безрадостному выбору.
     Через месяц после смерти мужа одна из служанок сообщила хозяйке,  что в
холле ее ожидает мужчина.  Это был мистер Маршдел. Она  всегда  относилась к
нему с нежностью, а тут  еще  добавилось удовольствие от встречи с тем,  кто
знал ее в лучшие годы. Миссис Баннерворт встретила его, как старого друга, и
предложила  ему  погостить какое-то  время  в  их особняке.  Мистер  Маршдел
позволил  ей  уговорить  себя  и  вскоре своим  благородством, честностью  и
интеллектом завоевал любовь и уважение всего семейства.
     Он много путешествовал и при желании  прекрасно  рассказывал о том, что
видел.  То  есть,  он  мог быть не только мудрым  советником, но  и  веселым
компаньоном. Его обширные  знания о том, чего молодежь почти  не  знала, его
рассудительность  и спокойное  поведение настоящего джентльмена, с  которыми
молодым Баннервортам редко доводилось встречаться, сделали Маршдела желанным
и  почитаемым  членом семьи.  Он всю жизнь прожил в одиночестве,  не имел ни
жены, ни  детей,  поэтому  чувствовал  себя  в  кругу новых друзей и прежней
возлюбленной наверху блаженства.
     Конечно, по правилам приличия, он не мог предлагать им оплату за стол и
кров, но  чтобы не обременять и без того небогатое семейство, мистер Маршдел
дарил  Баннервортам  различные   подарки,  останавливая  свой  выбор  не  на
декоративных поделках, а  на нужных  и функциональных  вещах, на которые  им
пришлось бы тратиться в любом случае. Мы не знаем, замечали ли эту  хитрость
хозяева дома, но если и замечали, то, очевидно, им  нравились подобные знаки
внимания. Во всяком случае, они не отказывались от  подарков Маршдела, и это
доставляло ему истинное удовольствие.
     Вот, вкратце, та ситуация, в  которой оказалось семейство Баннервортов.
И это  положение  вещей было  на  грани резких  перемен, которые надвигались
стремительно и мощно.
     Какими бы  сильными ни  были  чувства  обитателей  старого  особняка  к
родовому  гнезду, они в корне изменились после появления  такого страшного и
необычного гостя, как вампир. Мы и сами не знаем,  что переживали  бы  на их
месте. Этот визит оказал на всех серьезное воздействие -  как на хозяев, так
и на слуг. На следующее утро Генри пришлось рассчитаться с тремя служанками,
которые больше не желали работать в  его  доме. Он прекрасно понимал причину
их ухода  и даже не пытался отговаривать  этих женщин, ссылаясь на нелепость
суеверия, которое  уже сам  принимал за истину. Да и как  он  мог оспаривать
существование вампира, когда видел его собственными глазами?
     Генри спокойно расплатился со служанками и позволил им уйти, не вступая
в споры. Однако времена  были тяжелые.  Возможно  поэтому  остальная челядь,
пусть  даже со страхом и дрожью,  решила сохранить свои места. Тем не  менее
уют  родового поместья были полностью утерян, и слуги начинали подумывать  о
поисках другой работы.


     -+-





     Окончательное решение -- Ночная дорога - Церковь -- Посещение склепа

     Генри  и Джордж разбудили сестру и, решив, не  рассказывать ей о  делах
минувшей ночи, завели беседу в шутливых и добрых тонах.
     -- Видишь,  Флора,--  сказал  ей  Генри,-- этой  ночью  тебя  никто  не
тревожил.
     -- Как долго я спала!
     -- Да, и надеюсь, ты видела приятные сны.
     -- Мне ничего не снилось. Но сейчас я чувствую себя лучше и свежее.
     -- Хвала небесам!-- с улыбкой воскликнул Джордж.
     -- Если вы позовете ко мне матушку, я с ее помощью встану.
     Братья  вышли из  комнаты,  сочтя  за  благоприятный знак тот факт, что
Флора уже не боится оставаться одна, как это было предыдущим утром.
     --  Она быстро  поправляется, Джордж,-- сказал Генри.--Если нам  теперь
удастся убедить  себя, что  опасность миновала и что мы больше не  услышим о
призраке, то наша жизнь может снова вернуться в прежнее русло.
     -- Будем верить, что мы справимся с этим, Генри.
     -- И все  же,  брат,  мой  разум не успокоится,  пока  я не нанесу  ему
ответный визит.
     -- Ответный визит? Куда?
     -- В наш фамильный склеп.
     -- О, Генри! Мне кажется, ты должен отказаться от этой идеи.
     -- Я пытался.  Я уже несколько раз отказывался от  нее,  но она вновь и
вновь приходит мне в голову.
     -- Лично я против, брат.
     -- Послушай, Джордж! Все, что случилось с нами, заставило меня поверить
в эти жуткие легенды о вампирах.
     -- Меня тоже.
     -- Я во что бы то ни стало хочу  изменить такое положение вещей и найти
какое-то доказательство обратного порядка.  Мне необходимо успокоить свой ум
и сфокусироваться на другой стороне вопроса.
     -- Я понимаю тебя, Генри.
     -- В настоящий  момент  мы  вынуждены  верить не  только тому,  что нас
посетил  вампир, но  и тому, что этот вампир - наш предок, чей портрет висит
на стене той комнаты, в которую ему удалось пробраться.
     -- Да, истинная правда.
     -- Джордж, навестив наш  фамильный склеп, мы  могли  бы  положить конец
одному из домыслов. Если мы найдем в гробу останки нашего предка, чей камзол
схож с одеждой вампира, нам больше не придется возвращаться к этому вопросу.
     -- Но, брат, прошло столько времени.
     -- Почти сто лет.
     -- Неужели останки тела могли сохраниться?
     --  Конечно, тление должно было  сделать свою  работу. Но в гробу может
находиться нечто  такое, что  позволит  нам  предположить  естественный  ход
процесса. Я сомневаюсь, что за век от трупа ничего не осталось.
     -- В этом есть свой смысл.
     --  Кроме  того,  гробы прежде  делались из  свинца  или камня. Так что
останки должны сохраниться.
     -- Верно.
     -- Если  в  гробу,  с соответствующими надписями  и  датой,  мы  найдем
останки нашего предка, это послужит нам явным доказательством того, что он с
миром покоится в своей могиле.
     -- Брат, я  вижу,  ты твердо  решил пойти  в  фамильный склеп,-- сказал
Джордж.--И если это так, то позволь мне сопровождать тебя.
     --  Я  не   хочу  спешить  с  таким  решением.  Прежде  чем  прийти   к
окончательному  мнению,  я должен посоветоваться с  мистером  Маршделом. Его
слово для меня очень много значит.
     --  Тогда можешь сделать это сейчас,-- сказал Джордж, посмотрев из окна
на аллею.--Он как раз возвращается с прогулки по парку.
     Когда мистер Маршдел вошел в гостиную, братья с радушием приветствовали
его.
     -- Вы рано поднялись,-- заметил Генри.
     --  Это верно,-- ответил  Маршдел.--Следуя вашей настойчивой просьбе, я
пошел в постель, но не смог заснуть. Тогда  я снова отправился на то  место,
где  мы видели  эту тварь - даже не  знаю, как  назвать ее,  потому  что мне
ужасно не нравится слово "вампир".
     -- Дело не в слове,-- сказал Джордж.
     -- В данном случае я с вами не согласен,-- возразил Маршдел.--Это слово
вызывает ужас.
     -- Вы что-нибудь нашли в том месте?-- спросил Генри.
     -- Ничего.
     -- А видели следы?
     -- Ни одного.
     --  Мистер  Маршдел,  мы с  Джорджем  обсуждали наш  возможный  визит в
фамильный склеп.
     -- И что?
     --  Мы отложили окончательное решение  до тех пор,  пока не узнаем ваше
мнение.
     -- Я ценю ваше уважение ко мне,--  произнес мистер  Маршдел.--И поэтому
буду с вами полностью откровенен.
     -- Так что вы скажете?
     -- Вам обязательно нужно осмотреть гроб вашего предка.
     -- Вы так считаете?
     -- Да, и тому есть причина. Сейчас вас гнетет неприятное  предчувствие,
что гроб может оказаться пустым. Если  вы убедитесь в этом, то наша ситуация
вряд ли станет хуже - мы лишь получим еще  одно подтверждение к той догадке,
которая с каждым днем обретает все большую достоверность.
     -- Да, это правда.
     -- И  наоборот, если  вы  получите неоспоримые доказательства того, что
ваш предок покоится в могиле и что его плоть превратилась в прах, то на душе
у вас станет легче, поскольку цепь событий перейдет из прошлого в  настоящее
время.
     --  Именно  это я и говорил Джорджу несколько минут  назад,-- признался
Генри.
     -- Значит, мы отправляемся в склеп?-- спросил Джордж.
     -- Да, решено,-- ответил Генри.
     -- Нам не мешало бы подстраховаться,-- произнес мистер Маршдел.
     -- Зачем? Мы имеем полное право входить туда.
     -- И все  же почему бы  нам не сделать это тайно? Ночью? Мы  ничего  не
потеряем, так как солнечный свет все равно не проникает в склеп.
     -- Да, не проникает.
     -- Тогда давайте пойдем туда ночью.
     -- Но сначала нам нужно спросить разрешение у служителей церкви.
     --  Я  не  вижу  в  этом   смысла,--  возразил  мистер  Маршдел.--Склеп
принадлежит вашей семье, и,  следовательно, вы имеете право входить в него в
любое время суток, когда сочтете нужным.
     --  Однако  если наш  тайный  визит будет  раскрыт, это  может  вызвать
неприятные последствия.
     -- Церковь стара,--  сказал Джордж,--  и  проникнуть в нее не  составит
труда. Меня смущает лишь то, что мы оставляем Флору без защиты.
     -- Верно,-- согласился Генри.--Я об этом не подумал.
     --  За  ней  могла  бы  присмотреть  ваша  матушка,-- предложил  мистер
Маршдел.--Но  пусть  Флора сама  решит,  будет ли она в безопасности под  ее
защитой.
     -- Я хочу, чтобы осмотр гроба мы провели втроем,-- заметил Генри.
     -- Да, это  многое  бы упростило,--  сказал мистер  Маршдел.--Но  мы не
можем обрекать Флору на бессонную ночь. Кроме того, нам не следует посвящать
ее в курс дела и говорить о том, куда мы собираемся идти.
     -- Вы правы,-- согласился Джордж.
     --  Я  попытаюсь  объяснить  ей ситуацию,--  пообещал им Генри.--Должен
признаться, что наш план  вызывает  у  меня  противоречивые  чувства, и  я с
удовольствием  бы  отказался  от  него.  Но  поскольку  решение принято,  мы
отправимся туда втроем.
     -- В  таком случае давайте  сделаем это сегодня ночью,-- сказал  мистер
Маршдел.--Место  вы  знаете,  так  что  сможете позаботиться  о  необходимых
инструментах.
     --  За  церковными  скамьями  на  огороженном  участке  имеется  люк,--
приступил  к  объяснениям  Генри.--Он  закрыт  на  замок,  ключ от  которого
находится у меня.
     -- Отлично.
     -- Далее начинается небольшая каменная лестница.
     -- А сам склеп велик?-- спросил мистер Маршдел.
     -- Нет. Размером с обычную комнату и без всяких ответвлений.
     -- То есть, особых трудностей не будет.
     -- Да, если только мы не  столкнемся с другими препятствиями --  что  я
считаю  маловероятным.  Из  инструментов  нам  потребуется  отвертка,  чтобы
удалить винты, и ломик, которым мы поднимем крышку.
     --  Еще  надо взять  свечи,-- добавил мистер Маршдел.--Я  молю  небеса,
чтобы  посещение склепа успокоило наши умы и  помогло вам выстоять  под  тем
напором  домыслов, который обрушился  на нас после появления этого  ужасного
призрака.
     -- Я  тоже  надеюсь  на это,-- ответил Генри.--А сейчас  позвольте  мне
оставить  вас. Я схожу к Флоре  и попытаюсь убедить ее провести  сегодняшнюю
ночь в компании матушки.
     -- Да, кстати,-- предложил мистер Маршдел,-- а не взять  ли нам с собой
мистера Чиллингворта? Он мог бы нам здорово помочь.
     -- Особенно  при осмотре  останков,-- согласился Генри.--Если только мы
найдем их в гробу.
     -- Тогда давайте пригласим его,-- сказал Джордж.--Судя по прошлой ночи,
он предрасположен к таким рискованным приключениям.
     -- Я  поговорю с ним,  когда  он  приедет осматривать  Флору,-- ответил
Генри.--Мне кажется, доктор охотно присоединится к нам. Я лишь возьму с него
слово джентльмена о сохранении тайны.
     После этого Генри поднялся к Флоре и рассказал ей о том, что он, Джордж
и мистер Маршдел решили  провести часть ночи вне дома.  Ему хотелось  знать,
будет ли сестра чувствовать себя в безопасности под опекой их матушки.
     Услышав это,  Флора побледнела.  Ее  тонкие пальцы  задрожали, но  она,
устыдившись своего страха, решительно ответила:
     --  Поступайте,  как  знаете.  Я не  буду вам помехой.  Да  и что может
случиться со мной под охраной маменьки.
     -- Нас не будет лишь пару часов,-- заверил ее Генри.
     -- Я  постараюсь быть отважной.  И потом, не трястись  же мне от страха
всю жизнь. Я должна научиться защищать себя.
     Генри понравилась эта идея, и он спросил:
     -- А если мы оставим тебе  пистолеты, ты сможешь в случае необходимости
воспользоваться ими?
     -- Конечно, смогу.
     -- Тогда ты  их получишь. И прошу тебя, сестра, стреляй без колебаний в
любого, кто посмеет войти в твою комнату.
     -- Хорошо. Я думаю, что в моем случае использование смертельного оружия
будет полностью  оправдано. Надеюсь,  что небеса  защитят меня от повторения
той  кошмарной  ночи.  И  пусть  я  лучше умру сто  раз  подряд,  чем  снова
подвергнусь такому нападению.
     --  Милая  Флора,  не  позволяй  подобным  мыслям  омрачать твой ум.  Я
по-прежнему питаю  надежду на  то, что  мы  найдем какое-то объяснение этому
странному визиту.  И, возможно, оно не будет таким ужасным, как  нам кажется
сейчас. Ты только не бойся. Мы выйдем после наступления сумерек и  через два
часа вернемся. Обещаю.
     Несмотря на  согласие и отвагу Флоры, Генри понимал, что с наступлением
ночи  ее  страхи  могут  снова  вернуться к  ней. Он побеседовал  с мистером
Чиллингвортом,  и  тот  высказал   свою  готовность  участвовать  в  осмотре
останков. Они  договорились встретиться  у  входа в церковь, ровно в  девять
часов вечера.
     Уладив  остальные   дела,  юноша   с  тревогой  и  нетерпением   ожидал
наступления  сумерек.  Он надеялся,  что  эта  ночь  аннулирует тот страшный
вывод,  который  был создан его воображением на основе данных обстоятельств.
Генри принес сестре два лучших своих  пистолета, никогда не дававших осечек.
Он сам  зарядил  их  и  взвел  курки  на тот  критический случай, если Флоре
придется действовать без промедления.
     --  Я  знаю,  что  ты   умеешь  стрелять  из  пистолетов,--  сказал  он
сестре.--Этому тебя учил отец, и мне не нужно повторять его инструкций. Если
в  комнату войдет чужак, немедленно стреляй. Хорошенько прицелься и нажми на
курок.
     -- Генри,  я сделаю все, что  смогу.  А ты успеешь вернуться  через два
часа?
     -- Можешь в этом не сомневаться.
     День  угасал, и  вечер  вступал в  свои права. Небо закрыли тучи. Серые
потемки не  шли ни в какое  сравнение с лунным сиянием  предыдущей ночи,  но
лучи светила прорывались  иногда сквозь  облака и на  несколько минут делали
ландшафт отчетливо контрастным. Так что эта ночь была не слишком темной.
     Перед началом экспедиции Джордж, Генри и Маршдел встретились в одной из
комнат нижнего  этажа. Убедившись, что все необходимые  инструменты собраны,
включая  небольшой,  но  прочный  лом,  которым  Маршдел  двое  суток  назад
выламывал дверь в комнату Флоры, трое мужчин вышли  из дома и быстрым  шагом
направились к церкви.
     -- А  Флора не  очень встревожилась, когда узнала, что остается одна?--
спросил Маршдел.
     -- Нет,-- ответил Генри.--Сестра с отвагой преодолела страх и пообещала
справиться  с  той  депрессией,  в  которой  она  находится  после  ужасного
нападения.
     -- Эта депрессия едва не довело Флору до безумия.
     -- Да,  ее  разум чудом удержался на своем престоле, но, слава небесам,
она уже поправляется.
     -- Надеюсь, что в ее жизни больше не будет таких испытаний.
     -- Мы просто не можем позволить, чтобы подобная беда случилась дважды.
     -- Она одна на целую тысячу. На  ее месте многие девушки сошли бы с ума
от такого нервного потрясения.
     -- Флора не только поправилась,-- ответил Генри,-- но и  окрепла духом.
Я с радостью заметил, что она полна решимости бороться за себя.
     -- Кстати, я  забыл вам сказать,-- добавил Джордж.-- Она даже попросила
меня оставить ей оружие на тот случай, если мерзкий гость  нанесет повторный
визит.
     -- Ты сейчас удивил меня, брат.
     -- Я и сам тому удивился.
     --  Если  бы  она попросила  об этом меня,-- сказал мистер Маршдел,-- я
оставил бы ей один из моих пистолетов. А она умеет ими пользоваться?
     -- Да, умеет.
     -- Какая жалость! Я взял оба пистолета с собой.
     -- Не беспокойтесь. У нее есть оружие.
     -- Вот как?
     --  Да, я отдал ей свои пистолеты, которые привез с материка,-- ответил
Генри.--  Они заряжены  пулями,  так что,  если  вампир появится  опять,  он
встретит горячий прием.
     -- О Боже! А это не опасно?
     -- Я думаю, ничуть.
     -- Вам  виднее, Генри. Надеюсь, если вампир придет, мы по возвращении в
особняк застанем его мертвым. О проклятье!  Я забыл взять спички. Без них мы
не сможем зажечь наши свечи.
     -- Что же нам делать?
     -- Идите не спеша, а я вернусь и заберу их.
     -- Но мы уже почти у церкви.
     -- Эгей!-- послышался голос неподалеку от них.
     -- Это мистер Чиллингворт,-- сказал Генри.
     -- Эгей!-- повторно крикнул доктор.--Это вы, мой друг?
     -- Да, я,-- ответил Генри.
     Мистер Чиллингворт приблизился к ним и сказал:
     -- Я пришел  немного раньше и, чтобы не  выставлять себя на обозрение у
церкви, решил отправиться вам навстречу.
     -- Откуда вы знали, что мы пойдем этой дорогой?
     -- Не трудно было догадаться. Кратчайший путь от вас до церкви.
     -- Мне придется вернуться в особняк,-- сказал мистер Маршдел.
     -- Вернуться?-- переспросил его доктор.--Зачем?
     -- Я забыл спички. У нас есть свечи, но зажечь их будет нечем.
     --   Не   беспокойтесь   об   этом,--   с  усмешкой   произнес   мистер
Чиллингворт.--Я никуда не выхожу без  спичек собственного изготовления. Если
у вас есть свечи, мы можем зажечь их в любой момент.
     -- Будем считать, что нам повезло,-- сказал Генри.
     -- Еще как,-- согласился  Маршдел.--До особняка не меньше  полмили, а я
уже не тот ходок, каким был в юности. Вперед, друзья!
     Они быстро зашагали по проселочной  дороге. Старая церковь находилась в
миле от деревни.  Она была  ближе к владениям  Баннервортов, но  почему-то с
давних  пор считалась деревенской. Рядом с церковью  располагался  небольшой
сад и два коттеджа, в которых жили люди,  проводившие  религиозные  службы и
охранявшие церковные владения.
     Само  здание было возведено  в  ранне-английском  стиле, причисляемом к
архитектуре  XII  века, с  одной из  тех древних  квадратных  башен, которые
строились  из  кремневой  гальки, смешенной  с цементом.  Со  временем  этот
раствор  превращался   в  монолит   такой   же  консистенции,  как   камень.
Многочисленные  стрельчатые  окна  имели  какое-то отношение  к  витиеватому
готическому  стилю,  но   скудность  орнамента   делала  эту  связь  слишком
сомнительной. Здание церкви стояло  в центре  кладбищенского двора,  который
занимал не меньше половины акра.
     Это была одна из самых красивых сельских церквей на многие мили вокруг.
Ценители древней и колоритной архитектуры приезжали  полюбоваться ею со всех
уголков страны, и это строение имело  заслуженную репутацию изящного образца
в своем хронологическом классе и стиле.
     Ныне в Кенте сохранилось лишь несколько церквей  древнеримского стиля -
да и те скоро снесут по наущению  современных архитекторов и алчных биржевых
дельцов.   Вместо  них  тщеславные  священники  возведут  непрочные  здания,
построенные  на итальянский лад. Однако  истинный знаток искусства еще может
отыскать монументальные творения. Взять к примеру  церковь в Виллесдене. Она
во многом  схожа  с  тем  зданием,  в  которое намеревались  проникнуть наши
четверо друзей.
     В их  умах  не было  богохульных  мыслей.  Они  действовали  из  добрых
побуждений. Единственная странность  их поведения объяснялась  тем,  что они
желали сохранить это посещение склепа в тайне.
     К тому времени  тучи сгустились и полностью закрыли луну. Когда четверо
мужчин подошли к кладбищенским воротам, их окружала беспросветная мгла.
     -- Ночь  нам  благоволит,-- прошептал своим спутникам Генри.--Возможно,
нас никто и не заметит.
     --  А  как мы  проберемся  внутрь?-- спросил доктор, осматривая  темные
контуры здания.
     -- Двери закрыты на замки,-- сказал Джордж.
     -- Что же нам делать?
     -- Я предлагаю вынуть одно из мозаичных  стекол  в  каком-нибудь нижнем
окне,-- ответил Генри.--Тогда, просунув руку, я мог бы дотянуться до щеколды
и открыть оконную раму. Затем мы проберемся в церковь.
     -- План хорош,-- согласился Маршдел.--Не будем терять времени.
     Они обошли церковь и выбрали ближайшее к углу окно -- там, где огромный
контрфорс выступал в сторону кладбища.
     -- Ты сможешь сделать это, Генри?-- спросил Джордж.
     -- Да, я знаю, где запоры. Подсади меня немного, и все будет в порядке.
     Джордж  выполнил просьбу  брата, и  Генри  отогнул ножом края свинцовой
оплетки, которая удерживала одно из мозаичных стекол. Он выковырял стекло из
оплетки и передал его Джорджу.
     -- Держи. Когда мы будем уходить, я вставлю  его обратно. Никто даже не
заметит, что мы пробирались в церковь.
     Пока Джордж прятал стекло в  траве, Генри открыл раму. Доступ в  здание
оказался на удивление легким.
     --  Странно, что при такой плохой защите церковь ни разу не  грабили,--
сказал мистер Маршдел.
     --  На  самом  деле  в  этом  нет  ничего странного,--  ответил  мистер
Чиллингворт.--Просто грабителям здесь нечем поживиться.
     -- Ну да?
     --  Тут  нет  ничего  ценного. Конечно,  кафедра  проповедника  покрыта
потертым вельветом, но за исключением его и старого сундука,  в котором, как
я знаю, осталось лишь несколько книг, ворам здесь нечего брать.
     -- Да, за таким добром сюда не полезут.
     -- Вперед,-- поторопил  их  Генри.--Будьте осторожны. От подоконника до
пола около двух футов.
     Когда  его  спутники пробрались  внутрь,  Генри закрыл изнутри раму  на
шпингалет.
     --  Теперь   осталось   пробраться   в   склеп,--   сказал   он   своим
друзьям.--Надеюсь, небеса простят  меня за  осквернение могилы моих предков,
но я делаю это по вполне достойной причине.
     -- Да,  разгадывать секреты  гробниц - это нехорошее занятие,-- заметил
Маршдел.
     -- Все это вздор,-- ответил доктор.--Какие секреты могут быть у могил?
     -- Но, сэр...
     -- Нет, мой друг, смерть  -- это неизбежный для нас  удел,  и он должен
рассматриваться с философской точки  зрения. В  могиле нет никаких секретов,
кроме того, о котором не принято говорить.
     -- Что вы имеете в виду?
     -- Я имею в виду тот неприятный факт, который мы вскоре раскроем.
     -- И что это за факт?
     -- Отвратительный запах разложившейся  плоти. Больше, насколько я знаю,
у могил секретов не имеется.
     -- Ваша профессия делает вас скептиком в таких вопросах.
     -- И очень  хорошо, что делает. Если бы  все люди видели в мертвом теле
нечто  ужасное  и  отвратительное,  то хирургия потеряла бы  смысл,  а самые
жуткие преступления оставались бы безнаказанными.
     -- Если  мы сейчас зажжем свечу, нас могут заметить,-- сказал Генри.--В
церкви много окон.
     --  Я  так не  думаю,--  ответил мистер  Чиллингворт.--Особенно  если я
поднесу зажженную спичку к полу.
     -- Да, без света мы не сможем открыть люк, ведущий в склеп.
     Генри повел  их  к огороженному  месту,  которое принадлежало семейству
Баннервортов.
     -- Когда вы в последний раз открывали склеп?-- спросил Маршдел.
     -- Десять месяцев назад на похоронах отца,-- ответил Генри.
     -- Тогда винты еще не успели заржаветь.
     -- Оцените мои спички,-- сказал мистер Чиллингворт.
     Пол озарило ровное и  чистое  сияние. Спичка горела не меньше минуты, и
Генри,  воспользовавшись  этим  кратким  моментом,  успел  вставить  ключ  в
скважину замка. Головки винтов были хорошо видны на поверхности люка.
     -- Думаю,  мы  можем обойтись теперь  без  света,-- произнес  юноша.--Я
запомнил, где находятся винты.
     -- А вы сможете их открутить?
     -- Да. К тому же их только четыре.
     -- Ну давайте, попробуйте.
     К  счастью,  винты  специально  создавались  для  того,  чтобы  их  при
необходимости можно было выкручивать. Они имели крупные головки, с глубокими
канавками для отвертки.  Генри без труда нащупывал их  пальцами и выкручивал
винты один за другим. Света не потребовалось.  Юноше хватало тусклого сияния
небес.
     -- Мистер Чиллингворт,-- прошептал он дрожащим голосом.--Не могли бы вы
зажечь еще одну спичку. Я выкрутил винты, и  теперь мне надо вытащить их  из
отверстий.
     -- Пожалуйста,-- ответил доктор.
     В тот же  миг  пространство перед ними озарилось  ярким  светом.  Генри
вытащил  винты  из  гнезд  и  для большей надежности  положил их  в  карман,
поскольку он хотел впоследствии вернуть все  на свои места. Никто не  должен
был догадаться о том, что склеп тайно открывали для какой-то неведомой цели.
     -- Мы можем спускаться,-- произнес юноша.--Путь в склеп свободен. И  да
поможет нам Бог.
     Пока они медленно шли по ступеням, ведущим вниз, Джордж тихо прошептал:
     --  Если бы  кто-то сказал  мне, что  мы  ночью отправимся в  склеп для
осмотра  мертвого  тела,  пролежавшего  в  гробу сто лет, да  еще к тому  же
принадлежащего вампиру, я  назвал  бы такую  идею самой  абсурдной  из всех,
какие только приходили в головы людей.
     --  Мы  просто  рабы обстоятельств,--  ответил  Маршдел,--  и  не можем
зарекаться от  каких-либо  дел.  То, что кажется нам  неприемлемым или  даже
вовсе   невозможным  в  определенное   время,  в  другой  момент  становится
единственным способом действий, открытым для нас.
     Они спустились в склеп,  пол  которого был  выложен  красными  плитами,
хорошо подогнанными  друг под друга. Помещение  оказался небольшим,  о чем и
говорил им Генри. Некоторые из комнат в особняке  Баннервортов  были намного
больше, чем  это пристанище для мертвых. В воздухе чувствовались зловоние  и
сырость,  но  запах  не  был таким отвратительным, как  они  ожидали, хотя с
момента  погребения одного из  последних  обитателей склепа прошло уже много
месяцев.
     --  Теперь можно не  бояться посторонних глаз,-- сказал Генри.-- Мистер
Чиллингворт, нам понадобится еще одна спичка.  Мистер Маршдел, вы  говорили,
что свечи у вас.
     -- Да. Вот они.
     Маршдел достал  из кармана сверток, в  котором  было несколько восковых
свечей. Когда он развернул  бумагу, на  пол упал  небольшой  коробок. Мистер
Чиллингворт поднял его и с удивлением воскликнул:
     -- Это спички!
     --  Да, действительно,--  ответил  мистер Маршдел.--Значит,  если бы  я
вернулся в особняк, это оказалось бы напрасной  тратой времени.  Хорошо, что
вы  взяли с собой  собственный  запас.  Очевидно,  я в  спешке завернул  эту
коробку вместе со свечами  и  забыл о  ней.  Вы  спасли  меня от  бесплодных
усилий.
     Он передал доктору свечу, и тот зажег ее. Склеп наполнился светом.

     -+-



     Поиск нужного  гроба  -  Отсутствие мертвеца -  Гнетущее  настроение  -
Разговор по пути домой.

     Какое-то время они молчали, с любопытством осматриваясь вокруг. Двое из
них  никогда не бывали  в этом  склепе,  а  братья, хотя  и  спускались сюда
примерно  год назад при  погребении отца, разглядывали помещение  с таким же
интересом, как и во время первого визита.
     Если человек мечтательного и образного склада ума  попадает  в подобное
место, им овладевают любопытные чувства. Он начинает думать о том, что здесь
в безмолвии смерти лежат те, в чьих венах текла его кровь - те люди, которые
носили  ту же  фамилию  и предшествовали ему в краткой драме  существования,
повлияв на  судьбы  потомков  и  своими  поступками, отмеченными  различными
достоинствами и пороками,  определив благосостояние  и жизненную  позицию их
семейства.
     Именно  это  сейчас  и  чувствовали  Генри  и  Джордж  - романтичные  и
образованные молодые люди. Когда свет восковой свечи озарял их лица, то было
видно,  как глубоко они переживали эту  ситуацию.  Доктор  и мистер  Маршдел
молчали. Они понимали,  что творится в умах  братьев,  и из  деликатности не
желали  вмешиваться в ход  их размышлений.  Не  будучи связанными родством с
погребенными здесь людьми, они не разделяли этих мыслей, но,  тем  не менее,
проявляли к ним уважение.
     В конце концов Генри встряхнул головой, освобождаясь от задумчивости.
     -- Сейчас не время для сентиментальных чувств,-- сказал он брату.--Пора
действовать. Давайте начинать.
     -- Да, да, ты прав,-- отозвался Джордж и направился в середину склепа.
     -- Здесь  около двадцати гробов,-- заметил мистер Чиллингворт.--Удастся
ли нам найти среди них нужный?
     --  Я думаю, да,-- ответил  Генри.--Самые последние  гробы  делались из
мрамора и металла. Мне кажется, они должны были выдержать натиск столетия.
     -- Давайте проверим,-- предложил им Джордж.
     Гробы  размещались  на полках в  нишах стен, поэтому доступ к  ним  был
сравнительно  легок.  Однако, приступив  к осмотру, мужчины  обнаружили, что
"пальцы  тления"  потрудились  больше,  чем  можно  было   представить.  Они
превратили  в  труху даже  доски последних гробов.  На  некоторых  бронзовых
пластинах  надписи  совершенно  не  читались.  Большинство же пластин вообще
валялось  на   полу,  и  невозможно   было  определить,  каким   гробам  они
принадлежали. Конечно, три самых последних  гроба решили не осматривать, так
как они не могли иметь отношения к объекту их поиска.
     -- Похоже,  мы ничего  не узнаем,-- сказал Джордж.--Гробы того  периода
сгнили, и нам  не найти,  в  котором из  них  находится  прах  нашего предка
Мармадюка Баннерворта.
     -- Вот еще одна,-- произнес Маршдел, поднимая с пола бронзовую пластину
и передавая ее мистеру Чиллингворту.
     Тот осмотрел ее при ярком свете восковой свечи и радостно воскликнул:
     -- Она от того гроба, который мы ищем.
     -- Что на ней написано?
     --  "Сие  есть смертные останки Мармадюка Баннерворта,  йемена. Господь
упокой его душу. 1640 год."
     -- Да, эта  пластина от его гроба,-- сказал Генри.--Значит, наши поиски
оказались бесполезными.
     --  Нам  просто  не повезло,-- ответил Джордж.--Теперь мы  не узнаем, к
какому гробу она принадлежала. Вон их сколько без пластин.
     -- Не все так безнадежно,-- возразил Маршдел.--В свое время я увлекался
антиквариатом. Да  и сейчас питаю к нему привязанность. В поисках древностей
я побывал  во многих склепах и по  опыту знаю,  что свинцовая обивка  внутри
гроба   сохраняется  лучше,  чем  снаружи,  где  она  крошится  при   первом
прикосновении руки.
     -- Я верю вам на слово,-- сказал Генри,-- но все равно не  понимаю, как
мы можем отыскать нужный нам гроб?
     --  Обычно  имя  и титул  покойного гравируют  не  только  на пластине,
которая крепится с внешней стороны на торце, но и изнутри на крышке гроба.
     --  Он  прав,--  подтвердил  Чиллингворт.--Странно,  что  мы  сразу  не
додумались до этого. Если ваш предок похоронен в гробу со свинцовой обивкой,
то мы скоро узнаем, в каком именно.
     Генри  взял у него свечу и подошел к  одному из гробов, который казался
холмиком  трухи. Отодвинув  в  сторону остатки сгнившей крышки, он изумленно
воскликнул:
     -- Действительно!  Свинцовая  обивка внутри  цела,  хотя  и  совершенно
почернела.
     -- А на ней есть надпись?-- спросил Джордж.
     Хотя и с  трудом, но имя было прочитано. Этот гроб не  имел отношения к
покойнику, которого они искали.
     -- Мы  упростим  нашу  задачу,  если  будем проверять  только  гробы со
свинцовой  обивкой,  на  которых  отсутствуют  бронзовые пластины,--  сказал
Маршдел.-- А таких не так уж и много.
     Воспользовавшись пламенем свечи, которую держал в руке Генри, он  зажег
еще  одну и приступил к активным поискам. В  течение десяти  минут  никто из
мужчин не произнес ни слова. Внезапно мистер Маршдел закричал:
     -- Я нашел его! Вот он!
     К нему  тут  же  подошли  остальные, и он, указав  им на  крышку гроба,
протер носовым платком то место, где была выгравирована надпись.
     -- Смотрите!
     При свете двух свечей они прочитали слова:
     "Мармадюк Баннерворт, йомен. 1640 год."
     -- Да, здесь не может быть ошибки,--  согласился Генри.--Это тот  самый
гроб. Давайте откроем его.
     --  Ломик при мне,-- сказал Маршдел.--Он стал  моим верным  другом, и я
сейчас снова воспользуюсь его помощью. Так значит открывать?
     -- Да, пожалуйста,-- ответил Генри.
     Они молча стояли  и наблюдали за  тем,  как мистер Маршдел аккуратно  и
быстро открывал массивную  крышку  гроба.  Очевидно,  в  результате  сырости
гвозди  проржавели и искрошились,  что  значительно облегчило  высвобождение
крышки из пазов. Во всяком  случае,  она отделилась от  гроба с удивительной
легкостью, которая вызвала  у мужчин тревожную догадку о  том, что ее вообще
никогда не прибивали.
     Какое-то  время  каждый из присутствовавших испытывал  чувство глубокой
неопределенности.   Можно  было  смело  сказать,  что  неуемное  любопытство
заставило  их забыть обо всем на свете.  Обе свечи теперь находились в руках
доктора. Их яркое и ровное сияние освещало гроб. Крышка была снята, и Генри,
вздохнув,  с опаской взглянул  внутрь.  Там что-то лежало.  Юноша  прошептал
благодарение Богу.
     -- Тело здесь!-- констатировал Джордж.
     --  Да,  верно,--  согласился  Маршдел.--Там  что-то   есть.  Наверное,
останки.
     -- Подержите свечи,-- сказал  мистер  Чиллингворт.--Прошу вас, возьмите
свечи. Я должен сам во всем убедиться.
     Джордж взял у  него свечи, и доктор без колебаний погрузил руки в гроб.
Он  поднял какие-то  обрывки истлевших тряпок,  которые  рассыпались в.  его
ладонях, словно труха гнилого дерева. Последовало напряженное молчание.
     -- Здесь нет ни малейших признаков трупа,-- прошептал Чиллингворт.
     Генри издал болезненный стон.
     --  Доктор, вы хотите сказать, что остатки тлена в этом гробу  не имеют
отношения к мертвому телу?
     --  Мой юный друг,  вы  задали в спешке не совсем корректный  вопрос,--
ответил  Чиллингворт.--И  я не возьмусь судить  о том, кому принадлежат  эти
обрывки  ткани. Но одно я знаю наверняка  и говорю  вам без утайки -- в этом
гробу нет останков трупа,  поскольку тело  за сотню  лет не может  исчезнуть
полностью и без остатка.
     -- Я вас понял,-- уныло произнес Генри Баннерворт.
     --   Великий   Боже!--   воскликнул   Джордж.--Разве   это   не   новое
доказательство  того предположения, которое терзает наши умы? Доказательство
самого ужасного суеверия, порожденного человеческим разумом.
     -- Похоже, что так,-- печально ответил Маршдел.
     -- Этого я и боялся!  О Господи!  Неужели такое возможно? Какие же муки
предполагает подобное существование!
     -- Мистер Чиллингворт, скажите что-нибудь-- попросил Маршдел.--Я умоляю
вас, дайте нам какое-нибудь логическое объяснение!
     -- Даже  если  бы я размышлял над этим всю оставшуюся  жизнь,-- ответил
доктор,--  то вряд ли пришел бы  к какому-нибудь выводу. Здесь мы имеем дело
не с мнением, а с доказанным фактом.
     --  Значит,  вы  твердо  уверены,  что  здесь  нет  останков  Мармадюка
Баннерворта?-- спросил Генри
     -- Да, я в этом уверен.  Посмотрите  сами. Свинец лишь слегка почернел.
Тлен  и  время  почти  не тронули  его, но в гробу  нет никаких человеческих
останков - ни костей, ни праха.
     Они снова осмотрели гроб, и даже случайного взгляда было бы достаточно,
чтобы подтвердить слова доктора.
     --  Все ясно,-- сказал Генри.--Давайте  покинем  склеп. Друзья, я прошу
вас только об одном - спрячьте этот ужасный секрет глубоко в своих сердцах.
     -- Он никогда не сорвется с моих губ,-- заверил его Маршдел.
     -- И с моих тоже, можете  поверить,--  добавил доктор.--Я питал большие
надежды на  то,  что  это ночное  турне уменьшит вашу депрессию, но оно лишь
усилило те мрачные фантазии, которые овладели вами.
     -- О, небеса!--  воскликнул  Джордж.--Мистер Чиллингворт, как вы можете
называть это фантазиями?
     -- Я имею на это полное право.
     -- И у вас нет никаких сомнений?
     -- Мой юный друг, я с самого начала  говорил вам, что не верю в  вашего
вампира. И даже если  сейчас этот мерзавец подойдет ко мне  и сожмет  руками
мое горло, я до последней секунды буду говорить ему, что он обманщик.
     -- Ваш скептицизм возносится на грань упрямства.
     -- И гораздо дальше, если вам так угодно.
     -- Значит, отсутствие тела вас ни в чем не убедило?-- спросил Маршдел.
     -- Абсолютно ни в чем.
     --  Тогда  вы из тех людей, которые  не верят в чудеса, даже увидев  их
собственными глазами.
     --  Да,  я не верю в чудеса. Для  признания того  или иного феномена  я
должен найти какое-то рациональное или научное объяснение. И хочу  напомнить
вам, что в наш просвещенный  век уже  нет  места таким атрибутам невежества,
как чудеса, святые и пророки.
     -- Я не хочу говорить на эту тему - особенно в  таком  месте,-- ответил
Маршдел.
     -- Не  надо цепляться  за мораль,--  возразил  мистер  Чиллингворт.--Мы
зрелые   люди  и  можем  выражать   свое  мнение  независимо  от  условий  и
местонахождения.
     -- Даже не знаю, что и  думать,-- сказал Генри..--Я  совершенно смущен.
Давайте уйдем отсюда.
     Мистер  Маршдел  закрыл крышку гроба, и четверо  мужчин  направились  к
лестнице. Прежде чем подняться, Генри обернулся и еще раз осмотрел помещение
склепа.
     --  Ах,  если  бы  я мог думать, что  здесь  какая-то ошибка,  какое-то
недоразумение,-- печально  промолвил  он.--Возможно, это дало бы покой  моей
душе.
     -- Я  глубоко сожалею, что так настойчиво  советовал  вам совершить эту
экспедицию,-- сказал  Маршдел.--  Я  надеялся, что ее  результат будет более
отрадным.
     --  И  у  вас  имелась  хорошая  причина  для этого,-- произнес  мистер
Чиллингворт.--Я бы посоветовал ему то  же самое. Хотя результат удивил меня.
Тем не менее,  я не собираюсь принимать на веру  те  выводы,  которые вы под
давлением ситуации предлагаете мне как стопроцентные доказательства.
     --  Я  благодарен вам,  друзья,-- ответил Генри,-- и  знаю, что  вы оба
действовали  из лучших  побуждений. Но, очевидно, на меня  и  мою семью пало
проклятие небес.
     -- Какая чепуха!-- возмутился доктор.--За что же оно пало?
     -- Увы, не знаю!
     --  Поверьте  мне, небеса не  ведут себя  так  странно.  Во-первых, они
никогда никого  не проклинают,  а во-вторых, было бы несправедливо причинять
боль тем, кто этой боли абсолютно не заслуживает.
     Они  поднимались по темной лестнице.  Судя по опечаленным лицам Генри и
Джорджа,  юноши были слишком  поглощены своими  мыслями, чтобы  поддерживать
беседу.  Иногда казалось,  что они вообще не слышат обращенных  к  ним слов,
особенно  Джордж,--  так  велико  было   их  ошеломление  после  ужасного  и
невероятного  открытия.  И  все  же,  пусть  пока  еще  неосознанно,  братья
чувствовали  потребность  найти  останки  Мармадюка Баннерворта, их  предка,
ставшего вампиром  -- то есть,  тем загадочным  созданием, которое считается
многими людьми абсолютно и физически несуществующим.
     Однако  дело  теперь принимало  другой  оборот.  Ситуация  стала  более
запутанной. Тела в гробу  не  было, и, следовательно,  оно  не  покоилось  в
вечном сне послесмертия, обычного для всех людей. Но где же  оно находилось?
Во  что превратилось? Куда, при каких обстоятельствах и как оно было удалено
из гроба? Неужели труп сам освободился от пут и вновь прокрался в мир, чтобы
стать одним из  его  обитателей?  Неужели живой мертвец сотню лет  продлевал
свое существование, питаясь кровью людей, а теперь решил  навестить особняк,
в  котором он  жил во  время  обычной человеческой жизни?  Вот какие вопросы
одолевали Генри и его брата. Ужасные и злые вопросы.
     Впрочем,  давайте   возьмем   любого  трезвомыслящего  и  образованного
человека, покажем  ему  все,  что увидели эти  юноши, дадим  ту  информацию,
которой они  обладали, и посмотрим, сможет ли его разум устоять под натиском
этих доказательств и заявить: "Я не верю вашим аргументам."
     Конечно, мистер Чиллингворт хитрил и попросту обманывал себя. Он ничего
не оспаривал и только твердил: "Я  не  верю в вампиров и не  желаю  брать  в
расчет  никаких  доказательств."  Это  был единственный способ  обойти такой
вопрос. Но  не  многие  могли последовать  его примеру - и  особенно  братья
Баннерворты, непосредственно вовлеченные в эту ситуацию.
     Оставалось  закрыть  люк  и  завернуть  винты,  но Генри был  настолько
ошеломлен,  что  не  смог  справиться с  подобной задачей,  и поэтому мистер
Маршдел, понимая состояние юноши, сделал все  сам. Задув  свечи,  огорченные
мужчины подошли к угловому окну и покинули церковь  тем же способом, которым
пробрались в нее.
     -- Мне вставить стекло обратно?-- спросил Маршдел.
     --  А зачем?-- апатично  ответил Генри.--Теперь это уже не  важно. Меня
больше не интересует будущее и  все то,  что случится  со  мной. К  чему мне
жизнь, которая отныне кажется такой ужасной и жалкой?
     --  Мой друг, не надо поддаваться унынию,-- сказал доктор.--Иначе скоро
вы станете моим пациентом.
     -- Я не могу ему не поддаваться!
     -- Генри, будьте мужчиной. Если вы считаете, что вас одолевает какое-то
зло,  то  сражайтесь с  ним  и  делайте  все  возможное  для  защиты  вашего
семейства.
     -- Я тут бессилен.
     --  Перестаньте  потакать безволию!  Мистер  Маршдел,  послушайте.  Нам
действительно незачем возиться с этим стеклом. Давайте уйдем отсюда.
     Доктор  взял Генри  под руку и пошел с ним к  дороге,  на десяток шагов
опережая Маршдела и Джорджа.
     -- Генри, чтобы встретить зло лицом к лицу, будь оно большим или малым,
надо  противопоставить  ему  чувство  вызова  - сплав  воли, помноженный  на
упрямство.  К   примеру,  когда  со   мной  случается  нечто   неприятное  и
неприемлемое, я  убеждаю  себя,  что  без  особого  труда  справлюсь  с этой
ситуацией, и становлюсь неуязвим для зла.
     -- Неужели это помогает?
     -- Да. В таких случаях я сержусь, и злость пробуждает во мне упрямство,
которое тут же  превращает в ничто все  мои  переживания и печали. Если бы я
поддался  злу  и  начал хныкать,  как это делают многие люди  под  предлогом
смирения, мои чувства стали бы ядом. А так они остаются на периферии души.
     -- Но опасность, нависшая  над  моим семейством,  превосходит все,  что
приходилось терпеть другим людям.
     --  Я сомневаюсь  в этом. И даже если это так, то я на вашем месте стал
бы втрое упрямее и злее.
     -- И что бы вы сделали?
     --  Прежде  всего  я   сказал  бы  себе:   "Да,  на  свете   могу  быть
сверхъестественные  существа,  возникшие из-за  каких-то сбоев  повседневной
природы.  Возможно, они опасны и несносны для живых людей. Но если они есть,
я отрицаю их существование. Взять к примеру вампиров. Если  они  существуют,
то я отрицаю этот факт." Позвольте своему воображению  нарисовать вам худший
из ужасов. Позвольте страху напугать вас и заполнить ваш ум самыми страшными
предчувствиями. А потом превратите их в ничто и  с  тех пор  отрицайте  даже
саму их возможность.
     -- А вы не находите, что это похоже на отрицание небес и Бога?
     -- Конечно,  нет.  Все  наши слова и  поступки производятся  импульсами
мозга,  который дан нам небесами  и Богом.  Если  Господь создал интеллект и
определенный механизм рассудка,  значит  Он был не  против  той работы,  для
которой предназначен ум.
     -- Я знаю ваше мнение об этом. Вы уже говорили мне о нем - и не раз.
     -- Мой друг,  это рассуждения разумного человека, построенные на основе
логических предпосылок. И я вновь советую вам,  не поддавайтесь горю -- даже
если ваш дом действительно посетил вампир. Отрицайте его! Вернее, сражайтесь
с ним!  Самосохранение  - это величайший  закон  природы, внедренный в  наши
сердца, так что смело берите его себе в помощники.
     --   Я  попытаюсь   следовать  вашему  совету,--  со   вздохом  ответил
Генри.--Хотя   сейчас  мне  скорее  нужна  помощь  религии,  чем  методы  по
укреплению духа.
     -- Но укрепление духа - это и есть религия.
     -- Разве?
     -- Так считают многие адепты, и я согласен с ними. А если в религиозных
текстах  вы найдете какие-то противоречия моим словам,  то отнеситесь к ним,
как к аллегориям.
     -- Но,  мистер Чиллингворт, я не могу  отрекаться от возвышенных  истин
Писания. Пусть они будут  непонятными для меня. Пусть они будут казаться мне
странными и  надуманными. Но они священны,  и я  не  имею права относиться к
ним, как к аллегориям. Мой разум тоже иногда не  соглашается с  ними, однако
это законы Неба.
     Такой  неоспоримый  аргумент  оставил доктора без слов,  хотя  он  слыл
отчаянным  спорщиком  и  любил  посмеяться над  догмами мировых  религий  --
особенно, когда они шли вразрез с его философией превосходства человеческого
разума. Тем  не менее,  слова Генри заставили замолчать  этого прирожденного
скептика -  и не  потому что он  питал отвращение к набожной глупости других
людей. Просто  доктор честно признал свое поражение в  диспуте, и ему больше
нечего было сказать.
     К  тому времени они  подошли  к  особняку, и мистер Чиллингворт, будучи
порядочным и  ненавязчивым  человеком,  попрощался  с  братьями  и  мистером
Маршделом. Перед тем как уйти, он пообещал им вернуться утром, чтобы еще раз
проверить  состояние Флоры. Генри и Джордж по настоянию Маршдела отправились
домой.  Было  видно, что  посещение  склепа  произвело  на  юношей  глубокое
впечатление и ввергло их в пучину беспросветного отчаяния.

     -+-




     Ночные события - Второе появление вампира - Пистолетный выстрел.

     Несмотря   на   добровольное   согласие  довериться  заботе   матери  и
собственной храбрости, Флора после ухода  братьев почувствовала куда больший
страх,  чем ожидала. Ею  овладело  предчувствие,  что  вечером  с  ней может
случиться беда - еще хуже прежней.
     Раз за разом она ловила себя на том, что тихо шепчет фразу:
     -- Как бы мне хотелось, чтобы они вообще не уходили.
     Ее мать тоже  ощущала неловкость  и  страх. Миссис Баннерворт понимала,
какой жалкой защитой она была для своей прекрасной дочери. Одна  лишь мысль,
что ужасный гость может вновь появится, лишила ее тех малых сил, которые она
имела.
     -- Они  обещали вернуться  через два часа,-- успокаивала ее Флора,--  и
эти два часа скоро пройдут.
     Однако  в сердце девушки жила  и  другая надежда,  которая придавала ей
уверенность. Эта  надежда произрастала из  плохого  семени, показывая собой,
насколько сильно ум Флоры полагался на ужасное суеверие о сверхъестественных
существах. Ее рассуждения были следующими: мужчины покинули особняк в девять
вечера и  сказали,  что  вернутся  в  одиннадцать, а  вампир  в прошлый  раз
появился намного позже.
     -- Он пришел  после  полуночи,-- шептала  она.-- Возможно,  ему  нельзя
появляться раньше. Возможно, до этого времени он  не имеет силы охотиться за
людьми, и, значит, я буду в полной безопасности.
     Флора  отказалась  ложиться в постель до возвращения  братьев, и они  с
матерью заперлись в маленькой комнате, которая использовалась  для завтраков
и имела окно с видом на лужайку. Дубовые ставни на окне были надежно закрыты
перед уходом  мужчин  в  их  секретный  поход,  результат которого, будь  он
известен Флоре, только добавил бы ужаса ее напуганному сердцу.
     Но  она  не ведала  о нем, и слава Богу, поскольку ее мысли  и без того
находились под гнетом воображаемых страхов. Флора ждала одиннадцати часов, а
в это время ее братья  собирали новые доказательства о чудовищной реальности
вампира. И  несчастная девушка зря принуждала себя к наивной вере в то,  что
он был лишь видением ее сна.
     Братья и мистер Маршдел ушли около девяти вечера и обещали вернуться  к
одиннадцати.  Услышав, как  часы,  стоявшие в  холле, пробили  десять, Флора
облегченно вздохнула. Им осталось ждать полсрока.
     -- Дорогая,-- сказала мать,-- ты выглядишь, как прежде.
     -- Неужели, матушка?
     -- Да, ты снова стала сама собой.
     -- Ах, если бы я могла забыть...
     -- Дорогая Флора, время  - дивный лекарь. Вскоре твоя хворь  пройдет, и
ты перестанешь вспоминать о ней.
     -- Надеюсь, так оно и будет.
     -- Можешь быть в этом уверена. Генри считает, что через день-другой все
случившееся прояснится,  и  мы  найдем  разумную  разгадку,  соответствующую
обычной природе вещей.
     -- О, я буду молиться об этом. Мой брат разбирается в таких делах лучше
меня, и мне остается лишь  полагаться на  его суждение. Каждый раз, когда он
успокаивает меня, я теряю часть того ужаса, который проник в мою душу.
     Внезапно Флора положила ладонь на руку матери и встревожено сказала:
     -- Прислушайтесь, матушка.
     Миссис Баннерворт побледнела от страха.
     -- К чему прислушаться, милая?-- спросила она.
     --  За последние  десять минут я три или четыре  раза слышала  какой-то
легкий  шум  за  окном.  Матушка,  не  дрожите  так!  Возможно,  мне  просто
показалось.
     Флора тоже  дрожала. На  ее  лице появилась  смертельная бледность. Она
вяло поднесла  руку ко лбу  и едва не лишилась сознания. Мать и дочь перешли
на  встревоженный  шепот. Их единственной темой  и желанием  стало скорейшее
возвращение братьев и мистера Маршдела.
     -- Тебе будет  веселее и безопаснее в компании других  людей,-- сказала
миссис Баннерворт.--Я сейчас разбужу служанок и попрошу их остаться  с нами.
Пока они -- лучшая и единственная охрана, которую даровали нам небеса.
     -- Тише! Тише, матушка!
     -- Ты что-то услышала?
     -- Да, какой-то слабый звук.
     -- А я ничего не слышу.
     -- Вот,  матушка, снова. Я не могу ошибаться так  часто.  Этот звук  за
окном доносится уже шестой раз.
     -- Нет, нет, моя милая, всему виной твое возбужденное состояние.
     -- Но, матушка...
     -- Поверь мне, тебе показалось.
     -- Я молю небеса, чтобы это было так.
     Они  помолчали  пару  минут,  а  потом миссис Баннерворт  вновь  решила
позвать  служанок. Она считала,  что их присутствие повернет  мысли  Флоры в
другом направлении, но стоило ей потянуться к звонку, как дочь возразила:
     -- Нет, маменька, не сейчас. Возможно, я действительно ошиблась.
     Миссис  Баннерворт со вздохом уселась в кресло и тут же пожалела о том,
что не позвонила в колокольчик. Не  успели  они  произнести и слова,  как за
окном что-то острое царапнуло по ставне. С уст Флоры сорвался тихий стон.
     -- О Господи,  помилуй нас!-- с мукой в голосе воскликнула девушка.--Он
снова пришел!
     Миссис  Баннерворт обмякла. Она не могла произнести ни слова.  Ее будто
парализовало, и она, задыхаясь от страха, лишь безмолвно следила за тем, что
происходило вокруг.
     Царапающий звук продолжался несколько  секунд, а затем затих. Возможно,
при обычных обстоятельствах он  вообще  бы  не вызвал никаких подозрений или
был  бы объяснен  естественной причиной - допустим, попыткой какой-то  птицы
или зверька пробраться в дом. Но в данный момент  и именно в этом доме любой
необычный  звук  приобретал  особое  значение,  и  то, что прежде оставалось
незамеченным  и не  вызывало никакой  тревоги,  теперь  несло в себе ужасный
смысл.
     Когда царапанье затихло, Флора тихо прошептала:
     -- А теперь, матушка, вы слышали?
     Миссис Баннерворт попыталась ответить, но не успела.
     Внезапно  ставни дрогнули от сильного удара, и засов, который крепил их
изнутри, сломался с громким  треском, словно под рукой  неведомого  гиганта.
Теперь дубовые ставни,  защищавшие окно  от  проникновения извне, можно было
легко открыть снаружи.
     Миссис  Баннерворт закрыла лицо руками  и, качнувшись пару  раз вперед,
упала на пол. Не  выдержав  прилива  ужаса, она лишилась  чувств. На краткий
миг, за  который  вы, читатель,  не успели бы досчитать и  до  дюжины, Флоре
показалось,  что  она  теряет  сознание.  Но  она ошиблась.  Девушка  быстро
оправилась  от  страха и встала напротив окна, хотя  со  стороны  ее  фигура
больше  напоминала  статую отчаяния,  чем существо из  плоти и  крови. Флора
выжидала момент, когда из темноты блеснут глаза ужасной твари и уведут ее во
мрак безумия.
     Что-то  снова  начало  царапать  и постукивать по стеклу. Этот странный
звук  продолжался около минуты. Флоре вдруг послышалось, что в  другом крыле
дома хлопнула  входная дверь и раздались чьи-то голоса.  В тот же миг ставни
задрожали, и одна из них начала медленно открываться.
     Ужас окатил мозг девушки холодной волной безразличия, но, как и прежде,
ей удалось взять себя в руки. Она смутно увидела фигуру, стоявшую на  аллее,
хотя оконный проем из ярко освещенной комнаты казался абсолютно черным.  Тем
не  менее,  Флора  не   сомневалась,  что  к  открытому   окну  приближалась
человеческая фигура.
     Один  взгляд, один  краткий  взгляд, в  котором  сфокусировалась вся ее
душа,  подсказал  ей,  кем  был этот  гость.  Высокая  истощенная  фигура  в
выцветшем старинном одеянии;  глянцевые,  с  металлическим  отблеском глаза;
полуоткрытый рот, с зубами, похожими на клыки. Да, это был вампир!
     Какое-то время он  стоял, глядя на нее, а потом отвратительными звуками
попытался произнести слова, невнятные  и непонятные  для  человеческого уха.
Пистолеты  лежали  перед Флорой.  Она механически  подняла  один  из  них  и
прицелилась в фигуру. Когда  та рванулась вперед, девушка нажала  на  курок.
Последовал оглушительный выстрел. Издав крик боли, вампир отшатнулся  назад.
Дым и внезапное головокружение помешали Флоре увидеть, куда побежало ужасное
существо.  Ей показалось, что она услышала  хруст  веток в кустах  за окном.
Возможно, вампир упал, однако девушка сомневалась в этом.
     Без всяких мыслей  она  подняла  второй  пистолет  и выстрелила  в  том
направлении, куда, как ей казалось, убегал вампир. Затем, бросив оружие, она
метнулась к  двери. Едва Флора выбежала  в  коридор, как ее тут же обхватили
сильные  мужские  руки.  Очевидно, кто-то ждал ее  здесь  или даже был готов
войти в комнату.
     Мысль   о  том,  что  это  может  быть  вампир,   таинственным  образом
оказавшийся  в  коридоре,  полностью лишила Флору сил,  и она погрузилась  в
черноту беспамятства.


     -+-





     Возвращение из склепа - Встреча с другом - Всеобщее отчаяние.

     Так случилось, что  Джордж, Генри и мистер Маршдел как раз  подходили к
парковым воротам, когда  их встревожил пистолетный  выстрел.  После тишины и
спокойствия  ночи он вызвал у  них  такое потрясение,  что они непроизвольно
замерли на месте, и с губ каждого сорвался взволнованный вздох.
     -- О, Господи!-- крикнул Джордж.--Неужели Флора выстрелила в кого-то?
     -- Очевидно, да,-- ответил  Генри.--Единственное  оружие, оставшееся  в
доме, находится сейчас у нее.
     Маршдел побледнел. Его била нервная дрожь, и он ничего не говорил.
     -- Вперед!-- закричал Генри.--Ради Бога, поспешим к ним на помощь!
     Открыв ворота, он побежал напрямик к особняку -- по клумбам,  цветникам
и грядкам. Однако прежде чем юноша  успел  одолеть  половину  пути, раздался
второй пистолетный выстрел,  и пуля со свистом  пролетела в полуметре от его
головы.  Это  подсказало  ему  ход   возможных  событий,  и  Генри,   оценив
направление выстрела, побежал к окну той комнаты, в которой Флора  и их мать
решили запереться после того, как мужчины покинули дом.
     Пуля  показала  путь. Эта маленькая  вестница  смерти,  просвистевшая в
опасной близости  над его  головой,  помогла  найти  окно,  откуда  раздался
выстрел.  Ночь была уже не так темна, хотя до рассвета оставалось еще  много
времени. Генри заметил открытое окно и свечи, горевшие  на столе. Заглянув в
комнату, он с изумлением увидел незнакомого мужчину, который держал на руках
потерявшую  сознание  Флору.  В  один  миг,  перебравшись  через подоконник,
отважный юноша подскочил к чужаку и схватил его за горло.
     Незнакомец хрипло закричал:
     -- Да вы что? С ума тут все сошли?
     Услышав  знакомый  голос,  Генри  ослабил  хватку и  посмотрел  в  лицо
мужчины.
     -- О, небеса! Это же мистер Голланд!-- воскликнул он.
     -- Так вы меня сначала не узнали?
     Генри был  смущен. Он хотел сесть в кресло, но увидел мать, безжизненно
лежавшую на  полу. Юноша бросился  поднимать  ее, и тут  появились Маршдел и
Джордж. Они последовали его примеру и тоже перелезли через подоконник.
     Такой  странной  сцены  эта  небольшая  комната, а в  равной  степени и
особняк,  еще никогда не видели. Мистер Голланд - жених Флоры, о  котором мы
уже упоминали,-- держал на руках  мертвенно-бледную девушку.  Генри стоял на
коленях над матерью, которая лежала на  полу. Рядом валялись два пистолета и
одна  из свеч,  упавшая  в  минуту  скоротечной  схватки.  А всю  композицию
дополняли напуганный Джордж и мистер Маршдел, застывшие у окна
     -- В чем дело?-- закричал Джордж.--Что случилось?
     -- Я не знаю,-- ответил Генри.--Кто-нибудь позовите служанок.  Я сейчас
сойду с ума.
     Заметив,  что  Джордж  находится  в явном ступоре,  мистер  Маршдел сам
позвонил в  колокольчик.  На  его  громкий  и  яростный  звон прибежали  две
служанки,  оставшиеся  от  прежнего штата. Разбуженные выстрелами,  они  уже
успели одеться и, похоже, горели желанием выяснить, что случилось.
     -- Позаботьтесь о хозяйке,--  велел им  Генри.--Она  упала в обморок. И
ради Бога, расскажите мне, чем был вызван этот переполох.
     -- Генри, мне хотелось бы сначала узнать, кто этот незнакомец,-- сурово
сказал Маршдел.
     Он  грозно шагнул к  мистеру Голланду,  и  тот,  прежде чем Генри успел
ответить, учтиво произнес:
     -- Сэр, мы  не  знакомы  только с вами, но для остальных  в этом доме я
друг.
     --  Да,  вы  действительно  наш  друг,--  подтвердил  его  слова  Генри
Баннерворт.--И я  втройне рад приветствовать вас,  так как вы приехали очень
кстати.  Мистер  Маршдел,  это мистер  Голланд,  о  котором  мы вам  столько
говорили.
     -- Рад знакомству с вами, сэр,-- сказал Маршдел.
     -- Благодарю вас,-- холодно ответил Голланд.
     Эти двое мужчин не понравились друг другу с  первого взгляда,  и  такая
враждебность могла навсегда лишить их возможности стать близкими друзьями.
     На  просьбу Генри  сообщить ему о  том, что  здесь  случилось, служанки
ответили недоуменными предположениями. По словам этих женщин, они проснулись
от  выстрелов,  после  чего  оделись  и,  дрожа  от   страха,  начали  ждать
дальнейшего развития событий. Затем они услышали звон колокольчика. Их слова
ничего не объясняли, и оставалось терпеливо ждать, когда миссис Баннерворт и
Флора придут в себя. Только они могли дать информацию о происшедшем.
     Миссис  Баннерворт унесли в  ее покои. То же самое  хотели сделать и  с
Флорой, но мистер Голланд, уложив девушку в кресло, возразил:
     --  Я думаю, свежий воздух  из  открытого окна приведет ее в чувство. К
тому же, мне не хочется расставаться с ней после длительной  разлуки. Флора!
Флора, откройте глаза. Вы слышите меня?  Дайте мне знак,  что вы  узнали мой
голос. Ах, Флора! Моя милая Флора!
     Звук  его голоса подействовал не хуже  сильнодействующего  лекарства  и
вернул  сознание  прекрасной девушке. Он  разорвал  узы  глубокого транса, в
котором  находилась Флора. Она открыла  глаза и, сфокусировав взгляд на лице
любимого, тихо прошептала:
     -- О, Чарльз! Вы наконец приехали!
     Она горько  заплакала  и  прижалась к нему, как  напуганный  ребенок  к
единственному другу в этом огромном и тревожном мире.
     --  Джентльмены,--  обратился к  собравшимся Голланд,--  прошу вас,  не
скрывайте от меня горькой правды. Флора больна?
     -- Мы все теперь больны,-- ответил Джордж.
     -- Больны?
     -- И едва не сходим с ума,-- добавил Генри.
     Голланд недоуменно  взглянул  на двух  братьев, но удивление  юноши еще
больше усилилось, когда Флора, вырвавшись из его объятий, закричала:
     -- Оставьте  меня! Забудьте обо мне навсегда.  Ах,  Чарльз!  Никогда, я
прошу, никогда не смотрите на мое лицо!
     -- Я ничего не понимаю,-- произнес мистер Голланд.
     --  Забудьте обо мне,-- рыдая, продолжала  девушка.--  Считайте  бедную
Флору  недостойной себя. Отныне,  Чарльз,  я не могу  и  не смею быть  вашей
невестой.
     -- Неужели мне это снится?
     -- Ах,  если бы,-- горько ответила Флора.--Зачем мы только встретились,
Чарльз?  Для  вас  было  бы лучше  не  знать  меня. А  теперь я  принесу вам
несчастье.
     --  Флора!  Дорогая Флора!  Неужели  вы  говорите  мне  эти слова,  что
испытать мою любовь?
     -- Нет. И пусть небо будут моим свидетелем. Я говорю вам правду.
     -- О Боже! Что означают ваши слова?
     Девушка содрогнулась и покачала  головой.  Генри,  приблизившись к ней,
нежно взял ее ладонь в свои руки.
     -- Это снова был он?-- спросил брат.
     -- Да.
     -- И ты стреляла в него?
     -- Я попала, но он убежал.
     --  В  кого  вы попали?--  ничего не понимая,  спросил  ее Чарльз.--Кто
убежал?
     --  Он  убежал,--  повторила  Флора.--  Но  он   вернется.  Обязательно
вернется.
     --  А  пистолет был заряжен пулей?-- спросил мистер Маршдел.--Возможно,
вы его убили?
     -- Должна была убить. Но, наверное, я просто сошла с ума.
     Юный  Голланд  смотрел на  них с  таким озадаченным видом,  что Джордж,
заметив это, произнес:
     -- Чарльз, я вижу, вам требуются объяснения? Вы их скоро получите.
     -- Джордж,  похоже,  вы здесь единственный разумный человек,--  ответил
Голланд.--Молю вас, объясните мне, о ком идет речь?
     -- Тише, тише,-- попросил его Генри.--Вы обо всем узнаете, но только не
сейчас.
     --  Чарльз, послушайте меня,-- обратилась к молодому человеку Флора.--С
этого  момента я  освобождаю вас от  слов и обещаний, которые вы  дали мне в
знак верности и любви. И взывая  к  вашему рассудку, я умоляю вас немедленно
покинуть этот дом и никогда сюда не возвращаться.
     -- Ну нет!-- воскликнул Голланд.--Я люблю вас, Флора! Клянусь небесами,
я приехал сказать, что  готов делить  с  вами свою судьбу, не  взирая  ни на
какие обстоятельства. Если я забуду о вас в тот  миг, когда  вы находитесь в
беде,  то  пусть  Бог забудет обо мне, и  пусть  моя  правая рука  откажется
служить мне верою и правдой.
     -- Ни слова больше!-- со слезами ответила Флора.--Прошу вас, ни слова.
     -- Хорошо, я буду молчать, если вы найдете  более  правдивые и  сильные
слова, чтобы описать мою любовь, мою веру в вас и мою верность.
     -- Будьте снисходительны,-- вмешался Генри.--Не надо лишних фраз.
     -- Нет, об этом я могу говорить когда и где угодно. Флора, хоть сколько
гоните меня прочь,  но пока вы не  скажете мне, что  любите  другого, я буду
вашим женихом до самой смерти,  и в моем сердце всегда будет жить надежда на
новую  встречу  с  вами,  любовь  моя.  Я  одного  не  понимаю  - зачем  нам
расставаться?
     Флора горько зарыдала.
     -- Ах,  этот злой удар судьбы!-- воскликнула она.--То худшее, что могло
случиться с нами!
     -- Вы имеете в виду мой приезд?-- прошептал ошеломленный Чарльз.
     --  Нет, вы ее неправильно  поняли,-- ответил Генри.--Она  говорит не о
вас.
     --  Уезжайте, Чарльз,--  с тоской  закричала  Флора.--Простите  меня  и
прощайте, любимый!
     --  Вы назвали меня любимым!-- воскликнул он с воодушевлением.--Впервые
за сегодняшний вечер ваши слова звучат для моих ушей как музыка.
     -- Впервые и в последний раз.
     -- Не надо так!
     --  Я говорю  эти  слова для  вашего  же  блага  и только  потому,  что
действительно люблю вас, Чарльз.
     -- Вы говорите о любви и прогоняете меня?
     -- Да,  именно так.  Это  единственный способ доказать,  как бережно  и
нежно я к вам отношусь.
     Флора взметнула руки вверх и возбужденно добавила:
     -- На мне проклятье судьбы. Отныне  вы  можете считать  меня потерянной
душой. О, небеса! Я не хочу больше жить!
     Чарльз отступил на шаг и,  наткнувшись  на стол,  оперся на него рукой.
Побледнев, он прошептал дрожащим голосом:
     -- Кто из нас сошел с ума? Она или я?
     -- Генри,  скажи  Чарльзу правду,--  закричала  Флора.--Не позволяй ему
терзать себя неверными догадками.
     -- Ступайте  за  мной,-- предложил  Генри  Голланду.--Давайте  уйдем  в
другое место, и вы все узнаете.
     -- Я к вашим услугам.
     -- Джордж, останься с Флорой.  Мистер  Голланд, прошу  вас следовать за
мной. Я поведаю  вам  о нашей  беде, а дальше  вы  решайте сами. Сюда,  сэр.
Поверьте,  все то, о  чем я вам расскажу, не придумать  даже  в  самых диких
фантазиях.
     Никогда еще события одного часа не смущали так Чарльза  Голланда, как в
этот раз  - и тому  были причины. Он  прибыл в Англию  и спешно отправился к
друзьям, которых уважал за интеллигентность и высокую культуру.  Более того,
он  наделся   обрести   здесь  семейное  счастье,  а  нашел  лишь  суматоху,
таинственность и дикий страх. Немудрено, что явь порой казалась  ему сном, и
вполне понятно, почему он сомневался в ясности своего рассудка.
     Бросив  озабоченный  взгляд на бледную  Флору, он  вышел  из  комнаты и
побрел вслед  за Генри по коридору. В его голове  роились тысячи вопросов, а
ум  тонул  в  догадках относительно предстоявшего разговора. Но,  как  верно
заметил Генри, он и  представить себе не мог ту ужасную  жуть, о которой ему
предстояло услышать. Оба молодых человека  удалились в небольшую  комнату  в
другом  крыле дома,  и  здесь Чарльз Голланд до конца испил чашу изумления и
печали.


     -+-





     Разговор с влюбленным юношей - Благородное решение.

     Ошеломление  вызывает сочувствие, и любой, кто  посмотрел бы на Чарльза
Голланда  в тот миг,  когда  он  сидел  напротив Генри и  ожидал объяснений,
грозивших  разрушить  его лучшие надежды,  не узнал  бы  в  нем того  юношу,
который  часом  раньше  с  радостью  и  предвкушением  долгожданной  встречи
стучался в дверь особняка.
     А  Чарльз  действительно  был ошеломлен.  Он слишком хорошо знал  Генри
Баннерворта, чтобы полагать, будто какая-то  нереальная  и ничтожная причина
могла  покрыть его щеки  бледностью.  И он слишком хорошо  знал Флору, чтобы
даже на миг вообразить, будто некий глупый  каприз заставил ее произнести те
горькие слова, которые она высказала ему в порыве отчаяния.
     Пусть  лучше бы  она  действительно  капризничала  и говорила  ему, что
отвергает его любовь, поднесенную к ее  ногам, как дар прекрасной  королеве.
Гордость Чарльза  помогла  бы  ему  устоять  под  таким  ударом,  а честь  и
праведное негодование  от осмеяния  лучших помыслов  души  поддержали бы его
самомнение. Но случай, увы, был другим.
     Она умоляла его забыть о ней -  забыть о чарующих грезах любви, которые
так  долго  взращивались  им   и  веселили   его  сердце.  В   словах  Флоры
чувствовалась неотразимая убежденность, что она совершает благородную жертву
для того, чтобы  защитить его  от чего-то  ужасного,  вовлеченного в мрачную
тайну.
     И теперь  он  должен был  узнать правду. Генри обещал  ему поведать обо
всем. Вот почему, глядя на симпатичное и бледное лицо друга, Чарльз ждал его
откровений и в то же время боялся того, что он мог услышать.
     -- Рассказывайте,  Генри. Прошу  вас,-- взмолился он.--Я знаю, что могу
положиться на каждое слово, которое слетит с ваших уст.
     -- Я буду с вами  откровенен,-- печально ответил Генри.--Вы имеет право
на истину и узнаете ее. Приготовьтесь, разговор будет тяжелым.
     -- Я готов.
     -- Вы  можете  усомниться в  том,  что  сейчас  услышите. И  я искренне
надеюсь, что у вас не будет возможности проверить мои слова.
     -- Вы начинаете говорить загадками.
     -- Тем не менее, это  правда, Чарльз. Вы слышали,  с какой неподдельной
страстью Флора просила вас забыть о ней?
     -- Да, я слышал.
     -- У сестры благородное сердце, вот почему она произнесла эти слова. На
нашу  семью навалилась ужасная беда, и вам стоит трижды подумать, прежде чем
связывать свою судьбу с участницей жутких и леденящих кровь событий.
     --  На  свете  нет  такого  зла,  которое могло  бы погасить то чувство
обожания, которые  я испытываю  к  Флоре. Она  достойнее  большинства других
женщин  и  останется  таковой при любых обстоятельствах. А  посему она будет
моей женой несмотря на все превратности судьбы.
     -- Но вы же  не полагали, что эти  превратности  приведут  вас к сцене,
которую мы недавно видели.
     -- Так что случилось?
     --  Чарльз, сначала я хочу задать вам вопрос. Вы много путешествовали и
читали, но попадалось ли вам когда-нибудь упоминание о вампирах?
     -- О чем?-- вскричал Голланд, подавшись вперед.--Упоминание о чем?
     --  Вы не хотите верить своим ушам, Чарльз Голланд, и требуете, чтобы я
повторил свои слова? Я спросил, известно ли вам что-нибудь о вампирах?
     Заметив недоуменный взгляд собеседника, Генри тут же добавил:
     -- Я догадываюсь, о чем вы сейчас подумали, и меня это не удивляет. Вы,
очевидно, решили, что я сошел с ума.
     -- Нет, Генри, но ваш странный вопрос...
     -- Я так и знал.  На вашем месте я  тоже  не поверил бы в этот рассказ.
Однако в  данный момент у нас есть веские причины считать, что один из наших
предков превратился в сверхъестественное существо, которое в народе называют
вампиром.
     -- О Господи! Генри, как вы могли поверить в такой предрассудок?
     -- Я сотни раз задавал себе этот же вопрос. Но,  Чарльз, здравомыслие и
наше  критическое  отношение  к предрассудкам, естественным и приобретенным,
уступают визуальной демонстрации. Мой друг,  прошу вас,  выслушайте  меня и,
пожалуйста, не перебивайте. Вы должны узнать о событиях этой недели.
     Далее  юный  Баннерворт  рассказал  изумленному  Чарльзу  о   том,  что
произошло  в их семействе,  начиная  с первого  крика  о помощи и кончая тем
моментом, когда Голланд столкнулся с Флорой  в  коридоре  и подхватил  ее  в
объятия.
     --  И теперь,-- сказал в заключение Генри,--  вам  следует составить об
этом  свое личное мнение.  Вы  можете  собрать  свидетельства  пяти человек,
которые видели ужасного вампира. Да и наши слуги расскажут вам немало.
     -- Вы озадачили меня,-- признался Чарльз.
     -- Мы все тут сбиты с толку.
     -- Святые небеса! Но этого не может быть.
     -- Клянусь вам, может.
     -- Нет, нет, вы допускаете какую-то ошибку.
     -- А вы в силах придумать другое объяснение  для того феномена, который
я вам описал? Если  да, то  ради Бога поведайте мне о нем, и  вас поразит, с
какой страстью и с каким отчаянием я вцеплюсь в него обеими руками.
     -- О  некоторых сверхъестественных существах до сих пор  идут споры, но
вампиры, на  мой  взгляд, абсолютно невозможны  - настолько они противоречат
всему, что мы знаем о законах природы.
     -- Я согласен с вами. Мы и сами повторяли  себе это много раз. И все же
научная логика валится с ног от нескольких коротких слов: "Мы видели его."
     -- Я просто не поверил бы своим глазам.
     -- Один человек мог  бы  ошибиться,  но  несколько  людей  не  способны
находиться под воздействием одной и той же иллюзии.
     -- Мой друг, я заклинаю вас, не заставляйте меня содрогаться при мысли,
что такие страшные существа действительно существуют.
     --  Поверьте,  Чарльз,  мне  и самому  не  хотелось бы  навязывать  вам
признание такого зла, но вы должны понять, что сохраните полное достоинство,
освободив себя от клятв и соглашений, данных Флоре.
     -- О, небеса! Нет, нет!
     -- Чарльз, умоляю! Подумайте о последствиях  подобной связи с проклятым
семейством.
     -- Ах, Генри, неужели вы считаете меня таким  невосприимчивым к доброте
и настолько  потерянным  для благородных импульсов? Неужели вы  думаете, что
из-за  каких-то домыслов  и суеверий  я могу отказаться от  любимой девушки,
которая владеет моим сердцем?
     -- Чарльз, повторяю, вы будете полностью оправданы.
     --  Да,  иногда  осторожность может служить  оправданием.  Есть  тысячи
ситуаций, в которых человека можно оправдать за разумную трусость. Но  такая
боязливость не имеет  никакого отношения  к  благородным поступкам.  Я люблю
вашу сестру!  И даже если бы  весь потусторонний мир объявил ей войну, я все
равно любил бы ее. Наоборот! Это стало бы моим священным долгом, и я оградил
бы Флору от такого зла, будь оно возможным.
     --   О,  Чарльз!--  растроганно  воскликнул  Генри.--Я  восхищен  вашей
щедростью души и не могу удержаться от похвал. Но давайте на время забудем о
чувствах.  Скажите, если бы вам довелось увидеть вампира своими глазами,  вы
поверили бы тому, что написано об этих существах?
     -- На что вы намекаете?
     -- На одно из  жутких  суеверий о том, что жертва, чья  кровь послужила
трапезой вампиру, становится после смерти такой же адской тварью и  начинает
навещать других людей для той же страшной цели.
     -- Все это чистый бред,-- ответил Чарльз.-- Бред сумасшедшего!
     --  Да, в этом  есть аспект  безумия,-- согласился Генри.--Если вам так
будет спокойнее, вы можете считать, что я сошел с ума.
     В их  семье творится  что-то неладное, подумал Голланд.  Эта мысль была
такой мучительной и горькой, что он невольно застонал.
     -- Вот видите,-- печально добавил Генри.--Мой рассказ уже оказал на вас
губительное воздействие. Чарльз,  позвольте  мне  присоединиться к  просьбам
Флоры.  Она  искренне  любит  вас, а для  нас  вы уважаемый друг. Прошу вас,
уезжайте.  Оставьте этот  дом  наедине  с его  бедами.  Уезжайте,  Чарльз, и
возьмите с собой  все  наши лучшие  пожелания. Поверьте, здесь вы счастья не
найдете.
     --  Нет,  никогда,-- вскричал  Голланд.--Я поклялся  в  верности  вашей
сестре. И я не собираюсь из-за всяких домыслов трусливо убегать  от девушки,
которую люблю. Если же Флоре грозит опасность, то я отдам за нее свою жизнь.
     Несколько мгновений  Генри не мог произнести ни слова  от переполнявших
его эмоций. Затем он печально прошептал:
     -- О Боже, чем мы заслужили эту кару?  За какие грехи мы стали жертвами
подобного возмездия?
     --  Не говорите  так,  Генри,-- оборвал его  Чарльз.--Давайте не  будем
тратить  время  на  бесполезные   жалобы,  а  лучше  сложим  наши  силы  для
преодоления грозящей вам опасности. Я ведь даже не верю в существование того
вампира, который, по вашим словам, напал на Флору.
     -- А доказательства?
     -- Послушайте, мой друг. Пока я сам не увижу вампира, чье существование
доселе считалось невозможным, никакие рассказы  о  нем не произведут на меня
впечатления.  Мне кажется, что в данном  случае  причиной  являются какие-то
людские ухищрения.
     -- Но  какие ухищрения  могли бы  создать существо,  о  котором  я  вам
рассказал?
     -- Не знаю, хотя  я  не прочь разгадать эту  загадку.  Вы  не  могли бы
приютить меня на время?
     --  Вы  будете приняты с огромным радушием.  Считайте наш особняк своим
домом и пользуйтесь его имуществом, как вам заблагорассудится.
     -- Я не сомневался в вашей  доброте.  Скажите, а вы  не против, если  я
побеседую с Флорой на эту странную тему?
     --  Конечно, не  против. Но соблюдайте осторожность  и  не  говорите ей
того, что может напугать ее.
     -- Я буду деликатным. Вы сказали, что Джордж, мистер Чиллингворт и этот
мистер Маршдел осведомлены в подробностях дела?
     -- Да.
     -- То  есть  с этими  людьми я могу обсуждать  любые  темы, связанные с
вампиром?
     -- Конечно.
     --  Я  собираюсь переговорить  с каждым  из  них.  Успокойтесь,  Генри.
Возможно,  это дело, которое на первый взгляд  кажется таким ужасным, вскоре
лишится своей устрашающей стороны.
     -- Если сейчас меня что-то  и  может обрадовать,--  сказал Генри,--  то
только ваше согласие рассмотреть эту тему с присущей вам трезвостью мысли.
     --  Почему вы вкладываете в свои слова столько надежды? Ведь я  могу, в
конце концов, согласиться с вами и признать существование вампира.
     -- И что тогда?
     -- Вы же сами сказали, что если вес доказательств заставит нас признать
существование таких существ, то нам придется принять и все народные поверья,
связанные с ними.
     --  Да,  я  это  сказал.  Но  где  уму  остановиться, коли мы  начинаем
открывать для себя подобные вещи?
     -- Чтобы ответить на ваш вопрос, нам необходимо поймать вампира.
     -- Поймать?
     -- Да,  поймать.  Насколько  я  понимаю,  эти  существа  не  похожи  на
привидения,   которые   состоят  из  воздуха  и  абсолютно   неосязаемы  для
человеческого прикосновения. А вампир - это просто оживший труп.
     -- Верно.
     --  То есть он  осязаем и,  как  таковой, может быть уничтожен. Клянусь
небесами, если я хотя бы мельком увижу вампира,  то дойду до его логова, где
бы оно ни находилось, и посажу злодея в клетку.
     --  О,  Иисус!  Вы  еще  не  испытывали тот  ужас,  который  овладевает
человеком  при виде такого существа.  Вы  и  понятия  не имеете  о том,  как
застывает в венах кровь и цепенеют конечности.
     -- Вы все это чувствовали?
     -- Да.
     -- Тогда я постараюсь  подготовиться  к таким ощущениям.  Любовь  Флоры
будет мне поддержкой. А как вы считаете, завтра он придет?
     -- Я боюсь даже думать об этом.
     --  Значит,  он  может  прийти.  Мы должны  составить  график дежурств,
который не  истощал бы наши силы. И  каждую  ночь  кто-нибудь из нас  должен
оставаться в комнате Флоры.
     -- Мы так и делаем.
     --  Пусть она  спит  с  осознанием  того,  что  находится  под  охраной
бесстрашного  и  хорошо  вооруженного  защитника,  который  не только  готов
умереть за нее, но и в случае необходимости сможет подать сигнал тревоги для
остальных мужчин.
     -- Ловить вампира - жуткое занятие.
     -- Наоборот.  Для меня это вызов. Если  вампир  -- оживший труп, то его
можно уничтожить. И он  должен поплатиться за тот вред, который нанес другим
людям.
     --  Чарльз,  вы смеетесь надо  мной? Или  действительно  поверили  моим
словам?
     --  Мой  друг,  у  меня  есть  правило, в  котором я  еще  ни  разу  не
разочаровался. Я всегда рассчитываю  на  худшую возможность. В данном случае
мне  легче  действовать  так,  словно существование вампира уже доказано. То
есть нам сейчас нужно придумать план дальнейших действий.
     -- Вы правы.
     --  Если  окажется,  что  вампира  не существует, то отлично -  мы лишь
вздохнем с  облегчением, и все.  В противном же  случае  мы будем  готовы  к
приему врага и встретим его во всеоружии.
     -- Пусть  будет так.  На мой взгляд, Чарльз, вы самый рассудительный  и
спокойный человек среди нас - особенно, в минуты опасности. Но время  сейчас
позднее,  и  я должен  отдать  распоряжения,  чтобы вам приготовили комнату.
Надеюсь, этой ночью нам уже ничего не помешает насладиться отдыхом.
     -- Я тоже так  думаю. Но, Генри, я буду вам очень признателен,  если вы
разрешите мне поселиться  в той комнате,  где  висит портрет вашего  предка,
который стал якобы вампиром.
     -- Вы хотите там спать?
     -- Да. Я не ищу опасности ради опасности, но мне хотелось бы  занять ту
спальную и  посмотреть, не  навестит  ли  меня  вампир, который может  иметь
пристрастие к этой комнате.
     -- Как вам угодно, Чарльз. Вам ее приготовят. Там все осталось так, как
было при Флоре. Насколько я знаю, оттуда ничего не уносили.
     -- Значит, вы позволите мне обосноваться там?
     -- Конечно.
     Это решение удивило всех обитателей особняка, поскольку никто из них не
смог бы, да и не посмел бы спать в зловещей комнате - пусть даже за награду.
Однако  у Чарльза  Голланда  имелись свои причины, и через полчаса  он занял
старинную спальную, после чего Генри Баннерворт пожелал другу спокойной ночи
и, с содроганием взглянув на портрет, удалился в свои покои.

     -+-



     Печальные мысли - Портрет - Ночное происшествие.

     Чарльзу  Голланду, как  никогда  прежде,  хотелось побыть  одному.  Его
терзали  гнетущие мысли.  В рассказе Генри  Баннерворта было  слишком  много
странных  обстоятельств,  которые  побуждали не  только  к недоверию,  но  и
непочтительному осмеянию такого плода не совсем здорового воображения.
     Однако Флора действительно находилась в возбужденном состоянии, ужасной
причиной которого  могло быть ночное нападение, упомянутое ее  братом. Более
того,  в связи с этим случаем, определенно не  входившим в расчеты  Чарльза,
его  попросили забыть о светлой мечте, которую он  так долго  и  восторженно
лелеял в своем сердце.
     Он  и раньше  знал, что ход истинной любви не  столь плавен, как рисуют
надежды.  Но  кто  бы  мог  подумать, что  препятствие  возникнет по  такому
невероятному поводу. Ну пусть бы  Флора оказалась легкомысленной  девушкой и
вышла  замуж за  какого-то  соседа. Тогда  бы он  нашел  другую  симпатичную
невесту,  которая сумела бы  сплести  тенета  для  его  израненного  сердца.
Безусловно, Чарльз мог бы смириться с  разлукой,  если бы между ним и Флорой
встала смерть, аннулировав их помыслы и клятвы. Или, допустим, потеря удачи,
замкнув круг роскоши, превратила бы  его в бездомного нищего, и он не посмел
бы впрягать в  ярмо своих бед такую  юную и прекрасную  девушку.  Или Флора,
несмотря на любовь к нему, отвергла бы брачные узы, решив, что они тесны для
нее. Все это было возможно, но, к счастью, не произошло.
     Она по-прежнему  любила его, и  Голланд,  даже будучи  в кругу красивых
женщин, которые дарили ему лукавые и нежные улыбки,  не забывал о Флоре и не
терял  своей  привязанности к этой милой  английской  девушке.  Впрочем, его
удачи хватило бы на двоих - благо,  что смерть не грозила похитить то верное
и благородное сердце, которое он  завоевал. Но  ужасное  суеверие  создавало
между ними непроходимую бездну и говорило ему громовым и грозным голосом:
     -- Чарльз Голланд! Неужели ты хочешь взять в невесты вампиршу?
     Эта мысль была ужасной.  Чарльз ходил по  темной комнате взад и вперед,
пока  не  осознал,  что звук его  шагов  может не  только показать хозяевам,
насколько он смущен, но и  помешать им спать. Приняв это во внимание, он сел
в кресло  и на  какое-то  время затих.  Его взгляд  перешел на  оплавившуюся
свечу, и он понял, как долго терзал себя рассуждениями.
     Пристыженный страхом, на который указывали такие раздумия, Чарльз решил
пресечь  их  на корню  и  обратил  свой взор на  таинственный и ныне  весьма
интересный портрет. Картина действительно была хорошо нарисована, хотя он не
знал,  насколько точно она изображала человека, который позировал художнику.
Лицо на портрете казалось живым - оно будто отвечало на ваш взгляд и следило
за вами глазами, когда вы переходили с места на место. При свете  свечи этот
эффект  был еще  более пугающим, и Чарльз, осветив  портрет, заинтересовался
его жизнеподобным видом.
     -- Такого  мастерства  я  еще  не  видел,--  произнес  он вслух.--  Как
странно, что этот лик незнакомого мне человека следит за мной.
     Он неосознанно помогал эффекту легкими взмахами свечи. От этих движений
нарисованный  образ  выглядел таким живым и грозным, что  не каждый человек,
наделенный железными нервами, мог бы выдержать его пронзительный взор.
     Чарльз продолжал рассматривать портрет. Он был  словно очарован им и не
мог отвести глаза от картины. Его заставлял смотреть на нее не страх, а  тот
предполагаемый  факт, что  портрет, наряду с художественными  достоинствами,
изображал   человека,   который   после   смерти   обрел   другое,   ужасное
существование. И именно это соображение приковывало Чарльза к месту.
     --  Теперь  я  узнаю это лицо при любых обстоятельствах,-- прошептал он
сам себе.--Каждая его черта отложилась в моей памяти, и  я не  ошибусь, если
встречу человека, с которого писался портрет, изображенный на этой панели.
     Чарльз  повернулся  в  сторону,  и  его  взгляд   упал   на  стык  двух
декоративных дубовых пластин. Край панели  с портретом показался ему немного
поцарапанным. Возросший интерес заставил его подойти к картине и внимательно
осмотреть это место. Было похоже, что в недавнем прошлом панель  с портретом
вынимали с того места, где она теперь находилась.
     Как  только эта идея,  пусть даже  и слабо  обоснованная,  овладела его
умом,  Чарльзу  захотелось  доказать  ее  правоту или  ошибочность.  Пытаясь
выявить незамеченные  ранее детали, он подносил свечу  к портрету то так, то
эдак, и  чем дольше Голланд занимался  этим, тем больше убеждался в том, что
панель недавно вынимали.
     Очевидно, при ее извлечении  небольшой кусок древесины отломился, о чем
свидетельствовали свежий скол и едва различимая трещина. Они могли появиться
только при  попытке удалить  панель  с портретом - другой  причины Чарльз не
находил.
     Он придвинул стул к  стене,  поставил на него свечу  и начал  ощупывать
картину. Первое же прикосновение убедило его, что дубовая пластина крепилась
в пазах не  очень плотно. Он  пока не знал, как извлечь  ее, но  решил,  что
обязательно сделает это.
     Интересно,  что  скрывается  за  ней,  подумал  Чарльз.  Это  старинный
особняк,  и вне всяких сомнений он строился в  те  времена,  когда  потайные
комнаты и скрытые проходы по всему дому считались обязательными.
     Им овладела мысль, что он может найти за портретом какой-то тайник  или
скрытый коридор, хотя вряд ли кто-то стал бы размещать потайной ход на такой
высоте  от пола.  Любопытство  привело Чарльза  в  крайнее  возбуждение.  Он
понимал, что не успокоится, пока не извлечет панель с портретом и не  увидит
того, что скрывалось за ней.
     После  того  как  картину  установили  на  место,  пазы  для  надежного
крепления  обмазали  замазкой. Трещины,  обнаруженные Чарльзом на  ней,  еще
сильнее убедили его в том, что портрет недавно удаляли. Кроме того, он нашел
одно место, где  два  небольших кусочка замазки вообще отсутствовали  - они,
скорее всего, выпали при извлечении панели из пазов.
     Когда Голланд начал примериваться, как лучше снять портрет, в его дверь
постучали. Он вздрогнул и  замер на месте. До  этого момента Чарльз  даже не
осознавал,  в каком нервозном состоянии  он находился. А стук был странным -
один удар. Словно  кто-то  просил  разрешения войти, но не желал  привлекать
внимание других обитателей дома.
     -- Войдите,-- сказал Чарльз, припомнив, что не запер дверь.--Прошу вас,
входите.
     Ответа не  последовало, однако через  несколько мгновений раздался  еще
один тихий удар. Голланд вновь  прокричал: "Войдите!", но,  очевидно, кто-то
ожидал,  что дверь ему  откроет  хозяин  комнаты. Во всяком случае, странный
гость не спешил входить в покои  Чарльза.  Последовал третий удар. Голланд в
этот  момент  подкрался на цыпочках к дверному проему, и как только раздался
таинственный стук, он раскрыл дверь настежь.
     Снаружи  никого  не  было!  Чарльз  выбежал в  коридор  и  огляделся по
сторонам. В окна светила луна, коридор просматривался до самого конца. Но он
никого не увидел. Хотя  Чарльз понимал,  что искать кого-то в  коридоре было
бессмысленно, поскольку он открыл дверь почти одновременно с ударом.
     --  Странно,-- прошептал Голланд, возвращаясь  в комнату.--Вряд ли  это
была игра моего воображения. Кто-то определенно просил разрешения войти.
     Он медленно осмотрел свою спальную и закрыл массивную дверь.
     -- Но если я останусь в этой комнате и буду  подвергаться таким шуткам,
то не смогу как следует выспаться. А отсутствие покоя истощит меня.
     Эта неприятная мысль расстроила его. Чем больше Чарльз думал о том, что
ему придется уйти из спальной, которую он сам попросил для себя, тем  больше
его разбирала досада.  Кто-то  определенно испытывал  его терпение и пытался
изгнать непрошеного гостя из этой комнаты.
     --  Они  принимают  меня  за  труса,--  прошептал  Чарльз Голланд,--  и
считают, что я не посмею здесь спать. Они не могут сказать мне это вслух, но
хотят показать, что я лишь притворяюсь смелым и отважным, а на самом деле не
обладаю храбростью.
     Подобные  размышления  пробудили  в  нем  юношескую гордость и  упрямое
желание остаться здесь при любых  обстоятельствах.  С  заметным румянцем  на
щеках, он громко произнес:
     --  Я останусь в  этой  комнате,  не смотря ни на что! И  любые  ужасы,
реальные  или  бестелесные, не  изгонят меня  отсюда! Мне  хватит для  этого
смелости, и я храбро встречу любое испытание!
     В тот же миг раздался стук в дверь. Чарльз с раздражением повернулся на
каблуках  и прислушался.  Через  минуту  последовал еще один удар, и  юноша,
бесшумно сделав  несколько шагов, положил  ладонь на дверную ручку.  Он  был
готов выйти из комнаты в любое мгновение.
     Ждать пришлось недолго. Через полминуты стук снова повторился, и Чарльз
распахнул дверь  настежь. Он никого не  увидел,  но  услышал странный звук -
звук, который можно было бы с натяжкой назвать  стоном или жалобным вздохом,
поскольку в каждом из них присутствует боль и печаль. Юноша не понял, откуда
исходил этот звук, и потому без колебаний спросил:
     -- Кто здесь? Ответьте мне! Кто здесь?
     Сначала он услышал  только эхо своих слов,  но  затем  открылась чья-то
дверь, и знакомый голос прокричал:
     -- Кто там? Кто там говорит?
     -- Генри?-- с надеждой спросил Чарльз.
     -- Да, это я.
     -- Простите, что потревожил вас.
     -- Похоже, вы  сами  встревожены,  иначе бы не  кричали  в  коридоре. Я
сейчас оденусь и подойду.
     Прежде чем  Чарльз успел ответить, что приходить к нему  необязательно,
Генри  закрыл  свою  дверь. Голланду было  стыдно принимать  чью-либо помощь
из-за пустякового инцидента, который просто помешал его отдыху. Однако он не
стал  ходить в  комнату Генри и отговаривать  друга,  хотя эта  ситуация еще
больше усилила его  раздражение. Чарльз вернулся в свои покои и  начал ждать
молодого Баннерворта.
     Он  оставил дверь открытой,  поэтому  Генри без стука вошел в комнату и
тут же спросил:
     -- Что случилось, Чарльз?
     -- Небольшой пустяк,  из-за которого я, к  своему стыду, потревожил ваш
сон.
     -- Не корите себя. Я не спал.
     -- А вы не слышали, как я открывал дверь в первый раз?
     -- Слышал. Но я  тогда не  мог понять,  чья  дверь открылась.  И только
потом меня встревожил ваш голос в коридоре.
     --  Я  открывал  дверь  дважды, потому что кто-то стучал  в  нее, будто
просил  разрешения войти. Но когда я  выходил в  коридор, то, увы, никого не
видел.
     -- Вот так новость!
     -- Я говорю вам правду.
     -- Вы меня удивили.
     -- Мне  очень  жаль, что  я  потревожил  вас по такому нелепому поводу.
Поверьте, окликая  неизвестного гостя,  я  не хотел,  чтобы  вы  вставали  с
постели.
     --  Не  сожалейте  об  этом,--  ответил Генри.--Вы  имеете полное право
поднимать тревогу в подобных случаях.
     --  Стук  показался  мне  странным, но он  мог  быть  вызван  случайной
причиной. Нам лишь надо найти ему какое-то логическое объяснение.
     --  После того, что случилось, мы должны внимательно относиться к любым
необычным видениям и  звукам. Возможно,  этот странный стук  как-то связан с
тем страшным существом, которого мы видели.
     -- Вы правы.
     -- Проклятье! Этот странный портрет как будто смеется над нами!
     --  Кстати,--  заметил  Чарльз,-- я  недавно  осматривал его. И знаете,
панель с картиной недавно снимали со стены.
     -- Снимали?!
     -- Да.  Насколько я могу судить, ее вынули из пазов, чтобы добраться до
основной стены.
     -- Вы так считаете?
     -- Если  вы прикоснетесь  к портрету,  то почувствуете  слабину, а  при
близком  осмотре  увидите, что  куски  замазки,  скреплявшие  пазы,  местами
отвалились. На мой взгляд, это могло произойти только при удалении панели со
стены.
     -- Вы, должно быть, ошибаетесь.
     -- Я, конечно, не берусь говорить наверняка, однако вы можете убедиться
в этом сами,-- ответил Чарльз.
     --  Но  в  нашем  доме  никто  не  стал бы  снимать  портрет без  моего
разрешения.
     --  Мне  нечего  вам  сказать.  Послушайте,  Генри...  Не  могли  бы вы
разрешить мне заглянуть за эту панель? Или лучше давайте сделаем это вместе.
Мне очень хочется узнать, что находится за ней.
     -- Если вы  так  просите, то я вам помогу. Мы хотели  убрать картину из
этой комнаты, но когда Флору перенесли  в  другую спальную, снимать  портрет
показалось  мне  бессмысленным. Подождите  несколько минут,  и я  постараюсь
найти что-нибудь пригодное для извлечения панели.
     Генри   вышел   из   комнаты   и  отправился   на   поиски  необходимых
приспособлений, а Чарльз, пока  его не было, вернулся к  осмотру картины. Он
не мог найти себе места от любопытства  и едва дождался Генри, который минут
через  десять принес не совсем  удобные  для  их цели  инструменты. Впрочем,
правду  говорят,  что  было  бы  желание,  а способ  найдется.  Несмотря  на
отсутствие нужных приспособлений, юноши  довольно  быстро удалили замазку из
пазов,  а затем, постукивая  по  одной стороне  молотком  и  поддевая  ножом
противоположный край, выбрали панель с ее места.
     Однако  их ожидало  разочарование.  За  портретом была лишь  деревянная
стена, к которой крепились полированные дубовые панели.
     -- Никакой тайны здесь нет,-- сказал Генри.
     --  Абсолютно,--  согласился  Чарльз,  простукивая  костяшками  пальцев
деревянную стену.--Мы зря старались.
     -- Похоже на то.
     -- У меня было странное предчувствие, что мы сделаем  открытие, которое
окупит наши труды. Но перед нами обычная стена, и, значит, я ошибался.
     -- Я нахожу лишь странным толщину  и вес этой дубовой  панели. Пусть на
ней и нарисован портрет, но взгляните, как она отличается от остальных.
     -- Действительно.
     -- Поставим ее обратно?
     Чарльз  неохотно согласился,  и  панель с  картиной была  водружена  на
прежнее место.  Голланд лично убедился, что  за портретом была только стена,
вполне соответствовавшая по  виду  и возрасту всей  конструкции особняка. Но
юноша  не мог отказаться от  предчувствия, что эта панель  скрывала какую-то
тайну.
     Заметив его опечаленный вид, Генри произнес:
     -- Я вижу, вы остались недовольны.
     --  Мой  друг,--  ответил  Чарльз,--  мне  незачем  обманывать  вас.  Я
действительно разочарован тем, что мы ничего не нашли за панелью.
     -- В нашем семействе и без того достаточно тайн,-- со вздохом  произнес
молодой Баннерворт.
     В тот же миг они оба были напуганы странным постукиванием в окно, вслед
за которым раздался  пронзительный визг, прозвучавший в ночной тиши  до жути
устрашающе.
     -- Что это? -- спросил Чарльз.
     -- А Бог его знает,-- ответил Генри.
     Юноши повернулись  к  эркеру, который,  как мы упоминали ранее, не имел
решетки  и  ставень. Они  с  изумлением следили за  тем,  как  снизу,  будто
медленно возносясь по  воздуху, на  балкон поднималась высокая фигура. Генри
хотел было  броситься вперед, но Чарльз удержал его за руку и быстро вытащил
из своего саквояжа кобуру с большим  пистолетом. Он  прицелился в фигуру и с
усмешкой прошептал:
     --  Если я не попаду в него, Генри, то пусть ценой  промаха станет  моя
голова.
     Он нажал на курок. Прозвучал громкий выстрел. Комната наполнилась дымом
и  звенящей  тишиной. Однако сотрясение  воздуха, произведенное  пистолетным
выстрелом,  затушило  единственную  свечу, которую имели юноши.  Несмотря на
это, Чарльз метнулся  к окну. Не  найдя с  двух попыток  щеколду, запиравшую
раму, он призвал на помощь друга.
     --  Генри, ради  Бога откройте окно.  Вы знаете, где  находятся запоры.
Прошу вас, быстрее! Откройте же их!
     Его просьба вывела  Генри  из  оцепенения.  Он  подбежал к окну. К тому
времени пистолетный выстрел поднял на ноги всех обитателей дома. Из коридора
в комнату  проникло сияние свечей,  и когда Генри  удалось открыть  раму,  в
спальную  вбежали  Джордж  и   мистер  Маршдел.  Оба  пожелали  узнать,  что
случилось. На их взволнованные вопросы, Генри ответил:
     -- Не спрашивайте меня пока ни о чем.
     Затем он обратился к Голланду:
     --  Чарльз, оставайтесь на  балконе.  Я сейчас спущусь вниз и подойду к
этому месту с фланга.
     -- Хорошо.
     Генри  торопливо спустился  к двери и выбежал в  парк.  Оказавшись  под
эркером, он поднял голову и прокричал:
     -- Чарльз,  можете  прыгать вниз. Я никого  здесь не вижу,  но  давайте
осмотрим аллею вместе.
     Джордж и мистер Маршдел тоже вышли на балкон. Они хотели присоединиться
к Голланду, но Генри рассудил иначе:
     --  Не  покидайте  дом.  Бог знает,  как  сложится ситуация, и куда нам
придется отправиться.
     --  Я  останусь один,-- сказал  Джордж.--Обещаю,  что до утра не сомкну
глаз и буду охранять обитателей дома. А вы можете продолжать свои поиски.
     Маршдел и Голланд  спрыгнули на  парковую аллею. Ночь была прекрасной и
удивительно тихой. Даже  легкое дуновение  воздуха  не  шевелило  листву  на
деревьях, а свет свечи, оставленной Чарльзом на парапете балкона, был ровным
и ярким. Свеча  освещала пространство под эркером, поэтому мужчинам  хватило
одного взгляда, чтобы убедиться в отсутствии тела.  Хотя человек, в которого
стрелял  Чарльз,  без сомнения должен  был получить  смертельное  ранение  и
упасть под балкон. Но трое мужчин не нашли ни крови, ни остатков плоти.
     Когда  после тщательного осмотра земли и  травы  они посмотрели  вверх,
Чарльз воскликнул:
     --  Взгляните на  окно!  При  этом  свете  отчетливо  видно  отверстие,
проделанное пулей в мозаичной панели.
     И действительно на стекле имелось явно различимое круглое отверстие.
     -- Вы должны были убить его, Чарльз,-- сказал Генри.
     -- Это  подтвердил бы  каждый,  поскольку фигура стояла  именно  там,--
ответил Голланд.
     --  И  все  же  здесь никого  нет,--  констатировал  Маршдел.--Мы можем
выстраивать любые предположения,  но какой  ресурс имеет  ум  против  самого
ужасного из суеверий?
     Чарльз  и Генри промолчали. На самом деле они  не знали,  как объяснить
исчезновение  тела, а  слова  Маршдела были слишком точны, чтобы  спорить  с
ними. Молодые люди терялись в догадках.
     --  Очевидно наше оружие бесполезно против такого существа, которое  мы
видели сегодня ночью,-- сказал Чарльз.
     Мистер Маршдел сжал руку Генри и со слезами на глазах произнес:
     --  Мой  юный  друг, эти бессонные  ночи доведут вас  до истощения. Они
следуют одна за другой, и  все ваши родственники, чьим счастьем вы дорожите,
уже напуганы до  смерти и смущены  до предела. Вы  должны  положить конец их
мучениям, и я вижу здесь только одну возможность, которая  позволит улучшить
ситуацию.
     -- О какой возможности вы говорите?
     -- Оставить это место навсегда.
     -- То есть вы предлагаете мне уехать из дома моих предков? Вы советуете
моей семье  спасаться бегством? А  где мы найдем убежище? До сих пор мы вели
хозяйство на деньги наших кредиторов, и, следовательно, прежде  чем покинуть
этот   дом,  я  должен  буду  сделать   то,  что  не  делал  никто  из  моих
предшественников  -- а  именно,  оплатить  долги  из той  суммы,  которую мы
получим за родовое имение.
     -- Но нам ничего не остается, как  только бежать от ужасов ада, который
вдруг ополчился на нас.
     -- Если бы я был уверен,  что  такое бегство принесет  нам какую-нибудь
пользу, то пошел бы на этот риск
     -- Подумайте  о бедной Флоре,-- напомнил  мистер Маршдел.-- Я боюсь  об
этом говорить, но она была атакована вампиром. И теперь, когда закончится ее
жизнь, она при всей своей нежности, красоте и  чистоте ума,  при  всех своих
достоинствах и качествах, привлекающих к ней наши сердца, превратится в одно
из тех ужасных созданий, которые продлевают существование тем,  что питаются
кровью других. Какая кошмарная мысль! Как это страшно и омерзительно!
     --  Зачем же  вы тогда говорите об этом?-- спросил  его Чарльз с вполне
заметной  резкостью. - Слава Богу, который видит помыслы наших  сердец, я не
верю  в  эти ужасные  слухи! Я не верю в россказни о вампирах, и пусть  сама
смерть станет мне ядом, если мой ум примет за истину подобную гадость. Пусть
я  лучше  умру  в  этот  миг  в  своем  неверии,  чем  допущу  такую  жуткую
возможность.
     --  Мой  юный друг,-- произнес Маршдел,--мы  все  скорбим  о  том,  что
случилось с Флорой.  И даже  в  этой  бедственной  ситуации, в  которой  она
оказалась,  мы  по-прежнему  любим  ее и  восхищаемся  ею.  Я  верю  в  ваше
благородство, сэр,  и  надеюсь,  что  под вашим  добрым покровительством она
проживет счастливую жизнь, и вы станете для нее достойным супругом.
     -- Я в этом не сомневаюсь.
     -- Возможно,  небеса не  допустят подобного зла! Мы теперь одни и можем
честно обсудить эту тему. Мистер Голланд, заводя семью, вы должны подумать о
детях - о  тех сладких узах, которые делают  зависимыми  даже самые  суровые
сердца.  Хотелось бы  вам, чтобы мать ваших малышей приходила к ним  в тихий
полуночный  час и высасывала из  вен  детей  живую  кровь,  которой сама  же
наделила их? Неужели вы хотите пережить весь ужас такой возможности, которая
наполнит  ваши ночи  опасностью,  а дни  -- часами мрачных  размышлений?  Вы
просто  не знаете, на  какой страшной грани стоите сейчас, говоря о женитьбе
на Флоре Баннерворт!
     -- Перестаньте!-- вскричал Генри.--Дайте мне покой!
     -- Я понимаю, мои слова ранят  вас,-- продолжал мистер Маршдел.--Это, к
сожалению,  характерно  для  человеческой  природы.  Истина  и  наши  лучшие
побуждения часто  понимаются  превратно,  поскольку несут в  себе  печальное
содержание...
     -- Я не  желаю больше слышать об этом,-- оборвал его Чарльз.--Вам ясно,
сэр? Я не желаю вас больше слушать!
     -- Но мне следовало вам это сказать,-- печально произнес Маршдел.
     -- Лучше бы вы не начинали.
     -- Не говорите так. Я сделал то, что считаю своим долгом.
     --  В  данный  момент  вы  пренебрегаете  чувствами и  мнениями  других
людей,-- саркастически ответил Чарльз.--А под прикрытием долга было  сделано
больше вреда и вызвано  больше обид, чем  по любым иным причинам.  Я не хочу
больше слышать об этом.
     -- Чарльз, не обижайтесь на мистера Маршдела,--  примирительно произнес
Генри Баннерворт.--Говоря о своих опасениях, он  только  беспокоился о нашем
благополучии. Мы не должны сердиться и обвинять  оппонента  лишь за то,  что
его слова неприятны для наших ушей.
     -- Да ради Бога!-- с вызовом  воскликнул  Чарльз.--Я не хочу показаться
грубым, но  мне не понятны мотивы людей, которые  вмешиваются в дела других,
высказывают  свое некомпетентное  мнение и  считают  при этом, что  достойны
всеобщего уважения.
     -- Я завтра же покину этот дом,-- пообещал Маршдел.
     -- Вы хотите уехать от нас?-- с изумлением спросил Генри.
     -- Да, навсегда.
     -- Разве это благородно, мистер Маршдел?
     -- А разве ваш  гость,  которому  я с  радостью предложил  руку дружбы,
ведет себя по отношению ко мне благородно?
     Повернувшись к Голланду, Генри произнес:
     -- Чарльз, я знаю вашу благородную  натуру.  Скажите, что вы  не желали
обидеть друга моей матери.
     -- Если  данная обида предполагает  оскорбление, то я действительно  не
желал ничего подобного.
     -- Достаточно,-- сказал Маршдел.--Я удовлетворен.
     -- Но  я прошу вас не описывать  мне  больше  таких картин, которые  вы
недавно предложили моему воображению,-- добавил  Чарльз.-- В запасниках моей
фантазии и без того достаточно  страхов, чтобы сделать меня несчастным. Но я
повторяю вам снова  и снова, что не позволю этому чудовищному суеверию взять
верх над моим рассудком. И пока во мне теплится искра жизни, я буду бороться
против него, поскольку вижу в нем лишь гиганта из ломанного тростника.
     -- Неплохо сказано.
     -- Пусть небеса отвернуться от меня, если я покину мою любимую Флору.
     -- Чарльз!--  растроганно  произнес Генри.--Благородный Чарльз Голланд!
Вы для меня больше, чем друг. Вы теперь мне словно брат!
     --  Генри,  я  не заслуживаю ваших  похвал. На  самом деле я  не  такой
хороший, каким кажусь на первый взгляд. Но в радости и в горе - во всем, что
даст  мне судьба,--  я  буду преданным  мужем для вашей сестры, и только она
может разрушить узы, которые соединяют ее и меня.


     -+-



     Предложение о продаже особняка - Визит к сэру Френсису Варни - Странное
сходство - Ужасная догадка.

     Трое  мужчин  осмотрели  каждый уголок  старого  парка,  но  их  усилия
оказались  бесплодными,   поскольку   они   не  нашли  ни  малейшего  следа,
оставленного  вампиром.  Единственной уликой,  глубоко  озаботившей их, были
пятна крови под окном той комнаты, в которой находились  Флора и ее мать. По
словам  девушки,  выстрелив  из пистолета  в призрака, она  услышала  звуки,
которые могли быть истолкованы как жалобные стоны.
     Кровь  под  окном подтверждала  тот факт,  что  незваный гость  получил
пулевое ранение.  Проследив  по  каплям крови  предполагаемое направление, в
котором удалился странный визитер, Чарльз и Генри еще раз осмотрели парк, но
и эти поиски  не  дали  результата.  Кровь была лишь  у окна.  Казалось, что
призрак, оправившись от боли и удивления, попросту растворился в воздухе.
     Утомленные   долгим  возбуждением  и  отсутствием  сна,   молодые  люди
вернулись  в  особняк.  К  тому  времени  Флора  немного  успокоилась,  хотя
по-прежнему говорила только о тех мгновениях, когда ей  пришлось стрелять из
пистолетов. Дабы оградить ее от болезненных мыслей, Генри сказал сестре, что
повторный  выстрел был  произведен  из  предосторожности  --  чтобы  злодей,
проникший в парк,  оценил готовность обитатели этого дома к отражению любого
нападения.
     Поверила  она обману или нет, осталось неизвестным. Скорее  всего Флора
заподозрила, что вампир нанес повторный  визит, но братья упорно убеждали ее
в обратном. Чуть  позже, оставив сестру на  попечении матери, они ушли из ее
покоев.  Джорджу требовался отдых. Юноша валился с ног от усталости, так как
прошлой ночью он  оберегал  покой домочадцев, а  последние часы,  пока Генри
обыскивал парк, Джордж  сидел в небольшом кабинете рядом со спальной Флоры и
чутко прислушивался к каждому звуку.
     К  счастью, уже  начинало  светать,  и измученное  бедами  семейство  с
облегчением восприняло  наступление утра.  Птицы под окнами  запели  веселые
песни.  Ласковое  и  томное  осеннее солнце  окрасило  местность  золотистым
глянцем, и глядя на этот светлый  лик  природы, никто бы  не подумал, что на
земле существуют такие вещи, как мрак, страдания и преступления.
     Посмотрев из окна на парк  - на ветви, шелестящие  листвой, на  вековые
деревья  и  кусты,  на  красоту,  которой было  наполнено это место  - Генри
грустно прошептал:
     -- Неужели из-за нападок призрака мне придется уехать  из  собственного
дома? Неужели я  буду  вынужден искать  приют в чужих  краях,  поскольку мое
родовое поместье стал опасным для жизни?
     Это была болезненная мысль -- мысль, которую он все еще не мог принять.
     А  солнце  сияло  так ярко.  И  утро обнимало  мир.  Неудивительно, что
гнетущие предчувствия, терзавшие его рассудок среди мрака ночи, рассеялись в
лучах зари,  которые ласкали  дом, долину и ручей. Насыщенный  светом воздух
наполняли  тысячи  сладостных  звуков жизни и счастья.  И смена  чувств была
вполне  естественной.  Так  уж  заведено,  что расстройства  и  тревоги ночи
исчезают  на  рассвете.  Вот  и  печали,  которые  теснили  грудь   молодого
Баннерворта, смягчились, потеряв свою свинцовую тяжесть.
     Внезапно  ход  его  мыслей  был  прерван  звуком колокольчика  у ворот.
Поскольку  посетители в этом доме были  редки - и особенно в последнее время
-- Генри с тревогой стал ждать  извещения о том, кому и по какому поводу  он
обязан столь ранним визитом.
     Через несколько минут  в его  кабинет вошла служанка. Письмо в ее  руке
имело  большую красивую  печать и, судя по виду, пришло от  важной  персоны.
Приняв его, Генри увидел в углу фамилию "Варни" и раздраженно произнес:
     -- Еще одно послание с сочувствиями от навязчивого соседа. А я ведь его
даже не видел.
     -- Если  вы не возражаете, сэр,-- сказала служанка, принесшая письмо,--
я хотела бы обратиться к вам с просьбой. Пока мы с вами одни, не могли бы вы
рассчитаться  со мной за работу и отдать те деньги, которые мне причитаются.
Дело в том, что я не  хочу оставаться в доме,  о  котором идет дурная слава.
Это может испортить мою карьеру.
     -- Что вы имеете в виду?-- спросил Генри.
     Хотя вопрос был излишним. Он знал, о чем говорила эта женщина. И он уже
смирился  с  мыслью, что вскоре  из-за ужасных  визитов вампира  в  его доме
вообще не останется прислуги.
     -- А вот, что я имею в  виду!-- ответила служанка.--Мне страшно думать,
что вы,  возможно, уже не тот самый! Лично я не хочу превратиться в вампира.
Ноги моей не будет в доме, где происходят такие события. Вот так-то, сэр!
     -- Сколько я вам должен?-- спросил ее Генри.
     -- Я проработала у вас недолго...
     -- Тогда ступайте к моей матери, и она с вами рассчитается. Чем быстрее
вы покинете наш дом, тем лучше.
     -- Да уж поверьте, я не задержусь.
     Эта женщина  была из  тех  дам, которые на все  случаи жизни имеют свое
личное мнение и не идут ни на  какие уступки.  За ними всегда остается шлейф
скандалов. Спокойствие, с которым Генри принял ее слова, расстроило служанку
до крайности, но она не имела повода, чтобы выразить свое негодование. У нее
была  лишь одна причина для ссоры -- тема о вампире, и поскольку Генри никак
не  отреагировал на сказанное,  скандалистке  пришлось  уйти  в  неописуемом
огорчении.
     Освободившись от присутствия неприятной женщины, Генри обратил внимание
на  письмо, которое,  судя  по подписи в углу конверта, пришло  от их нового
соседа -- сэра Френсиса Варни.  Пока обстоятельства складывались так, что он
его еще не видел. И вот, о чем, к великому изумлению Генри, гласило письмо:
     "Генри Баннерворту, эсквайру.
     Уважаемый  сэр. Как сосед, коим  мне довелось  стать  благодаря покупке
поместья, примыкающего  к вашим владениям, я был уверен, что вы извините мою
навязчивость и примите должным образом  то искреннее предложение о  дружбе и
помощи, которое вам было передано от меня день назад. Теперь же, адресуя это
новое  послание,  я  верю,  что  встречу  более  снисходительное  понимание,
независимо от того, понравится вам моя идея или нет.
     Те  разговоры, которые  я  слышу в  последнее время от местных жителей,
убеждают меня, что особняк  Баннервортов перестал быть желанной обителью для
вас и  вашей  любезной  сестры. Если  я  прав  в  таком  предположении и  вы
действительно намерены покинуть этот  дом, то  горячо рекомендую вам продать
его скорее. Поверьте, я имею опыт в подобных делах.
     Возможно,  мое  последующее  предложение  заставит  вас  усомниться   в
бескорыстности такого совета,  но на самом деле я действую от чистого сердца
и прошу вас  не подвергать  это сомнению. Мне хочется, чтобы  вы обдумали  и
приняли мой план - то есть продали дом мне. Я не прошу об уступках на основе
сложившейся  ситуации, которая в  данный момент  могла бы уменьшить ценность
владений. Я  дам вам приличную цену за  ваше  поместье. Надеюсь, сэр, что вы
хорошо подумаете  над моим  предложением. И  даже если вы  отклоните его,  я
верю,   что  мы  будем  жить  в  мире  и  дружбе,  обмениваясь  между  собой
любезностями и услугами, как то подобает хорошим соседям. Жду вашего ответа.
     С заверениями уважения, ваш преданный слуга Френсис Варни."
     Письмо не  вызывало  никаких возражений.  Генри сложил его и спрятал  в
кармане.  Скрестив руки  за спиной  (а это было его любимой  позой в  минуты
размышлений), он вышел в парк и довольно долго бродил по аллеям.
     -- Как странно,-- произнес он в конце  концов.--Такое впечатление,  что
все события объединились для  того, чтобы заставить меня покинуть отчий дом.
Как  будто  все ведет  к  одной  и  той же  цели. Что  может  означать такое
совпадение?  Это странно. Подозрительно странно! Сначала  появляется вампир,
чьи действия могли бы убедить любого  человека оставить  этот особняк. Затем
друг семьи, на чьи суждения и прямодушие я  привык  полагаться, советует мне
сделать то  же самое,  и  тут же  следом за  его словами приходит льстивое и
почти что сказочное предложение.
     Такая явная  взаимосвязь  между  событиями  поставила  Генри  в  тупик.
Молодой человек около часа прогуливался по аллеям, пока не услышал за спиной
торопливые шаги. Оглянувшись, он увидел мистер Маршдела.
     Мне нужен его совет, подумал юноша.  Интересно,  что  он скажет об этом
письме.
     --  Генри,-- подойдя к нему, произнес  Маршдел,-- меня встревожило ваше
долгое отсутствие. Почему вы здесь? Что-нибудь случилось?
     --   Я   получил   послание   от   нашего   соседа,--    ответил   юный
Баннерворт.--Письмо от сэра Френсиса Варни
     -- Письмо?
     --  Да,  вот  оно. Прочитайте его, а затем  скажите мне, что  вы о  нем
думаете.
     -- Я полагаю,  это еще  одно выражение дружеского участия  в  состоянии
ваших  дел,-- сказал Маршдел.--  Как  мне не печально  говорить об  этом, но
из-за  болтовни  уволившихся слуг, чьи языки воистину не  знают отдыха, дела
семейства Баннервортов стали объектом сплетен во всех ближайших деревнях.
     -- Да, наши беды стали пищей для вульгарного злословия,  и это еще одна
боль  к  тому  горю,  которое я  испытал,-- ответил  Генри.-- Но  прочитайте
письмо, мой друг. Оно гораздо важнее, чем вы ожидали.
     -- Действительно,-- произнес Маршдел, пробежав глазами текст.
     Закончив читать, он взглянул на Генри, и тот нетерпеливо спросил:
     -- Так каково же ваше мнение?
     --  Даже не знаю, что  сказать. Вы уже слышали мой совет покинуть  этот
особняк.
     -- Да, я слышал.
     -- Будем надеяться, что неприятности, происшедшие с  вами, были связаны
с домом, а не с вашей семьей.
     -- Возможно, так оно и есть.
     -- Во всяком случае, я считаю это вполне правдоподобным.
     -- Мне трудно прийти к решению,-- признался  Генри.--На мой  взгляд, те
беды, которые мы испытываем от визитов вампира, скорее всего имеют отношение
к семье, а не к поместью. Он будто хочет извести нас своими посещениями, и я
боюсь, что это существо последует за нами.
     -- В таком случае отказ от владений принесет убытки, а не выгоду.
     -- Да уж точно не выгоду.
     -- Генри, мне в голову пришла идея.
     -- Какая, Маршдел?
     -- А что если покинуть особняк, не  продавая его? Допустим,  вы сдадите
его на год в аренду?
     -- Я в общем-то не против.
     -- Можно предположить с большой вероятностью, что такой джентльмен, как
сэр Френсис Варни, согласится арендовать ваш дом в течение года,  прежде чем
стать его владельцем. Если вампир останется здесь и будет досаждать ему, сэр
Варни сможет отказаться от покупки. А если призрак последует  за вами, у вас
сохранится возможность вернуться обратно. Эти места знакомы вам с детства, и
даже  в  бедах, которые  в данный момент  навалились на вас, вы будете здесь
счастливее, чем где-то на чужбине.
     -- Какое может быть тут счастье!-- воскликнул Генри.
     -- Наверное, мне не следовало использовать это слово.
     -- Вы правы, не следовало,--  ответил  Генри.--Особенно  в отношении ко
мне.
     -- Тогда давайте будем надеяться на,  что вскоре  я  смогу  говорить  о
счастье  и  в  отношении  вас  -  причем, в наивысшей форме,  которую  может
подразумевать это слово.
     -- Не смейтесь надо мной, Маршдел. Мне сейчас не до шуток.
     -- Пусть небеса сожгут меня  своим огнем, если  я позволю  себя хотя бы
намек на насмешку.
     -- Я вам верю, мой друг. Но вернемся к семейным проблемам.
     -- На вашем месте я навестил бы сэра Френсиса Варни и договорился с ним
об аренде на двенадцать месяцев. За это время вы могли бы съездить, куда вам
захочется,  и  посмотреть,  последует  ли  призрак  за  вами. Ужасный  гость
появляется каждую ночь, и тянуть с отъездом не имеет смысла.
     -- Сначала я  должен обсудить  этот вопрос  с  родными  -  с  матушкой,
Джорджем и сестрой. Пусть они тоже участвуют в решении.
     После этого мистер Маршдел попытался поднять дух Генри и, не скупясь на
радужные краски,  нарисовал ему картину будущего, где не  было  ни  бед,  ни
визитов  вампира. Он стремился  пробудить в нем веру, что вскоре планы юноши
изменятся к лучшему -- как, впрочем, и жизнь тех, кто был дорог ему. И  хотя
Генри  чувствовал неловкость  от  таких  чрезмерных  усилий  друга,  он  был
благодарен Маршделу. Пожав ему  руку, молодой человек поспешил домой,  чтобы
обсудить вопрос  об  аренде  дома с  теми,  кого он считал ответственными за
дальнейшую судьбу родового поместья.
     Поправка к предложению сэра Варни, внесенная Маршделом, казалась вполне
разумной и была  одобрена каждым членом семейства. При одной только мысли об
отъезде из особняка, ставшего источником  ужасных  бед, к  щекам  прекрасной
Флоры вернулся нужный цвет.
     --  Ах, милый Генри!--  радостно защебетала она.--Если ты согласен,  то
давай уедем отсюда. Давай покинем этот дом и оставим позади себя мир страха.
     -- Флора,-- с легким укором ответил  Генри,--  я вижу, тебе не терпится
продать наш особняк. Но почему ты не сказала об этом  прежде? Ты же  знаешь,
что твое желание было бы законом для меня.
     -- Я боялась расстроить тебя,-- призналась девушка.-- Ты так привязан к
нашему поместью. К тому же, все  произошло так быстро. У меня просто не было
времени, чтобы обдумать ситуацию.
     -- Все ясно.
     -- Ты уже уходишь, Генри?
     -- Я хочу  встретиться  с  сэром Френсисом Варни, чтобы  обсудить с ним
возможность аренды.
     Новый стимул к жизни воодушевил  семейство Баннервортов.  Идея покинуть
место, связанное в их умах с огромным ужасом, казалась целебным бальзамом, и
каждый  из домочадцев дышал  свободнее  и чаще  улыбался.  Во всяком  случае
перемены в их поведении были просто удивительными.
     Чарльз Голланд тоже  чувствовал себя счастливым. Выбрав удобный момент,
он склонился к Флоре и прошептал:
     -- Моя дорогая, надеюсь, вы теперь не будете просить  меня забыть о вас
и вновь вернете свою милость любящему сердцу?
     --  Ах, Чарльз! Прошу вас, тише!-- ответила она.--Давайте встретимся  в
парке и обо всем поговорим. Через час. Вы согласны?
     -- Этот час покажется мне веком,-- со вздохом произнес юный Голланд.
     Генри,  приняв решение повидаться  с  сэром Френсисом  Варни, не  терял
время  даром. Он  взял  с  собой мистера  Маршдела, поскольку в  таких делах
всегда желателен свидетель. Поместье, в котором обосновался сэр Варни,  было
небольшим,   но  полностью  самостоятельным.   Оно  примыкало   к  владениям
Баннервортов, поэтому путь к нему занял лишь несколько минут. Вскоре Генри и
Маршдел оказались перед домом джентльмена,  проявившего столь добрые чувства
к несчастному семейству.
     -- Вы  уже  виделись  с сэром Френсисом Варни?-- спросил Генри, звоня в
колокольчик у ворот.
     -- Нет,-- ответил Маршдел. -- А вы?
     -- Я тоже его еще не видел. Довольно неловко, что мы оба ему незнакомы.
     -- Конечно, нам полагалось  известить его о своем  приходе заранее. Но,
судя по письму, он поймет наше нетерпение. Я думаю, мы можем рассчитывать на
вполне джентльменский прием.
     К железным  воротам,  выходившим  на  лужайку перед  домом сэра  Варни,
подошел  слуга в  красивой ливрее. Генри передал ему свою визитную карточку,
на которой он написал карандашом и фамилию мистера Маршдела.
     --  Если ваш хозяин дома, то мы будем рады увидеться с ним,-- сказал он
слуге.
     -- Сэр  Френсис  Варни отдыхает,-- ответил  мужчина.--Он чувствует себя
неважно. Но если вы войдете, джентльмены, я сообщу ему о вас.
     Слуга провел гостей в  красивую прихожую и  попросил их подождать, пока
он будет докладывать хозяину поместья.
     --   Вы   не  в  курсе,  кто  этот   джентльмен?--   спросил  Генри   у
Маршдела.--Баронет или просто дворянин?
     --  Не знаю. Я услышал о нем впервые, когда он поселился неподалеку  от
вас.
     -- А  я был слишком озабочен своими делами, чтобы расспрашивать о новом
соседе. Уверен,  что  если бы мы обратились к  мистеру  Чиллингворту, он  бы
многое сообщил нам о нем.
     -- Не сомневаюсь.
     Их краткий разговор был прерван возвращением слуги, который почтительно
сказал:
     -- Джентльмены, моему хозяину нездоровится, но он благодарен вам за ваш
визит. Сэр Френсис Варни просил передать, что он будет счастлив принять  вас
с своем кабинете.
     Генри и Маршдел  поднялись  вслед за  слугой  по каменной  лестнице,  а
затем, пройдя  через  зал,  оказались в  небольшом помещении. В этой комнате
было  мало света, но при их появлении  высокий мужчина  поднялся с кресла  и
дернул шнур жалюзи на окне. В тот же миг кабинет сэра Варни наполнился ярким
светом.
     Крик удивления и ужаса сорвался с  уст Генри. Перед ним стоял  оригинал
того   злополучного  портрета  на  стенной  панели.  Величественная  фигура,
продолговатое  и  болезненно-желтое  лицо,  белые  зубы,  слегка выступающие
из-под верхней  губы, темные, блестящие и мрачные глаза.  Но теперь все  это
было живое.
     -- Что вас встревожило, сэр?-- спросил Френсис Варни и жестом предложил
изумленному юноше сесть в кресло.
     Его голос был насыщен приятными и мягкими тонами.
     -- О, небеса!-- воскликнул Генри.--Какое сходство!
     -- Вы чем-то удивлены? Разве мы с вами уже встречались?
     Сэр Френсис  Варни  нахмурился и бросил на Генри недовольный взгляд.  А
тот не мог отвести  глаза от его лицу, словно находился  во власти  каких-то
чар, которым он не мог сопротивляться.
     -- Маршдел,-- прошептал побледневший юноша,--я, кажется, схожу с ума.
     -- Успокойтесь, Генри,-- ответил его спутник.
     -- Успокоиться? Неужели вы  сами  не видите?  Маршдел, это сон или явь?
Нет, посмотрите! Посмотрите!
     -- Ради Бога, Генри, возьмите себя в руки!
     -- С ним часто такое случается?-- все тем же мелодичным голосом спросил
у Маршдела Варни.
     -- Нет, сэр. Но события последних дней расстроили его нервы.  И  говоря
по правде, вы очень похожи на старинный портрет в особняке Баннервортов, так
что я не удивляюсь его возбуждению.
     -- Ах, вот как?
     -- Похож?-- вскричал Генри.-- О Господи! Да это он и есть!
     -- Вы удивляете меня своей непочтительностью,-- ответил сэр Френсис.
     Генри опустился в кресло  - благо,  что оно  стояло  рядом.  Тело юноши
сотрясала нервная дрожь. Рой болезненных мыслей  и  предположений терзал его
мозг, и самым ужасным был вопрос, который горел в уме,  как  чадящий  факел:
"Неужели он вампир? Неужели сэр Френсис вампир?"
     -- Вам уже лучше, сэр?--  спросил Варни вкрадчивым голосом.--Может быть
заказать для вас освежающий напиток?
     -- Нет,  не  надо,--  ответил Генри.--  Но будьте  честными  со мной  и
скажите правду -- вас действительно зовут Френсис Варни?
     -- Сэр?!
     -- Возможно,  у вас была другая фамилия, которую вы  заменили на  более
звучную?
     -- Мистер Баннерворт, я слишком почитаю свой род, чтобы  менять фамилию
моих предков на другую - пусть и даже "более звучную".
     -- Тогда это просто удивительно!
     -- Мне жаль, что  вы так обеспокоены моим видом. Очевидно, неприятности
действительно расшатали вашу нервную систему.
     -- Нет, дело тут в  другом. Не знаю,  как  вам это сказать, но недавние
события,  происшедшие в моей  семье,  заставляют  меня  связывать  вас,  сэр
Френсис Варни, с ужасным предположением.
     -- Что вы имеете в виду?
     -- Судя по  письму,  вам  уже известно, что  нашему семейству досаждает
страшный визитер.
     -- Вампир, как я слышал,--  с любезной и почти приятной улыбкой добавил
сэр Френсис.
     -- Да, вампир.
     -- Прошу вас, продолжайте. Хотя мне казалось, что вы должны стоять выше
таких вульгарных суеверий.
     -- Мой  разум был атакован слишком многими фактами  и доказательствами,
поэтому  я в  конце концов согласился с ними.  Однако  сейчас я ошеломлен по
другой причине.
     -- По какой же, сэр?
     -- Я удивлен...
     -- Нет, Генри!  Прошу вас,  замолчите,-- прошептал  мистер Маршдел.--Вы
оскорбите сэра Френсиса, если скажите ему, что он напоминает вам вампира.
     -- Но я должен это сделать.
     --  Мистер Маршдел,-- прервал их Варни,--  позвольте  молодому человеку
говорить  свободно. В  этом  мире  меня больше  всего  восхищают  прямота  и
откровенность.
     --  Вы очень  похожи  на  вампира,  который  пробрался в наш  дом,-- со
вздохом признался Генри.--Я даже не знаю, что и думать.
     -- Похож на вампира?-- воскликнул Варни.
     -- Да, это бесспорный факт.
     -- Не может быть! Ах, незадача!
     Сжав зубы, Варни застонал, словно от приступа внезапной боли.
     -- Вам нездоровится, сэр?-- спросил его Маршдел.
     -- Немного. Я поранил руку, а сейчас  случайно  ударил ее о подлокотник
кресла.
     -- Вы поранили руку?-- возбужденно переспросил его Генри.
     -- Да, мистер Баннерворт.
     -- И что это за рана?
     -- Ничего серьезного. Царапина. Содрал немного кожу.
     -- А можно узнать, как это произошло?
     -- Конечно, можно. Я оступился и упал.
     -- Да что вы говорите?
     -- Удивительно, правда?  Я бы  и  сам  не поверил, услышав  подобное от
другого человека. Но нам не дано знать момента, когда по какой-то пустяковой
причине  мы можем получить  серьезное ранение. Вот  поэтому, мой  юный друг,
даже в расцвете жизни мы находимся на грани смерти.
     -- И в равной степени истинно,-- добавил Генри,-- что в расцвете смерти
можно обрести невероятно страшную, но все же жизнь.
     --  Вполне  может быть. В нашем  мире  столько странностей,  что  я уже
перестал чему-то удивляться.
     -- Кстати, о странностях, сэр,--  заметил Генри.--Вы написали в письме,
что хотите купить у меня поместье.
     -- Да, если вы пожелаете его продать.
     -- Почему вас влечет этот дом? Возможно, вы уже там  жили? Когда-нибудь
давно?
     -- Нет, я не жил в вашем доме, -- с улыбкой ответил сэр Френсис.--Но он
кажется  мне очень уютным. Кроме  того, на ваших  землях имеются  прекрасные
рощи и  парк,  а при  моем романтическом характере это  большое достоинство.
Когда я впервые увидел ваш особняк, то просто был очарован им, и мной тут же
овладело желание стать его владельцем. А какой там потрясающий пейзаж! Какая
красота вокруг! Не сомневаюсь, что вы прикипели душой к этому дому.
     --  Он с детства  был моим,-- ответил Генри.--Наше семейство жило в нем
веками, и вполне естественно, что я привязан к нему.
     -- Конечно, конечно.
     -- Хотя  за  последнюю  сотню лет особняк  немного обветшал,--  добавил
Генри.
     -- Не удивительно. Сто лет - это очень долгий срок.
     --  Действительно. И  любая человеческая жизнь, растянувшаяся на  такой
отрезок  времени,  должна была  уже  утратить свои пристрастия к  тому,  что
некогда казалось милым сердцу.
     -- Наверное, вы правы,-- ответил Френсис Варни.
     Незадолго  до этого  он  позвонил  в  колокольчик, и  теперь,  постучав
деликатно  в дверь, слуга внес в  комнату поднос, на котором стояли бокалы с
прохладительными напитками и большой графин с вином. -+-



     Ссора Генри и сэра Френсиса Варни - Разговор на обратном пути.

     Поставив поднос с напитками на стол, слуга удалился.
     -- Мистер Баннерворт,-- сказал сэр Варни,-- выпейте стакан вина, и  вам
станет лучше.  Да  и вам, сэр, тоже. К своему стыду я должен признаться, что
забыл вашу фамилию.
     -- Маршдел.
     --  Мистер  Маршдел. Конечно же,  мистер Маршдел. Прошу  вас,  господа,
обслужите себя сами.
     -- А вы ничего не выпьете?-- спросил Генри.
     --  У   меня  строжайшая  диета,--  ответил  Варни.--Но  она  настолько
калорийна, что я уже привык к продолжительному воздержанию от еды и питья.
     -- Он не ест и не пьет,-- задумчиво прошептал молодой Баннерворт.
     -- Так вы продадите мне свой особняк?-- спросил вдруг сэр Френсис.
     Генри  еще  раз взглянул на  Варни  и  тут же  отвел глаза.  Его  снова
поразило  сходство  между хозяином поместья и портретом на панели в спальной
Флоры. Об  этом  сходстве не могло быть двух мнений  -- на лбу сэра Френсиса
четко выделялся  шрам,  который  художник лишь слегка наметил  на  портрете.
Увидев этот отличительный знак, Генри отбросил все сомнения, и его затошнило
при мысли о том, что он находится в присутствии вампира.
     --  Я смотрю,  вы не  пьете,--  посетовал Варни.--Это отличное вино,  и
многие люди не церемонились бы с графином, стоящим перед ними. Прошу вас, не
стесняйтесь.
     -- Мне не хочется.
     Генри встал и, повернувшись к Маршделу, спросил:
     -- Вы уйдете со мной?
     -- Если вам  так  будет  угодно,-- ответил  его спутник,  поднимаясь  с
кресла.
     -- Но, сэр, вы еще не дали мне ответ по поводу особняка,-- напомнил сэр
Френсис.
     --  Я еще не пришел к решению,-- сказал Генри.--Мне  нужно подумать.  В
настоящий момент я склоняюсь к тому, чтобы продать  его  вам на предложенных
вами условиях, но с учетом одного моего пожелания.
     -- Назовите его.
     -- Чтобы вы никогда не показывались на глаза моему семейству.
     --  Как вы  злы. Я понимаю, что у вас  имеется очаровательная  сестра -
молодая, красивая  и хорошо воспитанная. Должен вам признаться, что я мечтал
понравиться ей.
     -- Вы  хотели  ей  понравиться? Но увидев вас,  она умрет  от ужаса или
сойдет с ума.
     -- Неужели я так безобразен?
     -- Нет, и все же...
     --  Генри, замолчите!--  прервал  его  Маршдел.--Не  забывайте,  что вы
находитесь в доме этого джентльмена.
     --  Действительно. Однако почему он  провоцирует  меня на  оскорбления?
Похоже, я теряю над собой контроль.
     --  Давайте  уйдем отсюда.  Немедленно.  Сэр  Френсис Варни, мой  друг,
мистер  Баннерворт,  обдумает  ваше предложение  и  даст вам  свой ответ. Вы
можете быть  уверены, что ваше  желание  стать владельцем  родового поместья
Баннервортов, скорее всего, будет исполнено.
     -- Я бы  очень этого хотел,--  ответил Варни.-- Могу лишь добавить, что
если я  стану  его владельцем, то буду счастлив принимать в гостях любого из
членов вашего семейства.
     -- Гостить у вас?-- с  содроганием  воскликнул Генри.--Да лучше еще раз
наведаться в склеп. Прощайте, сэр.
     -- До встречи,-- ответил Варни и элегантно поклонился.
     На его  лице  появилось то  самое  характерное  выражение, которое было
знакомо молодому человеку по портрету.
     Когда Генри и Маршдел покинули дом, юный Баннерворт  находился на грани
срыва. Его  изумление  и ужас  не  поддавались  описанию, и  какое-то  время
Маршделу  приходилось поддерживать  Генри под руку. Наконец молодой  человек
нашел в себе силы сказать:
     -- Маршдел, окажите мне милость и убейте меня.
     -- Убить вас?
     -- Да, поскольку в ином случае я сойду с ума.
     -- Ну перестаньте! Успокойтесь!
     -- Этот Варни - вампир!
     -- Спокойнее! Тише!
     --  А  я вам говорю,  что  он - вампир!-- не унимался  Генри.--Он  - та
страшная  тварь,  которая  посетила  Флору в  тихий полуночный  час  и  едва
высосала  из ее вен всю кровь! Он вампир! Я  в  этом больше не сомневаюсь. О
Господи!  Пусть Твои молнии  испепелят  меня,  поскольку я схожу с  ума  при
мысли, что такие монстры существуют в нашем мире.
     -- Генри, я прошу вас...
     -- Не успокаивайте меня, Маршдел! Лучше скажите, что делать! Убить его?
Разве  уничтожение таких адских существ не наш священный долг? О Боже! Какой
ужас! Его надо убить и сжечь, а прах развеять по ветру. Мы должны избавиться
от этого чудовища.
     -- Тише! Ваши слова опасны!
     -- А я так не считаю.
     -- Что если они  долетят до ушей ваших недругов? Это  может привести  к
нежелательным последствиям. Я умоляю  вас быть осторожным в своих  суждениях
об этом человеке.
     -- Я должен уничтожить его!
     -- По какой же причине?
     -- И вы меня еще об этом спрашиваете? Он -- вампир!
     --  Да,  но  подумайте, Генри - вы готовы  пойти на преступление, а ваш
довод весьма  сомнителен. Кроме того, вампиры  создаются из людей, укушенных
другими  вампирами.  Их после  смерти  помещают  в родовые  склепы,  но  они
превращаются не в прах, а в новых вампиров.
     -- И что из этого следует?
     -- Вы забыли о Флоре?
     С уст несчастного Генри сорвался крик отчаяния, и он на  какое-то время
погрузился в полную прострацию - как умственную, так и физическую.
     -- О, небеса!-- наконец прошептал он.--Я действительно забыл о ней!
     -- Вот и мне так показалось.
     -- Если бы моя  жертвенная смерть  могла бы  положить конец всему этому
ужасу, то с какой бы радостью я отдал  свою жизнь. Маршдел,  мне  не страшно
погибнуть!  Никакая боль не заставила бы  меня отступить назад. Я рассмеялся
бы в  лицо своему  губителю и  сказал бы  ему: "Здравствуй, смерть! Встречай
меня!"
     --  Генри, лучше  думайте не о смерти, а о жизни  тех, кого  вы любите.
Ваша  гибель  лишит их последней  надежды.  И  наоборот, оставаясь живым, вы
сможете отклонять от них удары судьбы.
     -- Вы правы! Я должен позаботиться о своей семье.
     -- Не забывайте, что  Флора теперь полностью зависит от вашей доброты и
понимания.
     -- Чарльз тоже привязан к ней.
     -- Хм!
     -- Вы сомневаетесь в его чувствах?
     -- Мой друг, я не старик, однако прожил на свете  дольше  вас  и многое
узнал об этом мире. Поэтому я лучше разбираюсь в людях.
     -- Не сомневаюсь, но...
     -- Послушайте меня. Суждения,  основанные на жизненном опыте, похожи на
пророчества. Поверьте мне, ваш Чарльз напуган тем, что Флору посетил вампир.
Он никогда на ней не женится.
     --  А  у меня  другое мнение, Маршдел,--  ответил  Генри.--Я  знаю, что
Чарльз Голланд верен слову и чести джентльмена.
     -- Не буду с вами спорить. Хотя и  это еще не факт. Во  всяком случае я
искренне надеюсь, что ошибаюсь относительно вашего друга.
     -- Вы оцениваете его  с субъективной точки  зрения, а я видел Чарльза в
деле и не  могу  обманываться в  нем.  Если  бы  вы  знали, как  не правы по
отношению к  этому благородному человеку, то пожалели  бы о своих  словах. И
будь на  вашем месте кто-нибудь другой, подобные суждения породили бы во мне
чувство гнева, которое я не мог бы -- да и не стал бы -- сдерживать.
     -- Всю  жизнь я страдаю от того,  что  честно  и  открыто выражаю  свое
мнение,--  печально  произнес  Маршдел.--Хочу  показать  человеку  дружескую
искренность, а наношу ему сильнейшую обиду.
     -- Я не обиделся,--  ответил Генри.--Но должен сказать  вам,  мой друг,
что я весьма смущен, и в данный момент у меня голова  идет  кругом от разных
мыслей.
     --  Милый  Генри,  успокойтесь. Лучше подумайте о том,  что  вы скажете
родным о нашей беседе с сэром Варни.
     -- А в чем проблема?
     -- Мне кажется, вам не стоит упоминать им об ужасном предположении, что
именно этот человек нарушает по ночам покой вашего семейства.
     -- Наверное, вы правы.
     -- Лично я буду  нем как рыба.  Тем более, что  после  ваших  слов  сэр
Варни,  или  кем  бы  он там ни  был,  уже  не посмеет  навязывать  вам свое
общество.
     -- Если он появится здесь, то тут же умрет!
     -- Вряд ли этот джентльмен совершит такой опасный для себя поступок.
     -- Клянусь небесами, он был бы фатальным для  него! Уж я бы постарался,
чтобы ни  одна  сила в мире не смогла оживить  его вновь. Такие  существа не
должны гулять по земле.
     --  Говорят,  что  единственный  способ  убить  вампира  заключается  в
следующем - его  надо  пригвоздить колом к  земле и не дать ему двигаться до
тех  пор, пока в  дело не вступит  разложение,  как то  бывает  при  обычной
смерти.
     -- Быстрее сжечь его в огне,-- ответил Генри.--Но давайте пока  отложим
эти страшные  планы.  Сейчас меня ожидает нелегкое лицедейство.  И  хотя мое
сердце  надломлено  тревогой,  я  должен  выглядеть   для  матушки  и  Флоры
безмятежными человеком.
     К  тому времени они  подошли к воротам особняка.  Оставив  Маршдела  на
парковой аллее, Генри  не спеша направился в комнату, где его ожидали мать и
сестра.


     -+-



     Старый  адмирал и его слуга -  Письмо, позвавшее в дорогу - Разговор на
постоялом дворе.

     Итак, в особняке Баннервортов продолжали происходить серьезные события,
и каждый день, а то и час приносили все более веские доказательства  к тому,
что прежде казалось слишком чудовищным для доверия. Эта лавинообразная волна
сообщений  вызывала  среди местных  сплетников  неописуемый  ажиотаж. Слуги,
покинувшие злополучный особняк (как  они заявляли, только из-за страха перед
непрерывными визитами вампира), повсюду делились своими рассказами, так  что
призрак из поместья Баннервортов стал главным объектом для пересудов во всех
ближайших деревнях и поселках.
     Такая  удачная тема для любителей тайн давно уже  не появлялась  в этой
местности. Во  всяком  случае  даже  столетние  старики  не  помнили  ничего
подобного.   Загадочный   вампир   овладел  и   умами   образованных  людей,
отличавшихся зрелостью суждений. По их мнению, все домыслы о нем порождались
суеверием и ложью. Но удивительно ---  чем сильнее они старались разобраться
в  этом  вопросе,  чтобы  по  возможности  положить  ему конец,  тем  больше
доказательств  выплывало на  поверхность, испытывая  на  прочность их лучшие
убеждения.
     И везде, в каждом доме, в гостиницах  и церквях, кто-нибудь обязательно
говорил  о  вампире.  Няни  пугали  им детей при каждом  скрипе  проезжающей
телеги. На  их взгляд, это  должно было призывать непоседливых  озорников  к
послушанию  или  заставить  малышей заснуть, хотя те после  таких  рассказов
вообще боялись закрывать глаза.
     Однако нигде подобные сплетни не перемалывались с б`ольшим рвением, чем
на постоялом дворе, который назывался  "Оружие Нельсона". Он располагался  в
ближайшем городке от владений  Баннервортов, и иногда казалось, что любители
ужасов устроили  здесь свой штаб или форпост. Они с  такой страстью заводили
бесчисленные дискуссии с  постояльцами двора, что  владелец заведения даже в
шутку предложил им выдвинуть кандидатуру вампира на предстоящие выборы.
     В тот день, когда Генри и Маршдел нанесли визит сэру Френсису Варни, на
постоялый  двор  заехала  почтовая  карета.   В  дилижансе  находилось   два
пассажира,  исключительно  разных по виду и характеру.  Первому  было  около
семидесяти лет, хотя, судя по его румяному и  загорелому  лицу,  а  также по
зычному  голосу, он  мог держать  поводья  времени  еще  многие-многие годы.
Каждый предмет его  дорогой и просторной одежды отличался флотским духом (да
простит нас читатель за такую  вольную подмену привычного слова "стиль"). На
пуговицах  виднелись  якоря,  а  подбор   и   цвет  одежды  почти  полностью
соответствовал форме флотского офицера высокого ранга.
     Его спутник был  гораздо  моложе и  проще. В нем  угадывался  настоящий
моряк, что подтверждал  и матросский береговой костюм. Этот  крепкий мужчина
имел ухоженный вид и, судя по комплекции, неплохо питался.
     Когда  карета  подъехала  к  воротам  постоялого  двора,  моряк   решил
разбудить задремавшего старика и по давней привычке крикнул:
     -- Эй! На палубе!
     -- Что такое, увалень?-- спросил его компаньон.
     -- Тут на вывеске написано "Оружие Нельсона",  но ведь он, разрази меня
гром, обходился одной только саблей.
     --  Довольно  болтать,-- с показной  сердитостью ответил старик, хотя и
был удовлетворен ответом.
     -- Ложимся в дрейф!-- крикнул моряк форейтору, въезжавшему  во двор.--И
готовься  поднять кливера, черенок  от  шомпола! Мы  в этот  док вплывать не
будем!
     --  Отставить,  Джек!-- приказал его спутник.--Мы  входим в порт,  и  я
запрещаю тебе выражаться плохими словами, шкодливый салага!
     -- Прошу  прощения, адмирал,-- ответил матрос.--Я  не был  на  суше лет
десять  и уже отвык от  их  щенячьей вежливости.  Если бы  мне не полагалось
сопровождать вас, сэр, то я не позволил бы этому конюху завезти себя в такую
гнилую бухту. Эх, никто уже не считает меня боевым моряком.
     -- Довольно ныть.
     -- Так точно, сэр!
     Джек выпрыгнул из кареты, и судя  по  тому, как  резко открылась дверца
дилижанса, его,  скорее  всего,  вытолкали  взашей,  поскольку  трудно  было
представить, что такой дородный мужчина выполнил этот маневр без посторонней
помощи.  Когда он помог пожилому джентльмену спуститься по двум  ступенькам,
владелец постоялого двора начал серию поклонов, которой он обычно встречал у
крыльца всех пассажиров почтовых карет.
     -- Эй, потише, парень!-- крикнул ему адмирал.--А то голова отвалится!
     -- Лучшие номера, сэр! Вино! Проветренные постели! Хорошее обслуживание
и свежий воздух!
     -- Швартовы на кнехт!-- сказал Джек  и дал хозяину заведения  дружеский
тычок  под  ребра,  от  которого  тот  сделал  несколько ужимок, похожих  на
кривляние клоунов в цирковой пантомиме.
     -- Где наша лоция?-- спросил старик.
     -- Здесь,  в рундуке,--  ответил  Джек и, вытащив  из  кармана  письмо,
передал его адмиралу.
     -- Может быть, войдете, сэр?-- спросил хозяин постоялого двора, придя в
себя от удара под ребра.
     -- Какой смысл вести швартовку, если  мы не знаем, туда ли приплыли?  Я
прав, приятель?
     -- Да, конечно, сэр,-- с поклоном ответил хозяин двора.-- Только что вы
имеете в виду?
     Адмирал развернул письмо и зачитал подчеркнутый абзац:
     --  "Если  вы  остановитесь  в Аксоттере  на  постоялом  дворе  "Оружие
Нельсона", то  дайте мне знать.  Вам останется  лишь  послать за  мной,  и я
расскажу об остальном. Ваш преданный Джозиа Кринклс."
     -- Это Аксоттер, сэр,-- ответил владелец заведения,-- и вы на постоялом
дворе "Оружие Нельсона". Свежие постели, хорошее вино...
     -- Молчать!
     -- Как скажите, сэр.
     -- Кто этот черт? Я говорю о Джозии Кринклсе.
     --  Ха-ха-ха-ха!  Простите  меня  за смех, сэр,  но вы  попали в точку!
Говорят, что у чертей и адвокатов много общего. Вот, почему я рассмеялся.
     -- Я заставлю тебя улыбаться  другим отверстием, если  ты  сейчас же не
закроешь свой рот! Кто такой Кринклс? Отвечай!
     --  Здесь  все знают  мистера  Кринклса,  сэр.  Он  уважаемый  адвокат.
Приличный и степенный человек.
     -- Адвокат, говоришь?
     -- Так точно, сэр.
     -- Эх, мать его за ногу...
     Джек издал  унылый свист,  и  оба моряка огорченно  посмотрели  друг на
друга.
     -- Если я еще когда-нибудь попадусь  на такую  подлую шутку, то  повесь
меня на рее!-- попросил адмирал.
     -- Как прикажете, сэр,-- ответил Джек.
     --  Протрястись  сто  семьдесят  миль,  чтобы  нарваться  на  какого-то
юриста-мошенника, якорь ему в корму!
     -- Так точно, сэр!
     -- Я пущу его ко дну! Джек!
     -- Да, Ваша честь?
     -- Грузи багаж в карету.
     --  А  как же  мастер Чарльз? Конечно, адвокаты -- худшие  из негодяев,
однако,  сэр, он может сказать нам правду, хотя бы раз в жизни.  Иначе мы не
узнаем верный  курс. Если этот  жулик попробует запутать нас, я  устрою  ему
пиратскую пляску на ножах. Так что уезжать преждевременно, сэр.
     -- Чертов проходимец!  Да как ты смеешь читать мне проповеди, неуклюжий
боров?
     -- Потому что вы их заслуживаете!
     -- Так! Бунт на корабле! Я закую тебя в колодки! Ты - плут, а не моряк!
     -- Что верно, то верно! Уже не моряк.
     -- Но я-то им остался!-- с вызовом сказал старик.
     -- Отлично. Раз уж  меня списали  с довольствия, позвольте попрощаться,
сэр.  Надеюсь,  что вы найдете  себе  в помощники моряка  получше, чем  Джек
Прингл.  Желаю  вам  всего  хорошего. Вы не  называли меня  плутом, когда  у
острова Корфу над нами свистели пули.
     -- Ну ладно, Джек, давай плавник. Эх, ты, мужлан! Неужели ты оставил бы
меня в такой ситуации?
     -- Наверное, нет.
     -- Тогда забудем о ссоре.
     --  Только  больше  не  говорите мне,  что  я  не  моряк.  Если хотите,
называйте меня  ослом, но не  трогайте святого чувства. Здесь я обидчив, как
ребенок. Так что не надо оскорблений.
     -- Да разве я хотел тебя обидеть?
     -- Вот же старый дьявол!
     -- Ты это о ком?
     -- Да не о вас, конечно.
     Препираясь  и расталкивая  изумленных  постояльцев,  которые  сбежались
послушать их перебранку, они вошли в просторный зал.
     -- Вам отдельную комнату, сэр?-- спросил хозяин постоялого двора.
     -- Зачем она нам?-- с ухмылкой начал Джек.
     Но адмирал оборвал его:
     -- Тишина на палубе! Да, я хочу отдельную комнату и кувшин грога.
     -- Покрепче! Чтобы слезу выжимало!-- добавил моряк.
     -- Будет  исполнено, --  залебезил  владелец заведения.--У  нас хорошее
вино и свежие постели...
     --  Мы это  уже слышали,-- оборвал его  Джек  и угостил трактирщика еще
одним тычком под ребра.
     --  Эй,  любезный!--   крикнул  адмирал.--Пошли  кого-нибудь   за  этим
адвокатом.
     -- За мистером Кринклсом, сэр?
     -- А то за кем же?!
     -- И как мне вас представить, Ваша честь?
     -- Адмиралом Беллом!
     -- Конечно, адмирал. Мы в один миг  исполним. А мистер Кринклс -  очень
милый и приятный человек.
     --  Скажи ему,  что Джек Прингл не любит  ждать,--  добавил  задиристый
моряк.
     -- Да, да, конечно,-- ответил владелец двора.
     Он был в таком смущении от полученных ударов и того переполоха, который
устроили в его заведении приехавшие гости, что уже почти не разбирал, кто из
них слуга, а кто - хозяин.
     -- Неужели  мы проехали  весь этот  путь,  чтобы встретиться с каким-то
адвокатом?-- посетовал адмирал.
     -- И не говорите, сэр.
     -- Если бы он сразу  признался в своей профессии, то мы  бы  знали, что
делать. Не так ли, Джек?
     --  Я  вот, о чем думаю,-- ответил моряк.--  Кем бы  он  там ни был, мы
поймем, что это за тип, когда увидим его.
     -- Определенно поймем.
     --  Может  быть,  он действительно  что-то  знает  о  мастере  Чарльзе.
Господь, не дай в обиду нашего мальчика. Помните,  как однажды он поднялся к
нам на борт, когда приехал в Портсмут повидаться с вами?
     -- Конечно, помню.
     -- Боже, как он ненавидел тогда французов!  А сам был еще  ребенок.  Но
какая настойчивость!  Какая сила  воли! "Дядя,--  сказал он вам,--  когда  я
стану взрослым, то вызову на  бой всех французов!" А вы решили, что он скоро
забудет о своих словах и ответили: "Да мы сами их  перебьем, паренек." И тут
он произнес: "Не говорите глупостей, адмирал. Мы не всегда одерживаем победы
- особенно над ними."
     Адмирал захохотал и потер ладони:
     -- Да! Так оно и было! Я тогда сморозил глупость.
     -- Мне в тот момент тоже подумалось: "Вот же старый козел!"
     -- Что ты сказал? Повтори, мерзавец!
     -- А нечего вам было говорить, что я не моряк?
     -- Джек, ты злопамятен как солдат морской пехоты.
     -- Вы снова начинаете? Хорошо! Прощайте! Я вижу, вы забыли, как мы были
нок-рея  к нок-рее  с  теми двумя  фрегатами янки.  И вы  не  называли  меня
солдатом морской пехоты, когда  шпигаты  окрасились кровью! В  ту пору я был
для вас моряком, не так ли?
     -- Ты был им, Джек! И им остался. Я помню, как ты спас мою жизнь.
     -- Ну, это была ерунда.
     -- Не ерунда!
     -- А я говорю, ерунда! Всего лишь острие марлиня.
     -- Да что ты мне баки паришь, подлец? Я сказал, не ерунда, и точка! И я
не потерплю возражений на своем корабле!
     -- И вы называете эту дыру своим кораблем?
     -- Ну, может быть сравнение не слишком точное...
     -- Мистер Кринклс,-- доложил трактирщик, распахивая дверь.
     Его  появление   положило  конец  очередному  спору,   который  мог  бы
превратиться в жаркую дискуссию.
     -- У ватерлинии акула!-- завопил моряк.
     В  дверном  проеме  появился  маленький,  опрятно  одетый  человек.  Он
застенчиво  вошел  в  комнату. Очевидно, хозяин  постоялого двора уже  успел
рассказать ему о грубости странной пары, которая послала за ним.
     --   Так  это  вы,  мистер   Кринклс?--   вскричал   адмирал.--  Можете
присаживаться, хотя вы и адвокат.
     -- Спасибо,  сэр.  Я поверенный  в  делах,  и  меня действительно зовут
Кринклс.
     -- Взгляните на это.
     Адмирал вложил в руки юриста мятое письмо, и тот робко спросил:
     -- Мне его прочитать?
     -- Да, читайте.
     -- Вслух?
     --  Да хоть свинячим шепотом! Хоть ревом дикаря  с островов Вест-Индии!
Читайте! Живо!
     --  Как скажете, сэр.  Буду  рад вам  угодить.  Если  вы  так хотите, я
прочитаю его вслух.
     Он развернул бумажный лист и начал читать письмо:
     "Адмиралу Беллу.
     Сэр,  узнав  из достоверных источников о том, что вы принимаете живое и
похвальное участие в судьбе вашего племянника, Чарльза Голланда, я отважился
написать  вам  о  беде,  из  которой  вы  можете  спасти  его,  если  будете
действовать  решительно и без  промедлений.  Как показывают  обстоятельства,
данная ситуация  может сделать вашего племянника окончательно  несчастным  и
нанести ему огромный вред.
     Посему осведомляю  вас, что  он, Чарльз  Голланд, вернулся  в Англию --
намного раньше  срока,  отведенного  ему.  И целью его  возвращения является
заключение  брачных  уз в семействе, связь с  которым  весьма нежелательна и
вызовет у вас оправданные возражения.
     Адмирал, вы являетесь его ближайшим и почти единственным родственником.
Более того, вы опекун Чарльза Голланда и поэтому должны вмешаться в  текущие
события, чтобы спасти  племянника  от губительных последствий брака, который
принесет большие  беды  не  только  ему,  но  и  всем,  кто  печется  о  его
благополучии.
     Он хочет связать свою жизнь с семейством Баннервортов, а юную леди,  на
которой  ваш  племянник  решил  жениться,  зовут  Флорой.  Однако  я  должен
информировать вас, что она -- вампир, и если  юноша возьмет ее в жены, то их
дети  тоже  станут вампирами. Вот, почему я заклинаю вас, не  теряя времени,
исправить эту ситуацию.
     Если вы остановитесь в Аксоттере  на постоялом дворе "Оружие Нельсона",
то дайте мне знать. Вам останется только послать  за мной,  и я  расскажу об
остальном.
     Ваш преданный Джозиа Кринклс.
     P.S.  В  письме  я  использую  слово  "вампир",  определенное  доктором
Джонсоном  следующим  образом:  "Вампир"  - это английская  версия немецкого
термина  "кровосос". Чтобы понять, сколько вампиров  существовало в  прежние
времена, стоит обратиться к отчету Джона Булла. В нем утверждается,  что при
дворе Святого Джеймса почти каждый вельможа был кровососом."
     Адвокат закончил читать  письмо и с удивлением взглянул на собеседника.
При  других  обстоятельствах  такое  выражение  лица смутило  бы  отставного
адмирала. Но в данную минуту старик был слишком озабочен опасностью, которая
грозила его племяннику, и  поэтому он,  осознав, что адвокат  не  прибавил к
письму ничего нового, взревел:
     -- А дальше, сэр?
     -- Что дальше?-- спросил адвокат.
     -- Я послал за вами! Вы здесь -- со мной и Джеком Принглом. Разве вы не
хотите нам что-то сказать?
     --  Хочу,--  оправившись  от  изумления,  ответил  мистер   Кринклс.--Я
действительно  хочу разобраться в ситуации, потому что никогда  не писал вам
этого письма.
     -- Вы его... не писали?
     -- Я вижу его впервые.
     -- Впервые?
     -- Даю вам слово чести, сэр, что это не мое письмо.
     Джек  Прингл  присвистнул,  а старый  адмирал зловеще почесал  затылок.
Заметив его недовольство, мистер Кринклс добавил:
     --  Я даже не  представляю, кто  мог бы подделать  мою подпись  на этом
документе. Сэр, поверьте, я не писал его. Мне известно о вашем существовании
только по газетам, хотя, конечно, я рад нашей встрече, потому что вы один из
тех бравых офицеров, которые всю жизнь проводят в славных морских сражениях,
вызывая тем самым восхищение и обожание у каждого истинного англичанина.
     Джек и адмирал переглянулись.
     -- Но письмо!-- воскликнул старик.-- Оно от адвоката?
     -- Адвокаты, сэр, знают, как ценятся дела порядочных  людей, коих, смею
вам  сказать, не так уж много. Это письмо - подделка. Я  ничем  не могу  вам
помочь,  хотя  благодарен  судьбе  за  подобную  ошибку,  которая  дала  мне
возможность повстречаться с джентльменом, чье имя навеки останется в истории
моей страны. Прошу прощения, сэр. Желаю вам приятного отдыха.
     --  Нет, подождите!-- выкрикнул Джек  и, прыгнув к  двери, заслонил  ее
собой.--Если вы  попытаетесь уйти, ваши близкие об этом пожалеют. Давайте-ка
лучше  поднимем  бокалы  с вином  за  деревянные  стены Старой Англии. И  не
отказывайтесь, сэр, иначе я сделаю из вас двенадцать маленьких адвокатов.
     -- Отличная  идея,  Джек,-- поддержал его  адмирал.--Прошу вас,  мистер
Кринклс. Я думаю, это не оскорбит вашу благородную  натуру, поскольку если в
мире и наберется пара порядочных адвокатов, то  вы, безусловно, один из них.
У нас в каюте, то есть в этом заведении, имеется бутылка неплохого вина, так
что мы можем распить ее вместе.
     -- Если таков ваш  приказ, адмирал, то я с  удовольствием подчиняюсь,--
ответил поверенный в делах.--Но уверяю вас честью и совестью, что  я не имею
к этому  письму  никакого отношения.  Хотя вопросы,  упомянутые  в нем,  мне
хорошо известны, и я могу снабдить вас нужной информацией.
     -- На самом деле?
     -- К сожалению, да, поскольку я глубоко уважаю семейство Баннервортов.
     --  Садитесь,  мой друг,  садитесь.  Джек,  сгоняй  к стюарду и принеси
бутылку. А мы займемся делом. Так кто, черт возьми, мог написать это письмо?
     -- Не имею понятия, сэр.
     -- Ладно, забудем на время об  этом. Письмо привело  меня сюда, так что
обижаться нечего. Я  ведь не знал, что мой племянник вернулся  в  Англию.  И
думаю, он тоже пока не знает,  что я приплыл в вашу гавань. Но раз уж мы оба
оказались  в  этом захолустье,  то я  не успокоюсь, пока не  увижу его  и не
удостоверюсь в существовании... Как его там?
     -- Вампира.
     -- Да, вампира.
     -- Пусть меня размажут по шпангоутам!-- вскричал Джек Прингл,  вбегая в
комнату с бутылкой вина.-- Я не знаю, кто этот вампфигер, но меня не удивит,
если он окажется родственником Дейва Джонса!
     --  Придержи  язык,  невежа,--  взревел  адмирал.--Здесь   твои  глупые
замечания никому не нужны, неотесанная бестолочь.
     -- Ладно,-- ответил Джек и,  поставив  вино на стол, удалился  в другой
конец комнаты.
     Там  он  начал  бормотать  о  том,  что  его  не  называли  неотесанной
бестолочью,  когда пули свистели  над их головами и когда они были нок-рея к
нок-рее  с  Бог знает  каким  количеством  вражеских  кораблей. Но  адмирал,
привыкший к его ворчанию, пропустил эти реплики мимо ушей.
     -- А  теперь, мистер адвокат,-- сказал он Кринклсу,-- давайте выпьем за
наше знакомство. И не обижайтесь потом, если я вам чем-то не понравлюсь.
     -- Да что вы, сэр! Я восхищаюсь вами!
     --  А вот этого не надо. Я же вижу, где любезность,  а  где лесть. Одно
время каждый адвокат, входивший в мой кабинет, казался мне акулой. Но теперь
я  понимаю,  что на свете  есть  и порядочные  парни, которые  разбираются в
законах.  Поэтому у вас никогда не будет  лучшего друга  и собутыльника, чем
адмирал Белл, пока я не захлопну свой рундук.
     -- Во заливает,-- чуть слышно заметил Джек.
     -- Ты что-то хочешь сказать?-- сердито спросил адмирал.
     --  Мне велено не говорить,-- ответил Джек  на  две октавы  выше своего
обычного  голоса.--Вы, как  тот парень  на улице,  который грозит кулаком, а
драться не хочет.
     -- Закрой свою пасть.
     -- Я-то закрою. Да только  вы не говорили со мной так,  когда мы шли на
бой под Бейрутом.
     --   Не   обращайте   на  него  внимание,  мистер  адвокат,--  произнес
адмирал.--Он сам не знает, о чем  болтает. Забудьте о  нем. Лучше расскажите
мне об этом существе...
     -- О вампире!
     -- Да.  Я все время путаюсь в названиях  этих  заморских тварей. Так вы
говорите, он из разряда водяных и русалок?
     -- Сэр, я такого не говорил, но  уверяю  вас, что история о нем во всех
ее болезненных подробностях стала в нашей округе притчей во языцах.
     -- Неужели?
     -- Да вы  сами  послушайте.  Говорят,  что  однажды  ночью  мисс  Флору
Баннерворт, красавицу  и молодую леди, уважаемую всеми за ум и порядочность,
посетило странное существо, которое пробралось в ее спальную через окно.
     -- О, черт!--  воскликнул  Джек.--Хотел  бы  я оказаться на месте этого
счастливчика.
     --  Оцепенев от  страха,  девушка попыталась сползти  с постели  и даже
успела позвать на помощь, когда вампир напал на нее.
     -- Ставлю свою косичку  на то, что это была интересная битва,-- заметил
Джек.
     -- Видишь эту бутылку?-- спросил его адмирал.
     -- Конечно, вижу, и кажется, мне нужно сходить еще за одной.
     -- Так вот, мерзавец, если  ты еще  раз перебьешь этого джентльмена,  я
разобью ее о твою глупую голову,
     -- Не будьте таким жестоким.
     -- Как я уже  сказал,--  продолжил адвокат,--  Флора  успела позвать на
помощь, и к великому счастью, ее громкий крик поднял на ноги всех обитателей
дома. Мужчины взломали дверь в ее спальную...
     -- И что?
     -- Ну? Ну?-- поддержал адмирала Джек.
     --  Можете  представить себе ужас тех людей,  которые,  вбежав  в покои
Флоры, увидели  ее в лапах отвратительного чудовища.  Оно впилось  клыками в
шею девушки и едва не высосало всю кровь из ее вен.
     -- О, черт!
     -- Прежде чем кто-то смог опомниться и схватить эту тварь, вампир бежал
с места кровавого пиршества. Выстрел,  посланный вслед,  не принес  никакого
результата.
     -- Но они хотя бы погнались за ним?
     -- Насколько  я  знаю,  они преследовали  его до парковой стены. Однако
вампир ушел от погони, оставив людей в состоянии неописуемого ужаса.
     -- Я никогда не слышал ничего подобного. Джек, что ты думаешь?
     -- Да я ведь слушал, а не думал,-- ответил моряк.
     -- А что вам известно о моем племяннике?-- спросил адмирал.
     -- О нем я ничего не слышал.
     -- Ах, вот как?
     --  Совсем ничего. Я даже не предполагал, что у вас есть племянник. И я
не знал,  что  какой-то  джентльмен,  состоящий  с  вами  в  родстве,  имеет
отношение  к  таинственной истории  с  вампиром. Все мои сведения  взяты  из
слухов,  распространяемых  местными  жителями. Об  остальном мне  ничего  не
известно.
     --  Да,  если не знаешь чего-то, то лучше об  этом не говорить.  Но мне
все-таки интересно, кто написал это письмо.
     -- Я  абсолютно  не  в курсе  дела,--  ответил  Кринклс.--Поверьте, мой
доблестный сэр, меня ужасно огорчил тот факт, что кто-то воспользовался моей
фамилией для подобной цели. Тем не менее,  письмо привело вас сюда, и отныне
я всю  жизнь буду хвастаться  тем, что сидел за одним столом с таким храбрым
защитником страны,  как вы, адмирал! Ваши славные подвиги навсегда останутся
в памяти народа и в сердцах настоящих британцев.
     --  Шпарит как по книге,-- восхищенно заметил Джек.--Сам-то я читать не
умею, но мне доводилось слышать, как это делали другие, и надо сказать,  что
каждый раз там была какая-то невразумительная чушь.
     -- Молчать, матрос!-- велел адмирал.--Нам не нужны твои глупые реплики.
     -- Слушаюсь, сэр.
     -- Мистер адвокат, вы честный парень, а честные парни обычно размышляют
здраво.
     -- Согласен с вами, сэр.
     -- Если это  письмо  описывает  реальные  события,  то,  значит,  моему
племяннику действительно  понравилась  девушка,  которую  укусил  вампир. Вы
понимаете, о чем я говорю?
     -- Стараюсь, сэр.
     -- Что бы вы сделали на моем месте?
     --  Одной из  самых  трудных и,  я бы даже сказал,  неблагодарных задач
является вмешательство в семейные дела,-- ответил адвокат.-- Невозмутимый  и
трезвомыслящий свидетель обычно видит происходящие события совершенно в ином
свете, чем люди, подверженные влиянию текущей ситуации.
     -- Вы правы. Продолжайте.
     -- Уважаемый сэр, по моему скромному суждению и с разумной точки зрения
на этот вопрос, я могу  сказать, что вашему племяннику не следовало бы брать
в жены девушку, которая подверглась нападению вампира.
     -- Да, это неприятно.
     -- Тем более, что юная леди в последствии будет иметь детей.
     -- И много,-- заметил Джек.
     -- Разговорчики!
     -- Есть, сэр!
     --  А  ведь  после  смерти  она  может  стать  вампиршей,--   продолжал
адвокат.--Что если она начнет пить кровь своих детей?
     -- Может стать вампиршей? С чего бы это ей превращаться в такую тварь?
     --  Уважаемый  сэр,  неужели  вы  не  знаете  эту  отличительную  черту
вампиров? Каждая укушенная жертва после смерти также становится вампиром.
     -- О, черт!
     -- Это проверенный факт!
     -- Так-так!--  присвистнув, воскликнул Джек.--Значит, если она покусает
и нас, то мы станем командой вампфигеров!
     -- Это плохая новость,-- сказал адмирал и, поднявшись с кресла, зашагал
по комнате.--Да, плохая, висеть мне на рее!
     -- А кто сказал, что это правда?-- заметил Джек.
     -- Тебя никто не спрашивает!
     -- Сэр, я  сообщил вам  обо всем,  что знал,--  произнес адвокат.--Могу
лишь повторить, что остаюсь вашим покорным слугой и буду счастлив помочь вам
в любое время.
     -- Спасибо, мистер...
     -- Кринклс.
     -- Да, Кринклс. Вы  еще  обо  мне услышите. Раз уж  я сюда  приехал, то
разгребу это дело до самого дна, каким бы глубоким оно ни оказалось.  Чарльз
Голланд -- сын моей  бедной  сестры. Он  единственный  родственник,  который
остался у меня на белом свете, и его счастье дороже мне собственного сердца.
     Крепкое  вино сделало  Кринклса чувствительным  к  душевным  словам,  и
маленький адвокат, отвернувшись, заморгал глазами.
     -- Сэр, благослови вас Бог, за вашу щедрую натуру,-- ответил он.--Желаю
вам удачи.
     -- И вам всего хорошего, дружище.
     --  До свидания,  мистер  адвокат,--  добавил  Джек.--Держитесь  тем же
курсом. Вы приличный человек и, сдается мне,  сможете дыхнуть на дьявола без
всякого  зловония, чтобы затем  пройти в небесные проливы на полных парусах.
Так что не превращайтесь к концу плавания в паршивого ублюдка.
     Старый адмирал с печальным вздохом опустился в кресло.
     -- Джек!-- позвал он компаньона.
     -- На вахте, сэр.
     -- Что будем делать?
     Открыв окно, Джек выплюнул слюну, скопившуюся во рту от табака, который
он  жевал  все время, пока  адвокат  рассказывал  о  вампире. Обернувшись  к
адмиралу, он простодушно сказал:
     -- Ну что мы можем сделать? Раз уж приехали сюда, давайте найдем нашего
Чарльза, расспросим его обо всем, посмотрим на юную леди, а затем разберемся
с вампфингером. Короче, перекинем это дело с кормы на нос, свяжем  все концы
и поразмыслим, чем заняться дальше.
     -- Ты прав, Джек. За работу!
     -- Да это ясно, что я прав. А вот куда рулить, вы знаете?
     -- Я  никогда не  плавал в этих  широтах, а фарватер выглядит сложным и
запутанным. Нам нужен лоцман, Джек. И если он заведет нас не туда, это будет
его вина, а не наша.
     -- Да! Неплохое утешение,-- ответил Джек.--Тогда в поход!


     -+-



     Встреча возлюбленных в саду - Трогательная сцена - Внезапный испуг.


     Наши  читатели  помнят, что Флора Баннерворт  договорилась  с  Чарльзом
Голландом о свидании  в парке.  К этой встрече юноша готовился со множеством
противоречивых чувств, и поэтому вполне понятно, что час ожидания прошел для
него в болезненных сомнениях по поводу предстоявшего разговора.
     Мысль о том, что Флора будет убеждать его  разорвать помолвку, казалась
самой злой  -- с такой искренностью и  постоянством он любил свою невесту. А
Чарльз не сомневался,  что Флора будет настаивать  на этом разрыве. Хотя для
него отказ от данных клятв представлял собой наихудшую возможность.
     -- Могу ли я так низко пасть в своей самооценке,-- говорил он себе,-- в
глазах любимой женщины и  в мнении уважаемых мной людей,  чтобы бросить ее в
час отчаяния? Посмею ли  я быть таким подлым в своих деяниях и мыслях, чтобы
сказать  ей: "Флора, когда ваша красота была не замутнена печалью, когда все
вокруг  лучилось жизнью и радостью,  я любил вас за  то счастье,  которое вы
изливали на  меня. Но  теперь рука  злой  судьбы легла  на ваши  плечи, и вы
перестали быть желанной для меня, а посему я удаляюсь." Нет, этого не  будет
никогда! Не будет! Никогда!
     Некоторые наши читатели с философским  складом  ума уже  заметили,  что
юный Голланд больше полагался на интуицию, чем на размышления. Однако частые
ошибки   в  аргументации   Чарльза  не  мешали  близким   людям  восхищаться
благородством его щедрой и бескорыстной души.
     Что  же касается  Флоры,  то только  небеса имели понятие  о том, каким
образом  ее  интеллект  оценивал цепь  происшедших событий. Кроме  понятного
ошеломления, ее умом владели два  первостепенных чувства: страх перед новыми
визитами вампира и страстное желание освободить  Чарльза Голланда от  данной
им  клятвы верности.  Но  сердце девушки восставало  против.  Великодушие  и
любовь  молодого   человека  покорили   Флору  Баннерворт,  сделав   Чарльза
участником ее  судьбы.  И в то же время, чем больше он говорил  ей о чувстве
искренней привязанности, тем сильнее и крепче становилось ее убеждение,  что
он будет горько страдать, если жениться на ней.
     И  она  была права. Благородство,  побуждавшее  Чарльза  вести к алтарю
невесту, на шее которой виднелись  следы от  клыков вампира, гарантировало и
глубину  его  будущих  мучений,  потому  что тогда  бы  он взял  на себя все
последствия их брачных уз.
     Полукруглый участок земли, который в семействе Баннервортов по привычке
называли  парком,  был   искусно  обсажен  деревьями  и  украшен  цветочными
клумбами. На парк  выходило  только несколько  окон дома, и его  центральная
часть оставалась  скрытой  от  посторонних  взоров.  Именно  там  находилась
беседка, увитая  в  теплое время года прекрасными  декоративными растениями,
источавшими восхитительный аромат. Вокруг  беседки пламенели соцветия дивных
цветов в узорах, которые могла составить лишь рука художника.
     Увы,  но в  последнее время среди благородных растений появилось немало
сорняков,  что  было   еще   одним   свидетельством  плохого  благосостояния
семейства.  Баннерворты больше  не  держали у  себя садовников для ухода  за
парком и цветниками, которые были некогда гордостью поместья.
     Вот в этом месте  красоты и уединения молодая девушка назначила Чарльзу
свидание. Как и  можно  было  предполагать, он пришел в беседку  задолго  до
указанного  срока и с беспокойством начал  ждать  свою возлюбленную. Его  не
прельщали  цветы,   которые  росли  здесь  в   таком  изобилии  и  небрежном
благолепии. Увы, бутон,  который для него  был  краше всех, теперь  печально
увядал, и  на  щеках его невесты вместо  сияющих роз румянца появились белые
лилии.
     -- О, моя милая Флора!-- прошептал молодой человек.-- Мне действительно
нужно  забрать тебя отсюда, ибо это место  всегда будет вызывать в твоем уме
болезненными воспоминания.  Я не считаю  мистера Маршдела  своим  другом, но
теперь, когда  мой рассудок  избавился  от  оцепенения, совет  покинуть  дом
кажется мне вполне  уместным. Впрочем, он мог бы  выразить его получше, а не
такими  фразами,  которые вонзились в мое сердце  острыми  кинжалами. Хотя я
готов признать, что по сути дела он оказался прав.
     До  него донесся тихий звук шагов на  аллее  между  клумб с цветами. Он
повернулся и увидел объект своих размышлений. К нему приближалась Флора.
     Да, это была  она,  но  какая бледная, какая  поникшая --  апатичная  и
уставшая от душевных страданий. Куда девалась ее упругая походка? Куда исчез
блеск радости, сиявший  в ее глазах? Увы,  все изменилось.  Прелестная форма
осталась  той же, но свет  счастья, наполнявший  чарами ее  небесной чистоты
лицо, угас от дуновения злого рока.
     Чарльз шагнул к  ней навстречу.  Флора положила ладонь на  его плечо, а
рука юноши нежно обвила ее талию.
     -- Моя любовь, вам лучше?-- спросил он девушку.-- Скажите, этот сладкий
воздух приободрил вас немного?
     Какое-то  время  Флора не могла  говорить.  Ее  сердце  было  наполнено
скорбью.
     --  Моя прекрасная фея,-- добавил  Чарльз  тем  тоном, который  исходил
прямо из души и отличался от притворной нежности.--Поговорите со мной, милая
Флора. Скажите мне хотя бы слово.
     --  Чарльз!-- только  и  смогла она  произнести, а  затем, разразившись
потоком слез, прильнула к его плечу, как к надежной опоре.
     Этот жест доверия обрадовал и в  то же время огорчил молодого Голланда.
Он  понимал, что его невеста скоро  успокоится,  но ее  печаль была глубока,
словно пропасть. Чарльз замолчал, но затем, почувствовав, что этот внезапный
всплеск эмоций начинает убывать вместе  с рыданиями, он тихой и нежной речью
попытался утешить ее измученную и напуганную душу.
     -- Моя милая Флора, не забывайте, что рядом с вами есть пылкое  сердце,
которое  любит  вас. Ни  обстоятельства,  ни время не  в силах  изменить мою
привязанность  к вам. И никакое зло на  белом  свете не  сможет победить эту
любовь, ибо она с высоты своих благородных чувств смеется над любыми бедами.
     -- Ах, Чарльз, не говорите так.
     --  По  какой причине  вы  хотите заглушить голос искренней нежности? Я
люблю  вас,  как могут любить лишь  немногие.  Почему  же вы запрещаете  мне
говорить о чувствах, которые переполняют мое сердце?
     -- Нет, нет, молчите.
     -- Моя мечта, зачем вы говорите "нет"?
     -- О, Чарльз, ни слова о любви. Ваши признания терзают мою душу.
     -- Но я  действительно люблю вас, Флора! И если мой язык, с  его жалкой
скудностью красноречия  произносит  какую-то фразу,  то глаза расскажут  вам
целую историю, и любой мой поступок покажет миру, как сильно я вас люблю.
     -- Я не должна  это слышать. О Боже,  дай мне силы  исполнить то, что я
хотела сделать.
     -- О чем  вы так пылко молитесь, Флора?  И  что вы хотели  сделать?  Но
говорю  вам сразу,  если  ваш  план  идет  вразрез величию любви,  то  лучше
забудьте о нем. Любовь  - это дар небес. Это самый  восхитительный  подарок,
который был дан  земным существам.  И небеса не помогут вам в  отречении  от
того, что является важнейшей чертой человечества, спасающей нас от мира  зла
и порока.
     Флора в отчаянии заломила руки.
     -- Чарльз,  я  знаю, что вас не  переубедить. Я не оратор и  не обладаю
такой способностью выражать свои мысли, чтобы ровняться с вами в споре.
     -- Но разве я спорю?
     -- Вы говорите о любви.
     -- Я не могу обуздать свои чувства.
     -- Да, да, вы уже упоминали об этом раньше.
     -- И повторяю вновь. Ведь  прежде вам  нравились  такие  разговоры.  Не
убеждайте меня в том, что вы настолько изменились.
     -- Я изменилась, Чарльз. Ужасно изменилась. Проклятье Бога пало на меня
-- не знаю, почему. Мне не понятно, какими словами или мыслями я навлекла на
себя гнев небес, и все же... вампир...
     -- Не позволяйте страху довлеть над вами.
     -- Довлеть?! Он меня убивает!
     -- Флора, вы боитесь фантома,  который, я надеюсь, получит  позже  свое
логичское объяснение.
     -- Ну как  же мне вас  убедить? Я  не  могу и не смею быть  более вашей
невестой,  пока такой  ужасный рок  висит надо  мной.  Если у  этого события
действительно есть какое-то логическое  объяснение, которое было неправильно
понято и извращено моей фантазией, то прошу вас, найдите его  и спасите меня
от отчаяния и сумасшествия.
     К тому времени они вошли в беседку. Флора опустилась на скамью, закрыла
лицо ладонями и горько зарыдала.
     --  Все ясно,--  печально  промолвил  Чарльз.--Я понял,  что вы  хотели
сказать.
     -- Тогда выслушайте и остальное.
     -- Я буду терпелив, хотя и  чувствую, что ваши слова будут рвать струны
моей души.
     --  Я должна это сказать,-- произнесла она  дрожащим  голосом.--Все то,
что мы  считаем добродетелью - религиозность, сострадание, справедливость --
взывает ко мне и требует, чтобы я освободила вас  от клятв,  которые вы дали
при совершенно других обстоятельствах.
     -- Продолжайте, Флора.
     -- Я заклинаю вас, Чарльз, или  помогите  мне  найти себя, или оставьте
меня на волю рока, уготовленного небесами. И прошу вас, забудьте  несчастную
Флору.
     -- Говорите, говорите.
     -- Мне хочется верить, что вы будете любить меня по-прежнему, даже если
мы больше не увидимся. Но лучше не вспоминайте обо мне и найдите себе другую
девушку...
     -- Флора, вы не можете нарисовать себе такую картину. Эти слова идут не
от сердца.
     -- Да.
     -- Вы же любите меня.
     -- Чарльз, не добавляете  новые муки к тем, которые уже  обосновались в
моей душе.
     -- Ах, Флора, я бы вырвал  из  груди свое сердце,  если бы добавил  вам
новую  боль.  Мне  понятно,  что  девичья  скромность опечатала  ваши  уста,
запретив признаваться в  любви. И я  не  надеюсь  услышать  от вас  подобные
слова. Но преданный вам человек доволен и тем, что  видит истинную страсть в
ваших удивительных  и прекрасных глазах. Он может чувствовать ее в  мелочах,
которые  для  постороннего взора не имеют особого значения. Однако  когда вы
предложили мне найти другую невесту, в моем трепещущем сердце возник вопрос:
"А вы когда-нибудь любили меня, Флора?"
     Эти слова пробудили вулкан  эмоций. Какое же колдовство сокрыто в языке
любви!  И  даже  прежний  румянец  вернулся  к щекам застенчивой  девы.  Она
смотрела на него с такой  любовью,  что  объяснения были не нужны. Их  взоры
сплетали кокон счастья.
     Голос юноши  затих,  будто  мелодия на самом изысканном  пассаже. Флора
сжала его  ладонь  в  своих  руках и  с мольбой  посмотрела в глаза молодого
человека. По ее щекам покатились слезы.
     -- Чарльз! Мой милый Чарльз!-- прошептала она.-- Я люблю вас. Люблю.
     --  Тогда  пусть  печаль  и  злая  судьба  напрасно  развевают  немытые
локоны,-- вскричал юный Голланд.--Сердце к сердцу, рука об руку, мы  бросаем
им вызов!
     С этими  словам он воздел  руки к  небу,  и в тот же миг раздался такой
оглушительный  гром, что даже  земля, казалось, дрогнула на своей  оси. Крик
ужаса сорвался с уст Флоры, и она испуганно спросила:
     -- Что это было?
     -- Гром,-- ответил Чарльз.
     -- Какой ужасный грохот!
     -- Но вполне естественный.
     --  И как раз в то мгновение, когда вы бросили вызов судьбе! О, Чарльз!
Разве это не зловещий знак?
     -- Моя дорогая Флора, почему вы поддаетесь таким нелепым фантазиям?
     -- И солнце померкло.
     --  После  этого временного  затемнения  оно  засияет еще  ярче.  Гроза
очистит воздух  от вредных испарений,  а зигзаги молнии испепелят  силы зла.
Вот, слышите? Снова!
     Еще один громовой раскат, почти равный по интенсивности первому, потряс
окружающий мир. Флора задрожала от страха.
     --  Чарльз!-- воскликнула она.--Это голос небес. Мы должны расстаться -
расстаться навсегда. Я не могу быть вашей невестой.
     --  Флора,  это безумие!  Подумайте  только,  милая!  Временные неудачи
сменяются  более  лучшими периодами жизни. Беды, подобно облакам,  закрывают
порою солнце, но когда проходит гроза,  от них не остается и  следа. Тепло и
свет радости снова будут с нами.
     Внезапно  в грозовых  облаках образовался небольшой просвет, и  оттуда,
будто  из окна,  на  землю  устремился яркий  луч --  такой ослепительный  и
прекрасный, что походил на чудо. Он  осветил лицо Флоры, согрел щеки девушки
и зажег надежду в  ее заплаканных  глазах. Беседка  озарилась светом, словно
рака святого.
     -- Взгляните!-- воскликнул Чарльз.--Разве это не знак?
     -- О, небеса!-- вскричала Флора и распростерла руки.
     --   Облака,   омрачившие   вашу    душу,   уйдут,--   сказал   молодой
человек.--Примите этот солнечный луч, как Божье обещание.
     -- Я бы с радостью! Пусть все так и будет.
     -- А так оно и будет.
     Облака закрыли небольшую брешь, и вокруг стало еще темнее, чем прежде.
     -- Флора, вы разрешите мне остаться с вами?-- спросил юный Голланд.
     Девушка позволила ему прижать  себя к  груди. Она  услышала, как бьется
его сердце. И оно билось только для нее.
     -- Флора, вы позволите мне любить вас, как раньше?
     Она ответила ему,  и ее голос походил на чудесную мелодию, какую только
может уловить душа:
     -- Чарльз,  мы будем любить друг друга, пока живы, и умрем в один и тот
же день.
     На несколько минут в беседке воцарилась тишина -  блаженство радости  и
счастья.  Они не говорили, но Флора с  чарующей улыбкой раз за  разом дарила
Чарльзу  нежные  взгляды,  и его  ликование было готово  излиться вместе  со
слезами благодарности.
     Внезапно  с уст Флоры  сорвался  испуганный  крик,  который  перешел  в
пронзительный визг, наполнивший эхом весь парк. Чарльз изумленно отступил на
шаг, а затем в нечленораздельном шепоте девушке с трудом разобрал слова:
     -- Вампир! Вампир!

     -+-



     Объяснение - Визит Варни в особняк -- Сцена смущения и ее последствия.

     Такой испуганный и неожиданный крик, да еще во время задушевной беседы,
мог  бы  потрясти  любого  человека.  Не  мудрено,  что Чарльз  оцепенел  на
несколько  мгновений. Он механически  повернулся ко  входу беседки  и увидел
высокого худощавого  мужчину,  который  был удивительным  образом  похож  на
портрет в его спальной. Несмотря  на элегантную  одежду,  вид незнакомца был
властным и страшным.
     Мужчина  стоял  на пороге  беседки.  По  всей вероятности  он не  хотел
вторгаться в убежище влюбленных, но считал неправильным уйти в такой момент.
Прежде чем Чарльзу удалось собраться  с мыслями и освободиться от рук Флоры,
которая  пыталась спрятаться за  ним, незнакомец  сделал вежливый  поклон  и
произнес с едва заметным акцентом:
     --  Боюсь,  что  я  вам помешал.  Примите  мои  глубочайшие  извинения.
Поверьте, сэр, и  вы, мадам, что я  не  ожидал найти кого-нибудь  в беседке.
Минуту назад хлынул ливень, и я поспешил сюда, надеясь укрыться от небесного
потока.
     Эти слова преподносились в такой правдоподобной и вежливой манере,  что
могли бы быть приняты в любом джентльменском клубе королевства. Однако Фора,
не спускавшая глаз с  пришельца,  конвульсивно  сжала руку  Чарльза и  вновь
зашептала:
     -- Вампир! Вампир!
     -- Мне кажется, мое появление вызвало тревогу у юной леди,-- вкрадчивым
голосом добавил незнакомец.
     -- Успокойтесь,  дорогая Флора,-- произнес юный Голланд.--Отпустите мою
руку, и я с ним разберусь.
     -- Нет, не  покидайте меня. И не подходите к нему.  Это вампир! Ужасный
вампир.
     -- Но, Флора...
     -- Тише. Он хочет что-то сказать.
     -- Вы, наверное, удивлены моему появлению в  парке,-- произнес  высокий
мужчина.--Фактически, я хотел нанести визит...
     Флора задрожала как лист на ветру.
     --  ...Мистеру  Генри  Баннерворту,--  продолжал  незнакомец.--Парковые
ворота оказались открытыми. Я вошел в них, но не встретил слуг, о чем теперь
глубоко сожалею, так как чем-то напугал и расстроил леди. Мадам, примите мои
извинения.
     -- Ради Бога скажите, кто вы такой?-- спросил его Чарльз.
     -- Моя фамилия Варни.
     -- Ах,  вот как!  Вы сэр Френсис Варни -- ближайший сосед,  который так
похож...
     -- Прошу вас, продолжайте. Я весь во внимании.
     -- На портрет в одной из комнат особняка.
     -- Странно! Хотя я  вспоминаю, что мистер Генри  Баннерворт упоминал об
этом. Какое удивительное совпадение.
     Поблизости раздался звук шагов, и через несколько секунд перед беседкой
появились Генри,  Джордж и  мистер Маршдел.  Их  вид  говорил о чрезвычайной
спешке. Генри тут же спросил:
     -- Нам показалось, или мы действительно слушали крик о помощи?
     -- Вы его слышали,-- ответил Чарльз.--Вам знаком этот джентльмен?
     -- Сэр Френсис Варни?!
     -- Собственной персоной,-- с улыбкой отозвался гость.
     Он  степенно поклонился  вошедшим в беседку мужчинам.  Его  спокойствие
заметно отличались  от  поведения  собравшихся здесь  людей. Даже  Чарльз не
посмел  сказать  такому  джентльмену: "Сэр,  нам  кажется,  что вы  вампир!"
Благородство гостя делало эти слова неуместными.
     Я не  могу произнести их  вслух, подумал Голланд.  Но  не спущу  с него
глаз.
     -- Уведите меня  отсюда,-- прошептала Флора.--Я хочу домой. Прошу  вас,
Чарльз.
     -- Успокойтесь,  Флора. Это  какая-то ошибка. Вас  ввело в  заблуждение
случайное сходство. Давайте  не будем вести себя грубо по отношению  к этому
джентльмену.
     -- Он вампир! Вампир!
     -- Вы в этом уверены?
     -- Разве я путаю вас с другими людьми или со своими братьями? Почему вы
мне не верите? Я не могу ошибаться. Уведите меня отсюда. Пожалуйста, Чарльз.
     -- Боюсь, что юной леди нездоровится,-- с заботой в голосе  заметил сэр
Френсис.--Если вы обопретесь на мою руку, я сочту это за великую честь.
     -- О Боже! Нет!-- вскричала Флора.
     -- Мадам, я же не настаиваю.
     Варни  сделал  учтивый  поклон,  и Чарльз  торопливо  вывел  невесту из
беседки.
     -- Флора,  я  не  знаю,  что  думать,-- признался  он.--  Этот  мужчина
определенно появился  на свет после  того, как был нарисован портрет в вашей
прежней комнате. Неужели вы думаете, что картину рисовали с него?
     -- Это он напал на меня!-- ответила Флора.--Сэр Френсис Варни - вампир!
     -- Великий Боже! Что же нам делать?
     -- Не знаю. Я схожу с ума.
     -- Успокойтесь, моя любовь. Если он  действительно вампир, то мы теперь
знаем, откуда  исходит зло. Все скоро  встанет  на свои места. Нам надо лишь
вести за ним наблюдение.
     -- Как я испугалась, увидев его здесь.
     -- Похоже, он хочет завладеть вашим домом.
     -- Ему прямо не терпится.
     -- Все выглядит очень странно. Но ничего не бойтесь. Вы теперь в полной
безопасности.
     -- Чарльз, вы считаете, что я могу быть уверена в своей защищенности?
     --  Конечно,--  ответил  юный  Голланд,  помогая девушке  подняться  на
крыльцо.--  Ступайте  к  вашей  матушке.  Мы на время расстанемся. Я  должен
вернуться в беседку и присмотреться к этому мужчине.
     -- Только будьте благоразумны.
     -- Я обещаю.
     -- И не позволяйте ему входить в наш дом.
     -- Ни за что!
     -- Как мог Всевышний разрешить таким существам бродить по земле?
     -- Не говорите так, Флора! У нас нет права судить о деяниях Господа.
     -- Но зачем Ему понадобилось  отдавать невинную девушку в лапы вампира?
Разве это справедливо?
     Чарльз кинул головой в печальном согласии.
     -- А теперь сэр Варни открыто и нагло явился сюда.
     -- Дорогая Флора, успокойтесь. Не  забывайте,  что единственной  уликой
против  этого мужчины  является  его  сходство  с портретом,  которое  может
оказаться  случайным. Оставьте  это дело мне и будьте уверены,  что я теперь
имею  кое-какие зацепки и постараюсь не  терять из виду вампира или, вернее,
сэра Френсиса Варни.
     Оставив девушку  под  опекой  ее  матери,  Чарльз  торопливо зашагал  к
беседке. По пути он увидел компанию мужчин,  идущих к особняку.  Усилившийся
ливень заставил их искать более надежную защиту.
     -- Мы решили перейти в дом,-- с улыбкой сказал Чарльзу сэр Варни.
     --  Мистер  Голланд,--  произнес  Генри  Баннерворт,--   позвольте  мне
познакомить вас с нашим соседом, сэром Френсисом Варни.
     Чарльзу пришлось  проявить учтивость, хотя он был настроен против этого
мужчины. Явная грубость и  бестактность  не соответствовали его характеру, и
потому  он  решил   вести  себя  с  той  же  изысканной  вежливостью,  какую
демонстрировал предполагаемый вампир.
     Я буду следить за ним, подумал Чарльз. Пока я могу только наблюдать.
     Сэр Френсис Варни  оказался начитанным и умным собеседником. Он легко и
весело говорил на любые темы, намеренно не касаясь главного вопроса, который
занимал сейчас умы собравшихся  людей. А ведь он должен был  слышать  слова,
произнесенные  Флорой. Это  замалчивание вызывало  новые  подозрения. Чарльз
едва сдерживал свою неприязнь к незваному гостю  и с дрожью думал о том, что
обвинения его невесты могли оказаться правдой.
     Неужели  он  вампир, спрашивал  себя Голланд. Неужели  такой вежливый и
образованный  джентльмен  может   быть  убийцей-кровососом?   Какое  ужасное
предположение!
     -- У вас здесь  просто  очаровательно,-- заметил  Варни, любуясь видом,
который открывался с крыльца.
     --  Наши владения всегда ценились за красоту  своих пейзажей,-- ответил
Генри.
     -- И  тому есть причина. Мистер  Голланд,  я  надеюсь, юной леди  стало
лучше?
     -- Да, сэр,-- отозвался Чарльз.
     -- Жаль, что я не был ей представлен.
     --  Это  моя  вина,--  сказал  Генри,  обращаясь  к  гостю  с  оттенком
вынужденного радушия.--Но моей сестре не терпелось уйти.
     -- Так это ваша сестра?
     -- Она самая, сэр.
     -- Мне говорили, что она прекрасна. И это правда, хотя должен заметить,
что ее бледность встревожила меня. Ей нездоровится?
     -- Нет, она в полном здравии.
     -- Прекрасно.  А тот неприятный  случай, который дал повод для стольких
сплетен по соседству, не повлиял на ее душевное состояние?
     -- Конечно, повлиял.
     -- Вы имеете в  виду визит вампира?-- спросил Чарльз, посмотрев в  лицо
сэра Френсиса.
     --  Да,  я  говорю о  возможном  появлении  так называемого  вампира,--
ответил Варни  и  вернул  Голланду взгляд,  наполненный  такой непоколебимой
силой, что молодой человек был вынужден отвести глаза.
     А  он  не из трусливых, подумал Чарльз.  Наверное,  уже привык  к таким
перекрестным вопросам.
     Внезапно Генри вспомнил,  что,  будучи в  доме Варни,  он запретил  ему
приходить в свой особняк. По этой причине юноша едко заметил:
     -- Должен признаться, сэр Френсис, что мы не ожидали увидеть вас здесь.
     --  Мой дорогой сосед, я это знаю, но вы пробудили  во мне любопытство.
Вы упомянули о портрете, который якобы поразительно похож на меня.
     -- Разве я вам о нем говорил?
     -- Да,  конечно.  Иначе как бы  я узнал о нем?  Мне хочется  взглянуть,
насколько это сходство идеально.
     -- А вы слышали, сэр, какой вывод сделала моя сестра в связи с подобным
сходством?-- спросил его Генри.
     -- Да, я понял это из ее слов.
     -- Тогда прошу вас войти в дом. Мы должны обсудить эту тему.
     --  С   великим  удовольствием  Тот,  кто  ведет  монотонную  жизнь   в
захолустье, всегда рад провести какое-то время в обществе.  А меня давно уже
никто не приглашал. Поскольку мы близкие соседи, я не вижу причин, почему бы
нам  не  стать хорошими  друзьями и не обмениваться  частыми визитами. Такие
любезности  особенно ценны  в  провинции, потому  что они раскрашивают  наше
существование и делают его приятным.
     Генри  не  мог лукавить настолько, чтобы согласиться с этим. Однако при
нынешнем положении дел он не хотел показаться невежливым и поэтому ответил:
     -- Да, конечно. Хотя я  слишком  занят, а сестра и моя матушка не любят
водить компаний.
     -- Неужели? Как жаль.
     -- Отчего же такие сожаления, сэр Френсис?
     -- Если что и направлено на гармоничное развитие  людей, то это общение
с прекрасной половиной человечества,  которую мы любим за ее же слабости.  Я
очень привязан к слабому полу - особенно к молодым и здоровым девушкам.  Мне
нравится  видеть,  как  в  минуты  смущения  их  теплая  кровь  приливает  к
бархатистым  щечкам,  наполняя  очаровательные лица еще  большей красотой  и
жизнью.
     Чарльз  отпрянул  назад  и непроизвольно прошептал  слово  "демон". Сэр
Френсис  не обратил внимание на его проявление чувств и продолжал вести себя
так,  словно  действительно  испытывал  наслаждение от общения  с  каждым из
присутствовавших.
     -- Вы хотите  сразу осмотреть портрет или  желаете,  чтобы вам принесли
освежающие напитки?-- спросил Генри.
     -- Не надо никаких напитков,-- ответил  Варни.--Мой милый друг  -- если
только вы позволите вас так называть -- в это время суток я никогда не пью и
не ем.
     До самой ночи, мысленно добавил Генри.
     Они  вошли  в  спальную,  в   которой  Чарльз  провел  несколько  самых
неприятных часов. Подойдя к портрету, юный Баннерворт указал рукой на панель
и произнес:
     -- Вот, смотрите, сэр Френсис! Ваш двойник.
     Он взглянул на гостя, потом на картину и тихо сказал, будто обращаясь к
самому себе:
     -- Какое удивительное сходство!
     -- Действительно,-- добавил Чарльз.
     -- Если я  встану  рядом  с  портретом,-- ответил Варни, занимая  более
удобное положение для сравнения двух лиц,-- то вы заметите, что наше подобие
не столь уж идеально.
     Однако, когда  тот  же самый свет упал на  его лицо и  на  картину, все
отступили на шаг или два. Варни это нисколько не смутило.
     -- Некоторые художники,-- сказал он,-- перед тем  как рисовать портрет,
специально  спрашивают,  где тот  будет  потом  висеть.  Они  подгоняют свои
светотени под освещение, которое падает на  оригинал, и тем самым еще больше
усиливают сходство.
     -- Я не  в силах сдерживать себя,-- прошептал Чарльз Голланд, обращаясь
к Генри.--Мне хочется задать ему вопрос.
     -- Поступайте, как знаете, но только не оскорбляйте его.
     -- Я постараюсь.
     -- Он -- гость в моем доме. К тому же, у нас нет никаких доказательств,
а только одни подозрения.
     -- Вы можете положиться на мою рассудительность.
     Чарльз сделал шаг  вперед и,  вновь  обменявшись  с  Варни  вызывающими
взглядами, спросил:
     --  А  вам известно, сэр, о том,  что  вампир, пробравшийся в  спальную
Флоры, был точной копией этого портрета?
     -- Она так сказала?
     -- Да, она так сказала.
     -- Тогда  мисс Флора, наверное, принимает меня за вампира.  Я ведь тоже
похож на портрет.
     -- И  я не удивлюсь,  если  она  действительно  так  считает,-- ответил
Чарльз.
     -- Не правда ли странно?
     -- Очень.
     -- И забавно. Мне это даже нравится.  Меня принимают за вампира. Ха-ха!
Если я пойду  к кому-нибудь на костюмированный бал, то  обязательно выряжусь
вампиром.
     -- Вы будете неотразимы.
     -- Надеюсь, что произведу там настоящий фурор.
     --  Не  сомневаюсь.  Джентльмены,  вам  не  кажется,  что  сэр  Френсис
разыграет это роль на сто процентов? Клянусь небесами, она ему так подходит,
что я уже вижу его в образе вампира.
     -- Браво, браво,-- сказал Варни и вяло похлопал в ладоши.--Мне нравится
энтузиазм молодых людей. Иногда он даже создает впечатление, что в  их  умах
пылает огонь гениальности. Браво, мой друг.
     Разве мои слова не были кульминацией дерзости, подумал Чарльз. И что он
ответил? Как он поступил?
     Юноша был сражен спокойствием Варни. Что  же  касается Генри, Джорджа и
мистера Маршдела, то они следили  за разговором Голланда  и сэра  Френсиса в
полном  молчании. Все  трое боялись ослабить  своим  вмешательством  позицию
Чарльза и одновременно не желали пропускать ни слова из уст Варни.
     Чарльз,  не  найдя,  что  сказать,  отвернулся к  окну. Он  походил  на
человека,  который принимал какое-то решение. Юноша отказался  от  спора,  в
которому  участвовал,  но  сделал  это  не  из-за  страха  перед   возможным
поражением,  а  из-за  убежденности  в  том,  что  данный  разговор  следует
продолжить при других условиях.
     Варни повернулся к Генри и спросил:
     --  Я полагаю,  тема, предложенная вами при  посещении моего  дома,  не
является секретом для присутствующих здесь людей?
     -- Они в курсе дела,-- ответил Генри.
     -- Тогда, возможно, вы простите мое нетерпение. Я хотел бы  узнать,  не
приняли ли вы какое-нибудь окончательное решение?
     -- У меня не было времени обдумать этот вопрос.
     --  Уважаемый  сэр, я вас  не  тороплю и прошу простить  мой визит  без
приглашения.
     --  Похоже,  вы  серьезно  хотите  купить  этот дом,--  заметил  мистер
Маршдел.
     -- Да,-- ответил Варни.
     -- Вы в нем уже бывали прежде?
     --  Нет, однако  у меня сохранились  детские воспоминания,  связанные с
этой местностью. И я уже тогда восхищался владениями Баннервортов.
     -- Могу я ли спросить, сколько вам лет?-- немного резко произнес Чарльз
Голланд.
     -- Смешно сказать, но я не помню,-- ответил сэр Френсис.--А вам сколько
лет, мой вспыльчивый друг?
     -- Двадцать один год.
     -- О! Для своего возраста вы -- образец благоразумия.
     Даже  истинный знаток человеческой природы не мог бы  точно определить,
была ли здесь ирония. Поэтому Чарльз промолчал.
     -- Сэр Френсис, вы у нас впервые,-- промолвил  Генри.-- В  честь вашего
визита я хотел бы предложить вам что-нибудь...
     -- Ну, может быть, бокал вина.
     -- Одну минуту.
     Генри прошел в небольшую гостиную, которая могла бы  вызвать восхищение
у любого ценителя  изысканной резьбы по дереву.  Здесь, в застекленном шкафу
хранилась коллекция вин и сервиз из набора венецианских бокалов.
     Когда  чудесное  вино  было  предложено  гостю,  Чарльз  воспользовался
возможностью и прошептал в ухо Генри:
     -- Посмотрим, будет ли он пить.
     -- Я этого и добиваюсь.
     -- А вы заметили,  что под фраком Варни есть утолщение, словно его рука
перевязана?
     -- Да, я вижу.
     -- Наверное,  именно  туда  попала  пуля, выпущенная Флорой в  ту ночь,
когда вы посещали церковный склеп.
     --  Тише! Ради Бога, тише! Чарльз,  мы оба сейчас  взволнованы. Давайте
успокоимся.
     -- Вы упрекаете меня...
     -- Нет, нет, но что мы можем сделать?
     --  Вы правы, Генри. Для действий  нет повода. У нас имеются одни  лишь
догадки,  и  пока мы можем  только  наблюдать за ним. Но вы  увидите,  каким
спокойным я могу быть в подобные мгновения.
     -- Ради небес, не сорвитесь. Я заметил, что когда его глаза встречаются
с вашими, в них загорается огонь вражды.
     -- И пусть. Его дружба была бы моим проклятием.
     -- Тише. Он взял бокал.
     -- Смотрите.
     -- Я смотрю.
     -- Джентльмены,-- обаятельным голосом произнес сэр Френсис.--Я восхищен
вашей компанией и прошу не  обвинять меня, человека малопьющего и скромного,
за тост, который мне хочется предложить собравшимся. Давайте выпьем  за наше
знакомство и будущие встречи!
     Он поднес вино к губам и, казалось, отпил немного. Однако,  когда бокал
оказался  на  столе,  Чарльз  присмотрелся  к  нему  и увидел, что  тот  был
по-прежнему полным.
     -- Но вы не выпили ни капли, сэр Френсис,-- сказал он с укором.
     -- Извините меня, мой юный энергичный друг,-- ответил Варни.--Возможно,
вы проявите терпимость и позволите мне пить вино так, как я хочу?
     -- Просто ваш бокал остался полным.
     -- И что же, сэр?
     -- Так вы будете пить или нет?
     -- Я не пью под принуждением.  Вот  если бы прекрасная Флора Баннерворт
почтила нас своим присутствием, то я, пожалуй, бы выпил.
     -- Послушайте,  сэр,--  громко  произнес  Чарльз Голланд.--Я  больше не
желаю участвовать  в подобном лицедействе.  У нас есть прямые доказательства
того, что вампиры  существуют,  и  одному из  них удалось пробраться в  этот
дом...
     -- Неужели? А может быть,  вы  переели на ужин свинины и стали  жертвой
кошмаров?
     -- Каждой шутке свое место, сэр! И я прошу вас выслушать меня, если это
как-то соответствует вашим возвышенным понятиям о вежливости.
     -- Я слушаю.
     -- Мы, обитатели и  гости этого особняка,  убеждены, что сюда  приходил
вампир.
     --  Продолжайте.  Это интересно.  Я  всегда  любил  послушать домыслы о
различных диковинах и чудесах.
     --  Кроме  того, у нас  есть причина  верить, что  вы и есть  тот самый
вампир!
     Варни потер лоб ладонью и, повернувшись к Генри, произнес:
     --  Ах,  уважаемый  сэр,  ведь я не знал.  Простите. Но вы  должны были
предупредить меня, что у  этого юноши  не все в порядке с головой.  А  я еще
пытался с ним спорить! Какое горе для его несчастной матери.
     --  Вам  не отвертеться,  Варни!-- закричал взбешенный  Чарльз.--Вы  --
Раннегейт Баннерворт!
     -- Какая чушь! Прошу вас, успокойтесь!
     -- Тогда покажите нам ваши зубы! Ну, что же вы, сэр? Ваши зубы!
     -- Несчастный юноша! Как мне его жаль!
     -- Вы малодушный демон! И я клянусь, что не успокоюсь, пока не уничтожу
вас!
     Сэр  Френсис Варни поднялся с кресла  и,  встав  во  весь рост (причем,
весьма внушительный), обратился к Генри:
     --  Мистер  Баннерворт, я  только что  был оскорблен под крышей  вашего
дома. Прошу, скажите мне, ваш друг безумен или нет?
     -- Он не безумен.
     -- Тогда...
     --  Подождите, сэр.  Ссора  произошла по моей вине.  Это  я должен быть
вступиться за честь моей сестры, которой  вы не даете покоя! Сэр Френсис, во
имя небес и Господа Бога я бросаю вам вызов!
     Варни, несмотря на видимое спокойствие, был явно задет  его словами. Он
отступил на шаг и произнес:
     -- Я достаточно терпел ваши оскорбления  и не намерен оставлять их  без
ответа! Если бы в моей руке было оружие...
     -- Мой юный друг погорячился,-- вмешался мистер Маршдел.
     Он шагнул вперед и встал между разгневанными людьми.
     -- Генри очень  расстроен и  не  понимает, что  говорит.  Сэр  Френсис,
отнеситесь к этой ссоре с рассудительностью и снисхождением.
     -- Нам не нужны  примирители,-- воскликнул Варни, и его прежде ласковый
голос  вдруг  наполнился  лютой яростью.--Если  этот  вспыльчивый  мальчишка
желает  драться  на дуэли, он  получит то,  что заслужил -  свою  неминуемую
гибель!
     -- А я вам говорю, что дуэли не будет!--  заявил  мистер Маршдел и взял
Генри  под  руку.--Джордж,  прошу  вас,  выведите  брата  из  этой  комнаты.
Представьте  себе  горе  вашей  матушки и  сестры,  если  с  ним  что-нибудь
случится.
     Одарив его дьявольской насмешкой, Варни снисходительно сказал:
     --  Будь по вашему, мистер Миротворец. У нас в запасе много  времени, и
для  дуэли  наверняка  найдется лучшая  возможность.  Счастливо  оставаться,
господа.
     Он с вызывающим спокойствием направился к двери и вышел из комнаты.
     --  Посидите  здесь,-- сказал юношам мистер Маршдел.--Я  провожу  его и
прослежу, чтобы он покинул ваши владения.
     Пройдя на  балкон, молодые люди увидели сэра Френсиса, который  чинно и
медленно  шагал по парковой  аллее.  Чуть позже к нему присоединился  мистер
Маршдел.  Примерно   в  то  же  время   у  ворот   послышался  громкий  звук
колокольчика, но юноши были настолько поглощены происходящим в парке, что не
обратили внимание на этот оглушительный перезвон.


     -+-



     Приезд адмирала - Первые объяснения - Смущение Чарльза.

     Яростный  звон  колокольчика  продолжался  до тех пор, пока  Джордж  не
потрудился выйти к воротам.  В доме теперь  не  было ни одной  служанки. Та,
которую  недавно  нанял  Генри,  ушла   на  следующий   день,  а  последняя,
испугавшись остаться одной, поспешно покинула хозяев и  даже не предупредила
их о своем решении. Позже, проявив акт снисхождения, она  прислала мальчишку
за деньгами.
     Зная о таком положении дел, Джордж  сам поспешил к воротам и, поскольку
неприятный  трезвон  продолжался,  он  вышел  к  незваным  гостям  и сердито
спросил:
     -- Кому так не терпится? Неужели нельзя подождать, пока откроют ворота?
     -- А ты что еще за фрукт?-- отозвался незнакомый мужчина.
     -- Что вам угодно?-- возмущенно спросил Джордж.
     -- Разрази меня гром!-- закричал адмирал  Белл.--Тебе-то  что до этого,
болван?
     -- Давай, береговая крыса,-- добавил Джек Прингл,-- зови своих хозяев.
     --  Вы просто два  безумца!-- воскликнул  Джордж и  хотел было  закрыть
перед ними ворота,  но шустрый моряк  успел вставить  между створками  конец
толстой трости.
     --  Потише, паренек! Мы  и так к вам  едва дозвонились. Если  ты  у них
семейный капеллан, то, может быть, подскажешь, где тут мастер Чарли?
     -- Я еще раз спрашиваю, что вам угодно?-- выкрикнул  Джордж,  смущенный
поведением гостей.
     -- Мы хотим увидеться с племянником адмирала,-- ответил Джек.
     -- Я не знаю никакого племянника адмирала!
     -- Его зовут Чарльзом Голландом. Так он у вас на борту или нет?
     -- Да, мистер Голланд здесь,  и  если бы вы  сразу сказали, что желаете
видеть его, я бы дал вам точный и прямой ответ.
     -- Он здесь?-- спросил адмирал.
     -- Так точно, сэр!
     -- Тогда вперед! Довольно болтовни! Эй, паренек, прежде чем мы двинемся
дальше, скажи, он еще не покалечил вампира?
     -- Что?
     -- Вампфигера,-- разъяснил ему Джек, решив, что этот термин будет более
доходчивым, чем у адмирала.
     --  Я  не  знаю, о чем вы  говорите,--  сказал Джордж.--Если  вы хотите
повидаться  с  мистером  Голландом,  то  входите и  смотрите на  него.  Он в
особняке. Но поскольку вы для меня чужие люди,  я  не  буду отвечать на ваши
вопросы, какими бы важными они вам ни казались.
     -- Эй, а это кто такие?-- внезапно спросил Джек, указав на двух мужчин,
которые стояли посреди луга и, казалось, сердито беседовали друг с другом.
     Взглянув в том  направлении,  Джордж  увидел сэра  Френсиса  и  мистера
Маршдела. Они стояли  в паре шагов друг от друга и, очевидно, о чем-то жарко
спорили.  Юноша  хотел  было  побежать  туда,  но  прежде  чем  это  решение
оформилось в его уме, сэр Варни нанес Маршделу удар, и тот, как подкошенный,
упал на землю.
     -- Позвольте мне пройти!--  крикнул Джордж, пытаясь обогнуть громоздкую
фигуру адмирала.
     Он замешкался  в узком пространстве  между створок ворот  и увидел, что
Варни  с удивительной быстротой удаляется по тропинке, а Маршдел, поднявшись
на ноги, направляется к  дому. Подойдя к парковой калитке, друг их семейства
заметил  Джорджа в  компании незнакомых мужчин.  Он  велел ему оставаться на
месте и поспешно зашагал к воротам.
     -- Маршдел!-- крикнул Джордж.-- Вы имели стычку с сэром Варни?
     --  Да,--  возбужденно  ответил тот.--Я пригрозил ему,  что отныне буду
следить  за ним,  но он одним  ударом  свалил  меня на землю  - так легко  и
просто, будто ребенка. Сэр Френсис обладает сверхъестественной силой.
     -- Я видел, как вы упали.
     -- Похоже,  Варни заметил, что вы наблюдаете за ним.  Иначе  он убил бы
меня.
     -- Проклятие!
     -- Вы  хотите сказать,  что  этот  долговязый  тип,  похожий на клоуна,
настолько дурно воспитан?-- спросил адмирал.
     Маршдел  перевел взгляд  на  незнакомца  и,  осмотрев  его, обратился к
Джорджу:
     -- Этот джентльмен ваш гость?
     --  Насколько я понял, он  приехал  повидаться  с мистером Голландом,--
ответил Джордж.--К моему сожалению, я не знаю его имени.
     --   Тогда   вам  лучше  узнать   его  поскорее,--  вскричал  обиженный
адмирал.--Поскольку оно известно всем врагам старой Англии и, возможно, даже
всему миру! Я адмирал Белл! И пусть я сейчас в отставке, но по-прежнему могу
взойти на ют, если возникнет необходимость.
     -- Вот именно!-- добавил Джек и вытащил из кармана боцманский свисток.
     Дунув  в него, он издал долгий и пронзительно громкий звук, от которого
Джорджу захотелось  закрыть  руками  уши. Эта непривычная  трель будто иглой
проколола его напуганный мозг.
     -- Могу ли  я спросить  вас,  сэр,--  сказал  Маршдел.--Вы  родственник
мистера Голланда?
     --  Я его  дядя, черт бы побрал этого сопляка.  Тут один тип  рассказал
мне, что наш молодой бездельник собрался жениться то ли на русалке, то ли на
вампирше, поэтому я, ради памяти его несчастной матери, решил прекратить это
дело, хотя мне и своих забот хватает.
     -- Входите,  сэр,--  предложил  ему  Джордж.--Я проведу вас  к  мистеру
Голланду. А это ваш слуга?
     -- О, нет. Это Джек Прингл -- мой бывший боцман, а теперь ни то, ни се.
Он может быть кем угодно, но только не слугой.
     --  Ни  то,  ни  се?-- возмутился  Джек.--Тогда  плавите своим  курсом,
капитан, хотя вы еще не рассчитались с командой.
     -- Придержи язык, наглец.
     -- А-а!  Я забыл,  что вам  не  нравится  слова  о расчете,  потому что
подобные напоминания огорчают вас...
     -- Если ты сейчас не остановишься, брехливый пес, то  я повешу  тебя на
нок-рее!
     -- Ладно. Уже молчу.
     К  тому времени они  прошли до середины парковой аллеи  и были замечены
Чарльзом и  Генри. Оба  юноши спустились на крыльцо,  решив посмотреть,  что
происходит у ворот, и как только Голланд увидел  адмирала, его лицо изменило
цвет.
     -- Провалиться мне на месте,-- вскричал он,-- но это мой дядя!
     -- Ваш дядя?-- с удивлением переспросил его Генри.
     --  Да. Он  добрейший  человек, но полон всяких предрассудков и судит о
жизни, как дитя.
     Оставив Генри на крыльце, Чарльз бросился навстречу адмиралу, обнял его
и тоном искренней привязанности спросил:
     -- Ах, милый дядя, как же вы нашли меня?
     -- Чарли, мой мальчик,-- ответил старик,-- благослови  тебя  Господь. Я
поражен твоей дерзостью, но  рад  тебя видеть,  молодой плутишка. Что это ты
придумал,  безобразник?  Жениться  решил?  Без  спроса?  Гореть  тебе в аду,
бездельник! Ах, ты, мой милый смышленый мальчуган!
     Все эти слова сопровождались пожатием и потряхиванием руки, которые, не
будь  у  Чарльза  крепкого телосложения, могли бы  травмировать его плечевой
сустав.  Он  перенес эти  ласки  с  улыбкой, хотя в какой-то миг  сильнейшее
объятие лишило  его дыхания и  помешало говорить. Тем не менее юноша  быстро
восстановился, и когда ему удалось вставить слово, он деликатно произнес:
     -- Вы удивили меня своим приездом, дядя.
     -- А я как удивился, черт возьми!
     -- Я все могу объяснить. Но  сначала позвольте мне представить вам моих
друзей.
     Чарльз  повернулся  к  остальным  мужчинам  и  начал   знакомить  их  с
адмиралом:
     -- Это Генри Баннерворт.  А  это  Джордж  -  его  брат.  Они мои лучшие
друзья. А это их друг - мистер Маршдел.
     -- Ах, вот как!
     --  Джентльмены,  позвольте  представить  вам  адмирала  Белла  - моего
доброго, благородного и немного эксцентричного дядю.
     -- Нет, ну какая дерзость!
     --  Я не знаю, что привело его  сюда,-- продолжал Чарльз.--Но он бравый
офицер и истинный джентльмен.
     -- А это вам не чепуха!-- добавил адмирал.
     -- В свою очередь я хочу познакомить  вас с  Джеком Принглом,-- прервал
его боцман, раздосадованный тем, что о  нем не сказали ни слова.--Перед вами
моряк,  прошедший  все  шторма,  ненавистник  Франции   и  участник  морских
сражений, где от ядер и пуль темнело в воздухе.
     -- И это истинная правда,-- заметил адмирал.
     --  Прошу  вас,  господа,  входите  в  дом,--  с  улыбкой  предложил им
Генри.--Друзья  и  родственники  Чарльза  найдут  здесь  радушный прием.  Но
заранее предупреждаю, что в настоящий момент у нас нет слуг. Все разбежались
из-за тех неприятностей, о которых вам расскажет  мистер  Голланд. Я даю ему
на это свое разрешение.
     --  Вот и отлично. Вы мне  нравитесь, так  что я не против  погостить у
вас. Ты слышал, Джек? Пошли.
     После первых минут суеты  и обустройства, Чарльз приступил к расспросам
адмирала:
     -- Дядя, откуда вы узнали, что я здесь?
     -- Какой-то тип прислал мне депешу.
     -- Письмо?
     --  Ну да.  В нем  говорилось  о  том,  что ты собираешься  жениться на
какой-то странной леди, которая может опозорить все наше семейство.
     -- То есть там упоминалось о вампире?
     -- Да, говорилось и о нем.
     -- Потише, дядя. Тише!
     -- Что такое?
     -- Не вспоминайте о вампире при моих друзьях. В течение ближайшего часа
я постараюсь  объяснить  вам ситуацию, и тогда,  опираясь на свою доброту  и
великодушие, вы  сами сможете судить о тех событиях, с  которыми связаны моя
честь и мое дальнейшее счастье.
     -- Ну что ты мелишь ерунду?-- ответил адмирал.
     -- В чем дело, дядя?
     -- Я знаю, ты  хочешь  убедить  меня, что  все  в порядке.  И  если мои
суждения и великодушие  не понравятся тебе, то  я  окажусь  старым идиотом и
напыщенным гусем, не так ли?
     -- Дядя!
     -- Что, племянник?!
     -- Давайте не будем ссориться. Придет  время, и вы сами все поймете. Но
обещайте  мне, что  не  будете  говорить на  эту тему, пока не услышите  мои
объяснения.
     -- Обещаю. Только дай их мне быстрее и ответь на все вопросы, которые я
тебе задам.
     -- Хорошо, договорились.
     Чарльз очень нервничал, касаясь вопроса о вампире, из-за  которого, как
он  чувствовал, адмирал и  приехал в особняк  Баннервортов.  Но юноша не мог
представить себе,  какой злопыхатель вмешался  в его дела  и написал  письмо
дяде.
     Мы вкратце объясним  ту  ситуацию,  в  которой  находился юный Голланд.
После  смерти  родителей  ему была оставлена  значительная  сумма  денег, но
обладать ею он мог  только по достижению благоразумного возраста, коим сочли
двадцать  один год.  Его дядю  назначили  опекуном, и  адмирал, как  человек
рассудительный    и   благоразумный,   поручил   финансовые   дела   Чарльза
профессиональному  юристу, который зарекомендовал себя  честным  и уважаемым
джентльменом.
     По  совету  этого  юриста,  Чарльз  должен  был  провести  пару  лет  в
беспрерывных путешествиях  по  континенту,  потому  что  в  ином  случае  он
оказался бы в  опасном положении,  войдя  в  высший свет  без  материального
обеспечения и ожидая назначенного срока для  получения наследства. При таких
обстоятельствах   молодой   человек,   не   воспитавший  в   себе   должного
благоразумия, почти наверняка  угодил бы  в  ярмо  ростовщиков, и  тогда при
достижении  совершеннолетия  его долговые записи вступили  бы в силу, создав
печальную и ужасную ситуацию, из которой могли выбраться  лишь очень богатые
юноши.
     Все это должным образом было объяснено юному Голланду, и Чарльз  охотно
согласился  на  двухлетнее  путешествие  по  континенту.  У  него  появилась
возможность посетить множество мест, знакомых ему по книгам и  наполненных в
его воображении чудесными ассоциациями.
     Однако знакомство с Флорой Баннерворт перевернуло чувства юноши. Отныне
самым милым и желанным местом на земле для Чарльза стал тот дом, где обитала
его невеста. Когда Баннерворты попрощались с ним на границе, он не знал, что
делать.  Любая цель,  которая  прежде казалась  восхитительной  и  достойной
осуществления, вызывала теперь у него неприязнь. За несколько месяцев он так
"устал"  от  континента,  что решил  вернуться в Англию и вновь увидеться  с
объектом обожания.  Эта  мысль  вернула ему  здоровье  и  дух,  и Чарльз,  с
быстротой, на которую он был только способен, отправился к родным берегам.
     Двухгодичный  срок подходил к  концу, поэтому  юноша не стал сообщать о
своем  возвращении ни дяде, ни тому юристу, суждения которого  он так высоко
ценил. В особняке Баннервортов  Чарльз чувствовал себя неуязвимым  для любых
помех,  но  письмо,   адресованное  адмиралу   от  имени  мистера  Кринклса,
опровергло  его  убежденность   в  этом.  Отправитель   послания   оставался
неизвестным, и здесь  возникала новая  загадка,  которая  вскоре должна была
проясниться.
     Как мы знаем, приезд Голланда в особняк Баннервортов  был внезапным, но
вполне своевременным.  К  сожалению, вместо  ожидаемых улыбок он нашел слезы
Флоры, а семейство, с которым он надеялся провести немало  счастливых часов,
оказалось погруженным во мрак безысходной печали.
     Наши читатели  уже поняли, что, приехав сюда, он  абсолютно не верил  в
вампиров. Но  вскоре под  грузом  веских доказательств ему пришлось признать
кое-какие доводы. И  хотя  он по-прежнему  сомневался  в существовании  этих
жутких существ, его ум все чаще склонялся к принятию такой возможности.
     Оставив  дядю  разбираться  с  вещами,  Чарльз  встретился  с  Генри  и
информировал его о своих отношениях с адмиралом Беллом.
     -- Мой друг,  если  вы возражаете,-- сказал  он  Баннерворту,-- то я не
буду сообщать ему о ваших бедствиях. Хотя сам бы я сделал это не раздумывая,
потому что целиком и полностью доверяю его суждениям.
     -- Тогда я  настаиваю, чтобы  вы  рассказали ему  о  вампире,-- ответил
Генри.--Скрывать  уже нечего. Прошу вас,  опишите  дяде нашу  ситуацию  и те
затруднения, с  которыми столкнулась моя семья.  Сейчас секретность принесет
лишь вред, и тайны мне ужасно надоели. Расскажите ему обо всем.
     -- Хорошо. Я выполню вашу  просьбу. И заодно скажу ему, что мое  сердце
бесповоротно с Флорой.
     --  Ваша  благородная  натура  верна   мгновениям  прошлого,--  ответил
Генри.--  Вы  полюбили  Флору  при  других обстоятельствах.  Но  сейчас ваше
великодушие пробуждает в моем  сердце восторг и уважение. Сестра  рассказала
мне кое-что о ваше свидании в беседке, и поверьте, я тронут. Весьма!
     --  Ах, Генри, она могла передать вам слова, но в мире  нет фраз, чтобы
выразить глубину моей нежности к  Флоре. И только время  может показать, как
сильно я ее люблю.
     --  Ступайте  к  дяде,--  сказал  Баннерворт,  стараясь   скрыть   свои
эмоции.--Благослови  вас Боже,  Чарльз!  Покинув  мою  сестру,  вы  бы  были
полностью оправданы,  но избранный  вами  благородный  путь вызывает  у  нас
восхищение.
     -- А где сейчас Флора?-- спросил его Чарльз.
     -- Она  в  своей спальной. Я убедил сестру заняться чем-нибудь и  таким
образом отвлечься от печальных мыслей, которые ее теперь донимают.
     -- Вы правы. И какое занятие ей нравится больше всего?
     -- Чтение любовных романов. Они буквально очаровывают ее нежную душу.
     -- Тогда прошу  вас пройти со  мной.  Среди скудного багажа,  который я
привез с собой, есть  несколько книг,  способных даровать  ей часы приятного
досуга.
     Чарльз  отвел Генри в свою комнату и, раскрыв небольшой саквояж, достал
оттуда полдюжины книг, одну из которых он передал другу.
     -- Отнесите ей этот том. Здесь описаны забавные приключения и показано,
как  сильно может страдать человеческая  натура.  В  мире есть муки, гораздо
худшие наших нынешних бед, но справедливость всегда торжествует.
     -- Я передам  ей вашу  книгу,-- ответил Генри.--Узнав, что она от  вас,
Флора воспримет ее как ценный подарок.
     -- А  я пойду к дяде и расскажу ему, как сильно влюблен  в вашу сестру.
Если адмирал не будет возражать, то  я познакомлю его с Флорой, и  пусть  он
сам увидит красоту,  которую вряд ли встречал доселе. Лично я уверен, что на
белом свете ей нет равных и никогда не будет.
     -- Вы преувеличиваете, Чарльз.
     -- Отнюдь. Конечно, я  смотрю на Флору глазами влюбленного человека, но
ее красота неоспорима.
     -- Я расскажу сестре о вашей встрече с адмиралом, а затем дам вам знать
о ее реакции. Не сомневаюсь,  что она будет рада познакомиться  с человеком,
которого вы так цените и уважаете.
     Молодые  люди  разошлись  в  разные стороны.  Генри  отправился в покои
сестры, а Чарльз - в комнату дяди, с которым он  хотел поделиться историей о
Варни Вампире.


     -+-



     Флора в комнате - Ее страхи - Книга - Занятное чтение.

     Генри нашел сестру в ее спальной.  Когда он постучал  в дверь  комнаты,
девушка  печально размышляла о  своей  судьбе, и ее нервное возбуждение было
так велико, что даже этот тихий стук заставил Флору истерично вскрикнуть.
     -- Кто там?-- спросила она дрожащим от ужаса голосом.
     -- Это я, дорогая Флора,-- ответил Генри.
     Она открыла дверь и с чувством облегчения воскликнула:
     -- Ах, Генри! Это ты!
     -- Кому тут еще быть?
     Его сестра пожала плечами.
     -- Не  знаю.  Я так теперь слаба  и не уверена  в себе, что меня пугает
даже легкий шум.
     -- Милая Флора, ты  должна перебороть  свою нервозность. Надеюсь,  тебе
это удастся.
     -- Я  постараюсь. Скажи,  брат, не приезжали ли к нам  недавно какие-то
незнакомые люди?
     -- Они незнакомы для нас, но не для Чарльза Голланда. Его родственник -
дядя, к которому он питает огромное уважение,-- узнав, что Чарльз вернулся в
Англию, приехал повидаться с ним.
     -- Чтобы заставить его забыть об опасной,  как мор, вампирше-невесте,--
добавила Флора.
     Она упала на кровать и горько зарыдала.
     -- Ради  небес, успокойся, сестричка. И никогда больше не используй эту
фразу. Ты не  представляешь  себе, какую боль  причиняют  моему сердцу такие
слова.
     -- Прости меня, брат.
     --  Забудь   об  этом.  Вполне   возможно,  что   родственник   Чарльза
действительно не одобрит ваш брачный союз.  Но  сердце  Голланда останется с
тобой. Оно  уже навеки твое  и, я  думаю,  скорее разорвется на  части,  чем
откажется от тебя.
     Улыбка радости мелькнула на бледном и прекрасном лице Флоры.
     -- Ты так высоко ценишь преданность Чарльза?-- спросила она.
     -- Да, и пусть судьей мне будет небо.
     --  Теперь  я понимаю, какую силу  Бог  дает мне  против зла, идущего в
атаку на меня. Наша любовь непобедима!
     -- Вот именно, Флора. Я рад, что нашел тебя в таком расположении  духа.
Смотри, эта книга от Чарльза. Он надеется, что романтическая повесть развеет
твои  печали. И еще он  хотел бы узнать,  не согласишься ли ты встретиться с
его дядей - адмиралом Беллом?
     -- Да, охотно.
     -- Я передам ему твои слова.  Эта  встреча важна для него,  и он  будет
доволен. Крепись, сестра. Все кончится добром.
     -- Генри, скажи мне честно. Сэр Френсис -- вампир?
     -- Я не знаю, что думать. Пожалуйста, не спрашивай сейчас меня об этом.
Мы должны понаблюдать за ним.
     Когда он ушел,  Флора несколько минут сидела молча, поглаживая пальцами
книгу, которую передал ее жених.
     --  Да! Чарльз любит меня,  чему я очень рада, -- с нежностью  в голосе
произнесла  она.--  Он  любит меня, и какая благость  в  этих словах! Чарльз
любит меня! Он не оставит свою верную Флору. Какое благородное сердце! Какая
искренняя привязанность! Ах, милый Чарльз. Он любит меня! Любит!
     Повторение этих фраз очаровало девушку, и  такого  волшебства оказалось
достаточно, чтобы  удалить ее печаль. Даже  ужасный  вампир  позабылся в том
свете любви, который лучился из груди прекрасной Флоры, когда она шептала:
     -- Чарльз мой! Он действительно любит меня.
     Через некоторое время ее  взгляд  перешел на  книгу, которую принес  ей
Генри, и  текст  захватил внимание девушки гораздо сильнее,  чем она считала
возможным. Печальные мысли смыло волной интереса. Она  с наслаждением читала
роман,  сюжет которого привлек ее своими перипетиями и манерой их изложения.
Книга называлась "Хьюго де Вероле или Двойной заговор".
     В  далекие времена в горной части  Венгрии жил  дворянин,  чьи владения
покрывали многие мили скалистых  вершин и плодородных долин, на которых жили
суровые  и работящие крестьяне. Граф Верлоне  умер в расцвете  лет,  оставив
свои  богатства единственному сыну Хьюго. А мальчику в ту  пору  шел десятый
год, и он находился под опекой мачехи - деспотичной и бессовестной женщины.
     Старый граф слыл  дружелюбным и  тихим человеком.  Он вел размеренный и
оседлый  образ  жизни,   управлял  владениями  и  делал  все  возможное  для
процветания близких  людей и счастья своих крепостных.  Его смерть опечалила
многих обитателей  края,  и  она произошла так внезапно  и  неожиданно,  что
породила  массу сплетен. За  несколько  часов до  кончины  граф был в полном
здравии, но  затем его сила стала убывать, и  невыносимая боль оборвала нить
жизни. В знак уважения  ему устроили пышную погребальную церемонию, которая,
по обычаям рода, проходила при свете факелов.
     Из-за   воздействия  странной  болезни  тело  умершего   графа   быстро
разлагалось. Все были потрясены этим фактом, и уже  на следующий день гроб с
покойником поместили в семейный склеп.  На  похороны приехало  много  людей,
которых  радушно  угощали   в  течение   нескольких  дней.  Вдова  принимала
соболезнования и прекрасно  выполняла свою роль. Она горевала о потере мужа,
горько оплакивая его смерть. Однако  эта печаль лишь казалась глубокой, а на
самом деле жена покойного  с трудом удерживала себя в рамках приличия, чтобы
не оскорбить чувства многочисленных родственников мужа.
     Вскоре, с заверениями глубочайшего уважения, гости начали разъезжаться,
и когда последний из них покинул замок, графиня помахала ему рукой с вершины
зубчатой  стены,  после чего выражение ее глаз изменилось. Она спустилась со
смотровой площадки, властным жестом велела закрыть ворота замка  и приказала
выставить сторожевые дозоры. Сорвав  с себя траурные ленты, она  удалилась в
спальную комнату и заперла дверь на замок.
     Два долгих дня графиня пребывала там в глубоких размышлениях, и все это
время слуги думали,  что она молится за  упокой души их покойного хозяина. В
конце концов, испугавшись, что она  доведет  себя  голодом до  смерти, слуги
решили вызвать  ее из спальной  или  выломать  дверь. Однако, услышав шум их
голосов, графиня вышла к ним и сердито спросила:
     -- Что вы здесь делаете?
     -- Наша леди, мы пришли убедиться, что с вами все в порядке.
     -- С какой это стати?
     -- Мы не видели вас целых два дня. Нам подумалось, что от сильного горя
вы можете довести себя до голодной смерти.
     Графиня  нахмурилась.  Она  готова  была  дать  им  гневный  ответ,  но
сдержалась и вяло сказала:
     --  Я слаба  и  чувствую  себя  отвратно. Но  даже  если бы я  захотела
умереть, вы не должны были  перечить моему решению. Впрочем, вы пытались мне
помочь, и я вас прощаю. Ступайте и приготовьте что-нибудь поесть.
     Слуги живо  разбежались по своим местам,  показав,  как сильно они были
напуганы хозяйкой.  А юный граф в ту пору мало что смыслил о перенесенной им
потере. Погоревав день или два о смерти отца, он позабыл о своей печали.
     В тот  же  вечер у ворот  замка появился человек  в  черном плаще.  Его
сопровождал  слуга, и оба они приехали на хороших племенных лошадях. Всадник
в черном  потребовал  пропустить его  к  графине. Об  этом доложили  хозяйке
замка. Та испугалась, но велела привести к ней гостя.
     Чужака препроводили  в зал,  где  сидела графиня.  По ее сигналу  слуги
удалились, и тогда хозяйка замка сказала:
     -- Итак, вы посмели приехать ко мне?
     -- Да, я приехал.
     -- Вы должны понять,  что вам не удастся исполнить свою угрозу. Мой муж
скончался от ужасной болезни, и его больше нет.
     --  Вы правы, я  немного опоздал.  Граф так и не узнал о вашим любовных
делах, но поверьте, в моих силах сделать нечто такое, что принесет вам массу
неприятностей.
     -- Каким же это образом?
     -- Я могу обречь вас на всеобщий позор, распространив в народе слухи  о
ваших любовных интригах с графом Морвеном.
     -- Да, вы способны на такую гадость.
     -- Эти слухи уничтожат вас.
     -- Возможно, уничтожат.
     -- Тогда каким будет ваше решение? Хотите ли вы видеть во мне врага или
союзника? Я могу стать и тем, и другим.
     -- А вы к чему больше склоняетесь?-- беспечным тоном спросила графиня.
     --  Если вы не пойдете  на  мои условия, то  сделаете меня непримиримым
врагом.  Если  примите  их  --  я  буду  вам  полезным помощником,-- ответил
странник.
     -- Что вы предпримите, став моим врагом?-- спросила женщина.
     -- Вряд ли будет разумно информировать вас о моих намерениях. Но обещаю
вам, что все узнают о ваших амурных делах с обнищавшим графом Морвеном.
     -- И что потом?
     -- Затем пойдут разговоры о том, что вы отравили собственного мужа.
     -- Сэр, как вы смеете...
     -- Я много  чего смею, графиня!  Граф Морвен  купил этот яд у  меня. Он
передал его вам, после чего вы умертвили своего супруга.
     --  Хорошо. А насколько полезной будет  ваша дружба?-- спросила графиня
все тем же лишенным эмоций голосом.
     -- Во-первых, никто не узнает о делах, которые я только что перечислил.
Во-вторых,  я помогу вам избавиться  от любого человека, вставшего  на вашем
пути  - в том  числе и от графа  Морвена. Он -- страшный зануда и быстро вам
надоест. Я не сомневаюсь,  что рано или поздно вы  захотите отправить его  в
могилу.
     -- Отправить в могилу?
     -- Да, как старого графа.
     -- Хм. Я принимаю ваши условия.
     -- Значит, вы хотите видеть меня своим союзником?
     -- Конечно.
     --  В таком случае  велите приготовить мне несколько комнат в восточной
башне, где я мог бы в тишине заниматься своими опытами.
     -- Нет, если вы поселитесь  в замке, граф Морвен  узнает об этом.  Наша
тайна будет раскрыта.
     -- Мы позаботимся,  чтобы этого не случилось. Я могу так  изменить свою
внешность, что он не узнает меня. Вы скажете, что приютили у себя некроманта
или странствующего философа. Таких людей боятся, поэтому ваши слуги не будут
беспокоить меня расспросами.
     -- Хороший план.
     -- Для  моих  опытов  понадобится  золото.  Надеюсь,  вы  выделите  мне
несколько слитков?
     -- С этим придется подождать. Граф разместил запасы золота в хранилищах
государственной  казны,  и  на  данный  момент  я  могу   пользоваться  лишь
процентами от вклада.
     --  Хорошо, давайте отложим этот вопрос до лучших времен. Я остановился
в соседнем городе, но  раз вы решили сотрудничать со  мной,  мне хотелось бы
переехать к вам завтра же.
     -- Отлично.
     -- Своего слугу я уволю. И в башне не должно быть посторонних.
     Графиня  вызвала   управляющего   делами   и  отдала   ему  необходимые
распоряжения.  Затем  она  какое-то  время  оставалась  наедине  с  приезжим
знахарем  и  ублажала его в той манере, на которой тот бесцеремонно настоял.
Страх перед разоблачением сделал эту строптивую женщину покорной и ласковой.
     Граф  Морвен появился через пару недель и остался погостить  у графини.
На глазах у слуг они вели себя церемонно и вежливо, но наедине с этим видным
мужчиной вдова теряла холодную  надменность и превращалась в страстную жрицу
любви.
     В первый вечер после пылких объятий она приступила к расспросам:
     --  А теперь, милый  Морвен, расскажите,  как вы  жили без меня все это
время.
     --  Я попал в водоворот проблем. Вы же знаете, моя рука всегда открыта,
а при таком характере не скопишь золотишка.
     -- Опять ваши старые жалобы.
     -- На этот раз все гораздо серьезнее.
     -- Ах, Морвен, вы неисправимы!-- с укором сказала графиня.
     --  Да при чем тут я? Просто, когда  мой  кошель становится  пустым, то
падает и дух. Он словно  ртуть на морозе. Помните, вы как-то говорили, что я
похож  на градусник и  что  мой столбик  поднимается при любом прикосновении
теплых рук. Так что я придумал неплохое сравнение, верно?
     -- И что с вами приключилось?
     -- Ничего.
     -- Вы же хотели мне что-то рассказать.
     -- Ну, ладно, слушайте. Недавно  ко мне явился тот итальянский знахарь,
у которого  я приобрел отраву для вашего супруга - дабы завершить череду его
долгих и никому  не  нужных дней.  Этот алчный алхимик потребовал  денег,  а
поскольку у  меня  их  не  было,  мне пришлось  указать  ему  на  дверь.  Он
разозлился  и начал угрожать.  Я велел своим  людям поймать  его и  посадить
мерзавца на кол,  чтобы он не  распустил обо мне  каких-то  грязных  слухов.
Поверьте, дорогая, если бы он попал в мои руки, то замолчал бы навсегда.
     -- Вы не нашли его?
     -- Нет. Он исчез.
     -- Тогда я скажу вам, где он сейчас находится.
     -- Вы знаете об этом?
     -- Да.
     --  Не  верю своим ушам,--  вскричал  граф  Морвен.--Вы  прямо  доктор,
исцеляющий мой недуг. И где же этот тип?
     -- Обещайте, что будете действовать по моему плану,-- сказала графиня.
     -- Если вы выставляете такое  условие в обмен на информацию,  то  я вам
подчиняюсь.
     -- То есть я могу принять ваши слова за обещание?
     -- Да, конечно. Где этот мерзавец?
     --  Помните о данном  слове. Ваш недруг в настоящий момент находится  в
моем замке.
     -- Он у вас?
     -- Да, у меня.
     -- Нет, тут какая-то ошибка. Это было бы слишком большим везением.
     -- Он явился ко мне с той же целью, что и к вам.
     -- Ах, так?!
     --  Да.  Решил  получить побольше денег  с  помощью  вымогательства. И,
кстати, обещал  мне отравить  любого человека,  которого я захочу  свести  в
могилу.
     -- Проклятье! Он и мне это предлагал, намекая на вас.
     --  А мне  на вас. Подлец сказал,  что скоро я устану от  нашей с  вами
связи.
     -- Вы посадили его за решетку?
     -- Нет, милый граф. Я  отдала ему несколько  комнат в восточной башне и
представила его своим слугам, как философа и колдуна.
     -- Зачем?
     -- Чтобы удержать его в замке.
     -- Ага! Удержать!
     -- Отгадайте, граф, как  он склонил меня  к сотрудничеству? И почему он
обещал мне отравить вас, если я того пожелаю?
     -- Это загадка сложна для меня. Лучше сразу скажите ответ.
     --  Тогда слушайте,  любимый. Ваш знахарь пришел  ко мне  и рассказал о
том, что я  уже знала.  Он потребовал денег и кров  взамен своей дружбы, и я
дала ему приют.
     -- А о другой благосклонности он не просил?
     -- Просил.
     -- Понимаю. Мерзавец потеснил меня на вашем ложе.
     -- Нет, заменить вас в этом трудно.
     -- Так, значит, он стал вашим другом?
     -- На время. Послушайте, граф. Мне не хватает рабочей силы на рудниках.
За  последние  годы  мой покойный  супруг направлял туда только  отъявленных
бандитов, и теперь там нужны свободные руки.
     -- Понимаю. Но я тут при чем?
     -- Вы должны притвориться, что не узнали этого алхимика. Мы заманим его
в западню и отправим  на рудник. Такие торговцы ядом опасны для общества. Их
нужно держать колодках и перевоспитывать трудом.
     -- А не лучше ли нам  сжить его со свету?  Чтобы не тревожиться потом о
побеге и возможных неприятностях?
     --  Нет, я не хочу брать новый грех  на свою душу. Кроме  того, знахарь
может  еще  пригодится  --  если только поймет,  какую  огромную  ошибку  он
совершил, докучая мне своими угрозами.
     -- Ну что же?  Давайте отблагодарим его за хорошую работу. Пусть  знает
на будущее, как вести дела  с благородными  людьми. А  что вы  решили насчет
мальчишки?
     -- На какое-то время он останется с нами.
     -- Нет, это опасно,-- ответил граф Морвен.--Ему сейчас десять лет, и мы
не знаем, к каким поступкам могут склонить ребенка его родственники.
     -- Для них мой замок закрыт навсегда.
     -- Но вы должны понять,  что придет пора, и мальчик захочет проехать по
дорогам своего отца. Наша тайна может раскрыться.
     -- Я же сказала, никаких убийств!  Нам надо избавиться от него каким-то
хитрым способом, не вызывая возмущения в народе и у его родни.
     -- Мне известно, что  в вашем замке есть подземная темница. Может быть,
поместить мальчишку туда?
     -- Темница  есть, но  у  меня другие планы.  Мы отправим юного графа на
рудники, где его за пару лет доведут до сумасшествия.
     -- Прекрасно!
     -- Мне  хотелось бы увеличить добычу золота. Покойный муж не желал даже
слышать о рудниках.  Он считал их негуманными,  поскольку  работа в штольнях
сокращала жизнь заключенных.
     -- Но рудники на то и есть, чтобы на них работать!
     -- Вот именно. Я говорила  ему то же самое, но он пропускал  мои  слова
мимо ушей.
     -- У нас  они заработают  на полную мощь, моя милая графиня. А мы будем
пожинать плоды. Кстати, когда наша свадьба?
     -- Через несколько месяцев.
     -- Зачем так долго ждать? Я сгораю от нетерпения.
     --  Вы  должны  его  обуздать.  Сначала  мы разберемся  со  знахарем  и
мальчишкой.  Мой  муж  умер  две недели  назад,  и наш  с  вами  брак станет
источником слухов для болтливых идиотов.  Опасно сваливать  в кучу так много
событий.
     -- Ваша рассудительность великолепна. Хорошо.  Давайте  действовать  по
порядку. Сначала мы избавимся от хитрого знахаря.
     -- Да.
     -- Я заманю его на рудник и сдам в руки надзирателей.
     -- Под восточной башней имеются люк и склеп, откуда можно пробраться на
нижний  уровень  подвала.  Там начинается подземный  ход,  который  ведет  к
руднику и кончается отвесным спуском в штольню.  Он  располагается как раз у
помещений  для надсмотрщиков. За несколько монет эти отпетые бандиты сделают
все, о чем вы их попросите. Они устроят  знахарю радушный  прием и  загрузят
его работой.
     -- А если он не захочет работать?
     -- Его заставят. Пусть знает, как угрожать нам расправой.
     -- Отлично. Наш алхимик лопнет от злобы, когда его закуют в  кандалы. И
пусть там себе рычит. Мы не боимся тигра в клетке.
     --  Особенно,  если  охранники вырвут  ему клыки и когти,--  с  улыбкой
добавила графиня.--Я хочу, чтобы он раскаялся в своем поступке.
     С  тех  пор  прошло  несколько недель,  и  однажды  граф Морвен,  якобы
случайно, заглянул в лабораторию алхимика. Оба хитреца притворились,  что не
узнали друг друга, хотя до этого они виделись не  менее трех  раз. Итальянец
наклеил  бороду и  изменил свою внешность  до  неузнаваемости --  во  всяком
случае, так ему казалось. Он вел себя достаточно свободно и уверенно.
     -- Уважаемый доктор,-- обратился к нему граф,--  говорят, что  в  своих
исследованиях вы постигли многие секреты науки.
     -- Это  верно, граф. Могу сказать, что  лишь некоторые из них незнакомы
отцу Альдровани. Всю жизнь я без устали изучал законы бытия.
     -- Ах, вот как!
     --  Да. Свет ночной лампады затмевался  солнцем. Затем день приходил, и
начиналась новая  ночь, а я все сидел за книгами, не отрываясь от  них ни на
мгновение.
     --  Значит, я пришел к тому, кого искал. Ведь люди, подобные вам, знают
достоинства чистых и благородных металлов, не так ли?
     -- Я ценю лишь один из них - золото.
     -- А я о нем и говорю.
     --  Этот  металл извлекается из  недр  земли - из  самого  сердца  гор,
которые нас окружают.
     -- Верно. Но  известно ли вам, что владельцы этого замка имеют рудники,
на которых они веками добывают золото?
     --  Я  слышал,  что  так было  раньше.  Однако несколько  лет назад они
прекратили разработку рудников.
     -- Нет! Эта  история была придумана  для обмана  королевских  сборщиков
налогов, которые требовали с добычи золота большую долю.
     -- Ах, вот как! Понимаю.
     --  С  тех  пор  работы  на  рудниках  ведут  тайно, а  золотые  слитки
складываются в пещере неподалеку от замка.
     -- Неужели золото здесь? Где-то рядом?
     -- Да. Подземный ход в хранилище начинается под этой башней. Она крепче
остальных и мало кем посещается.
     -- Логично. А как много золота хранится в пещере?
     -- Я думаю, огромное количество.
     --  Зачем  вы  посвящаете  меня  в  такую тайну? По  какой  причине  вы
рассказали мне о хранилище слитков?
     -- Доктор, грешно  не  воспользоваться подобной  возможностью. Действуя
тайно и с оглядкой, мы могли бы пробираться туда время от времени и забирать
по  несколько слитков.  Такая малая  пропажа вряд ли будет замечена, а  мы с
вами станем богатыми людьми и обеспечим наши жизни.
     --  Прежде  чем  обсуждать  ваш план, я сначала  хотел бы взглянуть  на
золото,-- рассудительно ответил знахарь.
     -- Как скажите, доктор. Только найдите лампу, которая не будет  гаснуть
на сквозняках.  Или запаситесь огнивом, чтобы зажигать ее  раз за  разом.  Я
проведу вас в хранилище.
     -- Когда?
     --  Сегодня ночью.  Клянусь, вы увидите такой запас золота, о котором и
мечтать не смели.
     -- Тогда до вечера,--  ответил  итальянец.--У меня  уже  есть  надежная
лампа, которая отвечает вашим требованиям.
     -- До вечера, доктор,-- попрощался граф и удалился из комнаты алхимика.
     Он тут же направился к графине и предупредил ее:
     -- Я начинаю действовать.  Дайте мне ключи, и  этой ночью  наш милейших
друг окажется в цепях.
     -- А он ничего не заподозрил?
     -- Абсолютно ничего.
     За час  до полуночи граф снова пришел в восточную башню и тихо постучал
в дверь алхимика.
     -- Войдите,-- ответил тот.
     Ступив на порог, граф Морвен увидел знахаря в черном плаще. В его руках
была лампа, вставленная в клетку из мелкой металлической сетки.
     -- Вы готовы?-- спросил граф.
     -- Абсолютно.
     -- А это ваша лампа?
     -- Да, она.
     -- Ступайте за мной и держите ее повыше, так как путь будет извилистым,
а ступени -- крутыми.
     -- Я понял вас, граф.
     -- Так вы согласны сотрудничать со мной?
     -- Сотрудничать?-- спросил  алхимик.--  А что будет, если я откажусь от
нашего сотрудничества?
     -- Тогда я пожелаю вам спокойной ночи и верну эти ключи на место.
     --  Я буду вам  верным союзником, если только вы не обманываете  меня в
количестве и чистоте того металла, который находится в пещере.
     -- Доктор, я ничего не смыслю  в пробах и анализах. Не берусь  судить о
чистоте металла, но уверяю вас, что слитков там не счесть.  Вы  глазам своим
не поверите.
     -- Надеюсь, это не шутка.
     Они спустились в подвал, нашли тайный люк и с трудом открыли его.
     -- Я смотрю, он давно не открывался,-- заметил итальянец.
     -- Хозяева пользуются другим проходом. Это запасной вариант,  и я узнал
о нем случайно, поскольку он держится в большом секрете.
     -- Мы тоже сохраним эту тайну.
     -- Конечно.
     Они спустились  в подземелье и  в  дальнем  углу  нашли  проход в узкую
штольню, вырубленную в прочной скале. Она уходила куда-то вниз.
     --   Вот   видите!--   заметил   граф,   быстро   шагая   по   каменным
плитам.--Хранилище устроено в пещере под горой. Даже если королевские шпионы
найдут это золото, его  не смогут связать с хозяевами замка.  Идите за мной,
уважаемый доктор. Осталось совсем немного. А вот и  последняя дверь, так что
приготовьтесь к сюрпризу. Обещаю, он будет необычным.
     С  этими  словами  граф  открыл  дверь  и  отступил в сторону, галантно
позволив алхимику  первым пройти  в  пещеру со слитками.  Однако, когда  тот
подошел к проему, Морвен  сильно  толкнул его в  спину, и итальянец  кубарем
покатился  вниз  по крутому откосу  в  одну  из штолен рудника,  где он  был
схвачен дюжиной  крепких мужчин, уже ожидавших появления  нового каторжника.
Надзиратели  отвели  его в самое темное  ответвление и приковали  к скале, у
которой он должен был жить и работать до конца своих дней.
     А граф запер дверь и вернулся в замок.
     Примерно через месяц близ замка нашли изрубленное и обезображенное тело
юноши,  в котором графиня признала своего приемного сына. Тем  временем граф
Морвен отвел настоящего  Хьюго  де Вероле на  рудник, где  мальчика  ожидала
рабская судьба и череда мучительных страданий.
     И вот настал день,  когда в  замке устроили свадебный пир.  Ворота были
широко  открыты, и каждый  входивший  в  них  щедро  угощался вином  и едой.
Графиня  сочетались браком  с  графом. После мнимой смерти ее приемного сына
прошло  полгода, и  она впервые появлялась на людях, сменив черный  траур на
пышное  белое  платье.  Торжество  отмечалось  с огромной  роскошью.  Наряды
властного жениха и надменной невесты  были украшены драгоценностями. А в это
время   юный  Хьюго   де   Вероле   работал   на   руднике   неподалеку   от
итальянца-алхимика.
     По  странному  стечению обстоятельств,  знахарь  и  юноша  подружились.
Старик вынашивал план мести и в течение нескольких лет обучал молодого графа
наукам, пестуя в  его сердце дух неотвратимого  возмездия. В конце концов им
удалось бежать.  Они  добрались до  Лейдена,  где у алхимика были друзья. Он
устроил юношу в университет и таким образом сделал его еще более эффективным
орудием мести, потому что  общение с отпрысками  дворянских семей  позволило
Хьюго понять, каких ценностей его лишили в детстве.  Позже он покинул Лейден
и  обратиться за помощью  к друзьям отца, а затем и  к самому монарху.  Граф
просил восстановить его законные права и наказать обидчиков за вероломство и
двойное преступление.
     Следует отметить, что чета Морвенов жила в невиданной роскоши. Огромные
богатства, накопленные старым графом, пополнялись золотом из  рудников. Всех
этих средств едва хватало на безумные траты, которыми ублажали себя нынешние
владельцы замка.  Они не знали о  бегстве алхимика и юного графа, потому что
надзиратели не доложили им  об этом, страшась последствий своей небрежности.
Первый намек о  надвигающемся возмездии Морвены получили из рук королевского
эмиссара, потребовавшего от них замок и богатства графа де Вероле.
     Удивленные таким оборотом дел, они отказались подчиниться и вскоре были
схвачены полком кирасиров. Их обвинили  в отравлении  и  убийстве графа,  но
поскольку они  принадлежали к аристократии, смертная казнь была заменена  на
ссылку. Суд учел и просьбу юного  графа, который не желал, чтобы его родовое
имя подвергалось публичному позору или значилось в списках каторжников.
     Осужденная чета покинула Венгрию и  обосновалась в Италии, где они жили
на  остатки средств спивающегося графа Морвена. При его беспутном  характере
денег хватало только на то, чтобы не скатиться до лакейской работы.
     Хьюго де Вероле  вступил во владение замком  и тем наследством, которое
осталось  ему  после мачехи  и  ее любовника. Алхимик  скрыл  от  него  свою
причастность к преступлению, но на всякий случай уехал в другие края, приняв
от  юного  графа  солидную  награду за  свои  услуги. Вот так и  закончилась
история  о коварстве и возмездии, об интригах  и Божьем промысле,  благодаря
которому добро всегда торжествует над злом.
     Прочитав последнюю  страницу, Флора  закрыла  книгу  и  услышала  шаги,
которые неторопливо приближались к ее двери.


     -+-



     Смертельная ошибка - Ужасная беседа в комнате - Условие вампира.


     Услышав шаги, Флора отложила книгу в сторону.
     -- Это Генри,-- прошептала девушка.--Он вернулся, чтобы отвести меня на
встречу  с  дядей Чарльза.  Интересно, что  за  человек этот адмирал? Чарльз
упоминал  о нем  с большим  почтением, а если  он так ему дорог, то я должна
сделать все, чтобы понравиться старику.
     В дверь постучали. В отличие от предыдущего визита, когда Генри  принес
ей  книгу, Флора не испытала никакой  тревоги. По странному действию нервной
системы   она  чувствовала  себя  довольно  уверенной   и  готовой  к  любым
неожиданностям. Кроме того,  девушка  ожидала прихода  брата, и этот стук  в
дверь даже вызвал ее удивление.
     -- Входите,-- беспечно сказала она.--Ну, кто там? Входите.
     Дверь  открылась.   В  комнату   быстро  вбежал  высокий  мужчина.   Он
стремительно  направился  к  Флоре,  та  попыталась  закричать,   но  у  нее
перехватило дыхание.  Язык стал  тяжелым и неподвижным.  Беспорядочный вихрь
мыслей пронесся через мозг девушки. Она задрожала от волны  ледяного холода.
Перед ней стоял сэр Варни! Варни Вампир!
     Он выпрямился вот весь свой огромный рост и скрестил на груди ухоженные
руки. На его желтоватом лице появилась ужасная улыбка.
     --  Флора  Баннерворт,--  произнес  он  низким  замогильным  голосом.--
Слушайте меня внимательно и запоминайте, что я скажу. Вам нечего бояться. Но
если поднимете тревогу  - хотя бы один крик о помощи!-  то  клянусь адом под
нами, вы умрете ужасной смертью!
     Эта  жуткая манера  речи пугала своей  холодной  бесстрастностью. Слова
произносились   так,   словно   они   исходили   не  из   уст   человека,  а
воспроизводились   каким-то  механизмом.  Флора  слышала  их,  но  почти  не
понимала. Она медленно  отступала назад, пока  не поравнялась с креслом и не
оперлась руками на его  спинку. Из сказанного Варни она  осознала только то,
что  за  ее призывом о помощи последуют какие-то  ужасные последствия. Но не
эта угроза помешала ей поднять тревогу. Она просто не могла издать ни одного
звука.
     -- Обещайте, что выслушаете меня  до конца,--продолжал сэр Варни.--Этим
вы  убережете  себя  от  большого  зла  и,   обдумав   мои  слова,  обретете
долгожданный покой.
     Она  напрасно  пыталась ответить.  Ее  губы шевелились, но  изо уст  не
исходило ни звука.
     -- Вы напуганы,-- произнес Френсис Варни.-- Но для страха нет причин. Я
не  желаю  вам вреда, хотя вы недавно и  ранили меня. Моя девочка, я пришел,
чтобы спасти вас от рабства души, в котором вы сейчас находитесь.
     После непродолжительной паузы Флоре удалось прошептать:
     -- На помощь! О, небеса, помогите мне!
     Варни нетерпеливо отмахнулся и сказал:
     -- Небеса не отзываются на такие просьбы. Флора Баннерворт, если вы так
же  умны, как красивы - а ваша красота достойна восхищения --  то выслушайте
меня.
     --  Я слушаю,-- прошептала девушка, выдвинув кресло вперед и тем  самым
увеличив расстояние между собой и ужасным гостем.
     -- Хорошо. Вы успокоились.
     Она с содроганьем взглянула в лицо Варни. Ошибки быть  не могло. На нее
смотрели те  же странные и  блестящие  глаза вампира, которые  она  видела в
роковую  ночь, когда  за ее  окном ревела буря.  Сэр  Френсис, не стесняясь,
любовался ею. Его губы приоткрылись, и лицо искривилось в странной усмешке.
     -- Вы красивы,-- произнес он шепотом.--Лишь гениальный скульптор мог бы
передать  всю  прелесть  ваших  округлых  форм,  которые  будто  созданы для
очарования зрителей.  Ваша  белая кожа может соперничать с выпавшим  снегом.
Какое колдовство изящных линий!
     Она не ответила, но в  ее уме промелькнула мысль, которая окрасила щеки
румянцем. Флора знала, что при  первом  визите  вампира она упала в обморок.
Сэр  Варни восхвалял ее красоту с ужасающим удовольствием, словно намекал на
то,  что  уже видел обнаженное тело девушки  и ласкал его своим демоническим
взглядом.
     -- Вы правильно меня поняли,--  с усмешкой отозвался он.--Но удивляться
тут нечему. В каком-то смысле я по-прежнему остался человеком.
     --  Говорите,  что  вам надо, и  уходите,-- прошептала  Флора.--Если  я
закричу, мои братья прибегут, не медля.
     -- Я знаю.
     -- Знаете, что я закричу?
     --  Нет, вы  должны помнить о моей угрозе.  Я знаю,  что они не  станут
медлить и побегут сюда. Но лучше не испытывайте свою  судьбу. Уверяю вас,  в
этом нет никакой необходимости.
     -- Я вам не верю.
     --  Видите? Я не  пытаюсь  приблизиться к  вам. Чего  же вы  боитесь? В
данный момент мне хотелось бы примириться с вашим семейством...
     --  Примириться  с  вами?  С  существом,   название  которого  я  боюсь
произнести даже в  своем воображении? Примириться с тем, кто абсолютно лишен
Божьей милости?
     --  Да, я хочу примирения. Но  сюда меня  привела другая  проблема. Мне
придется быть кратким, потому что у нас мало времени. Главное, поймите,  что
я не питаю к вам ненависти. Да и с чего бы? Вы - молодая красивая девушка. К
тому же, ваша фамилия вызывает у меня приятные воспоминания.
     -- Это как-то связано с картиной в нашем доме?-- спросила Флора.
     -- Ни слова больше. Я знаю, что вы хотите сказать.
     -- Еще бы! Это же ваш портрет.
     --  Мне нужен дом и  все, что  находится в нем,-- взволнованно  ответил
Варни.--Ни больше,  ни  меньше! Сегодня  я поссорился с вашим  братом. Кроме
того, я поссорился с юношей, который наивно верит, что любит вас.
     -- Но Чарльз Голланд действительно любит меня.
     -- Я  не расположен  обсуждать  этот  вопрос. Хотя мне известны  многие
тайны человеческого сердца, и я могу сказать, Флора Баннерворт, что тот, кто
говорит  вам  о  любви,  на   самом  деле  лишь  тешится  своими  юношескими
фантазиями.  Впрочем,  есть мужчина,  который  скрывает  в  себе  целый  мир
страстей.  Он не  объяснялся вам в любви, но его привязанность  в тысячи раз
превосходит мимолетное увлечение молодого Голланда. Чувства этих двух мужчин
несопоставимы, как могучий  океан и  безмятежное  маленькое  озеро,  которое
праздно нежится под летним солнцем.
     Флора  заметила,  что  в  манерах  Варни вдруг  появилось  удивительное
очарование.  Его  голос   звучал  как  музыка.  Слова,  сплетенные   тесьмой
красноречия, изливались с уст мягким и плавным потоком.
     Несмотря на  трепещущий ужас  перед этим человеком - несмотря на страх,
который  убеждал  Флору  в  том,  что  перед  ней  стоит  вампир  -  девушка
чувствовала неодолимое  желание  и  дальше слушать  его речь. То,  о  чем он
говорил, вызывало  неприязнь  и  гнев,  однако  испуг, лишивший  ее  голоса,
мало-помалу растворялся. И когда Варни сделал паузу, она произнесла:.
     --  Вы глубоко  ошибаетесь, сэр. За  верность  Чарльза я могу  ручаться
жизнью.
     -- Не сомневаюсь в этом.
     -- Значит, вы пришли сюда, чтобы обсудить мои сердечные дела?
     -- О, нет. Я уже  сказал, что желаю  владеть  особняком Баннервортов. Я
купил бы его, но после ссоры ваш  вспыльчивый  брат вряд ли захочет общаться
со мной.
     -- И правильно сделает, если не захочет.
     -- Вот  поэтому,  моя милая,  я  и пришел  к вам,  как к  посреднику. В
неясных  сумерках  будущего  я   вижу  множество  событий,  которым  суждено
произойти.
     -- Да неужели?
     -- Поверьте мне, Флора. Заимствуя мудрость из прошлого и из источников,
о  которых  мы  пока не  будем говорить, я знаю,  что,  если  обреку  сейчас
семейство Баннервортов  на  горе, то в  будущем избавлю вас от более  худших
страданий. Ваш брат и Чарльз Голланд задумали бросить мне вызов.
     -- О, нет!
     -- Уверяю вас, если это случится, то я  расправлюсь  с каждым из них. У
меня сверхчеловеческая сила, а мое владение шпагой великолепно.
     -- Пожалуйста, сжальтесь над нами!-- попросила Флора.
     -- Я сжалюсь над ними только при одном условии.
     -- И что это за ужасное условие?
     -- Оно не  ужасное. Ваши страхи сильно преувеличены. От вас потребуется
лишь  одно: вы  должны убедить своего  высокомерного брата  продать мне этот
дом.
     -- И все?
     -- Да,  все. Я не прошу ни о чем другом, а взамен  обещаю оставить этих
юношей в покое  и никогда не показываться  вам на глаза. Можете успокоиться,
моя милая красавица, я больше не буду досаждать вам своим присутствием.
     --  О, Господи!  Ради этого действительно  стоит постараться,-- сказала
Флора.
     -- Вот и постарайтесь. Хотя...
     -- Я так и  знала.  Мое  сердце подсказывало,  что дальше последует еще
какое-то условие.
     -- Вы снова ошиблись. Я лишь думал попросить вас сохранить нашу встречу
в секрете.
     -- Нет. Я не согласна.
     -- Что может быть проще?
     -- Я не желаю  ничего  скрывать. У  меня не  будет тайн от  тех, кого я
уважаю и люблю.
     --  Вскоре  вы придете  к другому мнению и оцените полезность небольших
секретов.  Но  если вы  против, я  не  буду настаивать. Поступайте так,  как
советует вам ваша своенравная женская натура.
     В  его манере обращения и в словах девушка  уловила легкое раздражение.
Варни  отошел от двери и приблизился  к окну, которые выходило  на лужайку с
цветочными клумбами. Флора  отпрянула назад,  стараясь  сохранить дистанцию.
Минуту или две они безмолвно смотрели друг на друга.
     -- В ваших венах течет молодая кровь,-- произнес сэр Френсис.
     Флора задрожала от ужаса.
     -- Подумайте  над тем, что я вам сказал. Ваш особняк должен перейти  ко
мне.
     -- Я это уже слышала.
     -- Он должен стать моим. И он будет моим, даже если мне придется пройти
через море крови! Не огорчайте меня, девушка. Повторение того, что случилось
между нами,  зависит только от вас. Если вы  не  выполните мое  просьбу,  то
берегитесь. Я не шучу.
     -- Этот дом и без того стал для нас ненавистным,-- ответила Флора.
     -- Да что вы говорите!
     -- И  вы прекрасно  знаете, почему это  происходит. Мы покинем  его без
сожалений. Я постараюсь убедить своих братьев.
     -- Спасибо. Тысяча благодарностей. Обещаю, что вы не пожалеете о дружбе
с Варни.
     -- С Варни Вампиром,-- добавила Флора.
     Он метнулся к ней,  и  девушка непроизвольно вскрикнула от  ужаса. Рука
Варни сжала ее запястье, будто железные тиски. Она почувствовала на щеке его
жаркое дыхание. Мир вокруг  дрогнул. Флора осознала, что падает.  Прежде чем
рухнуть на пол, она собрала волю в кулак и пронзительно закричала. Уже теряя
сознание,   она  услышала  громкий  звук  разбитого  стекла,  а  затем   все
погрузилось в молчание.

     -+-



     Совет между дядей и племянником - Тревога.

     Тем  временем  Чарльз  Голланд взял  адмирала  под  руку и  отвел его в
комнату, отведенную для гостя.
     -- Милый дядя,-- сказал он,-- устраивайтесь в  кресле. Я  расскажу  вам
обо всем без утайки.
     --  Садиться  в  кресло?  Какая  чушь!   Я   лучше  похожу,--   ответил
адмирал.--Проклятье!  У  меня  нет такого  терпения,  чтобы  рассиживаться в
креслах, и я это делаю только в особых случаях. Ну, начинай, бездельник.
     --  Так!  Вы  уже обзываетесь!  А  ведь  будь  вы  на  моем  месте,  то
действовали точно так же, как я.
     -- Вот это вряд ли.
     -- Дядя!
     --  Не  думай,  что   получишь  поблажку,  называя  меня  дядей.  Давай
договоримся, Чарльз! С этого момента я больше тебе не дядя.
     -- Прекрасно, сэр.
     --  И ничего  прекрасного  здесь нет!  Как  ты смеешь, маленький пират,
называть меня сэром?
     -- Я могу называть вас так, как мне захочется.
     --  А  я  не  желаю называться так, как тебе  хочется.  Иначе скоро  ты
окрестишь  меня  пиратом Морганом. Позвольте, сэр! Чему вы  там смеетесь?  Я
покажу  тебе, как  смеяться  надо  мной!  Жаль,  что ты не  на палубе  моего
корабля. Я бы  проучил тебя,  мошенник! Я бы  показал тебе, как смеяться над
вышестоящим офицером!
     -- Господи! Дядя, я не смеюсь над вами.
     -- Да? А над чем же ты смеешься?
     -- Над вашей шуткой.
     -- Шуткой? Проклятье! Разве я шутил?
     -- Да, и довольно забавно.
     -- Отставить все забавы!
     Чарльз прекрасно знал эту манеру  адмирала. Старик должен был выпустить
пар  и  успокоиться, перед тем  как приступать  к серьезной беседе.  Поэтому
Голланд решил не выказывать  свое  раздражение. Он терпеливо выжидал,  когда
кипение чувств морского волка не истощится само собой.
     -- Ладно,-- наконец произнес старик.-- Ты затащил  меня в эту маленькую
каюту под предлогом какого-то разговора, а сам еще ничего не сказал.
     -- Тогда позвольте мне начать,-- ответил Чарльз.--Я влюблен...
     -- Ба!
     -- В  Флору  Баннерворт.  Она  не только  самая  прекрасная из творений
Божьих...
     -- Ба!
     -- Но и обладает умом, порядочностью и всеми лучшими качествами...
     -- Ба!
     -- Дядя, если вы еще раз скажите "Ба!", я перестану говорить.
     -- А какая к черту разница, сэр, говорю я это "Ба!" или нет?
     -- Короче, я люблю ее. Когда она с  братьями уехала  из Италии домой, я
не  находил себе места. Меня охватила тоска, и  я бы без сомнения умер, если
бы не вернулся в Англию.
     -- А как с ней связан этот болотный упырь?
     -- Вы имеете в виду вампира?
     -- Да, вампира.
     --  Я знаю  только то, что этот вампир появился здесь ночью,  во  время
сильной бури. Он укусил Флору за шею  и с  помощью  молодой и чистой  крови,
которая текла в ее венах, обновил свое ужасное существование.
     -- Вот же дьявол!
     -- Точно. Должен признаться,  что меня  ошеломил  объем сопутствовавших
обстоятельств. Любое событие лишь придавало делу  еще большее правдоподобие.
Нападение вампира  серьезно подорвало дух и  здоровье бедной Флоры. Когда  я
приехал  сюда, она  начала умолять меня забыть о нашем обручении. Эта гордая
девушка не могла позволить мне связать свою судьбу с ее печальным роком.
     -- Она так сказала?
     --  Да,  это  были  ее  слова.  Флора  заклинала  меня  бежать  из дома
Баннервортов. Она  буквально  умоляла  меня оставить ее на волю рока и найти
себе другую невесту.
     -- И что?
     -- Но я видел, как страдает ее сердце.
     -- А оно страдает?
     --  Еще как! Я сказал ей, что если брошу ее в час беды, то пусть небеса
отвернутся от меня. Я сказал,  что если счастье ее налетело  на рифы, то она
может ухватиться за меня, и тогда я силою, данной мне Богом, вознесу нас над
злом.
     -- А она?
     -- Она, рыдая, упала  мне  на грудь  и благословила меня. Разве  мог  я
оставить ее? Разве мог я сказать: "Милая  моя, когда вы были полны здоровьем
и  красотой,  я вас любил. Но теперь, когда вы в беде и печали, мне остается
лишь покинуть  вас." Разве мог бы  я, сказав такое, по-прежнему считать себя
мужчиной?
     --  Нет!--рявкнул  старый  адмирал,  и  его   голос   наполнил  комнату
эхом.--Если бы ты произнес такие  слова, разрази меня гром, я бы выгнал тебя
взашей и сам женился на этой девушке. Сдох бы, а женился!
     -- Ах, милый дядя!
     -- Не называйте  меня милым, сэр. Как ты только  мог подумать о бегстве
от девушки, в глазах которой были слезы?
     -- Но я...
     -- Молчать, жалкий увалень! Отъявленный плут! Коварная касатка!
     -- Вы ошибетесь, дядя.
     --  Да это  я к  слову...  Благослови тебя Господь,  Чарльз. Ты  должен
остаться с ней. Даже  если целая шхуна вампиров приплывет сюда и скажет тебе
"нет",  ты должен быть с  нею. И познакомь меня с этой девушкой. Обязательно
познакомь.
     Адмирал энергично вытер губы рукавом, и Чарльз торопливо сказал:
     --  Мой  милый  дядя,  я должен напомнить  вам, что  мисс  Баннерворт -
молодая леди.
     -- Я это знаю.
     -- Тогда, ради Бога, не пытайтесь целовать ее.
     -- Это еще  почему? Девушкам нравится,  когда их целуют. Придумал тоже!
Не  целовать ее из-за того, что она  молодая леди! Неужели ты думаешь, что я
целуюсь только с капралами морской пехоты?
     -- Нет, дядя, но вы должны понять, что молодые леди очень деликатны.
     -- А  разве  я не деликатен?  Висеть  мне  на рее, если я не деликатен!
Короче, где она? Я хочу ее видеть!
     -- Значит, вы одобряете мои поступки?
     --  Ты  маленький  негодяй, но  в  твоих венах течет кровь благородного
семейства. Не  жди похвалы за то, что ты действовал, как честный человек. Ты
просто не мог поступить иначе.
     -- А что бы стало с кровью благородного семейства, если  бы я отказался
от Флоры?-- с улыбкой спросил Чарльз Голланд.
     -- То есть, как бы это отразилось на тебе? Я бы отрекся от тебя, потому
что такой  поступок  убедил  бы  меня  в твоем ничтожестве, мошенник.  А нам
подобные типы в семействе не нужны.
     -- Но отказ от Флоры избавил бы меня от многих затруднений.
     -- Здесь нет никаких затруднений.  Человек,  бросающий  судно,  которое
несло его по волнам,  или девушку, доверившую ему  свое сердце, достоин быть
изрублен на мясо для диких обезьян.
     -- Я тоже так думаю.
     -- Конечно, ты так думаешь!
     -- А почему конечно?
     -- Потому что это логично! Будучи моим племянником, ты просто не можешь
думать по-другому.
     -- Браво, дядя. Я не знал, что вы такой любитель логики.
     -- Довольно любезничать. Ты  не в кают-компании  для младших  офицеров.
Где юная леди, которая так чертовски деликатна? Где она, я тебя спрашиваю?
     -- Я сейчас приведу ее, дядя.
     -- Давай, веди. Я уже горю от нетерпения. Так  ты говоришь, она хороша?
Красивый корпус, никакого крена и не слишком большая корма?
     -- Дядя, только держите  ваши комплименты  при  себе. Я вас умоляю. Они
настолько специфичны, что могут шокировать девушку.
     -- Ступай за ней и думай о  деле. Я ходил по морям сорок лет и приобрел
немало деликатных комплиментов для молоденьких и стыдливых красоток.
     --  Неужели вы считаете, что палуба военного корабля  так  способствует
приобретению изысканных комплиментов?
     -- Конечно, я так считаю. Где ты еще услышишь более живой язык, раздери
меня  акула?  Вы, сухопутные крысы,  просто не знаете, о чем говорить. А мы,
моряки, народ ученый.
     -- Да уж. О, черт!
     -- Что это было?
     -- Кажется, крик.
     -- Сигнал о бедствии! Вперед!
     Спеша  покинуть комнату,  дядя  и племянник  около минуты  толкались  в
дверном проеме. Победу одержал адмирал - вернее, его  массивное тело. Прижав
бедного  Чарльза к  косяку,  он выскользнул в коридор  и тут же остановился,
потому что не знал, куда бежать.  В этот момент до него  донесся второй крик
Флоры, который она издала от боли, когда вампир схватил ее за запястье. Дядя
и племянник помчались по  коридору. Чарльзу  было известно,  где  находилась
спальная его невесты, и он стремглав рванулся к ней на помощь.
     Генри  был  ближе  и  действовал без промедления,  а  потому  и  первый
оказался у дверей сестры. Чарльз увидел его в ту  секунду, когда он вбегал в
комнату  Флоры. Однако разница во  времени  была  незначительной. Баннерворт
лишь успел поднять девушку с пола, как появился Чарльз.
     -- О, небеса!--вскричал он.--Что случилось?
     -- Не знаю,--  ответил Генри.--Бог свидетель, я  не знаю. Флора! Флора,
ты меня слышишь?
     -- Она в обмороке!-- констатировал Чарльз.--Вода приведет ее в чувство.
Ах, Генри! Это какой-то кошмар!
     -- Спокойнее! Спокойнее!-- сказал побледневший Генри.
     Его  голос выдавал  ужасную  тревогу,  которую он  испытывал  в  данный
момент.
     --Чарльз, графин с водой на столе. А вот и матушка пришла. Я думаю, это
был еще один визит вампира! О, Господи, помилуй и спаси!
     Миссис  Баннерворт  села  на  край  софы  и,  прижав  ладони  к  щекам,
заплакала.
     -- Всем стоять!--прокричал адмирал, вбегая в дверь.--Где враг, ребята?
     -- Дядя,--- сказал Чарльз.--К Флоре снова приходил вампир.
     --  Проклятье!  Похоже,  он  ушел, прихватив  с  собой  половину  окна.
Смотрите!
     Это действительно было правдой. Решетка на окне оказалась сломанной,  а
стекла -- разбитыми.
     -- На  помощь! На помощь!--зашептала Флора, когда брызги воды, попав на
лицо, привели ее в чувство.
     ---  Теперь  ты  в  безопасности,--  сказал  ей  Генри.--Тебе ничто  не
угрожает.
     --  Флора,-- промолвил  Чарльз.--Милая Флора,  вы  узнаете  мой  голос?
Посмотрите вокруг, и вы увидите, что рядом с вами только близкие вам люди.
     Девушка робко открыла глаза и спросила:
     -- Он ушел?
     -- Да, милая,-- ответил Чарльз.--Вы же видите, здесь только друзья.
     --  Ваши   близкие  друзья,  моя  дорогая,--   добавил   адмирал.--  За
исключением  меня. Но  если вы  захотите  испытать  мою  доблесть,  на борту
корабля или на суше, то будь  передо мной хоть сам Старый Ник, я не уклонюсь
от битвы! Нок-рея к нок-рее! Крюк на крюк! Готовьте пули и гранаты!
     -- Это мой дядя,-- представил его Чарльз.
     -- Благодарю вас, сэр,-- слабым голосом ответила Флора.
     -- Все верно,-- склонившись к племяннику, прошептал адмирал.--Фигурка -
что надо! И не такая уж она хрупкая, черт побери.
     -- Я не это имел в виду.
     -- В данном случае ты прав.
     -- Что вас так встревожило, дорогая?--спросил Чарльз у девушки, беря ее
ладонь в свои руки.
     -- Сэр Варни. Вампир.
     -- Сэр Варни?--воскликнул Генри.--Неужели он посмел явиться сюда?
     -- Да, он вошел  в эту дверь. А когда я закричала  - как раз перед тем,
как потерять сознание - он прыгнул в окно.
     -- Его коварный визит переполнил чашу моего терпения. Клянусь небесами,
я этого так не оставлю.
     -- А  я вызову его на дуэль,-- добавил Чарльз.--Прямо сейчас же пойду и
брошу ему в лицо оскорбление. На этот раз он не отвертится.
     --  Нет,   нет!--вскричала  Флора,   конвульсивно  вцепившись   в  руку
Чарльза.--Не делайте этого. У нас есть лучшая возможность.
     -- О чем вы говорите?
     -- Наш дом  переполнен  ужасом. Давайте покинем  его.  Давайте продадим
особняк сэру Варни, как он того и хочет.
     -- Отдать ему наш дом?
     -- Продать, а  не отдать. Избавившись от его визитов, мы могли бы вновь
вернуть  былую   радость.   И   не   забывайте  о  главном.  У  нас  имеются
доказательства  того,  что  он  не человек.  Зачем  подвергать себя риску  и
противостоять  такому существу, которое  с  радостью  убьет  любого, лишь бы
укрепить свои силы свежей кровью из ваших сердец?
     Молодые люди ошеломленно переглянулись.
     -- К тому же,  вы сами  сомневаетесь в том,  что это зло можно  одолеть
одной отвагой,-- добавила Флора.
     -- Она права,-- согласился с ней мистер  Маршдел, уже давно  вошедший в
комнату.--Нам надо прислушаться к ее словам.
     -- А  позвольте  мне повидаться  с ним,--- предложил адмирал.--Уж  я-то
разберусь,  кто  он  такой. То, что у  парня  большой рост, еще  не означает
какие-то там силы.
     -- Его сила огромна,-- возразил  мистер Маршдел.--Я попытался  схватить
сэра Варни и упал  на землю от  одного толчка,  хотя впечатление было такое,
словно меня ударили молотом циклопа.
     -- Кого?--переспросил адмирал.
     -- Циклопа.
     -- Черт меня возьми! Я служил  на "Циклопе"  семь лет  и не  видел  там
никакого молота.
     -- Что же нам сделать, чтобы остаться на этой грешной  земле?--произнес
Генри Баннерворт.
     -- Вот именно,-- съязвил  адмирал.-- На земле всегда тревожатся о  том,
что делать. А на море я бы быстро смекнул, что к чему.
     --   Мы  должны   обсудить  вопрос  продажи   нашего   дома,--   сказал
Генри.--Флора, оставайся здесь. Ты теперь в безопасности.
     -- Послушай меня! Отдай ему особняк!
     -- Почему ты так дрожишь?
     -- Потому что я знаю, какие беды могут вскоре случиться. Я умоляю тебя,
брат! Продай ему поместье. Дом стал бедой для нас.  Так  что лучше отделайся
от него. Не надо цепляться за то, что ускользает из рук. Давай договоримся с
Варни. Вспомни о том, что нам не удалось убить его пулей.
     -- А душить вы его не пробовали?-- спросил адмирал.
     --  Все верно,--  печально  сказал  Генри.--Что бы мы  не думали о сэре
Варни, его убийство будет считаться преступлением.
     -- По закону, это так,-- согласился Чарльз.-- Будь он даже  десять  раз
вампиром.  Однако  я  не   верю,  что   он   такой  неуязвимый,   каким  нам
представляется.
     --   Я   не   собираюсь   защищать   здесь   его   интересы,--   сказал
Маршдел.--Говорю это потому,  что  увидел ваш взгляд, мистер  Голланд. Но  я
дважды пытался  схватить сэра  Варни, и  оба  раза  он ускользал от  меня. В
первом  случае в моей руке остался кусок его  камзола, а во втором  - я  был
повержен наземь ужасным ударом, последствия которого ощущаю до сих пор.
     -- Ну вот! Вы слышали?--спросила Флора.
     -- Конечно. Я слышал его слова,-- ответил Чарльз.
     -- По какой-то причине все сказанное мной вызывает насмешки и неприязнь
мистера  Голланда,--  с  обидой  в голосе  заметил  Маршдел.--Я не знаю, чем
заслужил  такое отношение к себе, но если вас, сэр, тяготит мое присутствие,
то обещаю сегодня же покинуть этот дом.
     -- О, нет! Ради небес!-- взмолился  Генри.-- Давайте не будем ссориться
друг с другом.
     -- Отставить разговоры!--прокричал адмирал.--Нам не одолеть врага, если
команда  будет  в раздоре. Ну-ка,  Чарли,  подай руку  этому джентльмену. Он
выглядит скромным и честным человеком.
     -- Если  мистер  Голланд знает  об мне нечто  такое, что может  вызвать
какие-то упреки, то  я прошу его  объявить  об этом вслух,--  сказал  мистер
Маршдел.
     -- Я не могу предъявить вам никаких претензий,-- ответил Чарльз.
     -- Тогда какого черта ты ведешь себя так невежливо?-- возмутился старый
адмирал.
     -- Мне тяжело  менять  свое мнение о людях,-- признался Чарльз.--Тем не
менее, я готов пожать руку мистера Маршдела.
     -- А я вашу, сэр,-- ответил его оппонент.-- Со всей искренностью души и
добрыми чувствами.
     Мужчины пожали друг  другу руки, но  и беглого взгляда было достаточно,
чтобы заметить, как неохотно они это делали. Их рукопожатие как бы  говорило
другой  стороне:  "Вы  мне  не  нравитесь, но  я  еще  понял  причину  своей
антипатии".
     -- Вот так-то лучше,-- произнес адмирал.
     -- А теперь давайте  поговорим  о Варни и  попытаемся  прийти к единому
мнению,--  предложил  Генри Баннерворт.--Я  приглашаю  мужчин  в гостиную, а
женщин прошу остаться здесь.
     -- Матушка, не плачьте,-- сказала Флора.--Все  разрешиться  к  лучшему.
Если только, конечно, мы покинем этот дом.
     -- Вопрос об отъезде  будет главным,--  пообещал  ей Генри.--И  поверь,
сестра, твое желание мы учтем вместе с нашими -- как это и делалось всегда.
     Оставив женщин  в  комнате Флоры, мужчины прошли в  небольшую гостиную,
которая,  как  уже  упоминалось  ранее, была  украшена искусной  резьбой  по
дереву. Генри  выглядел  немного возбужденным, но решительным. Он  вел  себя
так, словно уже придумал какой-то способ избавиться от ужасных сцен, которые
день за днем происходили под крышей его дома.
     Чарльз  Голланд  казался  отстраненным и  задумчивым. Скорее всего,  он
рассматривал в уме еще  не  оформившийся  план действий.  Мистер Маршдел был
воплощением печали и забот. Что же касается адмирала  Белла, то он просто не
знал, на  чем сосредоточить  внимание.  Ему хотелось что-то  предпринять, но
будучи незнакомым со всеми обстоятельствами дела, он не имел понятия, к чему
стремиться  и  какую  мишень выставлять под  прицел  своей активности  - тем
более,  что ситуация  с вампиром  абсолютно  выпадала из канвы  его прежнего
опыта.  А  Джорджа  не было  вообще. За  два  часа  до  описанных событий он
отправился к доктору  Чиллингворту  и  поэтому  ничего не знал о  проводимом
военном совете.


     -+-



     Военный совет - Решение покинуть особняк.

     Это  была  самая  серьезная  беседа из всех, что проводились в особняке
Баннервортов на  тему о вампире. Ситуация требовала  решительных действий, и
когда Генри пообещал  Флоре, что ее желание покинуть дом не будет забыто при
обсуждении вопроса,  он и сам склонялся к той же  мысли. Их  родовое гнездо,
оскверненное памятью о зле, уже не могло быть кровом для его семьи.
     По  идее,  он  бы  с  радостью  покинул  дом,  если бы не  долги  отца,
доставшиеся ему в наследство. Таким образом тему приходилось рассматривать с
денежной  точки   зрения,  а  она  вызывала  у   Генри  вполне  обоснованное
беспокойство.
     Мы  уже  намекали на довольно печальное состояние его  финансовых  дел.
Хотя  доход,   извлекаемый  из  различных   источников,  позволял  семейству
Баннервортов  вести  респектабельную  жизнь, все эти  деньги  почти  целиком
уходили на оплату процентов  по долгам. Кредиторам было выгоднее брать такие
суммы,  чем продавать поместье с  аукциона и обрекать  известных и уважаемых
людей на голодную смерть.
     Однако вопрос - вернее, один из вопросов -- заключался в следующем: как
отъезд  семьи  Баннервортов  из своего  особняка  повлияет  на  соглашение с
кредиторами?
     Поразмышляв  несколько минут  над  этой темой,  Генри,  с  честностью и
прямотой, которые были лучшими чертами его характера, решил посоветоваться с
Чарльзом, Маршделом и адмиралом Беллом. Придя к такому решению, юноша тут же
приступил  к  его реализации,  и  когда все мужчины  собрались  в  небольшой
гостиной, он изложил перед ними свою ситуацию.
     -- Да, но  кредиторы не имею права диктовать вашему семейству, где жить
и куда  уезжать,-- сказал мистер  Маршдел,  выслушав  речь  Генри.--Главное,
чтобы вы выполняли свои обязательства перед ними.
     -- Верно, однако если мы останемся  в особняке, то у них будут гарантии
на возмещение убытков. Они в  любой день смогут продать нашу собственность и
забрать  себе  вырученные деньги. Во всяком  случае нам  от этой  распродажи
ничего не достанется.
     -- Вряд ли эти люди поступят так неразумно,-- усомнился мистер Маршдел.
     -- Кто бы мог подумать, что  солидному семейству придется покидать свой
дом  из-за того, что  им докучает  такой  сосед, как  сэр  Варни,-- произнес
Чарльз Голланд.--Это кого угодно доведет до раздражения.
     -- Однако у  нас  нет другого  выбора,--  ответил Генри.--Или вы что-то
придумали?
     --  Должно   быть  какое-то  средство   для   защиты   ваших  прав   на
собственность.
     -- Единственный способ,  который приходит мне в голову, вызывает  у нас
единодушное отвращение. Я говорю об убийстве сэра Варни.
     -- Давайте не будем обсуждать эту тему.
     --- У меня сложилось впечатление, что  когда-то он носил нашу фамилию и
был тем самым предком, с которого писался портрет.
     --  То  есть, под гнетом  обстоятельств вы пришли  к убеждению, что сэр
Варни действительно  вампир?--  спросил Чарльз.--Ведь прежде  мы  это только
предполагали.
     --   Неужели    вы   все   еще   сомневаетесь?--взволнованно   вскричал
Генри.--Конечно, он вампир.
     ---   Пусть  меня  повесят,   если  я  поверю  в   это,--  отреагировал
адмирал.--Какая чепуха! Придумали, кого бояться!
     -- Сэр, вы не были здесь  раньше,-- ответил Генри,-- и не можете сейчас
судить о той ситуации, в которой оказались мы. Я понимаю, что наши заявления
о  вампире вызывают у вас  скептицизм.  И поначалу мы  тоже не верили в  его
существование.  Более  того,  мы   даже  представить  себе   не  могли,  что
когда-нибудь поверим в это.
     --   Да,  мы   отрицали  такую   возможность,---  добавил  Маршдел.--Но
постепенно это отрицание перешло в глубокую убежденность. И теперь мы знаем,
что вампиры действительно существуют.
     --  Если  только  не допускать,  что чувства  нескольких  человек  были
введены одновременно в заблуждение.
     -- Что вряд ли возможно.
     --   То   есть,   вы   полагаете,   что  такой   вид  сухопутной   рыбы
существует?--спросил адмирал.
     -- Да, мы так считаем.
     -- Черт! Я слышал много небылиц о том, что парни видели в океане или на
каких-то экзотических островах, но ваша история превосходит их всех.
     -- К нашему великому сожалению,-- отозвался Чарльз.
     Последовала небольшая пауза, а затем мистер Маршдел произнес:
     --  Генри, возможно,  мне не следовало бы предлагать вам план действий,
пока вы сами не сделали этого, но, даже рискуя показаться  дерзким, я скажу,
что на вашем месте покинул бы особняк.
     -- Да я и сам склоняюсь к такому мнению,-- ответил Баннерворт.
     -- А как же кредиторы?-- спросил его Чарльз.
     -- Если их оповестить заранее,  то  они, обдумав  ситуацию, поймут, что
ничего не теряют,-- ответил Маршдел.
     -- Определенно не теряют,-- добавил Генри,-- поскольку прекрасно знают,
что я не могу забрать владения с собой.
     -- Действительно. А если вам не хочется продавать особняк, то вы можете
сдать его внаем.
     -- Кому?
     --   При  сложившихся  обстоятельствах  вы  вряд  ли  найдете   другого
арендатора, помимо того, кто уже выразил вам свое желание.
     -- Вы имеете в виду сэра Варни?
     -- Да. Он почему-то хочет поселиться здесь, и мне кажется, что несмотря
все обстоятельства вам лучше отдать особняк ему в наем.
     Хотя  совет казался странным  и ранил чувства  собравшихся здесь людей,
никто из них не стал отрицать разумности такого  решения.  Последовала новая
пауза
     --  Это  действительно  выглядит  необычным,--  в конце  концов  сказал
Генри.-- Сдать дом в аренду своему врагу.
     -- Особенно после нашей ссоры,-- добавил Чарльз.
     -- Действительно.
     -- Мистер  Голланд, если у вас имеется другой план действий, то я  буду
только счастлив,-- сказал Маршдел.
     -- А вы  согласитесь  отложить  решение  на три дня?--внезапно  спросил
Чарльз, обращаясь к Генри.
     -- Значит, план, все же есть,--констатировал Маршдел.
     -- Да, но пока я не хотел бы говорить о нем.
     --  В  принципе,  особых  возражений  нет,--  ответил  Генри.--Хотя  не
понимаю, что может измениться за три дня. Но пусть будет так, как вы хотите,
Чарльз.
     -- Спасибо,--  поблагодарил  юный  Голланд.--Будучи  женихом  Флоры,  я
воспринимаю это дело скорее своим, чем вашим, Генри.
     -- А  вот здесь я с вами не согласен,--  ответил Баннерворт.--Зачем  вы
берете  на  себя такую большую  ответственность? Ваши  слова вызвали  у меня
подозрение, что  вы придумали  какой-то авантюрный  план,  который не хотите
согласовывать с нами.
     Голланд промолчал, и Генри добавил:
     -- Чарльз,  теперь я убежден, что мои подозрения  оказались верными. Вы
считаете, что ваша идея вызовет у нас возражения?
     --  Не  буду  отрицать,  что  я  вынашиваю  некоторый  план,--  ответил
Голланд.--Однако вы должны позволить мне пока не говорить о нем.
     -- То есть, вы хотите утаить от нас свой замысел. Но почему?
     -- Тому есть две причины.
     -- Ах, вот как?
     --  Во-первых,  я  еще  не  разработал  последовательность действий.  А
во-вторых, мне не хочется вовлекать других людей.
     -- Чарльз, подумайте о том, на какие новые муки вы можете обречь бедную
Флору,  которая  уже  и так  достаточно  страдала, -- уныло  произнес  Генри
Баннерворт.--Стоит  ли  того  ваш  авантюрный  замысел,  если  он  можем  не
понравиться даже нам, вашим друзьям?
     -- Мой план не приведет к  страданиям  Флоры.  Да я бы и сам такого  не
позволил. Не принуждайте меня к ненужной откровенности.
     -- Неужели ты не можешь сказать нам,  что собираешься делать?-- спросил
адмирал.--Сам расставил паруса в каких-то странных направлениях, а мы теперь
тут  голову  ломаем, маленький хитрец! Почему бы тебе  не  объявить  о своих
намерениях?
     -- Я не могу, дядя.
     -- У тебя язык завязался морским узлом?
     --  Все  присутствующие  здесь  знают,  что  я  доверяю  им  целиком  и
полностью. Но так и  вы поверьте мне. Если я молчу  о чем-то,  значит, в это
есть необходимость.
     -- Чарльз, я воздержусь от дальнейших расспросов,-- ответил Генри,-- но
попрошу вас соблюдать предельную осторожность.
     В этот момент в гостиную вошли Джордж и мистер Чиллингворт.
     -- Надеюсь, я не помешаю, джентльмены?-- спросил  доктор.--Ваш разговор
в разгаре, и мое присутствие может оказаться лишним для семейного совета.
     --  Вовсе  нет,--  ответил  Генри.--Подсаживайтесь к нам.  Мы рады  вас
видеть.  Адмирал Белл,  это друг, на которого мы можем  положиться  - мистер
Чиллингворт.
     -- И  насколько я вижу,  человек благородных манер,-- произнес адмирал,
пожимая руку доктору.
     -- Сэр, вы оказали мне большую честь,-- ответил мистер Чиллингворт.
     -- Нисколько.  Я воздал вам должное. Полагаю, сэр,  вы  знакомы с  этим
странным делом, в котором фигурирует вампир?
     -- Мне кажется, я в курсе, адмирал.
     -- И что вы о нем думаете?
     -- Я  считаю, что время в конце концов прояснит ситуацию и убедит нас в
абсолютной нереальности подобных существ.
     -- Будь я проклят! Вы самый  разумный человек,  которого я  встретил во
этой округе, потому что остальные, похоже, убеждены в существовании вампира.
     --  Для  веры  мне  требуется  нечто  большее.  Я  как   раз  собирался
отправиться   к  вам,  когда  повстречал  у   своих  ворот  мистера  Джорджа
Баннерворта.
     -- Да, доктор может рассказать нам о случае, который еще раз подтвердит
наши подозрения -- добавил Джордж.
     -- Странно,-- заметил Генри.-- Каждая  новость, приходящая  к нам, лишь
подтверждает ужасную веру в вампиров.
     -- Я  полагаю, мистер Джордж немного  преувеличил, связав мой рассказ с
вампиром.  На  мой  взгляд,  эта  история  не  имеет  отношения  к  подобным
нереальным существам.
     -- Мы вас слушаем, сэр,-- сказал Генри.
     -- Недавно я был у сэра Френсиса Варни.
     -- Он пригласил вас к себе?
     --  Да, сэр Варни послал ко мне курьера и попросил приехать к нему, что
я и  сделал с максимальной быстротой, когда узнал о свежей ране на его руке,
которая вдруг стала воспаляться.
     -- Ах, вот как?
     -- Да. Приехав к Варни,  я нашел его  лежащим  на кушетке. Он  выглядел
больным и бледным. Проявив почтение, сэр  Френсис попросил меня  присесть, а
когда я сел в кресло, он сказал мне следующее: "Мистер Чиллингворт, я послал
за  вами  потому, что стал жертвой небольшого инцидента. Вчера,  перезаряжая
пистолеты,  я  случайно нажал на  курок,  и  пуля ранила  меня  в  руку."  Я
предложил сэру Варни осмотреть его  рану, чтобы затем высказать свое мнение.
Царапина  действительно  оказалась  пулевым  ранением,  и   будь  оно  более
глубоким,  то могло  бы  вызвать  серьезные последствия.  Тем  не  менее,  я
посчитал этот случай довольно пустяковым. Сэр Френсис,  перебинтовывая рану,
обнаружил воспаление, и оно слегка встревожило его.
     -- Вы бинтовали его рану?
     -- Да.
     --  То   есть,  у  вас  была  возможность   близкого  осмотра  Варни,--
констатировал Генри.-- И что вы теперь о нем думаете?
     -- Конечно, в сэре Френсисе есть нечто  очень странное, чего я  не могу
объяснить. Но, в целом, он очень вежливый и образованный человек.
     -- Это мы знаем.
     --  Его  манеры  непринужденны  и элегантны.  Он явно  бывал  в хорошем
обществе,  и  я  за всю  свою  жизнь  никогда не  слышал  такого  мягкого  и
обаятельного голоса.
     -- Да,  это  у него  не отнимешь.  А  вы  заметили, как Варни  похож на
портрет в бывшей спальной Флоры?
     -- Конечно,  заметил.  В  комнате было  не очень светло,  но человека с
такой выразительной внешностью ни с кем не перепутаешь. Мне  показалось, что
сэр  Варни  старался  придать  своему  лицу  не  совсем  обычное  выражение.
Возможно, его тоже смущало сходство с вышеупомянутым портретом на панели.
     --  Но  иногда, когда он  забывается и теряет  контроль  над лицом, оно
принимает то самое выражение, которое уловил художник,-- сказал Чарльз.
     -- Да, сэр, вы правы.
     -- Надеюсь, доктор, вы  не прониклись к нему симпатией?-- спросил Генри
Баннерворт.
     -- Нет,  не проникся. Хотя,  будучи вызван к  нему как врач, я  не имел
права пользоваться своим положением и расспрашивать его о личных делах.
     -- Конечно. Конечно.
     -- С профессиональной точки зрения мне все равно, вампир он или нет. Но
как человек заинтересованный  этим вопросом, я, что  греха  таить, сгорал от
любопытства. Однако на любое  мое замечание  он мог  бы сказать: "Позвольте,
сэр, в вам-то что?", и я не знал бы, что ответить.
     --  Я не сомневаюсь, что  эта рана была получена сэром Варни  от  пули,
выпущенной Флорой,-- произнес Генри Баннерворт.
     -- Пока все говорит о правоте подобной версии,-- согласился Голланд.
     --  Но  разве  можно  отсюда  делать  вывод, что  сэр  Френсис является
вампиром?-- раздраженно спросил их доктор.
     --  Мистер Чиллингворт, я думаю,  вы  поверите  в  этих существ  только
тогда, когда  один из  них пристроится  к  вашим  венам,-- с улыбкой  сказал
мистер Маршдел.
     -- И даже это не убедит меня,-- ответил доктор.
     -- Вы шутите?
     --  Нет, я  говорю  серьезно.  Свои  убеждения  необходимо  отстаивать,
джентльмены. Могу лишь повторить вам то, что вы слышали от меня много раз --
я не собираюсь поощрять это вопиющее суеверие.
     --  Мне  бы  очень  хотелось  разделять  ваше  отношение  к  вопросу  о
вампирах,--  сказал  мистер  Маршдел.-- Но  из-за  визитов ужасного гостя  в
атмосфере особняка появилось что-то страшное. Гнетущая аура зла не позволяет
мне  отрицать  того,  что  другие  люди,  в  более  легкой  ситуации,  могут
отвергать, не признавать или даже высмеивать как глупый предрассудок.
     -- Возможно,  вы правы  в  своем  неверии, доктор,-- печально  произнес
Генри Баннерворт.--Однако я,  повинуясь желанию Флоры, намерен покинуть этот
дом.
     -- Вы собираетесь продать свой особняк?
     -- Во всяком случая, я склоняюсь к такому решению,-- ответил Генри.
     --  Но  кто  его  теперь  у  вас  купит?  Разве что только  сэр  Варни.
Попробуйте договориться с ним. Я понимаю, что это странный совет, однако все
мы  жертвы обстоятельств, и  в  некоторых случаях нам лучше  плыть  по  воле
течения.
     --  Генри,  вы обещали мне  не принимать каких-либо решений,-- напомнил
Чарльз, поднимаясь с кресла.
     -- Я не забыл об этом. К тому же, три дня ничего не решают.
     -- Хуже уже не будет. Но мы можем надеяться на улучшение ситуации.
     -- Хорошо. На том и остановимся. Давайте подождем.
     -- Дядя,-- сказа Чарльз.--Вы не составите мне компанию? На полчаса?
     -- Да хоть на час, мой мальчик,-- ответил адмирал, поднимаясь на ноги.
     --  Итак, наш совет  закончен,-- подвел  итог Генри Баннерворт.--Отъезд
моей семьи  из особняка  --  почти  решенное  дело, и  нам  осталось  только
выяснить, согласится ли Варни Вампир быть нашим арендатором.


     -+-



     Совет адмирала - Вызов вампиру - Беседа с сэром Варни.

     Сопроводив почтенного родственника в свою комнату,  Чарльз приступил  к
беседе:
     -- Дядя, вы моряк  и привыкли решать вопросы  чести.  Я считаю, что сэр
Френсис Варни оскорбил  меня. Все отзываются  о нем как об  аристократе.  Он
открыто  пользуется  своим  титулом,  и  хотя  это  звание, возможно, ему не
принадлежит, я не совершу проступка, если брошу вызов человеку, равному себе
по  положению в обществе.  Что  бы вы сделали,  если бы  вас оскорбил  такой
джентльмен?
     Глаза адмирала сверкнули, и он, взглянув с усмешкой на Чарльза, сказал:
     -- Теперь я знаю, куда ты рулишь.
     -- Так что бы вы сделали, дядя?
     -- Мы бы с ним сразились.
     -- Я знал,  что вы так скажите!  И именно  это  я  хочу предложить сэру
Френсису.
     --  Мой мальчик, я не уверен, что  тебе так надо поступать. Однако этот
Варни - отъявленный мошенник.  Вампир он или нет, но если ты  считаешь  себя
оскорбленным,  то вызови его на поединок и  сразись  с  ним, как  мужчина  с
мужчиной.
     -- Дядя, я рад, что  вы  разделяете мою точку зрения,-- произнес Чарльз
Голланд.--Если бы о ней узнал Генри, он бы сделал все, чтобы отговорить меня
от дуэли.
     -- Да, по какой-то причине твои друзья испытывают странный страх  перед
силой вампира. И потом, Чарльз,  если мужчина собирается сражаться на дуэли,
то чем меньше людей знают об этом, тем лучше.
     -- Я тоже так думаю, дядя. Если  мне удастся победить сэра Френсиса, то
его  поражение положит  конец многим  бедам Баннервортов.  А если он одолеет
меня, то, по крайней мере,  Флора  будет знать,  что я пытался уберечь ее от
страха перед этим человеком.
     -- И тогда ему придется сразиться со мной,-- добавил  адмирал.--Так что
жизнь его в двойной опасности.
     -- Нет, дядя,  это было  бы не честно. К тому  же, если я  погибну,  вы
должны взять Флору Баннерворт под свою опеку.  Меня  пугает, что  финансовое
положение Генри в таком плохом состоянии. Пусть это не его вина, а испытание
судьбы, но  в  данной  ситуации  Флора  может  выжить  только при содействии
верного покровителя.
     -- Не волнуйся об этом, Чарльз. Пока старого адмирала не уложат в ящик,
твоя девушка не будет ни в чем нуждаться.
     --  Спасибо, дядя. Я знал, что могу положиться на вашу  добрую и щедрую
натуру. А как насчет вызова?
     -- Напиши ему письмо, а я его отнесу.
     -- То есть, вы согласны быть моим секундантом?
     --  Конечно.  Разве  я могу доверить  такое  дело  другому человеку? Ты
передашь мне свое завещание, и я выполню любую твою волю.
     -- Тогда я сейчас же напишу письмо. Этот негодяй нанес мне оскорбление,
которое я  не могу стерпеть. Его визит  в комнату моей  невесты нарушил  все
рамки приличия.
     -- И я того же мнения, мой мальчик.
     -- А после рассказа доктора  о ране я вообще не сомневаться в  том, что
сэр Варни - вампир или человек, выставляющий из себя вампира.
     -- Все ясно, Чарльз. Пиши письмо, и я передам ему твой вызов.
     -- Уже приступаю.
     Голланд  был  обрадован  и немного удивлен  готовностью дяди стать  его
секундантом на  дуэли с вампиром. Впрочем, он объяснил это привычкой старого
вояки  к  раздорам и ссорам различного вида, которые адмирал,  в  отличие от
более мирных  людей, уже  не воспринимал  как важные события. Однако если бы
Чарльз посмотрел на дядю в тот момент, когда он писал письмо сэру Варни,  то
увидел бы на его лице исключительно самодовольное и хитрое выражение. Скорее
всего  согласие  на  дуэль  было  лишь видимой  уступкой  адмирала.  Но  это
ускользнуло  от Чарльза, и через несколько минут он прочитал дяде написанный
текст:
     "Сэру Френсису Варни.
     Сэр, ваши слова  по отношению ко мне, а также обстоятельства, о которых
я  не  собираюсь  здесь   упоминать,   вынуждают  меня  потребовать  от  вас
джентльменского удовлетворения.  Мой  дядя, адмирал  Белл,  передаст вам это
письмо  и обсудит  с  вашим другом, которого вы выберите  своим секундантом,
условия нашей дуэли. Ваш недруг, сэр, Чарльз Голланд."
     -- Ну как?-- спросил юноша.
     -- Отлично,-- ответил адмирал.
     -- Я рад, что вам понравилось.
     -- А иначе и быть не могло.  Мне всегда нравится,  когда в  письме мало
слов  и много  смысла. Твое  послание не  объясняет никаких причин, а только
требует того, что ты хочешь. Я имею в виду быструю и  честную дуэль. Так что
все нормально, и лучше написать невозможно.
     Выслушав  слова  дяди  и  взглянув  на его лицо, Чарльз заподозрил, что
старик иронизирует над ним. Но сверхъестественно серьезный вид адмирала ввел
юношу в заблуждение.
     -- Это хорошее письмо,-- повторил моряк.
     -- Да, я вас понял.
     -- Тогда почему ты так смотришь на меня?
     -- А как я на вас смотрю?
     -- Ты сомневаешься в моей искренности?
     --   Нисколько,  дядя.  Мне   лишь  показалось,  что  в   вашем  голосе
промелькнула ирония.
     -- Ну что ты, мой мальчик?! Я никогда в жизни не был таким серьезным.
     -- Тогда прошу прощения. И помните,  что  в этой ситуации я вкладываю в
ваши руки свои достоинство и честь.
     -- Можешь положиться на меня, приятель.
     -- Что я и делаю.
     -- Тогда я пойду и повидаюсь с этим типом.
     Адмирал вышел из комнаты, и через миг Чарльз услышал его зычный голос:
     -- Джек! Джек Прингл! Где ты, чертов бездельник?
     -- На вахте, сэр,-- ответил боцман, выбегая из кухни.
     Поскольку  в доме  не  осталось прислуги, а кому-то  надо было готовить
пищу для семьи и гостей, Джек взялся помогать хозяйке дома.
     -- За мной, мошенник,-- рявкнул адмирал.-- Нам нужно прогуляться в одно
место.
     -- Но  скоро начнут  раздавать пищевые пайки,-- с беспокойством заметил
Джек.
     --  Не  волнуйся.  К тому времени мы  уже вернемся.  Почему  ты  всегда
думаешь только о питье  и хавке? Пусть меня  повесят,  Джек, но мне кажется,
что ты  вообще не способен  на другие  мысли. За мной,  матрос.  Я собираюсь
совершить  небольшой  круиз,  и  тебе  придется  сопровождать  меня  в  этом
путешествии.
     --  Слушаюсь, сэр!--  ответил Прингл,  и  оба оригинала, переругиваясь,
вышли из дома.
     Какое-то время Чарльз  слышал  их голоса, но вскоре они угасли у ворот.
Юноша беспокойно  зашагал по комнате. Он  понимал,  что  следующие  двадцать
четыре часа могут  стать последними  в его  жизни. И подобно любому  другому
мужчине,  оказавшемуся  в  такой  ситуации,  Голланд   переживал  и  немного
нервничал.
     -- Ах, Флора! Милая Флора!-- произнес  он наконец.-- Какими счастливыми
мы могли бы быть! Но  все это в прошлом, и мне не остается ничего иного, как
только убить мерзавца, который  сделал нашу жизнь такой ужасной. Если я убью
сэра Варни в честном и открытом поединке, то уничтожу его тело  и не позволю
вампиру вновь являться к нам при свете луны.
     Трудно было поверить,  что  молодой человек,  с прекрасными манерами  и
образованием,  мог  приобщиться  к   такому  отвратительному   и   страшному
предрассудку.   Однако  сила   совпавших   обстоятельств  заставила  Чарльза
размышлять  о возможном  воскрешении  вампиров и о способах  уничтожения  их
трупов. Юноша вспомнил фрагменты историй, в которые почти никто не верил. Да
он и сам прежде относился к ним скептически.
     --  Я  где-то  читал о  том,  как  этих  существ  загоняют в  могилы,--
прошептал  он, возбужденно шагая  по комнате.--Чтобы пригвоздить вампиров  к
земле,  в  их  тела   вбивают  колья,  а  затем  в   дело  вступает  процесс
естественного  разложения,  и  воскрешение  этих тварей становится абсолютно
невозможным.
     Немного помолчав, он задумчиво добавил:
     --  И еще я слышал, что их трупы можно сжечь и развеять прах по  ветру,
чтобы помешать частям тела объединиться и принять человеческий облик.
     Это были неприятные  и  странные мысли. Осознав свою озабоченность ими,
Чарльз  поежился  и  почувствовал,  что  им  овладевает  страх.  А  что  тут
странного?  Подумайте сами  -  он  должен был  вступить в  противоборство  с
существом, которое, возможно, прожило больше века.
     -- На панели нарисован его портрет. Таким он был в  прежней жизни. Если
верить дате, проставленной художником,  то сэру  Френсису  сейчас  около ста
пятидесяти лет.
     Это предположение привело Чарльза к целому рою странных догадок.
     --  Интересно, какие перемены  он  видел за  этот  срок? Сэр Варни  был
свидетелем  расцвета и  гибели многих королевств.  Он наблюдал за изменением
привычек, нравов и  манер. А время от времени ему приходилось обновлять свое
существование жутким и чудовищным способом.
     Богатое  воображение  рисовало  юноше  красочные  фантазии,  и  теперь,
накануне смертельного поединка с вампиром во имя той девушки, которую Чарльз
любил  всем сердцем,  поток размышлений  казался ему  необычайно сильным,  а
каждая идея - живой и яркой.
     --  Ради  Флоры я буду сражаться с  кем угодно,--  внезапно  воскликнул
он.-- И  пусть  сэр  Варни окажется в сто раз опаснее, чем легенды говорят о
вампирах,  я все равно сойдусь  с ним в поединке,  ибо это мой долг избавить
мир от чудовища, принявшего человеческий облик.
     Доведя себя до пика экзальтации, Чарльз  почти поверил в то, что он был
избран судьбой для уничтожения сэра Френсиса Варни. На страницах  этой книги
мы не  хотим бросаться в  омут метафизических рассуждений, которые одолевали
юношу. Достаточно сказать,  что он не был  шокирован предстоящей  встречей с
вампиром  и  вполне  адекватно настроился  на  дуэль,  которая  могла  стать
последним делом в его короткой жизни.
     -- Пусть будет, что будет,-- сказал он себе.-- Либо я, либо он, но один
из нас останется лежать на месте поединка.
     Ему вдруг захотелось увидеться  с Флорой. Неумолимая длань смерти могла
разлучить  его  с объектом  обожания,  и  те  несколько часов, оставшихся до
встречи с сэром Варни, были слишком малым сроком, чтобы насладиться общением
с любимой девушкой, которая царила в сердце Чарльза.

     ***

     Пока  юноша  идет к своей невесте,  позвольте нам присоединиться  к его
дяде  и  Джеку  Принглу.  Как  вы уже знаете,  они направлялись в резиденцию
Френсиса Варни,  которая  находилась  неподалеку  от  владений Баннервортов.
Чтобы добраться до нее, им потребовалось лишь несколько минут ходьбы.
     Адмирал без колебаний доверил Джеку свой секрет. Привычка к  дисциплине
и беспрекословное подчинение приказам напрочь исключила у боцмана какую-либо
склонность  к  болтовне,  которая  среди  гражданских  лиц считается  вполне
естественной.  Когда старик рассказал моряку  о своем незатейливом  замысле,
его план вызвал у Джека полное одобрение. Но вскоре  вы сами  все узнаете об
этом, и мы пока не будем раскрывать вам секреты адмирала.
     Придя в особняк сэра Варни,  они были  вежливо  приняты  слугами. Джека
попросили  подождать в  холле, а  адмирала проводили  вверх по  лестнице  на
второй этаж, где располагался кабинет их хозяина.
     -- Черт бы  побрал этого кровососа!-- прошептал старик.--Он неплохо тут
устроился.  Похоже,  Варни  не  из тех вампиров,  которые выползают из своих
гробов после того, как наступает вечер.
     Комната,  в которую привели адмирала, была затемнена. Хотя снаружи ярко
сияло  солнце,  зеленые  жалюзи,  опущенные  на  окнах, окрашивали кабинет в
довольно странные тона. В  этом болотном полумраке свет,  падавший на Варни,
придавал его желтоватому лицу  еще более ужасающий вид. Сэр Френсис сидел на
кушетке. Когда адмирал вошел, он встал и низким голосом -- совершенно  иным,
чем обычно -- произнес:
     -- Ваше присутствие, сэр, большая честь для моей скромной обители.
     --  Доброе утро,-- ответил старик.--Я пришел поговорить с вами на очень
серьезную тему.
     -- Хотя ваше  уведомление  звучит  неожиданно,  я  с глубоким уважением
выслушаю все, что скажет мне великий адмирал.
     -- Особого уважения здесь не требуется. Я прошу лишь немного внимания.
     Сэр Френсис величаво поклонился и сказал:
     -- Мне будет ужасно неловко, если вы не присядете, адмирал Белл.
     -- Забудьте об этом, сэр  Френсис -- если только  вас действительно так
зовут. Насколько я  понял, вы можете  оказаться самим  дьяволом.  Во  всяком
случае, так считает мой племянник, Чарльз Голланд, который  находится с вами
в ссоре.
     -- Мне жаль это слышать.
     -- Неужели?
     -- Действительно жаль. Я очень  серьезно отношусь  к своим словам, и вы
можете не сомневаться в моей искренней печали по данному поводу.
     -- Ладно,  забудем  об  этом.  Чарльз Голланд -  юноша,  который только
начинает жизнь. Он любит девушку, во всем достойную его...
     -- Да, это была бы прекрасная пара.
     -- Будьте так любезны, не перебивайте меня.
     -- Прошу прощения, сэр. Прошу прощения.
     -- Когда юный  и вспыльчивый дуралей считает, что у него есть основания
для ссоры, вы же не удивитесь, если он потребует дуэли?
     -- Конечно, нет.
     --   Тогда  перейдем  к  причине  моего  визита.  Чарльз  Голланд,  мой
племянник, имеет желание сразиться с вами.
     -- Ого!
     -- Да вы не расстраивайтесь.
     -- Мой дорогой адмирал, а что мне  волноваться? Это не мой племянник, и
я не  имею особого  повода  для  расстройств.  Во  мне  лишь говорит обычное
сострадание, которое, надеюсь, обитает и в сердцах других людей.
     -- На что вы намекаете?
     -- Вы сами сказали, что он еще юноша и  только начинает жить. Мне  жаль
срезать этот едва распустившийся бутон.
     -- То есть, вы уверены, что прикончите его?
     --  Уважаемый сэр,  а  как же иначе?  Эти  молодые  люди  вспыльчивы  и
беспокойны. От них можно ожидать любых  проблем. Если я нанесу ему ранение и
только немного  покалечу его, он  станет для  меня нескончаемой помехой.  Уж
лучше, выражаясь фигурально, подрезать его навсегда.
     -- Ну так попробуйте!
     -- Обязательно, сэр.
     -- Черт бы побрал вашу уверенность, мистер Вампир, или как там называют
таких странных типов, вроде вас?
     -- Адмирал  Белл,  вы пришли ко мне незваным, но я оказал вам  вежливый
прием. И в результате что? Вы нанесли мне оскорбление.
     --  А зачем вы завели разговор об  убийстве невинного юноши? Проклятье!
Интересно, что вы скажите, если он вас подрежет?
     -- Уважаемый сэр, это просто невозможно. Я  глубоко сомневаюсь, что ему
удастся одолеть меня.
     При  этих словах на лице  сэра  Варни появилась  странная  улыбка, и он
покачал  головой, будто  отметая какое-то нелепое  предположение,  о котором
человек со здравым  смыслом даже и думать бы не  стал.  Адмиралу  захотелось
закричать от ярости, но он подавил свое  раздражение. Впрочем, не смотря  на
зеленые  жалюзи,  света  в  комнате  хватало, и Варни было  видно,  в  каком
состоянии ума находился его гость.
     -- Послушайте, мистер,-- произнес  отставной  моряк,-- то,  что  я  вам
сейчас скажу, не совсем касается  нашего дела. Но мои слова могут оказать на
него большое влияние, если вы только примите просьбу, которую я вам изложу.
     -- Какую просьбу, сэр?
     -- Я прошу вас разрешить мне сразить с вами вместо моего племянника.
     -- Вы хотите сразиться со мной?
     -- Да.  В  прошлом  я уже не  раз участвовал в дуэлях. А вам,  как  мне
кажется, все равно, с кем проводить поединок.
     -- Даже не  знаю, адмирал Белл.  Обычно на дуэли  сражаются с теми, кто
вам не нравится. Ссора просто служит поводом для разбирательства.
     -- Я знаю, что в ваших словах есть доля истины. Но если у меня возникло
такое желание, то вам не нужно возражать.
     --  Неужели  ваш  племянник согласится  взвалить всю  опасность на ваши
плечи? Он, значит, ссорится, а вы решаете его проблемы?
     -- Чарльз ничего  не  знает  о моей  идее.  Он написал  вам вызов, и  я
пообещал, что передам его  письмо.  Но теперь  мне захотелось сразить с вами
вместо этого мальчишки. Ну вот напала блажь на старика.
     -- Довольно странная прихоть.
     -- Если вы сразитесь с ним первым и причините  мальчику  какой-то вред,
вам все равно придется встретиться со мной.
     -- Ах, так?
     -- Конечно! И не смотрите на меня с таким удивлением.
     -- Если дуэль со мной стала вашим семейным делом, то я действительно не
вижу разницы, с кем мне сражаться первым,-- сказал сэр Френсис.
     -- Вот и отлично! Значит, вы встретитесь со мной?
     -- У  меня нет особых  возражений. Вы уже уладили  свои дела и написали
завещание?
     -- А вы?
     -- Я спрашиваю об этом  по единственной причине.  Когда человек умирает
без завещания, его  кончина во многих случаях приводит к судебным процессам.
А они обходятся в большие деньги.
     -- Вы дьявольски  уверены  в  своей победе,--  заметил адмирал.--Но как
насчет вашего завещания?
     -- Мое завещание, уважаемый сэр, не понадобится,-- ответил Варни.
     -- Мне все равно -- составили вы его или нет. Конечно, я уже старик, но
нажать на курок смогу так же хорошо, как и молодой мужчина.
     -- Нажать на что?
     -- На курок. Мы же будем стреляться на пистолетах.
     -- А почему вы думаете, что я выберу этот варварский тип дуэли?
     -- Варварский? Каким же оружием вы намерены сражаться?
     -- Как джентльмен -- на шпагах.
     -- На шпагах? Чушь! Никто в наши  дни не сражается на  шпагах. Этот вид
дуэли давно устарел.
     -- Я придерживаюсь обычаев моей молодости,-- ответил Варни.--Когда-то в
давние времена шпага всегда была при  мне, и теперь без  нее я чувствую себя
неловко.
     -- И сколько же лет прошло с тех пор?
     -- Я гораздо старше, чем выгляжу. Но  это  не важно. Итак,  если вы  не
передумали, мы  можем  встретиться  и  сразиться на шпагах.  Вам должно быть
известно, что я, как сторона, принимающая вызов, имею право на выбор оружия.
     -- Да, я это знаю.
     -- Значит, вы  не будете возражать,  если я воспользуюсь своим правом и
выберу оружие, в котором мне нет равных?
     -- Ах, даже так?
     -- Да, я лучший шпажист в Европе, и у меня огромная практика.
     -- Сэр, вы  сделали неожиданный  выбор  оружия. В принципе, меня  учили
пользоваться  шпагой, но, в любом случае, я не мастер фехтования. Однако это
не повод отказываться от своего слова, и хотя мои шансы, похоже, равны нулю,
я все равно готов встретиться с вами.
     -- Отлично.
     -- Значит, на шпагах?
     --  На шпагах,  но я  настаиваю  на правильном оформлении нашей  дуэли,
чтобы потом  на меня  не пало  никакой вины.  Вы-то будете  убиты, и вас  не
затронут  никакие  разбирательства,  а  вот  я окажусь  в другом  положении.
Поэтому, если вы не против, мы проведем дуэль в угодной мне манере, чтобы ни
у кого не возникло вопросов о честности нашего поединка.
     -- Вы зря боитесь этого.
     --  И  тем не  менее боюсь.  Мир,  уважаемый  сэр, очень строг, и вы не
можете запретить людям говорить о вас злобные вещи.
     -- Как же вы оформите дуэль?
     -- Я попрошу вас прислать ко мне секунданта с формальным вызовом.
     -- Хорошо.
     -- Он встретится с моим секундантом, и они обсудят условия дуэли.
     -- Это все?
     -- Не совсем. Мы пригласим врача, чтобы он мог спасти вашу жизнь, когда
я  проткну вас  насквозь.  Это будет выглядеть  не  только  человечно, но  и
благородно.
     -- Значит, вы уверены, что проткнете меня?
     -- Абсолютно.
     --  Мне кажется, вы слишком легкомысленно относитесь к дуэли.  Наверное
вам не впервой приходится участвовать в таких поединках?
     -- Да,  их  было много. Люди, подобные  вам,  тревожат меня  постоянно.
Уверяю вас, я не люблю проблем, и смерть моих противников меня не забавляет.
Я лучше бы  договорился с вами, чем сражался на дуэли.  Тем не менее, в моих
поединках  на шпагах  результат всегда один, и  для  меня здесь  нет никакой
опасности.
     --  Черт  бы вас  побрал, сэр Варни. Вы  либо очень умелый актер,  либо
действительно мастер фехтования. Но  если вы так уверены в результате дуэли,
то должны  понимать, что  с  вашей  стороны нечестно  сражаться  со  мной на
шпагах.
     --  Прошу прощения. Лично я никого на  дуэль не вызываю. И  если глупые
люди,  вопреки всем  моим убеждениям, бросают  мне вызов, то  я  имею полное
право позаботиться о себе, как могу.
     -- Пропади  я пропадом, но  в этом тоже  есть свой смысл,--  согласился
адмирал.--Зачем же вы тогда оскорбляете людей?
     -- Потому что сначала они оскорбляют меня.
     -- Не может быть!
     -- А  вам бы понравилось, если бы  вас называли вампиром? Если  бы  вас
считали каким-то чудовищным и сверхъестественным феноменом?
     -- Но, сэр...
     -- Я спрашиваю вас, адмирал Белл, вам бы  это понравилось? Я безобидный
сельский интеллигент, и поэтому, когда некоторые люди из помешанных семейств
в своих бредовых фантазиях начинают верить  в вампиров,  они выбирают в роли
монстра меня. Кого же еще подвергать гонениям, как ни скромного джентльмена?
     -- А что вы скажете о доказательствах?
     -- Каких доказательствах?
     -- Ну, скажем, о портрете.
     -- Что?! Из-за случайного сходства со  старой картиной меня  записали в
вампиры? Между прочим, когда я  в  последний раз был в Австрии, то любовался
старинным  портретом прославленного придворного шута. Вы так похожи на него,
что, увидев вас впервые,  я был просто поражен. Однако, сэр, я не  настолько
груб, чтобы считать вас придворным шутом, как вы меня - вампиром.
     -- Черт бы побрал вашу наглость!
     -- И вашу, раз уж вы пришли сюда!
     Адмирал потерпел поражение.  Сэр Варни  оказался слишком остроумным для
него. Не найдя достойного  ответа, старик  сердито застегнул пальто, свирепо
взглянул на оппонента и сказал:
     -- Я  не претендую на дар болтливости. Разрази меня  гром, если это моя
черта  характера.  Вы  одержали победу в нашем разговоре, но вам  не одолеть
меня в открытой битве.
     -- Хорошо, сэр, посмотрим.
     -- Здесь нет для вас ничего хорошего. Вы еще услышите обо мне.
     -- Я буду ждать.
     -- Меня не волнует,  будете  вы  ждать чего-то или нет.  Но  запомните,
когда я начинаю преследовать врага, ему уже  никуда не деться. Один  из нас,
сэр, пойдет ко дну.
     -- Согласен с вами.
     -- И вот, что я скажу. Меня  ничто не остановит. Даже если в вашем теле
спрятано сто пятьдесят вампиров, я все равно прижму вас к ногтю!
     Адмирал  в глубоком возмущении направился к  двери,  но был  остановлен
Варни, которым вдруг произнес очаровательным и мягким голосом:
     -- Адмирал, прежде чем уйти из моего  скромного дома, не согласитесь ли
вы выпить чего-нибудь?
     -- Нет,-- прорычал старик.
     -- Охлаждающий напиток, сэр?
     -- Нет!
     --  Отлично.  Что  еще  может сделать радушный хозяин, кроме того,  как
предложить угощение гостю?
     Адмирал  Белл остановился  в дверном  проеме,  повернулся к  Варни и со
злостью произнес:
     -- Вы жалко выглядите, сэр. Думаю, этим вечером  вам надо  бы сходить и
пососать чью-нибудь кровь, проклятый  упырь!  А лучше проглотите раскаленный
кирпич и танцуйте, пока он не переварится в вашем чреве.
     Варни улыбнулся, позвонил в колокольчик и велел вбежавшему слуге::
     -- Покажи моему лучшему другу,  адмиралу  Беллу, где  у нас  тут выход.
Подумать только -- он не пожелал отведать наших освежающих напитков.
     Слуга  поклонился,  провел  адмирала вниз  по  лестнице,  но  к  своему
великому  изумлению  вместо  любезности  в  виде  шиллинга  или полкроны  на
карманные расходы он получил вдруг сокрушительный пинок под зад и требование
пойти и передать этот прощальное приветствие хозяину.
     Гнев  адмирала  не  поддавался  описанию.  Он  возвращался  назад таким
быстрым шагом, что Джеку Принглу с трудом  удавалось не отставать  от него и
время от времени поддерживать беседу.
     -- Джек, ты видел, как  я пнул этого парня?-- спросил старик, когда они
приблизились к особняку Баннервортов.
     -- Так точно, сэр.
     -- Хорошо, что кто-то это видел. Я велел  слуге передать мой привет его
хозяину. Вот кого бы мне хотелось пнуть.
     -- Так вы договорились, сэр?
     -- О чем?
     -- О поединке.
     -- Разрази меня гром, Джек, но я вообще ни о чем не договорился.
     -- Это плохо, сэр.
     --  Конечно, плохо. В ответ на все мои слова он только бахвалился,  что
проткнет меня шпагой.
     -- Проткнет вас шпагой?
     --   Да!   Это  что-то  среднее  между  абордажной   саблей  и  длинной
зубочисткой. Потом он  сказал, что хочет пригласить на наш поединок доктора.
Подлец  боится, что если  он  проделает  мне  в корпусе дыру, то я сорвусь с
якорей, и его обвинят в моей смерти.
     Джек присвистнул и спросил:
     -- Что будем делать, сэр?
     -- Я не знаю, что тут делать. Но помни, боцман, никому ни слова.
     -- Так точно, адмирал.
     -- Я еще помусолю эту тему в своем уме и что-нибудь придумаю.  Конечно,
сэр Френсис  может проткнуть меня шпагой, но я должен быть уверен, что он не
убьет потом и Чарльза.
     -- Да, сэр. Мы  должны  ему помешать. Вампфигер не  может  быть честным
противником. Я  никогда не видел их раньше,  но мне  сдается,  что  нам надо
успокоить   этого  парня.  Лучше  всего  уложить  его  в  маленький  ящик  и
прокоптить, как следует, серой.
     --  И я того же мнения,  Джек. Нам  надо что-то  предпринять -- и очень
быстро. Черт! Там же  Чарльз! Что мне сказать мальчишке о его дуэли с Варни?
Висеть мне на рее, боцман, но я не знаю, что ему ответить.


     -+-



     Объяснение с дядей -- Письмо - Беседа с Флорой - Мрачное предчувствие.

     Как  только адмирал  вошел в ворота, к нему навстречу едва ли не  бегом
направился Чарльз Голланд. У юноши был  встревоженный  вид. Ему не терпелось
узнать, каким образом сэр Френсис отреагировал на его вызов.
     -- Дядя, скажите мне сразу, он будет сражаться со  мной или нет? Детали
мы обсудим позже, но сейчас скажите, он согласился встретится со мной?
     -- Это непростой  вопрос,-- произнес  адмирал, стараясь не  смотреть на
племянника.--Видишь ли, я не могу дать тебе определенный ответ.
     -- Не можете, сэр?
     -- Не  могу. Он странный тип.  Эй, Джек? Он не показался  тебе странным
типом?
     -- Так точно, сэр.
     -- Ты слышал, Чарльз? У Джека тоже сложилось мнение, что твой противник
- странный человек.
     --  Дядя, зачем вы смеетесь над моим  нетерпением? Вы виделись  с сэром
Варни?
     -- Виделся.
     -- И что он сказал?
     -- Говоря  по правде,  мой мальчик, я бы не советовал тебе сражаться  с
ним.
     -- Дядя, вы не похожи  на себя? Неужели вы советуете мне забыть о своей
чести - особенно после того, как я отправил человеку вызов?
     Старик повернулся к боцману и развел руками.
     -- Проклятье, Джек. Я не знаю, как выбраться из этой ситуации.
     Взглянув на Чарльза, он добавил:
     -- Сэр  Френсис  желает  сражаться  на шпагах. Он практиковался с  этим
оружием больше  века. Как же ты надеешься его победить? Своим обаянием,  что
ли?
     -- Если  бы кто-то сказал мне, что адмирала Белла  можно  напугать, что
его можно заставить отговаривать  меня  от  дуэли, я бы посчитал такие слова
грязной ложью.
     -- Это я-то напуган?
     --  Почему же  вы тогда  советуете  мне не встречаться с  Варни -- даже
после того, как я послал ему вызов?
     --  Джек,   я   больше   этого  не  вынесу,   --  пожаловался  адмирал,
поворачиваясь  к Принглу.--Такие  интриги не для меня. Если проблема сложнее
якоря  и не прямее  мачты,  то  я  пасс. Может, рассказать  ему  о  том, что
случилось?
     -- Действительно, сэр. Это будет лучше всего.
     -- Ты уверен, Джек?
     --  Конечно. Тем более, сэр, что вы все равно не прислушаетесь к  моему
мнению, если оно не будет похоже на ваше.
     -- Придержи язык, неотесанная деревенщина! Послушай-ка, Чарльз. У  меня
тут появился план.
     Молодой человек  застонал. Он знал, какие чудные планы умел придумывать
его дядя.
     --  Посмотри  на  меня,--  продолжал адмирал.--Я  старый шлюп,  который
больше никому  не нужен. Да и на что я теперь гожусь, скажи  мне на милость?
Нет, нет! Молчи и слушай! Короче, я старик, а ты молод и энергичен, и у тебя
впереди  долгая  жизнь.  Зачем тебе  бросать ее под ноги какому-то чертовому
вампиру?
     --  Кажется,  я  начинаю  понимать   вас,  дядя,--  с  упреком  ответил
Чарльз.--Так  вот,  почему  вы с такой видимой готовностью согласились  быть
моим секундантом.
     -- Я решил сразиться с ним вместо тебя.
     -- Как вы могли так поступить со мной?
     -- Не болтай ерунду, мальчишка! Ты вся моя семья. Да, я решил сразиться
с ним. А что тут странного? Какая мне разница, убьет ли он меня сейчас или я
через пару лет окочурюсь естественным образом?  Давай  не будем спорить ради
спора. Короче, я предложил ему стреляться на пистолетах.
     -- И каков результат?-- спросил Чарльз, с отчаянием взглянув на дядю.
     --  Результат?! Черт бы  меня побрал! Я  тоже ждал какого-то  итога. Но
мерзавец  не  захотел  сражаться  как  христианин.  Он  сказал,  что  охотно
соглашается на дуэли, если ему бросают вызов - причем, делает это регулярно.
     -- Ах, так?
     --   Сам   он  никогда  и  никого  не  вызывает.  Этот  гнусный  привык
пользоваться тем, что он, как сторона,  принимающая  вызов,  имеет право  на
выбор оружия.
     -- Он  действительно  имеет такое  право,  но в  наши  дни  джентльмены
применяют для подобных целей пистолеты.
     -- А ему плевать на этот аргумент. Он сражается только на шпагах.
     -- Наверное, сэр Френсис мастерски владеет ими.
     -- Да, он назвал себя лучшим фехтовальщиком в Европе.
     -- Не сомневаюсь  в этом. Однако  я не могу укорять  человека  за выбор
оружия, в котором он особенно силен - и когда ему дается такое право.
     -- Да, но если этот  тип - вампир, то у него имелось достаточно времени
на  подготовку к поединкам.  И  пусть он даже фехтует в  два раза хуже,  чем
говорит, у парня все равно отличные шансы на победу в любой дуэли.
     -- Поэтому вы решили отговорить меня?
     -- Ты правильно  понял. Я стал  удивительно благоразумным  человеком  и
решил сразиться с ним сам. Так что ты теперь уже ничего не исправишь.
     -- Какое благоразумное решение.
     -- А я о том и говорю.
     -- Ну, хватит, дядя! Довольно! Я вызову  сэра  Френсиса на дуэль и буду
сражаться с ним так, как он того пожелает. К тому же, смею доложить вам, что
я тоже неплохой фехтовальщик и, возможно,  в поединке на шпагах ни  в чем не
уступлю сэру Варни.
     -- Ах, так?
     -- Уверяю  вас, дядя.  Будучи на континенте, я  брал уроки  фехтования,
поскольку это умение очень популярно в Германии и Италии.
     -- Хм! Но ты все-таки подумай! Этому выродку не меньше полутора века!
     -- Меня его возраст не волнует.
     -- Зато он волнует меня.
     -- Дядя, я уже сказал  вам, что буду сражаться  с сэром Варни во что бы
то ни  стало.  Раз  вы  не  сумели  уладить этот вопрос и  организовать  наш
поединок,  от  которого  я не  могу  отступиться без  потери чести,  то  мне
придется найти себе другого секунданта.
     -- Дай мне пару  часов на  размышления,--  попросил адмирал.--Не говори
пока об этом  никому и дай мне  немного времени. Обещаю,  Чарльз, что ты  не
пожалеешь. И твоя честь не пострадает по моей вине.
     --  Я  подожду назначенный вами срок. Но запомните,  дядя, что, начиная
подобные дела, их лучше заканчивать как можно быстрее.
     -- Я это знаю, мальчик. Знаю.
     Адмирал удалился,  и  Чарльз,  раздраженный нежданной отсрочкой,  решил
прогуляться  по  парковым аллеям.  Едва  он  сделал несколько шагов, как его
нагнал мальчишка, нанятый этим утром для того, чтобы стоять у ворот. Мальчик
вручил ему письмо.
     -- Это для вас, сэр. Мне дал его посыльный.
     --  Для  меня?--  спросил  Чарльз и  с  удивлением взглянул  в  сторону
ворот.--Как странно! Я тут никого не знаю. Этот человек ждет ответа?
     -- Нет. Он уже ушел.
     Послание  действительно  было  адресовано  Чарльзу, поэтому  он  вскрыл
конверт. Взгляд на нижнюю часть страницы подсказал ему, что письмо пришло от
его  врага, сэра  Френсиса Варни.  Голланд  быстро  пробежал  глазами текст,
который гласил о следующем:
     "Сэр. Ваш  дядя, коим он  представился, принес мне  вызов  от  вас - во
всяком случае я  так его понял.  Страдая каким-то помутнением  рассудка,  он
вообразил, что  я согласен выставлять себя живой  мишенью и что  любой, кому
того захочется, может стрелять в меня, словно в лося на поляне.
     Из-за  этой эксцентричной точки зрения ваш  дядя-адмирал  предложил мне
сразиться  с ним  первым,  чтобы вы,  при его неудачной попытке убить  меня,
потом тоже могли испробовать на мне свою меткость.
     Вряд ли  нужно говорить,  что я  против  таких семейных  соглашений. Вы
посчитали себя  обиженным и вызвали  меня  на дуэль.  Следовательно, если  я
вынужден сражаться  с кем-нибудь  из вас, то это  должны быть  вы,  а не ваш
маразматический родственник.
     Поймите меня, сэр, я не обвиняю вас за причуды старика. Он без сомнения
бросил   мне  вызов  с  одним  лишь  похвальным  желанием  уберечь   вас  от
неприятностей. Однако,  если вы по-прежнему желаете встретиться со  мной, то
сделайте  это  сегодня  вечером в  центре парка, который окружает  дом ваших
друзей. Там  имеется  дуб,  растущий  около пруда. Наверняка, вы знаете  это
место. Если  хотите, давайте встретимся там в двенадцать часов ночи, и я дам
вам любое удовлетворение, которое вы пожелаете.
     Приходите  туда один, или  вы не  увидите меня. Только от  вас зависит,
будет ли наша встреча враждебной или дружеской. Вам не нужно  отправлять мне
ответ. Если вы придете на указанное мной место --хорошо. Если не придете, то
я, уж извините меня за это, буду считать, что вы испугались нашей встречи.
     Френсис Варни."
     Чарльз дважды  прочитал  письмо,  затем  положил его в  карман  и  тихо
прошептал:
     -- Я встречусь  с ним. Пусть Варни  знает, что я  не боюсь  его. Во имя
чести, любви и добродетели я  встречусь с ним и выбью из него секрет, кто он
такой на  самом  деле.  Ради  девушки,  которая милее мне всего на  свете, я
встречусь с сэром Френсисом, будь он адским существом или обычным человеком.
     Конечно, было бы благоразумнее,  если бы Чарльз рассказал о предстоящей
встрече своим друзьям - братьям Баннервортам. Но Голланд этого не сделал. Он
не  хотел, чтобы его отвага  подвергалась сомнению. А ведь в случае, если бы
кто-то  из  близких ему людей явился тайком на полуночную  встречу, повторив
ошибку  его  дяди,  сэр  Варни  мог бы  получить  неблагоприятное  мнение  о
храбрости Чарльза. Нам следует понять, что для  юноши не было ничего обиднее
и страшнее на свете, чем обвинение в трусости.
     -- Пусть он знает, что я не боюсь его,-- прошептал молодой человек.--Мы
встретимся с ним  один на один в его любимое время! Мы встретимся в полночь,
когда сверхъестественные силы  вампира  обретут максимальную  мощь  --  если
только он посмеет воспользоваться ими.
     Чарльз решил взять  на встречу  оружие. Он  с большой  заботой  зарядил
пистолеты, чтобы  не беспокоиться о них в тот  момент,  когда настанет время
отправляться в указанное вампиром место.
     Этот  участок  парка  был  хорошо  знаком  ему.  Да  и  любой  человек,
погостивший  в особняке Баннервортов хотя бы  день,  обязательно заметил  бы
дуб, одиноко стоявший посреди зеленого газона. Рядом с ним находился пруд, в
котором водилась рыба, а  чуть дальше начиналась густая поросль, достигавшая
той  поляны, где недавно  раненый вампир отлеживался  на  болотной кочке под
лучами полной луны.
     Дуб  был  виден  из  нескольких окон  особняка. Если бы ночь  оказалась
светлой, любой из обитателей дома мог бы выглянуть в окно и стать свидетелем
поединка между Чарльзом и Варни Вампиром. Но такая маловероятная случайность
ничего не значила  для  Чарльза. Да  и сэр  Френсис, похоже, не  брал  ее  в
расчет. Их встреча  была определена самой судьбой.  Голланд  даже чувствовал
какое-то удовлетворение  от того,  что все устроилось  и что он  мог  теперь
объясниться  с  таинственным  существом, которое  разрушило  его  счастливые
планы.
     -- Сегодня  ночью он  раскроет себя,--  прошептал  Чарльз Голланд.--Ему
придется  показать мне,  кто  он  в действительности, а я любыми  средствами
положу  конец тому  бесстыдному  преследованию,  от  которого  страдает  моя
невеста.
     Эта мысль настолько приободрила Чарльза,  что когда он вновь увиделся с
Флорой, она  была удивлена  его спокойствием  и легкостью манер, хотя  часом
раньше юноша казался ей взволнованным и хмурым.
     --   Мой  милый  Чарльз,--  спросила   она,--  что  так  улучшило  ваше
настроение?
     -- Ничего, дорогая Флора. Просто я выбросил из головы все мрачные мысли
и убедил себя в том, что наше будущее будет воистину счастливым.
     -- Ах, если бы и я могла так думать.
     -- А вы  попробуйте. Вспомните,  сколько радостных моментов было у нас.
Пусть судьба не так добра к нам, но  пока мы верны друг другу, за каждое зло
нас будет ожидать вознаграждение.
     -- Действительно, Чарльз. И лучшей наградой будет наша любовь.
     --  Ничто, кроме  смерти,  и никакие обстоятельства не смогут разлучить
нас друг с другом.
     -- Вы  правы, мой милый. Я всем своим любящим  сердцем восхищаюсь вашим
благородством, поскольку вы  остались верны  мне  даже  тогда, когда  тысячи
причин  оправдали бы  вас  в разрыве  наших отношений. Хотя  мне по-прежнему
кажется, что вам надо было уйти.
     -- Любовь  проверяется  в бедах  и страданиях,--  ответил Голланд.--Это
пробный камень, который показывает нам, является ли данный  металл настоящим
золотом или он просто имитирует его поверхностный блеск.
     -- Ваша любовь -- стопроцентное золото.
     -- Иначе я не был бы достоин даже взгляда ваших прекрасных глаз.
     -- Я верю, что, покинув этот дом, мы снова обретем свое счастье. У меня
сложилось  впечатление, что  визиты вампира как-то  связаны с нашим  родовым
поместьем.
     -- Вы так считаете?
     -- Да, я в этом убеждена.
     --  Возможно,  вы правы, Флора. Вам  уже  известно, что ваш брат  решил
покинуть особняк?
     -- Да, я слышала об этом.
     --  Лишь из уважения ко мне и по моей личной просьбе Генри отложил свое
окончательное решение на несколько дней.
     -- Еще одна задержка!
     -- Только не думайте, что эти дни будут потрачены зря.
     -- Ну что вы, Чарльз?! Я так не думаю.
     -- Поверьте мне, за  этот короткий  срок я  постараюсь в корне изменить
сложившуюся ситуацию.
     -- Только не подвергайте себя опасности.
     --  Конечно, дорогая Флора. Я слишком  хорошо  знаю цену жизни, которая
благословлена вашей любовью. И я не буду подвергать ее ненужному риску.
     -- Ненужному риску? Значит, будет и нужный? Почему вы не расскажите мне
о своих планах на эти три дня? Ответьте, Чарльз, ваш замысел опасен?
     -- Флора, простите меня, но я не хочу раскрывать свой секрет.
     -- Я  вас, конечно же,  прощу, но  ваши  слова пробудили  во мне  сотни
мрачных предчувствий.
     -- Почему?
     -- Вы не скрывали бы ничего, если бы не боялись, что ваши планы вызовут
у меня тревогу.
     -- Флора, забудьте о тревогах и страхах. Неужели вы думаете, что я стал
бы искать опасность ради опасности?
     -- Я этого не говорила, но...
     -- Прошу вас, успокойтесь.
     --   Однако  ваше  чрезмерное   чувство  чести  может  побудить  вас  к
неоправданному риску.
     -- Да, у  меня есть чувство чести, но оно не такое  глупое, как кажется
некоторым людям. Тем не менее,  если моя честь велит мне сделать  некий шаг,
который все находят ошибочным  или преждевременным, я все равно  поступлю по
своему.
     -- Вы  правы,  Чарльз.  Наверное,  вы  правы. Но  я умоляю вас,  будьте
осторожны  и  не  откладывайте  вновь наш отъезд  из  дома.  Надеюсь,  срок,
назначенный  вами,  действительно  необходим  для  действий   исключительной
важности.
     Юноша  пообещал Флоре  не забывать  о своей безопасности, а  затем, как
можно было ожидать,  беседа  перешла на более душевные темы, и разговор двух
влюбленных сердец затянулся на еще один счастливый час.
     Молодые  люди  вспоминали  о  своей  первой   встрече.   Каждое  слово,
произнесенное  ими,  вызывало всплеск эмоций и  радости.  Они говорили  друг
другу  о  первых искрах привязанности - о  той восхитительной любви, которая
вспыхнула между ними. Чарльз и Флора верили,  что время и  обстоятельства не
смогут изменить или разрушить их чувств! О, Господи! Какая наивность!
     А  старый  адмирал  уже  удивлялся, почему юный Голланд, проявив  такое
нетерпение,  не  требовал  теперь  результата его размышлений.  Он забыл, на
каких быстрых крыльях летит время при встрече  двух влюбленных людей. И часы
действительно  казались  Чарльзу минутами,  пока он сидел, сжимая  в ладонях
руку Флору, и очарованно смотрел на ее прекрасное лицо.
     Однако бой часов напомнил ему о  разговоре с дядей. Он неохотно встал и
произнес:
     -- Милая Флора, этой ночью я буду  нести  дежурство, так что  ничего не
бойтесь и не опасайтесь за свою жизнь.
     -- С таким защитником я буду в полной безопасности.
     -- Сейчас мне  нужно встретиться с дядей, поэтому я  вынужден  покинуть
вас.
     Флора с улыбкой  попыталась высвободить руку  из его пальцев, но Чарльз
прижал ее ладонь к своей  груди. В  порыве  нежности и  страсти он поцеловал
девушку  в  щеку --  впервые  за  все  их  знакомство  -- и она,  покраснев,
оттолкнула его.  Юноша бросил  на  нее  долгий  и  томный  взгляд, но  Флора
смущенно  вышла  из  комнаты,  и  когда  дверь  за  ней  закрылась,  Чарльзу
показалось, что облако закрыло солнце, затмив собой чудесное сияние.
     Он  вдруг ощутил  на  сердце странную тяжесть,  доселе незнакомую  ему.
Словно  тень  какого-то  незримого  зла  накрыла  его  душу.  Словно  судьба
уготовила Чарльзу какое-то бедствие, способное довести человека до безумия и
безысходной тоски.
     --  Что это?-- воскликнул он.--Что  так  гнетет  меня? Неужели я больше
никогда не увижу мою прекрасную Флору?
     Эти неосознанные слова выдали его наихудшие опасения.
     --  Минутная  слабость,--  добавил  он.--Я должен  одолеть ее.  Обычная
нервозность, которую лучше не замечать.  Не  надо  изводить себя такой игрой
воображения. Мужайся, Чарльз! Мужайся! Тебе хватает реального  зла,  так что
не стоит  добавлять  к  нему  нелепые  фантазии.  Мужайся,  Чарльз  Голланд!
Мужайся!

     -+-



     Просьба Чарльза -- Рассказ адмирала.

     Чарльз вышел  из  дома  и  увидел  дядю, который шагал взад и вперед по
одной из парковых  аллей. Его руки были скрещены  за спиной. Судя по нервной
походке, адмирал  находился в беспокойном состоянии ума. Заметив племянника,
он ускорил  шаг, и на его лице появилось  такое смущение, что  Чарльзу стало
неловко наблюдать за ним.
     -- Дядя, я полагаю, вы что-то придумали?
     -- Даже не знаю, что сказать.
     --  Почему? У  вас  было  достаточно  времени, чтобы  рассмотреть  этот
вопрос. Я специально затягивал нашу встречу, чтобы дать вам подумать.
     --  Да, ты не спешил - уж это точно. Но мои мозги работают  медленно. И
ты  должен  учесть,  что  я  имею  плохую  привычку  через  некоторое  время
возвращаться туда, откуда начинал свою нить рассуждений.
     -- То есть, вы хотите сказать, что не пришли к определенному решению?
     -- Только к одному.
     -- К какому именно?
     --  Кое в чем  ты  прав, мой мальчик. Отправив вызов вампиру, ты должен
сразиться с ним.
     -- Я надеялся, что вы поймете это с самого начала.
     -- С какой такой стати?
     -- Потому что все предельно ясно. Ваши  сомнения и тревоги продиктованы
тем, что  вы хотели  уклониться от дуэли и найти причину  для отказа. Теперь
же,  не  отыскав  ее, вы пришли  к единственно  верному решению и,  полагаю,
больше не будете мешать мне в моих устремлениях.
     -- Я не мешал твоим планам,  Чарльз. Хотя, на мой взгляд, тебе не стоит
сражаться с вампиром.
     -- Даже не думайте об этом!  То, что сэр Варни -- вампир, не служит нам
достойным  извинением. Тем более, что сам он отрицает данный факт.  И потом,
если  он действительно несправедливо заподозрен нами, то вы должны признать,
что мы оскорбили его чувства.
     -- Оскорбили чувства? Ерунда! Если он и не вампир, то уж точно какая-то
странная  рыба. Поверь мне, Чарльз,  это тип выглядит жутко даже для меня, а
ведь я не первый год скитаюсь по морям и континентам.
     -- Значит, он вам не понравился?
     -- Ужасно не понравился. Я тут повертел в уме нашу ситуацию  и вспомнил
несколько забавных случаев. А ты ведь знаешь, что в море много тайн и чудес.
Мы,  моряки,  видим  там  за сутки больше, чем вы, сухопутные парни, за  год
своего никчемного существования.
     -- Неужели вы встречали вампиров и раньше?
     -- Это спорный вопрос. До приезда в дом Баннервортов я ничего не знал о
вампирах. Возможно, они попадались мне сотнями, а я не догадывался об этом.
     --  Дядя, давайте  не будем  вспоминать о  дуэли до  завтрашнего  утра.
Пообещайте мне, что  не  предпримете каких-либо  действий  в отношении  сэра
Варни.
     -- До завтрашнего утра?
     -- Да, дядя, если вы не против.
     -- Еще совсем недавно ты просто сгорал от нетерпения.
     -- Верно. Однако теперь у меня появилась причина подождать до утра.
     --  Появилась  причина? Тогда  как  скажешь,  мальчик.  Пусть будет  по
твоему.
     -- Вы  очень  добры,  дядя.  Позвольте мне попросить  вас еще об  одном
одолжении.
     -- Проси.
     --  Вы знаете, что Генри Баннерворт получает  лишь  малую часть со всех
доходов от владений. Из-за расточительства отца он попал в долговое бремя.
     -- Я слышал об этом.
     --  В данный момент он нуждается в деньгах, а у  меня их немного. Вы не
могли  бы одолжить мне пятьдесят фунтов стерлингов? Я верну их вам сразу же,
как вступлю во владение наследством.
     -- Конечно, я ссужу тебя. Конечно.
     --  Я хочу  предложить ему эти деньги в качестве платы за наше  жилье и
стол. Надеюсь,  он  примет их  и поймет, что  они  даются от чистого сердца.
Кроме того,  после  обручения  с  Флорой на меня  здесь смотрят как на члена
семьи.
     --  Все  верно,  мальчик. Вот  вексель на пятьдесят  фунтов стерлингов.
Возьми его и делай с ним, что хочешь. А если тебе понадобится большая сумма,
то подходи -- не стесняйся.
     -- Я знал, что могу злоупотребить вашей добротой.
     -- Злоупотребить! Какое же это злоупотребление?
     --  Наверное, я выбрал плохое слово. Я просто не знаю, как выразить вам
свою благодарность за щедрую помощь. А дуэль мы  отложим до завтра,  если вы
не против.
     -- Как скажешь, Чарльз.  Хотя мне не  очень хочется встречаться  с этим
мерзавцем.
     -- Мы можем послать ему письмо.
     -- Прекрасно.  Так и сделаем. Между прочим, он  напомнил  мне об  одной
истории, которая случилась в ту пору, когда я был молодым офицером.
     -- И что это за история, дядя?
     -- Твой  Варни  немного похож на парня, который фигурировал в том деле.
Хотя, конечно, мой человек был более таинственным, чем ваш вампир.
     -- Не может быть!
     --  Поверь мне, может. Когда  в море происходит что-то странное, то это
затмевает по чудесам любое событие,  которое  случается  на суше  -  уж я-то
знаю.
     -- Вам  это только кажется, потому  что вы всю жизнь  провели в морях и
океанах.
     -- Нет, мне не  кажется, маленький пират! Да и какое чудо на суше может
равняться с тем, что мы порою видим в море? От этих зрелищ у вас, сухопутных
мозгляков, волосы встали бы дыбом и никогда бы больше не улеглись на место.
     -- Да что такого странного можно увидеть в океане?
     -- А  вот,  представь себе,  можно! Однажды  в  южных  морях  мы шли на
небольшом фрегате,  и дозорный на топ  мачте  прокричал, что  видит  впереди
корабль. Мы направились  к  нему,  но  не  проплыли и  мили, как знаешь, что
произошло?
     -- Откуда же мне знать?
     -- Это оказался не корабль, а голова огромной рыбы.
     -- Рыбы?
     --  Да. Ее голова  была больше,  чем наше судно.  Возможно, эта  рыбина
решила подышать свежим воздухом и высунула морду из воды.
     -- А как же паруса?
     -- Какие паруса?
     -- Наверное,  ваш дозорный на топ  мачте был неопытным моряком, если не
заметил, что у так называемого корабля отсутствовали паруса.
     -- Такая мысль могла прийти в голову  только сухопутному человеку. Ты в
это ничего не смыслишь, Чарльз. А я скажу тебе, где были паруса.
     -- Да, мне хотелось бы знать.
     --  Фонтаны  брызг,  которые  рыба  поднимала  своими плавниками,  были
настолько обильными и белыми, что выглядели, как паруса.
     -- Ах, вот как!?
     -- Ты  можешь ахать сколько угодно, но мы ее видели! Понял? Вся команда
видела! И мы плыли рядом с этой рыбой,  пока не надоели ей своими  криками и
вытаращенными  глазами.   Она  внезапно  нырнула  в  воду  и  создала  такой
водоворот, что  наше  судно  дрогнуло  и дало  крен  на  нос,  будто  хотело
последовать за ней на морское дно.
     -- И что это была за тварь?
     -- А я откуда знаю?
     -- То есть, вы ее больше не видели?
     -- Никогда.  Хотя другие моряки время от времени встречали ее в том  же
океане. Но  никто не подплывал к ней так близко, как мы - то ли они боялись,
то ли рыба не подпускала.
     -- Да, это необычный случай.
     -- Обычный или  необычный, но он сущая мелочь в сравнении  с тем, что я
мог бы рассказать  тебе  о своих приключениях. Мне доводилось  видеть  такие
чудеса, что если бы я стал их описывать, ты принял  бы меня за фантазера или
сумасшедшего.
     -- Ну что вы, дядя. Я бы никогда так не подумал.
     -- Ты хочешь сказать, что поверил бы мне?
     -- Конечно.
     -- Хм! Тогда я расскажу тебе о случае, о котором никому не говорил.
     -- Не говорили? По какой причине?
     --  Потому что меня  посчитали бы лжецом, и мне пришлось бы сражаться с
моими слушателями на дуэли. Но тебе я расскажу обо всем:
     Нам предстояло долгое плавание.  Судно было хорошим, капитан и  офицеры
подобрались  прекрасные -  одним  словом,  все,  что  надо для  приятного  и
веселого круиза, на который мы имели большие перспективы.
     О команде я вообще  не говорю. Это  были опытные моряки, с младенчества
воспитанные на флоте -- не то, что на французских  судах, где матросы служат
какой-то срок, а потом  снова становятся  сухопутными  увальнями. Нет,  наши
парни любили море, как  лежебока  свою  постель или как хороший  слуга  свою
хозяйку.
     И  коли речь зашла об  этом,  их любовь была более постоянной и чистой,
потому что  возрастала с годами и заставляла людей уважать свою команду. Они
стояли  друг  за друга  до  последнего мгновения жизни -  пока были способны
ругаться и жевать табак.
     Мы перевозили на Цейлон обычный груз,  а на обратном  пути должны  были
доставить  индийские специи.  Судно только что сошло  со стапелей - отличное
новое судно. Оно сидело в воде, как утка, и бриз нес его по волнам без качки
и  рывков  в  отличие  от старых  лоханок,  на которых  мне время от времени
доводилось плавать.
     Короче, у нас  был хороший  груз,  увесистый цепкий  якорь и прекрасное
настроение. Мы спустились  по реке, обогнули Северный Мыс и  вышли  в Канал.
Ветер дул ровно и сильно.  Он как будто специально был создан для нас, о чем
я и сказал своему приятелю.
     -- Ну, как тебе, Джек?-- спросил я у него.
     Мой коллега-офицер  взглянул на  небеса, потом на парус  и, наконец, на
воду, после чего с тяжелым вздохом ответил:
     -- Не важно, друг.
     --  Но  что тебя  беспокоит? Ты выглядишь  таким  печальным,  словно мы
находимся на  пиру дикарей, которые решают, кого из  нас съесть первым.  Ты,
что, нездоров?
     -- Да  я-то  здоров, хвала небесам,--  ответил он.-- Но мне не нравится
этот бриз.
     -- Тебе  не  нравится  бриз?-- с  удивлением воскликнул я.--Почему  же,
приятель?  Это лучший  ветер,  который когда-либо дул в паруса. Ты, что,  по
шторму соскучился?
     -- Нет, шторма мне не надо. Я его боюсь.
     --  С  такими кораблем и командой мы справимся с любой непогодой, а  не
то, что с этим ветерком.
     -- Возможно, справимся. Надеюсь на это. Вернее,  так и думаю,-- ответил
он.
     -- Тогда почему ты такой унылый, черт тебя возьми?
     -- Я ничего не могу с  собой поделать. У  меня  такое чувство, что  над
нами навис какой-то рок. Какое-то дурное знамение.
     -- Знамение  действительно есть, но  не дурное. Над  нами знамя Англии,
которое реет на крыльях веселого бриза.
     -- Ну да, конечно,-- ответил Джек и ушел на ют,  поскольку он находился
на дежурстве и должен был выполнять свои служебные обязанности.
     Я подумал,  что его опечалили  мысли о  семье, и  постарался  забыть об
этом. И действительно - через день-другой он снова стал разговорчивым парнем
и ничем не отличался от других офицеров судна. Как бы там  ни было, я больше
не замечал у него меланхолии.
     В Бискайском заливе мы попали в шторм, но вышли из него, не потеряв  ни
одного рангоута. Короче, проскочили его с  легкостью и без  неприятностей. И
тогда я снова спросил приятеля:
     -- Ну, а теперь, Джек, что ты скажешь о нашем судне?
     -- Оно как утка на воде -- скользит вверх и вниз по волнам, а не падает
и не подскакивает, будто обод на камнях.
     -- Да, это самое  быстрое  и изящное судно, на  котором мне  доводилось
служить. Я готов поклясться, что его первое плавание пройдет без осложнений.
     -- Надеюсь, что так оно и получится,-- ответил мой приятель.
     Мы были  в море уже  больше  трех недель. Океан  казался  гладким,  как
лужайка перед домом. Бриз по-прежнему оставался легким  до умеренного, и  мы
величественно  неслись по синим водам от одного  побережья  к  другому, хотя
вокруг нас были только морские просторы.
     --  У меня  никогда еще  не  было такого спокойного  плавания,-- сказал
однажды капитан.--На таком корабле и умереть не жалко.
     И тут начались неприятности. Как я уже говорил, мы  были в  море больше
трех  недель, и  вот  одним  солнечным утром,  когда рассветные  лучи  омыли
паруса,  на палубе  вдруг  появился странный человек. Он забрался на бочки с
водой, которые мы закрепили у  мачты, поскольку  трюм  был доверху  заполнен
грузом.  Конечно,  весь   экипаж  сбежался  посмотреть  на  невесть   откуда
взявшегося пассажира.
     Эх, черт меня дери! Я никогда не видел, чтобы парни так таращили глаза.
Да я и сам от них  не отличался. Мы  смотрели на  него минут пять и не могли
сказать ни слова. А незнакомец спокойно взглянул на нас и затем уставился на
небо, словно ожидал получить оттуда двухпенсовую открытку от Святого Михаила
или любовное послание от Девы Марии.
     -- Как  он  сюда  попал?--  тихо  спросил  один  из  офицеров  у своего
товарища.
     -- Откуда я знаю?-- ответил тот.--Может, упал с облака.  Видишь, как он
смотрит на небо. Наверное, ищет дорогу назад.
     А чужак все это время сидел с вызывающим спокойствием. Он как бы  видел
нас, но не желал  замечать. Это был высокий худощавый мужчина - таких обычно
называют долговязыми  -  но в  нем  чувствовалась  сила.  В глаза  бросались
широкая грудь,  длинные мускулистые руки,  крючковатый  нос и черные орлиные
глаза. Его вьющиеся волосы поседели от  возраста и, казалось,  были окрашены
белым на кончиках, хотя он выглядел крепким и активным человеком.
     Тем  не менее в нем было что-то отталкивающее - какая-то черта, которую
я  не  могу определить или  описать.  В диких и странных глазах  пылал огонь
решимости, и весь его вид казался мне зловещим и неприятным до крайности.
     -- Итак,-- сказал я, когда мы насмотрелись на него,--откуда вы взялись,
приятель?
     Он  перевел взгляд  на  меня,  потом опять на  небо  -  все  в  той  же
выжидательной манере.
     -- Давайте, объясняйтесь. Я что-то не вижу у вас крыльев Питера Уилкина
или летающего ковра из арабских сказок. А коли так, то как вы к нам попали?
     Он мрачно уставился на меня  и сделал какое-то резкое движение, которое
подбросило его вверх на несколько дюймов. Когда  его  зад ударился о бочку с
водой,  раздался  громкий  чмокающий звук. Возможно, он  хотел сказать,  что
отныне не сдвинется с места.
     -- Мне придется доложить о  вас капитану,-- сказал я.--Хотя он  вряд ли
поверит моим словам, пока не увидит вашу фигуру своими глазами.
     С этими словами  я направился в кормовую  каюту, где завтракал капитан.
Выслушав  мой  рассказ о  странном незнакомце,  он с недоверием посмотрел на
меня и сказал:
     -- Вы говорите, что на борту появился человек, которого мы здесь раньше
не видели?
     -- Так точно,  капитан. Никто его не видел, но сейчас он сидит на бочке
с водой и колотит по ней пятками, как по барабану.
     -- Черт!
     -- Вот именно, сэр. Он здорово  похож на  черта. И главное, этот тип не
отвечает на наши вопросы.
     -- Сейчас мы узнаем, кто он такой! Если я не заставлю его говорить, то,
значит, парню за какие-то  грехи отрезали язык. Но  откуда он взялся? Не мог
же он упасть с луны.
     --  Не  знаю, капитан,--  ответил я.--По мне,  он выглядит, как дьявол,
хотя нехорошо отзываться так плохо о незнакомых людях.
     --  Ладно,  возвращайтесь  на  палубу,-- велел  мне  капитан.--Я сейчас
приду.
     Он встал из-за стола и начал застегивать китель.
     Когда я поднялся на палубу, то увидел, что незнакомец по-прежнему сидит
на бочке. А поскольку слух о нем разошелся по кораблю, вокруг него собралась
вся  команда - разве что за  исключением  рулевого, который остался на своем
посту. Тут  появился капитан, и толпа  немного  расступилась, пропуская  его
вперед. Какое-то время  он молчал,  осматривая  чужака,  а  тот  безразлично
поглядывал на него в ответ, словно капитан был часами на его цепочке.
     -- Итак, уважаемый, как вы сюда попали?-- спросил капитан.
     -- Я  часть вашего  груза,--  ответил незнакомец,  одарив  нас  злобным
взглядом.
     -- Часть  груза, черт бы  вас побрал?--  вскричал капитан  с  внезапной
яростью,  поскольку,  видимо,  подумал, что  чужак  смеется  над ним.--Вы не
значитесь в моих фрахтовых накладных.
     -- Я контрабандный  груз,-- ответил незнакомец.--Но вы  не бойтесь. Мой
дядя - великий хан Татарии.
     Пару минут  капитан сверлил его своим взглядом. Так мог смотреть только
он, и клянусь, любой из смертных усох бы от этого до  размеров блохи. Однако
странный незнакомец все так же  колотил  по  бочке пятками  и  поглядывал на
небо. Нас это начинало раздражать.
     -- Я не  могу  считать вас  частью  груза,--  в  конце  концов произнес
капитан.
     -- О, нет,-- ответил незнакомец.--Я контрабанда. Обычная контрабанда.
     -- Как вы оказались на борту?
     При этом вопросе  незнакомец  вновь  посмотрел на небо  и будто забыл о
нашем присутствии.
     -- Довольно!--  взревел капитан.--Не надо играть со мной в  молчанку  и
вести себя, будто вы --  мамаша Шиптон на  березовой метле. Как вы оказались
на борту моего корабля?
     -- Я поднялся на него,-- ответил незнакомец.
     -- Поднялись на борт? Где вы прятались?
     -- Внизу.
     -- А почему вы не остались там?
     --  Мне захотелось на  свежий  воздух.  Понимаете,  у  меня  деликатные
проблемы  со   здоровьем.  Я   не   могу  оставаться  долго  в  ограниченном
пространстве.
     --  Нактоуз* мне  в глотку!-- сказал капитан,  а это было  его  любимое
ругательство, когда он чувствовал тревогу.--Нактоуз мне в глотку! Что же это
вы за тип такой деликатный, я  вас спрашиваю?  Короче, слушайте меня! Отныне
оставайтесь на этом самом  месте, иначе ваша деликатность нарвется на мою. У
него деликатные проблемы! Вы только подумайте!
     (* От переводчика: Нактоуз (мор.) - ящик для судового компаса)
     -- Хорошо,-- спокойно ответил незнакомец.--Я останусь здесь
     Его признание о деликатных  проблемах  со здоровьем получилось довольно
комичным, и не будь мы так удивлены и напуганы, то, наверное, катались бы по
палубе от хохота.
     -- Как же вы жили, пока сидели в трюме?-- спросил капитан.
     -- Очень посредственно.
     -- Но как? Что вы ели и пили?
     -- Уверяю вас, ничего. Чтобы избавиться от голода, мне приходилось...
     -- Ну, ну?
     -- Сосать свои пальцы, как  это делает полярный медведь во время зимней
спячки.
     С  этими  словами он  сунул  в  рот  два  больших пальца -  а это  были
необычные  пальцы,  поскольку  каждый   из  них  едва  бы  вместился  в  рот
нормального человека.
     --  Вот,-- с глубоким вздохом  произнес  чужак, вынимая  их и показывая
нам.--Когда-то это были пальцы! А теперь от них почти ничего не осталось.
     -- Нактоуз мне  в глотку!-- прошептал капитан, а затем  добавил громким
голосом:
     --  Тоскливо  вам жилось. Но зачем вы взошли на  борт  моего корабля? И
куда вы направляетесь?
     --  Я хотел совершить бесплатный круиз - решил немного поплавать туда и
обратно.
     -- А мы-то тут при чем?-- спросил капитан.
     -- Вы мне теперь как братья,-- объяснил незнакомец и, спрыгнув с бочки,
словно кенгуру, протянул капитану свою лапу для рукопожатия.
     -- Нет,-- ответил тот.--Я этого не буду делать.
     -- Не будете?-- сердито вскричал незнакомец.
     -- Мне контрабандный груз не нужен. Я честный капитан торгового судна и
ничего не скрываю от своей  команды. У меня на борту нет капеллана,  который
мог бы помолиться о спасении вашей души и восстановлении  здоровья, имеющего
столь деликатные проблемы.
     -- И что вы намерены...?
     Этот  странный тип  так  и не закончил фразу. Он  жутко сморщил рот и с
силой выдохнул  воздух,  произведя  свистящее шипение. Нас удивил не трюк  с
дыханием, а явно различимый дым, который  вдруг вырвался из его рта. Причем,
это видел не только я, но и остальные члены команды.
     --  Послушайте,  капитан,-- произнес  незнакомец,  запрыгнув на бочку с
водой.
     -- Говорите.
     -- Я думаю, будет  лучше, если вы дадите  мне немного мяса и  галет,  а
затем напоите  королевским  кофе. Только королевским,  слышите!  Хотя  я  не
откажусь и от бренди, потому что это лучший напиток в мире.
     Я  никогда  не забуду  возмущенный  взгляд  капитана. Однако  он  пожал
плечами и сказал:
     -- Даже не знаю, что делать с вами. Не выбрасывать же вас за борт.
     Пассажиру дали мясо, галеты и кофе. Он проглотил все это в один миг,  с
большим удовольствием выпил кофе, а затем сказал:
     -- Вы, капитан, великолепный кок. Примите мои комплименты.
     Наш капитан посчитал  его слова оскорблением. Он страшно разозлился, но
ничего  не ответил. Просто  странно, какое ужасное впечатление  произвел  на
команду этот жуткий незнакомец - он не походил на  обычных и смертных людей.
Никто не смел ему перечить. Наш капитан  слыл дерзким и смелым человеком, но
интуиция подсказала ему не связываться с этим неприятным пассажиром, и с той
поры он старался не замечать его и не упоминать о нем в разговорах.
     Время от  времени  они  иногда перекидывались  парой  фраз,  однако это
нельзя  было  назвать общением.  Чужак жил на палубе  и спал на  бочках.  Он
больше  не желал  спускаться  вниз, так как,  по его словам,  провел в трюме
слишком много времени. В принципе,  он не создавал особых проблем, но ночная
вахта охотно обошлась бы без его присутствия - особенно, на пике ночи, когда
весь океан становится  местом  печали и  одиночества, а до ближайшего берега
тысячи миль.
     В этот тихий и полуночный час, когда ни один звук не нарушает безмолвия
водных  просторов  --  если не  считать свиста ветра в  снастях и  случайных
всплесков волн у борта  корабля -- мысли моряков уносятся в далекие дали:  к
родным местам, друзьям  и  любимым  женщинам,  которые  остались  за  чертой
горизонта.
     Что окружает  моряка? Впереди долгий  путь, вокруг  безбрежный океан, а
под  ним  --  бездонные глубины. Такая неопределенность навевает особый  тип
мыслей, и неудивительно, что многие из нас  становятся суеверными людьми.  В
такие  мгновения  пространство  и  время  теряют  свой   смысл,  а   чувства
обостряются до страшной интенсивности.
     Но именно в эти минуты незнакомец вставал на бочку и,  поглядывая то на
небо,  то  на океан, начинал  насвистывать  ужасные и  дикие  мелодии. Плоть
матросов  свивалась  в узлы и стонала  от  тоски при этих  кошмарных звуках.
Ветер аккомпанировал ему жутким воем. Мачты скрипели, звенел такелаж.
     А надо  сказать, что с  тех  пор, как появился этот странный  пассажир,
ветер начал свежеть. Мы были  мокрыми  от брызг, поднимаемых  носом корабля,
который  с невиданной скоростью резал воду, словно плавник акулы. Нас пугала
быстрота  движения.  Ни офицеры, ни  команда  не  понимали  ее причин.  И мы
подозрительно смотрели на незнакомца, все чаще желая утопить его, потому что
свежий ветер постепенно  превращался в настоящий  шторм,  и судно летело  на
гребне огромной волны, будто сам дьявол нес нас к конечной точке маршрута. А
возможно так оно и было.
     Шторм перерос в ураган.  Мы свернули паруса, но судно,  оседлав цунами,
по-прежнему неслось вперед, как будто его выстрелили из пушки. Чужак все так
же  сидел на  бочке  и по ночам  насвистывал  свои  степные мотивы.  Матросы
скрипели зубами и уже не могли выносить его свист, поскольку над их головами
ревел ураган, а этот странный человек стремился вызвать нечто большее. И чем
сильнее становился ветер, тем громче он свистел.
     Шторм  ярился дождем  и молниями. Нас  несло на волне  размером с гору.
Морская пена взлетала выше  корабля и падала на нас. Матросы привязывались к
мачтам, чтобы их не смыло с палубы. А незнакомец  продолжал лежать на бочках
с водой. Он колотил  по ним пятками,  свистел и вел себя как безумный. Но ни
одна струя воды не задевала его,  хотя мы все надеялись, что чужака смоет  в
море,  и каждый из нас ожидал  увидеть  парня в какой-нибудь  сотне ярдов от
кормы корабля.
     Наш капитан даже сказал:
     -- Нактоуз мне в глотку! Этот кусок  дерьма как будто привязан к мачте,
и его ничем не смоешь с палубы.
     У  всех  было  сильное  желание  избавиться   от  чужака,  и   матросы,
пошептавшись между собой, подошли к капитану с такими словами:
     -- Мы пришли, чтобы спросить  ваше  мнение об этом  странном  человеке,
который так таинственно появился на нашем корабле.
     -- Мне нечего ответить вам, парни. Этот жуткий тип  не поддается  моему
пониманию.
     -- Мы тоже так считаем, капитан. А раз он не наш, то ему тут не место.
     -- Что вы имеете в виду?
     -- Он не из нашего племени.
     -- Этот тощий жук определенно  не моряк,-- ответил  капитан.--  Но и на
сухопутного увальня он тоже не похож. Во всяком случае, я таких людей еще не
видел.
     -- И мы таких тоже не встречали.
     -- С другой  стороны, он  как рыба в соленой воде,  и я должен сказать,
что не смог бы так долго лежать на этих бочках.
     -- Да и никто не смог бы, капитан.
     --  Значит, никто не считает его  своей ровней?  Никто из вас  не хочет
отдать ему свою постель и поменяться с ним местами?
     Члены  команды с  удивлением  переглянулись.  Они  не понимали, к  чему
клонит  капитан.  Идея о том, что кто-то захочет  занять место незнакомца на
бочках с водой,  была действительно нелепой, и в любое другое  время матросы
бы сочли ее хорошей шуткой и хохотали до упаду.
     После минутной паузы один из них сказал:
     -- Нам не жаль  своих постелей, сэр. Но в такую погоду никто не выживет
на палубе. Любого из нас смыло бы за борт уже тысячу раз.
     -- Это точно,-- согласился капитан.
     -- Значит, сэр, он нам не по зубам?
     -- Похоже на то, ребята. Но что я могу поделать?
     -- Мы считаем, что он главная  причина  этой кутерьмы на небесах. Своим
свистом  он вызвал ураган.  И  если  чужак останется на  корабле,  то мы все
утонем.
     -- Простите,  парни,  но  я так  не думаю. Если этот тип на  самом деле
обладает сверхъестественной силой,  то он не  даст затонуть  кораблю, потому
что и сам тогда погибнет.
     -- А нам кажется, что лучше бросить его за борт.
     -- Вы шутите?
     -- Нет, капитан. Вы должны согласиться,  что  он -- причина всех  наших
бед. Мы решили избавиться от него на всякий случай.
     --  Я  не  стал бы  бросать  его за борт. Во-первых,  мне  вряд ли  это
удастся. А во-вторых, я не уверен, что потом нам станет лучше.
     -- Успокойтесь, сэр. Мы не просим вас бросать его в море.
     -- А что же вы хотите?
     -- Мы сами швырнем его за борт и спасем наши жизни.
     --  Я  не  даю  вам своего  согласия.  К тому же, он  не  сделал ничего
предосудительного.
     -- Но  он все время свистит. Вот послушайте! В такой  ураган свистеть -
ужасная примета! А что нам еще делать, сэр? Ведь он -- не человек.
     И тогда все прислушались к свисту  незнакомца. Это, как  и прежде, были
дикие и  неземные  звуки, но  теперь  их  каденции  стали сильнее, а в тонах
появилась сверхъестественная чистота.
     -- Вот!-- произнес другой матрос.--Он снова колотит пятками по бочке.
     --  Нактоуз  мне  в глотку!-- вскричал  капитан.--Его  удары похожи  на
раскаты грома. Идемте, парни. Я поговорю с этим типом.
     -- А если он не успокоится, то, возможно, мы...
     -- Не задавайте мне вопросов. Лично я не верю, что даже дюжина  крепких
парней сможет сдвинуть его с места.
     -- Я бы тоже не пытался,-- согласил один из офицеров.
     Тем  не  менее, вся команда  направилась к бочкам  с водой,  на которых
лежал странный  незнакомец.  Он  в тот  миг  насвистывал дикий  мотив  и, не
обращая  на  нас никакого  внимания,  продолжал выстукивать пятками какой-то
адский ритм.
     -- Эй!-- окликнул его один матрос.
     -- Эй, ты, нечистая сила!-- крикнул другой.
     Однако  чужак не желал смотреть на нас, и  тогда наш силач -  большой и
похожий на  Геракла ирландец --  схватил этого  странного человека  за ногу,
чтобы заставить его встать, или, как  мы надеялись, швырнуть в кипящее море.
Однако едва он коснулся лодыжки незнакомца, как тот прижал ногу к бочке. Эту
ногу  невозможно было сдвинуть с  места,  словно кто-то  прибил ее гвоздями.
Закончив  дьявольский  пассаж, чужак приподнялся  и посмотрел на несчастного
парня.
     -- Ну? Что ты хочешь?-- спросил он.
     -- Отпустите мою руку,-- взмолился матрос.
     -- Так и быть,-- ответил странный пассажир, приподнимая ногу.
     Ирландец поднес  к лицу  раздавленную кисть, и мы увидели, что  вся его
рука в крови.  А  незнакомец схватил матроса за ремень и без усилий  швырнул
его  на бочки рядом с собой.  Мы ничего не  могли поделать. Всем стало ясно,
что нам не удастся  избавиться от чужака, а вот  он без труда мог  отправить
нас в морскую пучину.
     -- Что вам тут надо?-- рявкнул этот тип, посмотрев в нашу сторону.
     Мы переглянулись, и я, набравшись храбрости, сказал:
     -- Нам бы хотелось, чтобы вы перестали свистеть.
     -- Перестал свистеть?-- ответил он.--А чем вам не нравится мой свист?
     -- Он вызывает ветер.
     --  Ха-ха-ха,--  засмеялся незнакомец.--  Но ведь  я и  свищу для того,
чтобы вызывать ветер.
     -- Нам не нужна такая буря.
     -- Фу ты, ну ты! Вы  сами не знаете, что  хорошо для  вас, а что плохо.
Это прекрасный бриз. Он и свежий, и не слишком сильный.
     -- Это не бриз, а ураган!
     -- Какая чепуха!
     -- Но так оно и есть.
     -- Тогда  смотрите,-- произнес  чужак.--  Сейчас  я  докажу, что все вы
ошибаетесь.
     Он снял свою странную шапку и спросил:
     -- Вы видите мои волосы? Смотрите внимательно.
     Этот малый встал на бочку, выпрямился  во весь рост и быстрым движением
рук заставил копну волос подняться дыбом.
     -- Нактоуз мне в глотку!--  сказал капитан.--Я никогда не видел  ничего
подобного.
     --  Вот,-- триумфально заявил незнакомец.--Не говорите мне больше,  что
здесь дует ветер. Ни один седой волос не шевельнулся на моей  голове. А ведь
будь тут ураган, о котором вы говорите, мои волосы растрепались бы по ветру.
     -- Нактоуз мне в  глотку,-- повторил капитан и повернулся, чтобы уйти в
свою каюту.--Судя по виду,  он не старше меня,  но этот  тип нам уж точно не
ровня.
     -- Ну как? Довольны?-- спросил чужак.
     А  что мы могли  ответить? Все тихо разошлись по  местам и каютам.  Нам
приходилось терпеть его присутствие - кусать свои губы, но терпеть.
     Едва  мы  отошли  от  него, как  незнакомец  надел  треугольную  шапку,
отпустил  ирландца  на свободу и  снова лег на бочки  с водой. Он вновь стал
высвистывать  лютые   мотивы  и   отбивать  ногами  сумасшедший  ритм.   Так
продолжалось целых  три недели -- и днем, и ночью, с одним лишь перерывом на
обед, когда он требовал  себе галеты, солонину и кофе, причем, в количестве,
которого хватило бы трем крепким едокам.
     И вот однажды ночью он перестал свистеть  и начал петь. Черт бы  побрал
его  дьявольский голос и  песни!  Гог и Магог, которых я  видел в лондонской
ратуше, были невинными детьми  в сравнении с ним, настолько этот тип казался
нам ужасным.
     А ветер вдруг утих до свежего бриза. Чужак  горланил песни  трое суток.
На  четвертый утро он замолк, и когда ему  принесли обычную порцию  кофе, то
оказалось, что наш странный пассажир исчез. Матросы осмотрели  весь корабль,
но незнакомец словно  испарился. Вскоре после этого мы бросили якорь в порту
назначения, закончив плавание на месяц раньше срока. Наше судно превратилось
в дырявую лохань -- оно протекало и было деформировано. Что же касается нас,
то мы  были рады счастливому  концу,  и когда  другие люди задавали вопросы,
почему вдруг новейший корабль  превратился  в заезженную рухлядь, наши парни
молчали, как могли, памятуя слова капитана. А он нам тогда сказал:
     -- Нактоуз  мне в глотку! Молчите,  парни!  И пусть никто  не узнает  о
нашем контрабандном грузе.


     -+-



     Вид парка в лунном свете - Три письма - Беседа двух мужчин.

     Зная  характер  дяди,  Чарльз   понимал,  что  старик   обидится,  если
истинность  его рассказа будет  подвергнута сомнению. И  хотя тот обещал  не
сердится на  племянника  за скептическую оценку,  последний не стал говорить
ему о том, что  считает его историю слишком  уж невероятной и странной - чем
очень обрадовал старого адмирала.
     Однако  день перевалил  за половину, и Чарльз начал думать о  встрече с
вампиром.  Он  несколько раз  перечитал  письмо  сэра Френсиса, но так и  не
понял, подразумевало ли оно дуэль  в назначенный срок  и в  указанном месте,
или Варни предложил эту встречу, как  предварительный шаг  к поединку. Юноше
хотелось верить, что сэр Френсис даст ему какие-то объяснения, но, исходя из
логики событий, он собирался идти на рандеву при оружии, так как предполагал
возможность обмана.
     Поскольку до полуночи  в особняке не происходило ничего интересного, мы
пропустим этот  промежуток  времени  и перенесем читателей в тот  миг, когда
стрелки на часах показали четверть двенадцатого. Чарльз как раз  намеревался
покинуть дом, чтобы отправиться к одинокому  дубу  на встречу с таинственным
сэром  Френсисом  Варни.  Юный  Голланд  сунул  в  карманы куртки заряженные
пистолеты, дабы в минуту опасности они оказались под рукой. Затем он накинул
походный плащ, который  привез с  собой в особняк Баннервортов,  и подошел к
окну.
     Луна уже сияла,  хотя и как-то тускло. На небе было  много облаков, они
рассеивали свет, и лишь отдельные лучи ночного светила  проникали сквозь эту
белесую пелену. Чарльз не  мог разглядеть из окна того  места, где он должен
был  встретиться  с  Варни. Его  комната  находилась  не  так высоко,  чтобы
позволить ему  смотреть поверх деревьев. Но из нескольких окон второго этажа
пруд и дуб были хорошо видны. И так уж  случилось, что адмирала разместили в
спальной, которая располагалась  над  комнатой  его племянника. А  поскольку
старик был занят мыслями об утренней дуэли между Чарльзом и Варни, он не мог
заснуть. Покрутившись полчаса в постели и осознав, что с  каждым  мгновением
его  ум  становится   все  более  озабоченным,   прославленный  моряк  решил
прибегнуть к средству, которое порою помогало ему в сходных ситуациях.
     Он оделся  и  собрался  походить час-другой по  комнате, а  затем опять
вернуться в постель. Но так как у него не оказалось спичек или огнива, чтобы
зажечь  свечу,  адмирал   подошел  к  окну,  отодвинул  тяжелую  портьеру  и
залюбовался парком, освещенным призрачным сиянием луны.
     Перед  ним   открывалась  широкая   панорама.  Взгляд   возносился  над
верхушками  деревьев  и упивался видами,  которые могли бы  восхитить любого
человека. И хотя старый моряк никогда бы  не  признал, что перспектива может
быть  красивой,  если  в ней  на половину нет  воды,  он все-таки не устоял,
открыл окно  и  выглянул наружу, с восторгом осматривая луга и деревья,  чьи
размытые  контуры  в  дрожащем  лунном  свете  поражали своим  изяществом  и
благолепием.
     А  в  это  время  Чарльз  Голланд, желая  избежать  ненужных  встреч  и
расспросов о  его  ночной  прогулке,  решил  покинуть комнату  через балкон,
который, как мы помним, был словно приспособлен для подобной цели.
     Прежде чем уйти, он бросил взгляд на панель с картиной и сказал:
     --  Ради тебя, моя  милая Флора.  Ради тебя я  иду на встречу с ужасным
оригиналом этого портрета.
     Он открыл створку эркера и  вышел  на  балкон. Для молодого  и сильного
юноши  спуск  со  второго этажа  не представлял  особой  трудности,  и через
несколько мгновений он  был уже  на  парковой  аллее. Между прочим,  если бы
Чарльз посмотрел  наверх, то увидел бы седую голову дяди, который в этот миг
выглядывал  из  окна. Его прыжок с балкона наделал достаточно шума и привлек
внимание адмирала, но тот узнал племянника и не  стал  поднимать тревогу. Он
ни  минуты  не сомневался,  что это Чарльз,  так как увидел  его на открытой
лужайке при свете луны.
     Мысль  о  крике  отпала  сама собой.  Не зная, что  побудило племянника
покинуть комнату, адмирал решил не окликать его, иначе это могло бы помешать
Чарльзу в выполнении его намерений.
     -- Наверное,  он что-то услышал  или увидел,-- прошептал старик.--И ему
захотелось  прояснить  ситуацию. Мне  нужно помочь  пареньку.  Ведь  здесь я
абсолютно бесполезен.
     Он отметил  про  себя,  что Чарльз  спешит  и шагает в точно  выбранном
направлении.  Когда его фигура  скрылась  среди деревьев у большой цветочной
клумбы, адмирал пожал плечами и озадаченно сказал:
     -- Куда же он собрался? Мальчишка полностью одет. На нем был даже плащ.
     После некоторых размышлений старик пришел  к мнению, что Чарльз услышал
какой-то подозрительный шум, поднялся с  постели, оделся и отправился в парк
на  разведку. Как только эта идея оформилась в его уме, адмирал спустился на
первый  этаж, где в  одной из  комнат должен  был  нести ночную вахту  Генри
Баннерворт. Юноша действительно  находился там. Увидев почтенного гостя,  он
немного удивился, поскольку до полуночи оставалось лишь насколько минут.
     -- Я пришел сказать вам, что Чарльз по  какой-то причине покинул дом,--
произнес адмирал.
     -- Покинул дом?
     -- Да, я видел, как он шел через лужайку к парковой стене.
     -- Вы в этом уверены?
     -- Абсолютно. Я разглядел черты его лица при лунном свете.
     --  Возможно, он услышал какой-то шум и решил определить  его источник,
чтобы в случае опасности поднять тревогу?
     -- Мне тоже так кажется.
     --  Тогда  я  сейчас же  пойду  за ним  следом,  если  вы покажете  мне
направление его маршрута.
     -- Без проблем. А на тот маловероятный случай,  если я  ошибся, давайте
сначала зайдем к нему в спальную и убедимся в отсутствии Чарльза.
     -- Хорошая мысль. Это положит конец всем нашим сомнениям.
     Они направились в комнату Голланда, и старый моряк  оказался  прав. Его
племянника там не было, а открытую створку эркера покачивал ветер.
     -- Как видите, я не ошибся,-- сказал адмирал.
     -- Я вижу,-- ответил Генри.--Но что это такое?
     -- Где?
     -- На туалетном столике.  Здесь три  письма,  и,  похоже их  специально
разложили  так,  чтобы  они  привлекали  внимание  любого,  кто войдет в эту
комнату.
     -- Действительно!
     -- Давайте-ка посмотрим.
     Генри поднес свечу и, взглянув на конверты, с удивлением воскликнул:
     -- О, Господи! Что бы это значило?
     -- А что такое?
     -- Эти письма адресованы нам. Разве вы не видите?
     -- Кому именно?
     -- Одно для вас. Адмиралу Беллу...
     -- Проклятие!
     -- Другое мне, а третье - Флоре. Еще одна загадка!
     Адмирал ошеломленно посмотрел на конверт, который передал ему Генри.
     -- Поставьте свечу на стол,-- попросил он юношу.-- И  давайте прочитаем
письма.
     Генри так и сделал. Они одновременно вскрыли адресованные  им послания.
На несколько мгновений в комнате воцарилась гробовая тишина, а затем старик,
покачнувшись, сел в кресло и тоскливо произнес:
     -- Должно быть, я сплю. Скажите, мне все это снится?
     -- Но почему?-- в тон ему воскликнул Генри и бросил письмо на стол.
     -- Проклятье! Что вы узнали?-- сердито вскричал адмирал.
     -- Лучше сами прочитайте. А о чем говорится в вашем послании?
     -- Вот, смотрите. Нет, я поражен!
     Мужчины обменялись письмами и с тем  же бездыханным вниманием прочитали
их от начала до  конца. Затем они молча посмотрели  друг на друга, не  зная,
как выразить свое недоумение.
     Чтобы не томить  читателей, мы ниже  приводим содержание этих посланий.
Так письмо, адресованное адмиралу, гласило о следующем:
     "Мой милый дядя.
     Прошу  вас проявить благоразумие и не показывать другим  эту записку. Я
решил  покинуть особняк  Баннервортов. Флора  уже не та девушка,  которую  я
знал. После  известного нам  случая она изменилась и более не может обвинять
меня  в  непостоянстве. Я по-прежнему люблю  ее  прежний образ, но не  желаю
жениться на женщине, которую навещал вампир.
     Я  провел здесь достаточно  времени и убедился в том,  что ее встреча с
вампиром  не была  иллюзией. Теперь я полностью уверен в этом факте и  знаю,
что после своей смерти она превратится в такую же страшную и Богом проклятую
тварь.
     Дядя,  я отбываю  на континент  и  свяжусь с  вами из  первого крупного
города. Надеюсь,  к  тому времени вы  тоже покинете особняк  Баннервортов. Я
советую вам сделать это как можно быстрее.
     С заверением искренней любви, ваш племянник Чарльз Голланд."
     Письмо, адресованное Генри, содержало следующий текст:
     "Уважаемый сэр.
     Если  вы  спокойно  и  бесстрастно  обдумаете болезненные  и  печальные
обстоятельства, в которых оказалась ваша  семья, то не будете винить меня за
поспешный  отъезд,  ибо  сами  настаивали  на том, чтобы в  такой  пикантной
ситуации я действовал с благоразумием и дальновидностью.
     Поначалу  я думал, что  визиты вампира к вашей сестре были  иллюзией ее
напуганного  рассудка. И если бы мы  нашли  им  какое-то  удовлетворительное
объяснение,  то я бы с  гордостью исполнил все  мои обязательства перед этой
юной леди. Однако доказательства убедили нас в обратном. Вы, как и я, уже не
сомневаетесь, что Флору навещал мужчина -- будь он вампиром или нет.
     При таких  обстоятельствах я не  могу  брать ее в  жены.  Возможно,  вы
будете  обвинять меня в промедлении и говорить,  что  я мог бы отказаться от
помолвки  в первый  день пребывания в вашем  доме, когда  мне давалась такая
возможность.  Но я тогда  еще не  верил в существование  вампира. Теперь же,
зная, что это  болезненный  факт, я с горечью прошу  вас  забыть  о  брачном
союзе, который мне хотелось заключить с вашим семейством во имя самых добрых
и честных намерений.
     Я  постараюсь как можно быстрее отплыть на континент. Будет лучше, если
мы  с  вами  никогда  не встретимся.  Ваша  романтическая  натура  наверняка
призвала бы меня к ответственности за боль и огорчения несчастной Флоры,  но
в подобной ситуации я не могу считать себя виновным в ваших бедах.
     Примите мои  заверения в  уважении к  вам  и  к прекрасной  Флоре.  Ваш
бывший, но искренний друг Чарльз Голланд."
     Вот какими были письма, заставившие адмирала Белла  и Генри Баннерворта
без  слов посмотреть друг на друга.  Эти  признания,  написанные  на бумаге,
оказались настолько  неожиданными,  что заставили обоих мужчин  усомниться в
адекватности  их чувств. Однако  письма лежали на столе -- эти свидетельства
позорного поступка. А Чарльз Голланд исчез - исчез неведомо куда.
     Первым пришел в себя адмирал. Он затопал ногами и сердито закричал:
     --  Ах, негодяй!  Хладнокровный змееныш!  Я  знать его теперь не желаю!
Этот мошенник мне больше не племянник! В моем роду никто не поступил бы так,
даже спасая себя от тысячи смертей!
     --  Кому  же  тогда  доверять?--  возмущенно спросил  его  Генри.--Кому
доверять, если друг и товарищ,  которому  мы  отдали свои сердца, предал нас
подобным образом? Какое потрясение! Нет худшей боли, чем обида на неверность
тех, кого мы так любили всей душою.
     --  Нет,  но какой подлец!-- не унимался адмирал.--Черт бы его  побрал!
Пусть он подохнет на навозной  куче! Я выброшу его  из сердца. Нет, лучше  я
найду его и раздавлю, как паука! Я сверну мошеннику шею! А что касается мисс
Флоры,  благослови  ее  Господь,  то  я  сам  женюсь  на  ней  и  сделаю  ее
адмиральской  женой. Да, да, я сам женюсь на ней, хотя считаюсь  дядей этого
пирата!
     -- Успокойтесь, сэр,-- сказал Генри.--Вас никто не обвиняет.
     --  И зря! Потому  что я действительно его дядя! И был настолько  глуп,
что любил этого трусливого бездельника!.
     Старик опустился в кресло, и его голос задрожал от эмоций:
     -- Мой юный друг, я должен вам сказать, что с радостью бы умер до того,
как все это случилось. Позор за его поступок хуже смерти. Я просто сгораю от
стыда и горя.
     Слезы  брызнули из  глаз адмирала, и  Генри при виде скорбящего  старца
немного успокоился, хотя гнев в его груди кипел как лава вулкана.
     -- Адмирал Белл,-- сказал он,-- вы не в ответе за своего племянника. Мы
не можем винить вас за бессердечность другого человека. Однако позвольте мне
попросить вас об одной услуге.
     -- Какой? Что я могу для вас сделать?
     -- Не говорите никому об этих письмах.
     -- Да я и не смогу. Ведь вы прогоните меня из дома.
     -- О, небеса! За что?
     -- За  то, что я  дядя  Чарльза!  За  то, что я старый  дурень, который
всегда любил его и восхвалял!
     -- Но  это ошибка  благородной души, уважаемый сэр, и она не может  вас
дискредитировать. Я тоже считал Чарльза Голланда идеальным другом.
     -- Ах, если бы я знал о его планах!
     --  Ну что вы, сэр! Такая двуличность  - явление редкое. Ее  невозможно
было предсказать.
     -- Подождите, подождите! А он отдал вам пятьдесят фунтов стерлингов?
     -- Что?
     -- Он передал вам деньги?
     -- Пятьдесят фунтов стерлингов? Нет, мне он ничего не отдавал. А почему
вы задали такой вопрос?
     -- Потому что сегодня Чарльз  занял у меня эту сумму  якобы с той целю,
чтобы ссудить ее вам.
     -- Я никогда не слышал об этом.
     -- Какой он негодяй!
     --  Мне кажется, что  эта сумма  понадобилась ему  для  путешествия  на
континент.
     -- Ах,  черт! Та же самая мысль пришла  и в мою дурную голову. Я только
что подумал: "Эй, приятель!  Твой племянник оказался настоящим  жуликом." Но
кто бы мог предположить? Чарльз Голланд -- лжец и мерзавец.
     -- Факт остается фактом, адмирал. Он  исчез, и  лучше не воспоминайте о
нем в моем доме. Забудьте о Чарльзе,  как это  постараюсь сделать я, и о чем
мы с братом будем умолять нашу несчастную сестру.
     -- Бедная девушка. Что мы ей скажем?
     --  А  что тут  говорить?  Мы  отдадим ей письма, и  пусть  Флора  сама
убедится в ничтожестве того, кого любила.
     -- Да, так  будет лучше всего. Девичья гордость поможет ей справиться с
горем.
     -- Я тоже надеюсь на это. Она из рода гордых и благородных людей, и мне
верится, что Флора не унизит себя  слезами о таком двуличном человеке, каким
показал себя Чарльз Голланд.
     -- Нет, разрази  меня гром! Я найду его и  вызову  на дуэль! Он  должен
ответить перед нами за свой позорный поступок.
     -- Зачем? Не надо!
     -- Как не надо? Надо!
     -- Лично я не буду стреляться с ним.
     -- Не будете?
     --  Конечно, нет. Он низко пал в моих глазах, а  я не желаю сражаться в
благородном поединке с тем,  кого считаю лживым  и бесчестным человеком. Для
Чарльза у меня осталось лишь безмолвное презрение.
     -- У меня тоже останется к нему  презрение, но только после того, как я
сверну  ему  шею...  Или он  свернет  мою! Мерзавец! Мистер  Баннерворт, мне
стыдно находиться в вашем доме.
     -- А вот здесь вы ошибаетесь, сэр. Как джентльмен  и бравый офицер, как
человек чистейшей и незапятнанной чести, вы своим присутствием придаете  нам
силу и дух.
     Адмирал пожал руку юноше и печально сказал:
     -- Давайте вернемся  к этому вопросу  завтра утром. Сейчас  во  мне нет
былой рассудительности.  Я слишком разгневан и огорчен. Но завтра утром, мой
юный друг, мы  примем окончательное  решение.  Благослови вас Бог. Спокойной
ночи.

     -+-



     Разговор с Маршделом - Сцена в столовой - Мнение Флоры о трех письмах -
Восторг адмирала.

     Мы  просто  не  можем  описать  те  чувства,  которые  испытывал  Генри
Баннерворт,  узнав о предательстве и бесчестии друга, каким он наивно считал
Чарльза  Голланда. Однако так  уж получается, что благородных и образованных
людей больше  ранит не жуткий и  злобный  поступок чужака, а  бессердечность
близкого им человека, к которому они питали полное доверие. Подумать только!
Еще каких-то несколько часов  назад Генри мог бы поставить на кон свою жизнь
за честь Чарльза Голланда - настолько он твердо верил в искренность его слов
и обещаний.
     Теперь же, смущенный  до предела,  юноша  почти  не сознавал, куда идет
или,  вернее,  убегает.  Закрывшись  в  спальной,  он  честно и  с  усердием
попытался найти извинение  для проступка  Чарльза, но  ему  это  не удалось.
Действия  Голланда с  любой точки зрения представлялись  воплощением  самого
бессердечного  эгоизма, который Генри когда-либо  встречал  в своей жизни. А
тон писем, написанных Чарльзом, еще больше отягощал моральное прегрешение, в
котором он был виновен. Ах, лучше бы Голланд вообще  не извинялся и не писал
своих лицемерных посланий.
     Более  хладнокровного  и бесчестного  поступка нельзя  было  придумать.
Выходило так,  что Чарльз сомневался в  реальности  вампира и в  его ужасных
визитах к  Флоре  Баннерворт.  Он  без зазрения совести принимал  доверие  и
уважение людей, восхвалявших его чувство  чести,  чтобы  затем предать  их и
трусливо  скрыться; тогда  как истинная привязанность, которая не зависит ни
от каких перемен, должна была держать его у ног любимой девушки.
     Подобно какому-то хвастуну,  который бахвалится геройством, но  бежит в
минуту  опасности,  если  его просят  показать  свою так  долго  воспеваемую
доблесть, Чарльз Голланд оставил  прекрасную девушку -- причем,  в то время,
когда  она, к своему несчастью,  еще более,  чем прежде,  полагалась на  его
любовь и верность.
     Генри  знал,  что брат сменил  его  на  ночном  дежурстве,  но  вопреки
усталости  и изнеможению он не мог  заснуть, как ни старался. Юноша напрасно
говорил себе: "Я  должен забыть  об  этом недостойном человеке. Я уже сказал
адмиралу   Беллу,  что  презрение  станет  единственным  чувством,   которое
сохранится во мне к его племяннику." Однако он вновь возвращался в мыслях  к
предательству Чарльза, и сон бежал от его печальных, покрасневших глаз.
     Когда наступило утро, Генри поднялся с постели в таком  же утомленном и
возбужденном  состоянии ума. Прежде  всего он обсудил  ситуацию с  братом, и
Джордж посоветовал ему рассказать о письмах мистеру  Маршделу, поскольку тот
разбирался в житейских делах  гораздо лучше,  чем любой из  них.  К тому же,
друг семьи мог  спокойно и  рассудительно  оценить обстоятельства, по поводу
которых братья не имели, да и не могли иметь, объективного мнения.
     --  Хорошо, пусть  будет так,-- согласился Генри.--В конце  концов,  мы
можем положиться на благоразумие мистера Маршдела.
     Они тут же направились к нему, и когда Генри постучал в дверь спальной,
Маршдел торопливо вышел на порог и встревожено спросил, что случилось.
     -- Волноваться не  о чем,-- ответил Генри.--Мы  пришли  к вам для того,
чтобы рассказать о событии, которое  произошло  этой  ночью.  Я  думаю,  оно
вызовет у вас удивление.
     -- Надеюсь, ничего серьезного?
     -- Событие весьма досадное. Тем  не менее, в каком-то отношении мы даже
можем поздравить  себя. Впрочем, лучше прочитайте эти два письма и выскажите
нам свое беспристрастное мнение.
     Генри  передал Маршделу  послания,  адресованные  ему  и адмиралу.  Тот
прочитал их с заметным вниманием, но не выразил ни удивления, ни сожаления.
     --  Итак,  мистер Маршдел,--  спросил Генри,-- что вы  думаете  о таком
новом и неожиданном повороте в наших делах?
     -- Друзья, я  не знаю, что вам сказать - смущенно ответил  Маршдел.--Не
сомневаюсь, что эти письма и бегство Чарльза Голланда ввели вас в изумление.
     -- А разве вы не удивились?
     -- Я удивлен, но  не так сильно, как вы. Фактически, я никогда не питал
к  Голланду  дружеских  чувств, и  он знал об  этом.  Не плохо  разбираясь в
человеческой натуре, я часто с  глубоким сожалением отмечаю те  слабые черты
характера, которые скрываются от глаз других  людей.  Должен признаться, что
Чарльз Голланд всегда вызывал у меня неприязнь. И он понимал, что я вижу его
насквозь.  Вот  почему он  питал  ко  мне такую ненависть, которая,  если вы
помните, не раз проявлялась в ссорах и моментах враждебности.
     -- Маршдел! Вы удивляете меня!
     -- Я знал, что вы так скажете. Но разве вы  забыли, что однажды,  после
ссоры с ним, я даже хотел уехать из вашего дома?
     -- Да, вы едва не уехали.
     -- В тот миг меня  остановила только трезвость мысли. Обдумав ситуацию,
я подавил  свой гнев, который  бы  лет  двадцать назад увлек  меня  в пучину
безрассудных действий.
     --  Но  почему  вы не рассказали нам  о  ваших подозрениях? Мы могли бы
как-то подготовиться к подобному событию.
     -- Прошу  вас, войдите  в мое  положение и  спросите себя,  что  бы  вы
сделали на моем месте. Подозрение -- это странный вид чувств. Люди относятся
к  нему с  опаской  не только, когда принимают  его  от  других, но и  когда
выражают  подозрения сами. К  тому  же,  любое  суждение о каком-то человеке
всегда может оказаться ошибочным.
     -- Верно.
     --  Такая  возможность  заставляет  нас  молчать,  однако,   заподозрив
человека, мы начинаем присматриваться к нему. Например, мне не понравились в
характере Голланда  его краткие и неосознанные  вспышки самомнения. Я понял,
что  ваш друг не  такой  уж благородный человек, каким он  пытался предстать
перед вами.
     -- И это предчувствие появилось у вас с самого начала?
     -- Да.
     -- Как странно!
     -- Согласен  с вами. Однако моя интуиция не подвела меня, и, похоже, он
испугался разоблачения. Да вы сами вспомните, как Голланд осторожно вел себя
со мной. Но его трусливая маскировка не могла обмануть мою проницательность.
     -- И как я ничего не замечал?!-- воскликнул Генри.
     --  Вы должны  понять,  что самую  смертельную  и  глубокую ненависть у
притворщика  вызывает  человек,  заподозривший  его  в  обмане,--  продолжал
Маршдел.--Лжецу претит,  что  кто-то  видит  тайные  мотивы  его бесчестного
сердца.
     -- Я не  могу  винить вас за  то,  что вы не  поделились с  нами вашими
сомнениями,-- печально  промолвил Генри.--Хотя я глубоко  сожалею, что вы не
сделали этого.
     -- Мой юный друг,-- ответил  Маршдел,--  поверьте  мне, я долго думал о
такой возможности, но, не имея доказательств, решил промолчать.
     -- Ах, так?
     -- И потом, если бы я познакомил вас с моим мнением, то вы оказались бы
в неловком положении. Вам пришлось бы  или лицемерить с  Чарльзом Голландом,
храня наши сомнения в секрете, или открыто сказать ему, что он подозревается
во лжи.
     -- Да, Маршдел, я должен признать, что вы поступили разумно. Что же нам
делать?
     -- А разве надо что-то делать?
     -- Я хочу, чтобы Флора узнала об  абсолютной  бессердечности ее жениха.
Надеюсь,  девичья гордость поможет ей забыть о человеке, который так жестоко
ее предал.
     -- Ну что же? Это вполне уместное решение.
     -- Вы так считаете?
     -- Конечно.
     -- Вот  еще  одно письмо от  Голланда.  Оно  адресовано  моей  сестре и
поэтому осталось нераскрытым. Адмирал считает, что Флоре незачем читать его,
поскольку текст оскорбит ее чувства. Однако я убежден в обратном и настаиваю
на предъявлении ей еще одного доказательства измены. Пусть она увидит, каким
был  тот, кто клялся ей в верности и  бескорыстной любви!  Мне кажется,  так
будет лучше для Флоры.
     -- Генри, вы не могли придумать более разумного плана действий.
     -- Я рад, что вы согласны со мной.
     -- Любой трезвомыслящий человек поступил бы точно так же.  И я надеюсь,
адмирал, поразмышляв над этим вопросом, придет к такому же мнению.
     -- Тогда мы так и поступим. Возможно, Флора поначалу расстроится, но ее
потрясение будет  иметь  и  лечебный эффект.  Узнав о худшем, она перестанет
цепляться за ложные надежды. Увы! Рука  судьбы опять прижала нас к земле. О,
Господи! Чем заслужили мы такие беды? И что может быть хуже, чем эта боль?
     --  Вы зря клянете свою судьбу,--  сказал Маршдел.--На мой  взгляд, она
избавила вас от величайшего зла - от ложного друга.
     -- Да, это верно.
     --  Ступайте  к Флоре. Убедите  ее  в любви  тех, кто не имеет в  своих
сердцах ни лжи, ни лицемерия. Любому злу найдется утешение. Так пусть же она
знает, что рядом с ней остаются люди, которые защитят ее в минуты опасности.
     Произнося эти слова, мистер Маршдел едва не пылал  от переполнявших его
эмоций. Возможно, он не знал, как выразить свои чувства, и глубоко переживал
за семейство Баннервортов,  с которым был связан незыблемой дружбой. Склонив
голову, он  попытался скрыть румянец,  появившийся на  его симпатичном  лице
вопреки  огромному  самообладанию. А  затем, когда  благородное  негодование
этого  мужественного  человека  на  краткий  миг  прорвалось наружу,  мистер
Маршдел горестно воскликнул:
     -- Какой подлец! Он даже хуже, чем подлец! Уловками  и обманом он зажег
огонь  любви в сердце юной и прекрасной девушки, а потом оставил ее в беде и
обрек  на сожаления в том, что  она дала ему приют в  своем душе. Бесчестный
негодяй!
     --  Успокойтесь, мистер  Маршдел,--  сказал  ему Джордж.--Я никогда  не
видел вас таким взволнованным.
     --  Извините  меня,-- ответил рассерженный мужчина.--Прошу  прощения. Я
обычный  человек  и  действительно очень расстроился.  Иногда  мне просто не
удается сдерживать чувства.
     -- Это гнев благородного человека.
     --О,  как я  был  глуп,  когда  хотел,  но  не  рассказал вам  о  своих
подозрениях. Меня никогда не подводит интуиция, однако в редких случаях, как
в этот раз, я, к сожалению, не следую ее велениям.
     -- Мистер Маршдел, мы  хотим побеседовать  с  Флорой.  Не  могли бы  вы
пройти  с  нами  в столовую? Возможно, вы поможете  нам  утешить  несчастную
девушку после того, как она прочитает письмо.
     -- Хорошо, идемте.  Но умоляю вас, сохраняйте спокойствие. И  как можно
меньше касайтесь этой болезненной темы -- так будет лучше всего.
     -- Вы правы.
     Маршдел торопливо накинул куртку, и трое мужчин направились в столовую,
где бедной Флоре предстояло узнать о позорном бегстве ее жениха. Девушка уже
сидела за  столом. В последние дни она и Чарльз встречались здесь задолго до
того,  как  приходили  остальные  домочадцы,  однако  этим  утром,  увы,  ее
возлюбленный запаздывал к столу.
     Взглянув на лица братьев, она поняла, что случилась  какая-то беда.  Ее
щеки побледнели, и Маршдел, заметив это, обратился к ней с горячей речью:
     --  Успокойтесь,  Флора.  Мы пришли сообщить  вам  о поступке,  который
вызвал у нас  возмущение! Я верю, что он не породит у вас иных чувств, кроме
благородного презрения.
     -- Брат, что все это значит?-- спросила  Флора, вырвав руку из  ладоней
Маршдела.
     --  Прежде  чем  приступать  к  разговору,  я  хочу  дождаться адмирала
Белла,-- ответил Генри.--Это дело касается его не меньше, чем нас.
     -- Я уже здесь,-- произнес адмирал, входя в столовую.--Я здесь, так что
можете открывать огонь и не жалеть врага.
     -- А Чарльз?-- спросила Флора.--Где мой Чарльз?
     -- Черт бы его побрал!-- вскричал  старик, непривыкший сдерживать  свои
чувства.
     --  Прошу  вас,  тише,  сэр,--  взмолился Генри.--И не  злоупотребляйте
бранью.  Флора,  вот три конверта.  Как видишь, письмо,  адресованное  тебе,
осталось нераскрытым. Однако мы хотим, чтобы ты прочитала все три послания и
высказала нам свое суждение.
     Побледнев, как  мраморная  статуя, Флора приняла  письма  из рук брата,
затем  положила два вскрытых конверта на стол и нервно  распечатала  третий,
который был адресован ей. Генри с инстинктивной деликатностью отозвал мужчин
к  окну, чтобы сестра не стеснялась  их взглядов.  Но пока она читала текст,
доказывавший ложь и притворство ее жениха, в столовую вошла мать семейства.
     -- Ах, деточка моя,-- вскричала миссис Баннерворт,-- ты вся дрожишь!
     -- Подождите, матушка,-- ответила Флора.--Я хочу дочитать до конца.
     Девушка  дважды ознакомилась с каждым  письмом, и когда  последний лист
выпал из ее пальцев, она воскликнула:
     -- О, Господи! Что же  может сравниться  с этим несчастьем? Ах, Чарльз!
Мой милый Чарльз!
     --  Флора!-- гневно крикнул Генри, обернувшись к ней.--Достойно ли тебя
такое поведение?
     -- О, небеса! Помогите мне вынести это!
     --  Не  позорь  фамилию, которую  ты  носишь!  Пусть  девичья  гордость
поддержит тебя!
     -- Я умоляю вас, мисс Баннерворт,-- добавил Маршдел.-- Лучше дайте волю
своему возмущению. Это вам поможет.
     --  Чарльз!  Мой  милый Чарльз!-- продолжала звать девушка,  в отчаянии
заламывая руки.
     -- Флора!-- со  злостью оборвал ее  Генри.--Твое поведение  невыносимо!
Оно приводит меня в бешенство!
     -- Брат! О чем ты говоришь? Ты, что, сошел с ума?
     -- А ты?
     -- О, Господи! Да я была бы рада лишиться в этот миг рассудка.
     --  Ты  прочитала его  гнусные  письма!  И  однако с безумной нежностью
продолжаешь звать того, кто их написал?
     -- Да,--  рыдая, ответила девушка.--С безумной нежностью.  Какое точное
сравнение.  Я  всегда  буду  с безумной нежностью  произносить его  имя! Ах,
Чарльз! Мой милый Чарльз!
     -- Ушам своим не верю,-- проворчал Маршдел.
     -- Это неистовство горя,-- пояснил ему  Джордж.--Хотя я тоже не  ожидал
такой реакции. Сестра, прошу тебя, одумайся!
     --  Одуматься? Ты прав.  Поток  тревожных  мыслей сбил меня с  толку,--
ответила  Флора.-- Откуда пришли эти  письма?  Где  вы  нашли эти  постыдные
фальшивки?
     -- Фальшивки?-- переспросил ее Генри и отступил назад, словно это слово
хлестнуло его звонкой пощечиной.
     --  Да,  фальшивки!--  подтвердила  Флора.--Но  что  стало с  Чарльзом?
Неужели он  убит  каким-то тайным  врагом,  который послал  вам  эти грязные
подделки? О, Чарльз! Я не могу поверить, что ты потерян для меня навсегда!
     -- Великий Боже!-- вскричал Генри.--Как я мог так ошибиться?
     -- Мне кажется, вы сходите с ума!-- заметил мистер Маршдел.
     --  Подождите,--  рявкнул адмирал.--Позвольте  мне  поговорить  с  мисс
Баннерворт.
     Он живо растолкал собравшихся мужчин по сторонам и приблизился к Флоре.
Взяв в руки ее тонкую ладонь, адмирал обратился к ней ласковым голосом:
     -- Посмотрите  на меня,  моя дорогая.  Я старый  человек. Я  достаточно
стар, чтобы быть вашим дедушкой, поэтому  вы можете спокойно смотреть  мне в
глаза. Мое милое дитя, я хочу задать вам один вопрос.
     Флора приподняла голову и взглянула на обветренное лицо адмирала. Какой
разительный контраст создавали эти два человека! Юная прекрасная девушка,  с
небольшими,  почти  детскими руками,  абсолютно  скрытыми в  ладонях старого
моряка, и  грозный  адмирал, чьи жесткие  морщины  разительно  отличались от
белой и гладкой кожи Флоры.
     -- Скажите,-- произнес старик,-- вы прочитали эти... письма?
     -- Да, прочитала, сэр.
     -- И что вы о них думаете?
     -- Они написаны  не  Чарльзом.  Ваш племянник  не  имеет к ним никакого
отношения.
     Казалось, что по телу адмирала прокатилась  дрожь. Он  попытался что-то
сказать, но ни слова не сорвалось с его уст. Старик лишь яростно затряс руки
девушки, пока  не  понял,  что делает ей больно. И  тогда,  прежде чем Флора
догадалась о его намерении, он поцеловал ее в щеку и воскликнул:
     -- Благослови вас Господь! Вы самое чудесное создание на белом свете. А
я самый круглый идиот. Конечно, эти письма не от Чарльза. Он не мог написать
такую дрянь,  и мне ужасно  стыдно, что я поверил этим  позорным фальшивкам.
Прожил такую жизнь, а попался, как мальчишка!
     --  Ах,  сэр,--  ответила Флора, которую,  похоже,  не  смутил  поцелуй
старика,-- неужели вы могли поверить, что  эти послания пришли от него? Нет,
их писал  какой-то  хитрый и злой  зверь о двух ногах. Но где же Чарльз? Нам
надо найти  его, если  он  жив.  А  если моего  возлюбленного убили те,  кто
подметными  письмами  пытался  лишить  его  чести  --  которая,  видит  Бог,
неотъемлема от  благородного сердца  Чарльза -- то во имя святого правосудия
найдите их, сэр. Я умоляю вас, найдите!
     --  Не беспокойтесь!  Я  найду  и  Чарльза, и этих  мерзавцев!  Он  мой
племянник. А  вы лучшая девушка  на свете, благослови вас Господь. Он  любит
вас  по-прежнему,  Флора.  И если  мой  мальчик еще не в могиле - несчастное
дитя!-- то он скажет вам, что в глаза не видел этих позорных писем.
     -- Значит, вы будете искать его?-- спросила Флора, и слезы  хлынули  по
ее бледным щекам.--Я  в этом  деле  могу полагаться только на  вас.  Вы один
поверили в  его невиновность. И пусть теперь  все люди  в  мире говорят, что
Чарльз способен на измену, мы так не будем думать и ответим им: "Нет!"
     -- Да пусть я сдохну, если мы так не поступим!
     Все это время  Генри сидел за столом, закрыв лицо руками. Скорее всего,
он находился в каком-то оцепенении.  Однако  адмирал  привел  его в  чувство
дружеским тычком под ребра.
     -- Ну, что вы теперь скажете, приятель?-- возбужденно спросил старик.--
Будь я проклят, если ситуация не изменилась.
     --  Бог   свидетель,  я  не  знаю,   что  и  думать,--   ответил   юный
Баннерворт.--Мое  сердце подсказывает,  что  вы  с Флорой  правы,  и  Чарльз
Голланд не писал этих писем.
     -- Я  знал,  что  вы  так скажите,  мой  мальчик! Потому  что иначе  вы
поступить не могли. Но теперь, когда мы снова  на  хвосте у правды,  давайте
выясним, каким путем ушел наш враг. Нам следует отправиться за ним в погоню.
     -- Мистер  Маршдел, а что же вы молчите?-- спросил Джордж у  притихшего
джентльмена.
     --  Молю вас извинить  меня,-- последовал ответ.--Я не хотел бы  сейчас
высказываться по данному поводу.
     -- Почему?-- взревел адмирал.--Что вы этим хотите сказать?
     -- Только то, что я сказал!
     -- Черт!  У  нас  на  флоте тоже был парень, который никогда не выражал
своего мнения. Зато, когда случалась неприятность, этот тип  всегда говорил,
что именно так он и думал.
     -- Я не служил на флоте, сэр,-- холодным тоном ответил Маршдел.
     -- А кто тут говорит, что вы служили?
     Пожав плечами, Маршдел отвернулся.
     -- Впрочем, меня не волнует чье-либо мнение,-- добавил адмирал.--Я знаю
теперь, что прав, и безмерно благодарен  Флоре за ее добрые  чувства к моему
племяннику. Ради него она  готова выступить против целого мира. Если бы я не
был  стариком,  то  отправился бы  на  любую  широту  под солнцем,  лишь  бы
встретить еще одну такую девушку.
     -- Не  тратьте время на комплименты,-- сказала Флора.--Чарльз  исчез, и
нам  надо  искать  его  без  промедлений.  Я  умоляю  вас,   найдите   моего
возлюбленного, где бы он ни  был. Не  дайте ему поверить, что мы бросили его
на произвол судьбы.
     -- Конечно!-- вскричал адмирал.--Успокойтесь,  моя  милая леди. Если он
еще выше  земли, то  мы отыщем его - уж можете поверить! Ступайте  за  мной,
мастер Генри. Мы с вами должны обсудить наш план действий.
     Генри  и  Джордж последовали  за  адмиралом, в  то время  как Маршдел с
печальным  видом  сел  за  стол  напротив Флоры.  Он  понимал,  что  девушка
вступилась  за  честь  Чарльза Голланда  по  зову  любви, а  не  по  доводам
рассудка. И поэтому,  оставшись наедине с двумя женщинами, он проникновенным
тоном заговорил о событиях последних дней и попытался склонить наивную Флору
к своей собственной разумной точке зрения.


     -+-



     Оправдания  мистер  Маршдела  -  Ссора  --   Поиски  в  парке  -  Место
смертельной схватки - Таинственный документ.

     Нам кажется  вполне  естественным, что влюбленная Флора была  настроена
против  всех, кто  считал Чарльза Голланда  способным  на  ложь. Вот почему,
когда мистер Маршдел обратился  к  ней,  она  и виду  не подала,  что  хочет
слушать  его объяснения. Однако искренняя и непринужденная манера, в которой
он  говорил,  не  могла не  повлиять  на  нее,  и  девушка, в  конце концов,
прислушалась  к  его  словам, время  от  времени отвечая Маршделу  короткими
фразами.
     --  Флора,--  сказал он,--  я  умоляю вас,  здесь, в присутствии  вашей
матушки,  терпеливо  выслушать меня.  Вы вообразили  меня  своим  недругом и
только потому, что  я, в отличие от адмирала, не стал так бойко поддерживать
ваше мнение о поддельности писем.
     -- Чарльз их не писал,-- ответила девушка.
     -- Вы так считаете?
     -- Это больше, чем мнение. Они написаны другим человеком.
     -- Конечно, при  желании я мог бы без труда  оспорить  ваше  убеждение.
Однако, видят небеса, я не жажду заниматься этим. Мне лишь хочется объяснить
вам, что вы зря обвиняете  меня  в посягательстве на честь Чарльза Голланда.
Наоборот,  я,  возможно,  больше  всех  доволен  тем, что  подозрения в  его
неблаговидности отпали.
     -- Большое вам спасибо,--  ответила Флора.--  Но если  бы его  честь не
подвергалась сомнению, мне не пришлось бы ее отстаивать.
     -- Хорошо. Значит, вы верите, что эти письма - фальшивки?
     -- Да.
     -- И что исчезновение Чарльза Голланда было кем-то спровоцировано?
     -- Конечно.
     -- Тогда я буду искать его и днем,  и  ночью, пока  не найду  живым или
мертвым. Вы можете положиться на меня. И клянусь, что любые ваши предложения
относительно поисков  мистера  Голланда  будут  приняты мной безоговорочно и
полностью.
     -- Спасибо вам за доброту.
     -- Моя  дорогая,--  добавила  миссис Баннерворт,-- ты можешь довериться
мистеру Маршделу.
     --  Матушка,  я доверюсь  любому,  кто посчитает Чарльза непричастным к
этим письмам.  Взять к примеру  адмирала. Он сразу предложил мне помощь -- и
рукой и сердцем.
     -- Мистер Маршдел делает то же самое.
     -- Я рада это слышать.
     --  Однако  вы  сомневаетесь  в  моей  искренности, Флора,--  удрученно
заметил  Маршдел.--Это очень печально.  Я не буду больше  докучать вам,  но,
уходя, заверяю  вас, что ни на  миг не успокоюсь до тех пор, пока не проясню
ситуацию.
     С этими словами мистер Маршдел поклонился и вышел из  комнаты. Несмотря
на внешнее  спокойствие,  он был явно раздосадован  тем, что его благородное
поведение  оказалось  неверно  истолкованным.  Отыскав  адмирала  и  братьев
Баннервортов,  он  выразил им свое  желание  участвовать в поисках Голланда,
дабы раскрыть очередную тайну, омрачающую жизнь почтенного семейства.
     -- Конечно,  если Флора так уверена, то мы должны сделать паузу, прежде
чем скажем  хотя бы  слово в  осуждение  мистера  Голланда,-- заметил он.--И
пусть небеса не позволят, чтобы это случилось.
     -- Они не позволят,-- ответил адмирал.
     -- Бог свидетель, я не хотел бы новых подозрений...
     -- А мне все равно. Я больше не собираюсь ни с кем советоваться.
     -- Сэр, если ваши слова подразумевают угрозу...
     -- Угрозу?
     -- Да. Я должен сказать, что они прозвучали довольно зловеще.
     -- Ну что вы, уважаемый?  Вам  это  показалось. Конечно, каждый человек
имеет право выражать свое мнение, но, знаете, после последних событий я могу
вызвать на дуэль любого, кто будет приписывать эти письма моему племяннику.
     -- Ах, даже так?
     -- Да, так.
     -- Тогда вы довольно оригинально разрешаете людям выражать свое мнение.
     -- И вовсе не оригинально!
     -- Какие бы огорчения вы ни выставляли, адмирал, я не побоюсь разойтись
с вашим авторитетным мнением, если сочту это необходимым.
     -- То есть, вы будете оспаривать мои суждения?
     -- Да, буду.
     -- Ладно. Что будет дальше, вам известно.
     -- Если вы намекаете на дуэль, то я откажусь от нее.
     -- Откажитесь?
     -- Конечно.
     -- На каком основании?
     -- На том основании, что вы сумасшедший старик!
     -- Перестаньте!--вмешался Генри.--Я  прошу  вас  ради меня и  Флоры  не
затевать такие ссоры в моем доме.
     --  Мне  они  тоже  не  нужны,--  ответил  Маршдел.--У меня  достаточно
терпения, но предупреждаю вас -- я вам не палка и не камень.
     -- Черт бы вас  побрал!-- вскричал адмирал.--Лично для меня  вы и то, и
другое.
     --  Мистер  Генри  Баннерворт,--  сказал Маршдел,--  мне, вашему гостю,
нанесли оскорбление. Если бы не мое обещание участвовать в поисках Голланда,
я бы тут же покинул ваш дом!
     -- Не огорчайтесь, сэр,-- ответил адмирал.-- Если я не найду Чарльза за
два-три дня, то сам уеду отсюда.
     --  Джентльмены,--  поднявшись с кресла, сказал Генри  Баннерворт,--  я
собираюсь осмотреть территорию парка и  прилегающие  луга. Если вы пожелаете
присоединиться ко  мне, то я буду счастлив  вашей  компании.  Однако если вы
захотите остаться здесь, чтобы  продолжать ваши ссоры,  прошу вас делать это
без меня.
     Его слова возымели действие и остановили спор. Адмирал, Джордж и мистер
Маршдел отправились  вместе с Генри в парк. Они  начали осмотр под  балконом
Чарльза,  откуда, как сказал адмирал, тот спрыгнул  на аллею. Никаких особых
следов они не обнаружили. Старый моряк указал направление, в котором Голланд
пересекал поляну. Больше адмирал его не  видел, поскольку он, как мы помним,
отправился в комнату, где Генри нес ночное дежурство.
     Следуя в указанном направлении, мужчины приблизились к парковой  стене,
которая  в этом месте  была настолько  низкой, что любой  человек мог бы без
труда перебраться через нее.
     -- Мне кажется, он перелез здесь через стену,-- сказал адмирал.
     -- Смотрите! Оборванный плющ,-- заметил Генри.
     -- Давайте отметим  это  место  и подойдем к нему с  другой  стороны,--
предложил им Джордж.
     Все  согласились  с  его  планом,  хотя  юноши  с  легкостью  могли  бы
перебраться через  стену, а не обходить ее  вокруг. Однако адмиралу, при его
солидном весе, было бы трудно совершить такой маневр. Обходной путь не занял
много  времени, и  поскольку  они  отметили  место,  положив  на верх  стены
несколько сорванных цветов, найти его не составляло проблем.
     Приблизившись  к  отмеченному месту,  четверо  мужчин были  ввергнуты в
панику от того,  что  они увидели.  Трава на несколько  ярдов  от стены была
вытоптана и смешана с грязью. Следы на земле вели во всех направлениях, и их
вид говорил о том, что здесь недавно происходила какая-то отчаянная схватка.
Даже самый отчаянный скептик не стал бы сомневаться в этом.
     Генри  первый  прервал молчание,  с которым они  созерцали  вытоптанную
землю.
     -- Мой вывод таков -- на бедного Чарльза напали,-- сказал он с глубоким
вздохом.
     -- Храни его  Господь!-- произнес  мистер  Маршдел.--Прошу прощения  за
свои сомнения. Теперь я убежден в обратном.
     Старый адмирал ошеломленно осмотрелся вокруг и закричал:
     --  Они могли его убить! Какие-то  изверги  в  образе  людей напали  на
Чарльза, и только небесам известно, что случилось!
     -- Да, убийство вполне возможно,-- ответил Генри.--Но давайте пойдем по
следам. Ах, Флора! Какая ужасная новость ожидает ее.
     --  В мой  ум закралось страшное подозрение,-- немного напугано  сказал
Джордж.--Что если он повстречался с вампиром?
     -- Это тоже возможно,-- с содроганьем ответил Маршдел.--Но вашу догадку
необходимо подтвердить, и я знаю, что можно сделать.
     -- Что?
     -- Надо выяснить, не выходил ли сэр Френсис из дома этой ночью.
     -- Действительно. А как мы это узнаем?
     --  Если внезапно  задать  такой  вопрос одному  из его  слуг,  то  мы,
возможно, получим правдивый ответ.
     -- Конечно.
     --  Во  всяком случае, мы можем рассчитывать на  это. А теперь, друзья,
поскольку вы  считаете меня не особенно ревностным  в делах чести,  я обещаю
вам,  что, если Варни выходил  из дома этой  ночью,  мы встретимся с ним  на
дуэли -- рука к руке.
     -- Лучше оставьте это дело молодым,-- ответил Генри.
     -- Почему?
     -- Мне более пристало быть его противником.
     -- Нет, Генри. Мое участие в дуэли предпочтительнее.
     -- В каком смысле?
     --  Не  забывайте,  что  я  в  этом  мире  одиночка  --  без  связей  и
обязанностей. Если мне  суждено потерять свою жизнь,  то это будет  касаться
только меня и  моей смерти. А у вас  есть мать и сестра, которые нуждаются в
опеке.
     -- Эй!-- вскричал адмирал.--Что это?
     -- Где?-- отозвался каждый.
     Все пригнулись вперед, и адмирал, наклонившись, поднял предмет, который
почти полностью был  втоптан  в землю и траву. В его руке оказался небольшой
обрывок бумаги. Из-под грязи проступали буквы, но текст не читался.
     --  Если записку  аккуратно  почистить, то ее можно будет  прочитать,--
сказал Генри.
     -- Мы  так и сделаем,-- ответил  Джордж.--Поскольку следы расходятся во
всех направлениях, идти по ним бессмысленно.
     -- Тогда вернемся в дом и очистим от грязи этот листок,-- предложил его
брат.
     -- Мне кажется, мы упустили важный момент,-- сказал Маршдел.
     -- И что мы упустили?
     -- Скажите, кто знает почерк  мистера Голланда настолько  хорошо, чтобы
судить о поддельности писем?
     --  У  меня есть  несколько посланий,  которые  он  написал  нам,  пока
находился на континенте,-- ответил Генри.-- И я  думаю, у Флора тоже имеются
письма Чарльза.
     -- Тогда их надо сравнить с предполагаемыми фальшивками.
     -- Я  прекрасно знаком с его  почерком,-- произнес адмирал.--Эти письма
подделаны  с  огромным  мастерством  и  могут  ввести  в  заблуждение любого
человека.
     -- То есть вы хотите сказать, что против Чарльза осуществлялся какой-то
изощренный и ужасный план? -- спросил Генри.
     -- Возможно, так оно и есть,-- ответил Маршдел.--  Что вы скажете, если
мы  обратимся за помощью к властям и предложим награду за любую информацию о
мистере Голланде?
     -- По идее, каждая тайна можно рано или поздно разгадать.
     Мужчины вернулись в  особняк. Генри осторожно очистил от грязи обрывок,
найденный среди травы, после чего они с трудом разобрали такие слова.
     --  ...все  получилось  как  нельзя  хорошо.  В  следующее   полнолуние
приходите  в условленное место, и мы доведем наше дело до конца. Подпись, на
мой  взгляд, выглядит  идеально.  Сумма  денег, о  которых  я  вам  говорил,
настолько  велика, что  вы  даже не можете себе  представить.  Это состояние
должно стать нашим, и давайте условимся так...
     Далее  записка  была оборвана, оставляя еще  одну тайну, которая  имела
какую-то смутную  связь с событиями, происходившими в особняке Баннервортов.
Очевидно, обрывок письма  выпал из кармана одного  из похитителей Чарльза, и
скорее всего это произошло во время ужасной схватки. Но  кто был причастен к
похищению  Голланда?   Человек,  написавший  записку,   или  тот,  кому  она
предназначалась?
     Все  эти вопросы пока оставались без ответов. После  нескольких догадок
мужчины  решили, что  неважно, откуда появился обрывок письма. Тем не менее,
его сохранили  на тот  случай, если в дальнейшем  он  станет  звеном в  цепи
доказательств.
     -- Мы снова в полном неведении,-- заметил Генри.
     -- Да,  это  трудный  случай,--  согласился  адмирал.--Как  бы  нам  ни
хотелось что-то предпринять, мы застряли в этой ситуации, как флот, попавший
в штиль.
     --  Пока  у нас  нет оснований  связывать  сэра  Френсиса с  похищением
Чарльза Голланда,-- сказал Маршдел.
     -- Определенно, нет,-- ответил Генри.
     --  Однако я надеюсь, вы не забыли мое предложение. Нам следует узнать,
не выходил ли он из дома ночью.
     -- Но как это сделать?
     -- Нагло.
     -- В каком смысле нагло?
     -- Давайте пойдем в его особняк и спросим у  первого попавшегося слуги,
где был сэр Френсис около полуночи.
     --   Я   могу  сходить   один,--  вызвался   Джордж.--В  таких  случаях
действительно лучше не церемониться.
     Он схватил  шляпу и, не ожидая слов одобрения или осуждения, выбежал из
комнаты.
     -- Если  окажется,  что Варни  никак  не  связан  с похищением,  то  мы
полностью потеряем след.
     -- Это верно,-- согласился Маршдел.
     -- В таком  случае,  адмирал, мы будем  полагаться на  вашу  интуицию и
сделаем все, что вы нам скажете.
     --  Пока я хочу предложить сто  фунтов стерлингов  любому, кто даст мне
какую-нибудь информацию о Чарльзе.
     -- Сто фунтов - это слишком много,-- отозвался Маршдел.
     --  Нисколько, и  я буду настаивать на  своем. А  если сумма становится
предметом спора, то я готов увеличить ее  до двух сотен. Возможно, бандитам,
похитившим Чарльза, заплатили  гораздо меньше,  и они,  польстившись на  мои
деньги, разоблачат своего хозяина.
     -- Ну что же? Возможно, вы правы,-- ответил Маршдел.
     -- Я знаю, что прав!
     Такое непомерное самомнение вызвало у Маршдел улыбку. Тем не менее, он,
как и Генри, промолчал и с нетерпением начал ожидать возвращения Джорджа.  А
поскольку расстояние  между поместьями  было  небольшим,  младший Баннерворт
выполнил миссию быстро и объявился раньше, чем его ожидали. Войдя в комнату,
он не стал ожидать вопросов и тут же сообщил:
     -- Мы в тупике. Я абсолютно убежден,  что вчера  сэр Френсис никуда  не
выходил после восьми часов вечера.
     -- Проклятье,-- проворчал адмирал.--Надо отдать  должное этому дьяволу.
Но он точно связан с этим делом.
     -- Определенно связан.
     -- Джордж, у кого ты получил такую информацию?-- уныло полюбопытствовал
Генри.
     -- Прежде  всего, от слуги,  которого  я  встретил  неподалеку от  дома
Варни, а затем от другого -- уже у ворот особняка.
     -- Значит, ошибки быть не может?
     -- Конечно, нет. Слуги отвечали мне мгновенно и искренне, так  что я не
сомневаюсь в их словах.
     Дверь открылась, и в комнату вошла  Флора.  В  сравнении с тем, как она
выглядела несколько  недель назад, несчастная девушка казалась жалкой тенью.
Нет, она по-прежнему  была  прекрасной, но целиком и полностью подходила под
описание той жертвы разбитого сердца, которая во цвете лет сошла в могилу от
душевных мук. И как сказал поэт:
     "Непомерно прекраснее, чем смерть,
     Она выглядела такой же печальной."
     Бледность  Флоры  навевала  сравнение  с  мрамором.  Сжав  ладони,  она
смотрела на мужчин и пыталась отыскать в  выражении их лиц хотя бы  малейшую
надежду или утешение. Ее можно было принять за изящную статую отчаяния.
     -- Вы нашли его?-- спросила она.--Вы узнали, где Чарльз?
     -- Флора, успокойся,-- взмолился Генри, приближаясь к ней.
     -- Скажи мне, где он? Вы же отправлялись на поиски.
     -- Мы не нашли его.
     -- Тогда я сама пойду искать Чарльза. Никто не приложит к этому столько
усилий и веры, сколько я. Лишь чистая любовь может помочь в таких поисках.
     -- Поверь мне, милая Флора, нами сделано  все, что было возможно за это
времени. И мы принимаем дальнейшие  меры.  Клянусь, сестра, мы ни на  миг не
успокоимся.
     -- Они  хотели убить его! И убьют!-- скорбно  сказала девушка.--О, Боже
мой! Они убьют его. Я еще не сошла с  ума, но все идет к тому, что скоро мой
разум  действительно угаснет. Чарльз пытался защитить меня от вампира, и это
обрекло его на гибель. Проклятый вампир!
     -- Флора, возьми себя в руки!
     -- Чарльза убьют за любовь ко мне. Я знаю это. Знаю!  Вампир преследует
меня.  Мне  уготовлены страдания.  А те, кого я люблю, найдут свою смерть по
моей вине. О, молю  вас,  оставьте меня  на  погибель! Если  кто-то  в семье
Баннервортов должен понести божью кару за злодейства наших предков, то пусть
этой жертвой буду я и только я!
     --  Сестра, успокойся,--  крикнул Генри.--Я  не ожидал такого  от тебя!
Подобные слова  не достойны христианки, и ты сама об  этом  знаешь. Вспомни,
как милостив  был  к  тебе  Бог. А  ты  говоришь  о  каре.  Лучше  замолчи и
успокойся.
     -- Успокоится?! Мне?
     -- Да.  Прояви свой интеллект,  которым мы прежде восхищались. Конечно,
когда беды приходят одна за одной, человеку свойственно воображать,  что вся
это нарочно подстроено. Мы обвиняем Провидение  за то, что  Оно не  помогает
нам  своими  чудесами. В минуты  бед люди забывают,  что, будучи обитателями
Земли и членами  огромной  социальной  системы, они  время от времени должны
подвергаться инцидентам, которые мешают эффективной работе общества.
     --  Ах,  брат!--  с упреком воскликнула девушка.--Ты  просто никогда не
любил.
     -- И что?
     -- А  то, что  ты не можешь  чувствовать,  как твоя  жизнь  зависит  от
дыхания другого человека. Ты спокойно рассуждаешь на эти темы, потому что не
знаешь того накала эмоций, с которым невозможно справиться.
     --  Флора,  ты  ко  мне  несправедлива.  Я  только  хотел сказать,  что
Провидение не обрекает тебя на несчастья. Никаких извращений природы на твой
счет не происходит.
     --  Значит, ты считаешь, что преследования  вампира  --  да  и само его
существование -- не является извращением природы?
     -- Он имел в виду другое,-- вмешался мистер Маршдел.
     --   Страдающая  жертва  не  может   разделять   с   вами  бесстрастные
рассуждения. Мне кажется, что я самая несчастная девушка в мире.
     -- Все  беды пройдут, сестра, и звезда твоего счастья снова взойдет над
горизонтом.
     -- Ах, если бы я могла надеяться на что-то подобное.
     -- Надежда - привилегия несчастных. Почему же ты лишаешь себя даже этой
малости?
     -- Потому что мое сердце кричит от отчаяния.
     -- Не говорите  так,  мисс Баннерворт,--  вмешался адмирал.--Если бы вы
поплавали в морях с мое, то никогда бы не впадали в безнадежное отчаяние.
     -- А вас когда-нибудь спасало Провидение?-- спросил Маршдел.
     -- Да, и,  смею сказать, не единожды. Однажды у мыса Ашант мы  попали в
ужасный шторм. Матросы срезали грот-мачту, но нам все  равно грозила гибель.
И  только  благодаря  Провидению мы  дотянули  на полузатопленном  судне  до
ближайшего порта.
     Маршдел повернулся к Флоре и взглянул на ее печальное лицо.
     -- Вот видите. Надежда всегда остается. И она у вас есть!
     -- О чем вы говорите?
     -- Покинув эти места, вы снова найдете покой, которого лишились здесь.
     -- О, нет!
     -- Подождите. Я думал, вы хотели уехать отсюда. Насколько мне помнится,
это было ваше твердое убеждение.
     -- Оно таким было, но обстоятельства изменились.
     -- Разве?
     --  Чарльз Голланд  исчез  рядом с домом,  и  я останусь  здесь,  чтобы
разыскать его.
     --  Действительно,  он был похищен  где-то  рядом,--  согласился мистер
Маршдел.--Но это еще не говорит о том, что его не увезут в другое место.
     -- В другое место? Куда же?
     -- Ах, если бы я знал ответ на ваш вопрос!
     -- Мне  надо найти его  - живым или мертвым! Я  должна увидеть Чарльза,
прежде  чем  оставить  этот  мир,  который  отныне  потерял  для  меня  свое
очарование.
     -- Не  отчаивайся, Флора,--  подбодрил  ее Генри.--Я  сейчас же поеду в
город и попытаюсь прояснить ситуацию. Мне кажется, что Чарльз  стал  жертвой
какой-то грязной интриги. Мы  задействуем всех наших  друзей, чтобы отыскать
его. Надеюсь, мистер Чиллингворт поможет мне. Не  сомневайся,  сестра, через
нескольких дней мы узнаем, что случилось с Чарльзом Голландом.
     -- Спасибо, брат. И поезжай, не мешкая.
     -- Да, я сейчас же отправляюсь в путь.
     -- Мне вас сопровождать?-- спросил Маршдел.
     -- Нет, лучше останьтесь здесь и позаботьтесь о безопасности Флоры.
     --  Не забудьте предложить двести фунтов стерлингов  в качестве награды
за любую надежную информацию о Чарльзе,-- напомнил адмирал.
     -- Я все устрою.
     -- Надеюсь, из этого что-нибудь получится,-- сказала Флора.
     Она посмотрела  на адмирала  так, словно просила у него сил  и мужества
для новых надежд. И старый моряк ответил:
     --  Конечно, получится, моя милая. Не падайте духом. Если мне в  голову
засела какая-то мысль, то ее  оттуда и молотком  не выбьешь. Мы не свернем с
выбранного курса и не откажемся от наших убеждений.
     --  Наших убеждений в  честности  Чарльза,-- добавила Флора.--Мы  будем
отстаивать их до конца!
     -- Непременно, моя дорогая.
     -- Ах, сэр,  как я рада, что  среди этих бед нашелся человека,  который
будет действовать по справедливости. Мы с вами знаем, что Чарльз, с его ум и
благородством, не мог писать таких эгоистических писем. Это просто абсолютно
невозможно.
     -- Вы  правы, мое дитя. А теперь,  мастер Генри, поезжайте, если  вы не
передумали.
     -- Я уже еду. До свидания, Флора. Постараюсь сделать все возможное.
     -- До свидания, брат. И пусть небеса ускорят твою поездку.
     -- На том и остановимся,-- произнес адмирал.--А теперь, моя дорогая, не
согласитесь ли вы потратить полчаса на прогулку по парку? Я хочу вам кое-что
сказать.
     -- С большим удовольствием,-- ответила Флора.
     --  Мисс  Баннерворт,--  вмешался  Маршдел,--  я  бы  не советовал  вам
отходить далеко от дома.
     --  А  вашего  совета никто  не спрашивал,--  заметил адмирал.--Или  вы
хотите сказать, что я не способен позаботиться о леди?
     -- Нет, но...
     -- Довольно! Идемте,  моя дорогая,  и если на  нашем  пути встанут  все
вампиры  мира, то  мы разберемся с ними  в два счета. Вперед, мое дитя, и не
слушайте злобного карканья.

     -+-



     Древние руины -- Взгляд через  железную  решетку  - Одинокий пленник  в
подземной тюрьме - Тайна.

     Не забегая вперед и описывая сюжет по порядку, мы, тем не менее, хотели
бы  привлечь внимание читателей к моменту, который может  дать нам пищу  для
догадок.
     Неподалеку от особняка, с незапамятных  пор  принадлежавшего  семейству
Баннервортов,  находились древние  руины,  известные как  старый  монастырь.
Вполне  возможно,  это  были  остатки  одного из  тех полувоенных  строений,
которые в средние века  были  очень многочисленны во всех уголках Англии.  В
тот период истории христианская  церковь настойчиво и дерзко претендовала на
политическую  власть. Как мы знаем, дух  времени  отверг  ее,  но  в те  дни
служители церкви насаждали истину своих  доктрин  с помощью сильной руки,  и
повсюду возводились мощные  монастыри.  Один  из них  лежал теперь в  руинах
почти на границе обширных владений Баннервортов.
     Прикрываясь  святостью религии,  такие  цитадели  создавались  в  целях
обороны и агрессии, и эта так называемая монашеская обитель  больше походила
на крепость, чем на  церковное  строение.  Ее развалины  были погребены  под
землей. Единственной уцелевшей  частью  были  остатки трапезной,  в  которой
веселые монахи пировали и проводили ночи в пьяных кутежах.
     В  стенах этого большого и мрачного  помещения имелись низкие сводчатые
двери. За ними  начинались каменные  лестницы, которые вели куда-то вниз - в
лабиринты подземных коридоров,  комнат и склепов. И,  насколько помнят люди,
никто  не смел  входить туда из-за  страха  и риска заблудиться.  По  словам
местных  жителей,  подземные  галереи имели  многочисленные  ловушки и ямы с
водой. В основном, такие россказни были  чистейшей выдумкой, но они  успешно
охлаждали чрезмерный жар людского любопытства.
     Об этих  руинах знала вся  округа,  и, конечно же, остатки обители были
хорошо известны членам семейства Баннервортов. В детстве каждый из них играл
там  с утра  до  вечера, и как  это  часто  случается  со знакомыми местами,
монастырские развали вообще перестали замечать.
     Однако именно  сюда мы приведем сейчас  читателей,  потому  что древние
руины оказались вовлеченными в нашу историю.
     Был вечер - вечер того  первого дня, когда  сердце бедной Флоры стенало
от  тоски  по Чарльзу.  Лучи  заходящего  солнца  скользили  по  живописными
развалинам.  Края  потрескавшихся камней сверкали  золотыми точками.  Сочные
краски  заката  преломлялись  цветными стеклами большого мозаичного окна,  и
пятна отражений играли на каменных плитах пола, превращая его в замысловатый
гобелен, достойный покоев любого монарха.
     В этот час тут царила красота. Ее колоритность могла бы побудить любого
человека, с душой романтического склада, отправиться в долгий и трудный путь
--  лишь  бы  взглянуть  на такую  картину.  И  когда  солнце  опускалось  к
горизонту, пятна  света на древних потрескавшихся  стенах постепенно темнели
от искрящегося золота до алых оттенков и  дальше к фиолетовому цвету, как бы
вплавленному в тени вечера и переходящему в абсолютную тьму.
     Здесь было тихо как в могиле. Такую полную и торжественную тишину почти
невозможно описать, поскольку в ней отсутствовал любой намек на человеческое
присутствие.  И  все  же вековые стены  вызывали  мысли  о  давно  прошедших
временах, когда в этой трапезной  звучали голоса  людей  и  раздавался  звон
посуды.   Наверное,  поэтому  всепоглощающее  безмолвие,  пропитавшее  собой
гранитные  камни, несло в себе  чувство меланхолии. И  даже  тихое  жужжание
насекомых не нарушало покоя этих древних и печальных развалин.
     Лучи заката  постепенно  угасли.  Все погружалось в  темноту.  Поднялся
тихий ветерок, который пробежал по  осыпям стен и каменным плитам, зашевелив
высокую  траву.  Внезапно тишину  взломал  чудовищный  крик отчаяния.  Такой
мучительный  стон  мог  исходить  лишь  из  уст  пленника,  заточенного   на
безвременный срок в подземной тюремной камере.
     Да,  это  был скорее стон,  чем крик. Он походил  на жалобу души, когда
человек, обреченный на лютую  пытку, не имеет времени  на то, чтобы призвать
отвагу, и исторгает звук, который невозможно повторить.
     Несколько напуганных птиц  взлетели в  ночное небо и с шумом унеслись в
темноту, чтобы найти  покой в ближайшей  роще. Сова,  скрывавшаяся  в камнях
упавшей   колокольни,  заголосила  диким  смехом,  и  сонные   летучие  мыши
заметались между стен, словно маленькие черные ядра.
     Затем все снова успокоилось. Безмолвие вернуло свою  власть, и будь тут
смертный человек, он усомнился  бы в реальности  внезапного крика и приписал
его игре воображения.
     А  человек  здесь  был.  Из  темного угла руин, окутанного  глубочайшим
мраком, появилась высокая  фигура.  Она  двигалась  медленной  и размеренной
поступью.  Просторный плащ  с  капюшоном  придавал ей  вид  монаха,  и этого
мужчину  можно было  принять за  призрак того, кто  обитал в монастыре  века
назад.
     Незнакомец  прошел по  каменным плитам  трапезной и остановился у окна.
Теперь,  после  прежнего  многоцветия,  оно  казалось  невзрачным и  темным.
Постояв  минут десять, человек что-то  заметил. За окном промелькнула черная
тень, похожая на человеческую  фигуру.  Высокий  незнакомец быстро зашагал к
боковой галерее. Через минуту к нему присоединился другой человек - тот, кто
недавно проскользнул мимо оконного проема.
     Они  обменялись  приветствиями и  направились  к центру трапезной,  где
какое-то время  вели оживленную беседу. Судя по жестам, разговор волновал их
обоих.  Однако отношение  к беседе было разным, и они  порою спорили друг  с
другом.
     К  тому  времени  солнце  ушло за горизонт.  Сумерки  начали темнеть. В
воздухе появилась ночная сырость. Двое мужчин  постепенно пришли к согласию.
Не смотря на существенные разногласия они, похоже, о чем-то договорились.  В
определенный момент их  жесты еще больше оживились, и они медленно двинулись
к темному углу, откуда появился высокий незнакомец.

     * * *

     А вот перед нами тюремная камера. Сырая и полная вредных испарений, она
находилась глубоко под землей. Очевидно, при ее сооружении землекопы вскрыли
небольшой источник.  Весь  пол  был  покрыт  слоем воды.  С каменного  свода
сочилась влага, и капли падали вниз с пугающе звонкими всплесками.
     В  одном  конце  сводчатого потолка - так высоко,  что дотянуться  было
практически невозможно - находилось  небольшое  отверстие, закрытое железной
решеткой. В  нем виднелся кусочек  звездного неба. В другом  углу темницы на
каменном ложе и куче  свежей соломы, недавно принесенной в это место,  лежал
горемыка-пленник.  Скорее всего, именно  он и издал тот крик ужаса и скорби,
который нарушил тишину монастырских развалин.
     Мужчина  лежал  на  спине.  Его голова была  грубо перебинтована, и  на
грязной   материи   виднелись   многочисленные   пятна    крови.    Их   вид
свидетельствовал  о  том,  что  он  получил свои  ранения совсем  недавно  в
какой-то   ожесточенной  схватке.  Его   открытые  глаза  затуманила  пелена
бессознательности.  Случайно  или   намеренно  они  были   зафиксированы  на
маленьком отверстии в потолке, которая выводило во внешний мир.
     Какая изощренная  пытка! Находясь  в ужасной темнице,  заключенный  мог
видеть голубое  небо.  Он мог следить  за движением белых  облаков  - за  их
неограниченной свободой, на которую у него  не осталось  никакой надежды. До
него доносилось пение птиц. Увы, увы! Печальные напоминания о жизни, радости
и воле.
     Теперь в отверстие смотрела  ночь. Да и  пленник ничего  не видел  и не
слышал. Но, чу!-- раздался звук  шагов. Последовал скрип  двери, и луч света
озарил  темницу.  Перед  заключенным возникла  высокая фигура  таинственного
незнакомца.  За  ним  вошел  другой  человек.  Он  нес  в  руках  письменные
принадлежности.  Остановившись  у каменного ложа, мужчины  грубо  приподняли
раненого узника и предложили ему взять перо.
     Однако  глаза  заключенного  по-прежнему не выражали ни  единой  мысли.
Напрасно мучители  пытались вложить  в его пальцы  перо и подставляли ему на
подпись документ, написанный на пергаментной бумаге. Напрасно они трясли его
и  наносили пощечины. Узник  находился в бессознательном состоянии и  не мог
сделать,  что от него требовали. Перо  выпадало  из  окоченевших пальцев,  и
когда мужчины перестали поддерживать его торс,  он с тяжелым вздохом упал на
жалкую подстилку из соломы.
     Двое  мужчин обменялись  молчаливыми  взглядами. Тот, что был поменьше,
повернулся к пленнику и с ненавистью, ужасной для слуха, произнес:
     -- Проклятие!
     Ответом другого был смех. Высокий мужчина поднял светильник с каменного
ложа и  велел напарнику покинуть камеру. Тот едва сдерживал злость. Нервно и
суетливо, он  скатал  пергамент в  трубку и спрятал его  в нагрудном кармане
плаща.  Затем,  одарив  узника испепеляющим взглядом,  этот человек  сердито
выругался и направился к двери.
     Уже на пороге высокий незнакомец остановился, подумал минуту и, передав
светильник  компаньону,  вернулся  к  ложу пленника. Он  вытащил из  кармана
небольшой  флакон, приподнял голову раненого мужчины, а затем влил несколько
капель в  его рот и заставил проглотить  эту жидкость.  Второй  мужчина лишь
безмолвно пожал плечами. Чуть позже они покинули темницу и заперли массивную
дверь.
     К тому времени ветер  утих, а сумерки сгустились до абсолютной темноты.
Луна  еще не  успела взойти, и руины были покрыты мраком. Это место казалось
сонным царством тишины и покоя. Ну кто бы мог подумать, что под слоем земли,
под этими древними и рассыпавшимися стенами был заточен какой-то человек?
     Время покажет, кто лежал в той темнице  на каменном ложе  и что  это за
люди навещали его в такой таинственной манере. Пока  же нам ясно  одно - они
добивались от узника подписи на документе,  который казался им очень важным.
И более всего был раздосадован второй мужчина.


     -+-




     Беседа с Флорой - Предложение - Взаимопонимание.

     Предлагая  Флоре  прогулку  по  парку, адмирал  не  имел в  уме  ничего
особенно.  Он  лишь  хотел обсудить  с  ней  тему, которая была бы  одобрена
Чарльзом Голландом целиком и полностью. Более того,  во время прогулки он не
просто говорил о Чарльзе, а отзывался о нем с восторженной похвалой, которая
как нельзя лучше соответствовала  собственным  чувствам девушки. И, пожалуй,
никто, кроме старого  адмирала, предельно искреннего с теми, кого он любил и
кого  ненавидел,  не  мог  бы  доставить  Флоре  такого  удовольствия  своим
общением.
     Он не  сомневался в верности и чести Чарльза.  Теперь, когда это мнение
твердо  укоренилось  в  уме  старика,   он  называл  бы   любого   человека,
несогласного  с   его  убеждениями,  либо  дураком,  либо  мошенником,  либо
мерзавцем.
     -- Не волнуйтесь, мисс Флора,-- произнес он в середине разговора,-- все
постепенно  прояснится. Меня  сейчас  раздражает только  то,  что  я  посмел
усомниться в Чарльзе. Проклятье! Как я мог оказался таким глупцом?!
     -- Сэр, вы должны были знать его, как никто другой.
     -- Да так  оно и есть, моя дорогая! Но я был ошарашен, понимаете? А это
большой  минус  -  особенно  для  человека, который несет ответственность за
принятие решений.
     --  При таких обстоятельствах, уважаемый  сэр, любой  бы  мог совершить
подобную ошибку.
     -- Любой другой, но не я! Позвольте мне задать вопрос. Я знаю, что могу
говорить с вами искренне. Скажите,  вы действительно считаете, что  Варни  -
вампир?
     -- Да, я так считаю.
     -- Хм! Тогда  кто-то должен  остановить этого долговязого  проныру.  Не
терпеть же нам вечно его причуды!
     -- А что мы можем сделать?
     --  Пока  не знаю, но  что-то сделать надо --  обязательно. Похоже, ему
понравился  ваш  дом. Одному черту известно,  почему  он вбил  себе в голову
такую фантазию, но парень делает  все, чтобы выжить  вас отсюда.  Я  бы  его
понял,  будь  тут  хороший  вид на море,  а так ведь ничего особенного! Да и
домишко довольно обычный, каких полным-полно в любой округе.
     -- Ах, если бы брат заключил с ним сделку и обменял наш дом на Чарльза!
Как я была бы счастлива!
     -- Проклятье! Так вы думаете, что это он похитил мальчика?
     -- А кому бы еще понадобилось такое злодеяние?
     --  Пусть меня  повесят, если я знаю.  Мне  остается лишь полагаться на
ваше мнение, моя дорогая. Но если вы правы, мы вырвем из него признание.
     -- Адмирал, я хочу взять с вас обещание.
     -- Просите, что угодно, милая леди. Я клянусь это исполнить.
     --  Вы не должны  подвергать себя  опасности  и сражаться  на  дуэли  с
вампиром.  Мы  не знаем  и не  можем  оценить те  злобные и  неземные  силы,
которыми он обладает
     -- Подождите! Что вы хотите сказать?
     -- Обещайте мне это.
     --  Вы  немного  драматизируете   ситуацию.  А  чем  меньше  юные  леди
вмешиваются в военные планы мужчин, тем лучше.
     -- Отчего же так?
     --  Потому  что юным леди не пристало  участвовать в схватках. Смелые и
воинственные женщины вызывают такую же антипатию, как трусливые мужчины.
     -- Но если мужчины  хотят видеть женщин  слабыми и лишенными отваги, то
они  должны  понять, как  сильно мы  страдаем в минуты, когда  наши  близкие
друзья и  любимые  люди подвергают себя опасности.  Обещайте  мне, что вы не
будете сражаться с Варни.
     -- Если я проявлю себя трусом, вы потеряете ко мне уважение.
     -- Возможно. Но истинная отвага чаще всего проверяется  не в сражениях,
а в умении улаживать споры.
     -- Это вы точно подметили.
     -- При  обычных  обстоятельствах  я не выступала  бы  против зова вашей
чести.  Но сейчас умоляю вас не встречаться с  этим человеком. Вы  просто не
представляете себе,  каким  нечестным  будет  ваш поединок, если  он  примет
брошенный вами вызов.
     -- Нечестным?
     -- Да. Я подозреваю, что Варни боится подобных сражений и слишком ценит
свою жизнь, чтобы подставлять себя под пули противника.
     -- И что из этого следует?
     -- Если  мое предположение верно, то он сделает все возможное, чтобы не
встретиться с вами на дуэли.
     -- Хм! Обещаю вам подумать над этим вопросом.
     -- Обязательно подумайте.
     -- Но взамен я тоже попрошу вас об одолжении.
     -- Обещаю исполнить его во что бы то ни стало.
     --  Прекрасно.  Только  не обижайтесь на  мои слова  --  даже  если они
затронут  вашу  гордость. К  счастью, вы  умная  девушка и  можете  отличать
оскорбительные фразы от разумных суждений.
     -- Ваше предисловие встревожило меня.
     -- Неужели? Тогда я перейду к  своей просьбе. Мне кажется, что ваш брат
Генри, не смотря на все старания, едва сводит концы с концами.
     Когда адмирал  так лихо  и  прямолинейно  вскрыл  тему, к которой Флора
относилась столь  же болезненно, как Генри  и Джордж, на  ее  щеках появился
румянец смущения.
     -- Вы промолчали,-- произнес старик.--  По вашим глазам я понял, что не
ошибся  в своем предположении. Хотя  на  самом деле  это  не догадка. Чарльз
рассказал мне о финансовых затруднениях вашей семьи,  и я не сомневаюсь, что
он описал их верно.
     -- Сэр, я не буду отрицать нашей бедности.
     --  И не  надо, моя дорогая. Бедность -  это не  порок, а,  как говорят
проклятые французы, чертовски большая беда.
     Флора не  смогла сдержать улыбки,  когда национальная  гордость старого
вояки проявилась даже среди его лучших и сердечных чувств.
     --  Я  не хочу, чтобы  ваш брат отвлекался  сейчас на  такие  житейские
проблемы,-- продолжал адмирал.--Пусть  враги  короля и нашей  великой страны
освободят его от бремени долгов.
     -- Враги?
     -- Ну да. А кто же еще?
     -- Вы говорите загадками, сэр.
     -- Неужели? Тогда я  поясню свои слова. Начиная военную карьеру, я  был
таким  же бедным, как корабельная крыса.  Мы, офицеры,  едва перебивались на
месячное жалование. Но  потом началась  война. Нас  бросили в  кипящий котел
морских сражений, и с каждой новой битвой мой банковский счет становился все
больше и больше.
     -- По какой причине?
     -- Мы привозили в  порты трофейные  суда и добывали их с таким азартом,
что французы, в конце концов, вообще перестали выходить из своих гаваней.
     -- Но вас, похоже, это не остановило?
     --  Конечно.  А  зачем  нам было  останавливаться?  Мы нашли  простое и
логичное решение.
     -- Не представляю себе какое.
     -- Вы меня удивляете. Подумайте еще раз.
     -- А-а! Догадалась!  Как я  могла быть такой глупой? Вы начали забирать
трофейные суда из французских гаваней.
     -- Мы так и поступили, моя девочка. Не пропадать же добру в самом деле!
Короче, в  конце войны  я  обнаружил  у  себя  огромную кучу денег.  Чертовы
французы превратили меня в богача, и теперь  я намерен  переложить  часть их
капиталов в карман вашего брата. Вот почему я сказал, что враги нашей страны
и короля освободят ваше семейство от финансовых трудностей.
     -- Я ценю вашу щедрость и благородство, адмирал.
     -- Ерунда. Но теперь, когда я согласовал этот вопрос с вами, мне больше
не хочется говорить о таких  делах.  Я прошу вас  оказать  мне любезность  и
уладить за меня все остальные формальности с вашим братом.
     -- Каким образом, сэр?
     -- Ну, допустим, так. Вы узнаете,  какая сумма нужна мастеру Генри  для
оплаты долгов. Затем  я отдаю эти деньги  вам, вы передаете их  брату, и мне
больше не о чем заботиться. А если  он заведет со мной разговор на эту тему,
я отвечу ему: "Позвольте, сэр! Ваши финансовые проблемы меня не касаются."
     -- Дорогой адмирал,  неужели вы  думаете, что мне удастся  утаить столь
щедрый источник помощи?
     --  Эта помощь будет исходить  от  вас.  Я дам вам нужную сумму,  а  вы
поступите  с   ней,  как  пожелаете.   Лично  у   меня   нет  никакой  охоты
интересоваться тем, на что вы тратите ваши деньги .
     Слезы полились из глаз Флоры.  Она попыталась что-то  сказать, но слова
не шли из горла. Адмирал тут же принялся рассматривать  облака, притворяясь,
что  не  замечает  смущения девушки. В конце концов,  когда  всплеск  эмоций
закончился, Флора печально произнесла:
     -- Я не могу принять ваш дар. Я попросту не смею.
     -- Как это не смеете?
     -- Я была  бы  нечестной по  отношению к  вам, если  бы воспользовалась
такой безграничной щедростью вашей натуры.
     -- А вы все-таки воспользуйтесь! Меня бы очень обрадовало, если бы хоть
кто-то ею воспользовался.
     -- Я не  могу принять от вас деньги. Уважаемый сэр, мы с братом обсудим
этот вопрос, и я уверена, что он оценит ваше благородное предложение.
     -- Бог вам  судья. Но только не  забывайте, что своими  деньгами я могу
распоряжаться, как угодно.
     -- В этом никто не сомневается.
     --  Прекрасно. Раз вы не сомневаетесь, то считайте, что, отдавая деньги
мастеру Генри,  я  дарю  их  вам. Знаете,  когда датчанам строят  судно, они
обычно говорят: "Это ничего, что плавать не будет - лишь бы оно было широким
и длинным."  Вот и  вы могли бы  взять  эти  деньги  и больше  ни о  чем  не
тревожиться.
     -- Я  подумаю, сэр,-- благодарно  ответила Флора.--Дайте мне  сутки  на
размышление.  А  пока,  если  вы можете  вообразить  слова  более  сердечной
благодарности,  то представьте, что  именно  их  я  и  вам  сказала  в  знак
признательности за такое беспримерное и дружеское участие.
     -- Да о чем тут говорить? Обычное дело.
     Адмирал перевел разговор  на  воспоминания о Чарльзе, и  для  Флоры эта
тема оказалась  лучшей из  возможных. Он  рассказывал ей  о случаях, которые
выставляли  юношу  в  самом  благородном  и  возвышенном  свете,  и  девушка
впитывала в себя  эти сведения  о любимом человеке,  как сладчайшую  музыку,
хотя хриплый голос старика был изъеден штормами и солеными брызгами едва  ли
не всех морей.
     --  Нет, мальчик  не  мог написать эти письма,--  закончил  он с теплой
похвалой.
     -- Действительно. Но как нам узнать, что с ним случилось?
     --  Мы  это узнаем. Я думаю, он жив.  У  меня такое  предчувствие,  что
вскоре мы снова увидим его.
     -- Ваши слова вселяют в меня уверенность.
     -- Мы перероем землю и небо, но отыщем  его. Если  бы Чарльза убили, то
там  остались   бы  какие-то  следы.  Или  его  вообще  бросили   на   месте
преступления.
     Флора содрогнулась.
     -- Так что не тревожьте себя плохими мыслями.  Лучше  думайте,  что над
ним парит веселый и добрый херувим, который убережет его от любой опасности.
     -- Я надеюсь на это.
     -- А сейчас,  моя дорогая, давайте закончим наш разговор.  Мастер Генри
скоро  должен  вернуться.  Он  уже  устал  от  неприятностей  и  с  радостью
отделается  от  некоторых  их  них,  если вы  ознакомите его с тем маленьким
делом, о  котором мы только что говорили. Не забудьте потом сообщить мне его
ответ.
     -- Я не забуду.
     -- Вот и хорошо. А теперь ступайте домой. Поднимается холодный ветер, а
вы  и без того сейчас нездоровы.  И расслабьтесь,  моя дорогая  леди. Худший
шторм уже закончился.


     -+-



     Сэр Френсис  Варни  в  ожидании  таинственного гостя  - Меланхолический
рассказ.

     Сэр Варни находился в своем кабинетом. За окнами стояла ночь, и тусклый
свет свечи, на которую давно уже  не обращали внимание, едва рассеивал мрак,
царивший в помещении. Комната выглядела роскошной и  ухоженной. Ее заполняли
предметы  и приспособления, какие только мог  представить дух  и гений века.
Однако  на  лице  хозяина  читались  неприкрытая  тревога,  и  вряд  ли  сей
таинственный  мужчина замечал  в этот миг ту богатую обстановку, которая его
окружала.
     Мертвенно-бледное  лицо  сэра  Варни  казалось  почти зеленым.  Будь он
обычным человеком, мы могли  бы подумать,  что его одолевает беспокойство, а
возможно даже  и страх за  собственную жизнь. С его  уст временами срывались
бессвязные слова,  в голове проносились мысли,  которые заполняли пробелы  в
неполных фразах, и это были жуткие и мрачные раздумья.
     Наконец он  поднялся  с кресла,  подошел к окну  и вгляделся  в  ночную
темноту, хотя там не на  что было  смотреть. Густой мрак снаружи походил  на
смолу,  как это бывает  в часы, когда сияние  луны еще  не  достигает земной
поверхности.
     --  Час близок,--  прошептал сэр Френсис.--Скоро  он  придет. Не  знаю,
почему, но  я  буквально  трепещу  при  мысли  о его  визите. Он обязательно
придет.  Раз в год и только  однажды старик навещает меня  и  берет ту цену,
которую заставил платить за мое существование. Однако если бы не он,  то моя
жизнь давно бы закончилась. И иногда я искренне хочу, чтобы это случилось.
     Он вернулся  к креслу, которое  недавно  оставил, и  вновь погрузился в
размышления. Внезапно из холла донесся бой часов.
     -- Время  пришло,-- произнес сэр  Френсис.--Скоро он  будет здесь. Хотя
минутку...
     Отсчитав удары, Варни удивленно хмыкнул и пожал плечами.
     --  Только одиннадцать часов. Как  я мог так  обмануться? Мне казалось,
что наступила полночь.
     Сэр  Френсис  взглянул  на  карманные  часы и убедился  в том,  что  до
встречи,  которую  он  ожидал  с  такой  тревогой, оставался  еще целый час.
Очевидно, томление и беспокойство обманули его воображение.
     -- Какая прискорбная ошибка,-- с усмешкой воскликнул Варни.--Мне  снова
придется гадать,  где он  сейчас  --  среди живых  или  мертвых.  Я  не  раз
подумывал лишить его  жизни,  но меня всегда останавливало какое-то странное
чувство.  Вот и сейчас я дам ему свободно уйти, если  только  сама судьба не
толкнет меня на убийство. Он стар -- очень  стар, однако ему удается держать
свою смерть  на поводке. Когда я  видел  его  в последний  раз, он  выглядел
бледным, но  крепким. Увы,  мне  придется ждать еще  час. А как бы я  хотел,
чтобы эта встреча уже закончилась.
     Сей   знакомый   нам   и  распространенный  недуг,  называемый  врачами
беспокойным  состоянием, вновь начал одолевать  сэра Френсиса. Он не мог  ни
сидеть, ни  ходить.  Вероятно, бокал вина принес  бы ему  облегчение  -  тем
более, что  на столике стояло несколько графинов с напитками такого рода. Но
Варни даже  не  взглянул  на них. Свою  озабоченность  он  старался обмануть
размышлениями, однако  по воле рока  ни  одно  из  приятных  воспоминаний не
приходило  ему  на  ум, и  чем больше этот непонятный  человек  погружался в
потаенные глубины памяти, тем сильнее становилась его тревога.
     Не в силах сдерживать нервозный трепет, он несколько минут был на грани
обморока. Чуть позже ему  удалось избавится от приступа страха, и он еще раз
взглянул  на  часы,  которые   показывали   теперь   четверть  двенадцатого.
Собравшись с духом, сэр Френсис  попытался успокоиться, но  мысль  о  визите
ужасного гостя едва  не  свела его усилия к нулю. Чтобы как-то оградить себя
от дальнейших болезненных  размышлений, причину которых мы раскроем читателю
в должное  время, сэр Френсис взял с книжной полки увесистый  том и, раскрыв
его на коротком рассказе, погрузился в безмолвное чтение:
     "Ветер  дул   яростными  и  резкими  порывами.   Он  выл  на  фронтонах
Брайдпорт-Хауза, и отголоски его были слышны даже тем,  кто  сидел  сейчас у
камина, наблюдая  в молчании за  горящими углями и языками  огня,  чей яркий
свет окрашивал просторную гостиную особняка в малиновые и красные тона.
     Особняк был старым  и большим. Он мог бы вместить до сотни гостей, но в
гостиной  находилось  лишь  несколько людей. В креслах  с  прямыми  спинками
сидела пожилая пара - хозяин и хозяйка этого пышного здания. Рядом с ними на
маленьких стульчиках пристроились две  юные девушки исключительной  красоты.
Не смотря на легкую схожесть, они создавали разительный контраст.
     Первая  отличалась  смуглостью, черными  бровями  и ресницами, а  также
распущенными  и вьющимися локонами цвета расплавленной  смолы. На щеках этой
гордой   красавицы  играл  румянец.   На   губах   застыла  улыбка.   Одного
единственного взгляда этих глаз было бы  достаточно, чтобы взволновать любую
душу.
     Вторая   девушка   выглядела  иначе.   Ее   черты  лица  были   тоньше.
Светло-каштановые  волосы оттенялись коричневыми бровями и  ресницами. Из-за
раскосых глаз  газели ее улыбка сияла детской игривостью, и она была года на
три моложе своей подруги.
     Обе  девушки внимательно  прислушивались  к разговору, начатому минутой
раньше  пожилым  владельцем  дома.   Кроме  них  в  гостиной  присутствовало
несколько  слуг,  которым  не  отказывали  в  привилегии  тепла  и  покоя  в
присутствии  их хозяина.  В  те времена  слуг не считали ленивыми, если  они
присаживались отдохнуть. А поскольку все  домашние  дела  были сделаны, этот
вечерний час они проводили в гостиной у камина.
     -- Как воет ветер,-- заметил кто-то из них.--Не часто услышишь такое.
     -- Словно какой-то плененный дух молит  о покое, которого  он был лишен
на земле,-- произнесла старая леди, придвинув свое кресло ближе к огню.
     -- Да,-- согласился ее пожилой супруг,-- это ветер предвещает бурю.
     -- В  тот вечер, когда  наш Генри  покинул дом, была такая же погода,--
произнесла миссис Бредли.-- Только снег тогда шел с дождем.
     Старик, услышав о сыне, тяжело вздохнул. На глазах у девушек заблестели
слезы. Они молча переглянулись и кивнули друг другу.
     --  Ах, как бы  я хотела увидеться  с  ним  до того, как сойду в  холод
беспощадной могилы.
     -- Матушка,-- произнесла младшая из девушек,-- не говорите так. Давайте
надеяться на то, что впереди нас ожидают годы совместного счастья.
     -- Многие годы, Эмма?
     -- Да, матушка, многие.
     -- Ты знаешь, что я уже стара.  А мои страдания еще больше урезали срок
жизни. Все эти печали и волнения отняли у меня лет тридцать.
     -- Вы ошибаетесь, тетушка,-- сказала старшая девушка.--Человек не может
так точно рассчитывать свою  жизнь. Иногда сильнейшие уходят первыми,  в  то
время как те, кто более годен к смерти, при должной заботе живут долгие годы
в покое и мире.
     -- Но мне не видать покоя  и мира, пока  здесь не будет  моего дорогого
сына. Хотя, скорее всего, я уже никогда не увижу его.
     -- Два года прошло с тех пор, как он покинул дом, -- произнес старик.
     -- Да, этой ночью исполняется два года.
     -- Неужели ровно два года?
     -- Именно так,--  подтвердила  пожилая служанка.--Потому что в  ту ночь
госпожа Паутлет родила близнецов.
     -- Какое памятное событие!
     -- Один из  них  умер через двенадцать месяцев,--  сказал  широкоплечий
слуга.-- Она увидела сон, который предсказывал это.
     -- Ну да?
     -- И тот же сон приснился ей в прошлую среду,-- добавил мужчина.
     -- Что она потеряет второго ребенка?
     -- Да, сэр, этим утром.
     -- Какие странные  совпадения,-- сказал хозяин особняка.--Мне  кажется,
они указывают на возвращение Генри.
     -- А я все  гадаю, где он теперь и как сложилась его судьба,-- печально
ответила пожилая леди.-- Возможно, его уже и нет среди живых.
     -- Мой бедный брат,-- со вздохом прошептала Эмма.
     --  Несчастный  мальчик!   Мы  никогда  его  не  увидим!   Конечно,  он
погорячился, но Генри не знал, как поступить иначе и не разгневать  при этом
отца.
     -- Молчи!--  закричал мистер  Бредли.--Ни  слова  больше!  Я  не  желаю
выслушивать  твои упреки. Бог  -- свидетель, я терпел их достаточно.  Откуда
мне было знать, что он примет мои слова так близко к сердцу?
     --  Он  считал,  что  ты  высказал ему  свое  окончательное  решение,--
ответила женщина.
     Вслед   за  этим  последовала  долгая  пауза,  во   время  которой  все
собравшиеся смотрели на огонь и перебирали в уме воспоминания о прошлом.
     Генри  Бредли -- сын старой пары  -- ушел из дома  два года  назад.  Но
почему он сделал это? По какой причине наследник огромного состояния покинул
отчий дом? Дело в  том,  что  юноша был влюблен,  а отец хотел женить его на
девушке, к которой он относился с абсолютным безразличием. И Генри отказался
просить ее руки. А непослушание сына ужасно огорчило отца.
     -- Генри,-- сказал он,--  лучше не  перечь мне. Я  уже пообещал  нашему
соседу -- сэру Артуру Онслову - что ты женишься на его дочери.
     -- Но зачем вы это сделали?
     -- Молчи! Ты сейчас же отправишься со мной на смотрины этой девушки.
     -- В качестве просителя ее руки?
     -- Да,-- ответил отец.--Я намерен сыграть вашу свадьбу.
     -- Тогда езжайте без меня. Я  не хочу жениться на ней. Я не имею такого
желания.
     Мистер  Бредли,  с  его  властным  характером,  не  терпел   каких-либо
пререканий. Кроме того, он не ожидал от сына столь дерзкого отказа.
     -- Генри!-- вскричал он с  потемневшим лицом.--Я не часто злоупотреблял
твоим послушанием! Но когда я делаю это, то ожидаю, что ты послушаешь меня.
     -- Отец, поймите, женитьба повлияет на всю мою жизнь!
     -- Вот поэтому я так долго и выбирал тебе невесту.
     -- А разве не разумнее было бы  предоставить этот выбор  мне? Ведь ваше
решение может сделать меня навеки несчастным.
     -- Хорошо. Я позволяю тебе высказать свое мнение.
     -- Тогда я скажу вам "нет"!-- ответил Генри.
     -- Если ты воспротивишься мне, то  потеряешь мое покровительство. Лучше
подумай о том, что я сказал. Забудь о своем упрямстве и ступай за мной.
     -- Я не могу.
     -- Не можешь?
     --  Да,  отец!  Я не стану  поступить по вашему. Это  мое окончательное
решение.
     -- Учти, мальчишка! Либо  ты  делаешь то, что я говорю, либо уходишь из
дома и живешь по своему, но уже как нищий человек.
     -- Пусть я лучше буду  нищим,-- ответил Генри,-- чем женюсь на девушке,
которую не люблю и не буду любить.
     -- А любви от тебя никто и не требует.
     -- Отец!  Я изумлен!  Разве не следует любить  ту  девушку,  на которой
женишься?
     --  Да  в  общем-то  необязательно.  Если  ты  ведешь  себя  с  ней  по
справедливости, то она  будет  благодарна  тебе -- а это все,  что нужно для
семейного  брака.  Благодарность порождает в  женщине любовь, а  та  в  свою
очередь вызывает симпатию супруга.
     -- Я не согласен с  вами, отец. Конечно, вам лучше знать об этом. У вас
больше опыта...
     -- Верно.
     -- Похоже,  мне  бесполезно  выражать свое  мнение.  Но я все  равно не
женюсь на дочери соседа. Это мое непреклонное решение.
     Сын  не  послушал уговоров отца, и  у него была на  то причина. Как уже
упоминалось выше, он был влюблен,  любим в ответ  и  потому не мог разорвать
отношений со своим объектом обожания.  Если бы Генри попытался объяснять это
отцу, то  вызвал бы  новый  приступ  гнева.  Он нарушил  сыновне послушание,
поскольку иначе ему велели бы выбросить из сердца образ любимой девушки.
     -- Значит, ты не женишься на той леди, которую я выбрал тебе в невесты?
     -- Нет, отец. Я не могу.
     -- Не говори мне о том, что ты можешь или не можешь! Если я сказал тебе
"надо", то пойди и сделай  это! А  сейчас еще раз подумай  и дай  мне ответ.
Либо "да", либо "нет". Я не приму другого варианта.
     -- Тогда я отвечаю -- "Нет"!
     -- Прекрасно, сэр. С этой минуты мы чужие люди.
     С такими  словами мистер  Бредли отвернулся от сына  и  отослал  его от
себя.  Они  впервые так крепко поссорились друг  с  другом, и все  произошло
непоправимо быстро.  Генри  был возмущен тиранией отца. Он  не мог поверить,
что  с  ним  поступили  подобным образом. И помня о клятвах,  данных любимой
девушке, он без колебаний решил уйти из дома.
     Прежде всего  юноша  навестил свою мать  и сестру. Он  не мог  покинуть
особняк, не попрощавшись  с ними. Отец  в  то время отправился  к кому-то  в
гости, а  Генри  пришел  повидаться  с  миссис Бредли  и Эммой. Выслушав его
рассказ о происшедшей ссоре,  женщины долго умоляли юношу остаться дома или,
по крайней мере, поселиться где-то по соседству. Но  Генри  решил уехать как
можно дальше,  поскольку он знал, что упрямство отца не имело границ.  Вдали
же от дома юноша надеялся обзавестись жильем и обустроить свою карьеру.
     Мать  и  сестра  отдали  ему  свои  драгоценности,   которые  составили
значительную  сумму. Генри  пожелал  им  счастья  и покинул  дом, но  прежде
страстно  попрощался  с любимой девушкой, обитавшей  в  тех же стенах. А это
была та  самая  черноглазая  красавица,  которая  сидела  теперь у камина  и
слушала беседу стариков. Это она была его возлюбленной - бедная кузина, ради
которой он  храбро встретил гнев  отца  и стал  искать свою судьбу вдали  от
дома.
     Попрощавшись  с  ней, Генри уехал неизвестно куда. И никто не знал, где
можно было получить о нем какие-либо сведения. Старый мистер Бредли в порыве
гнева и упрямства наговорил  много лишнего. Он думал, что его угроза  окажет
воспитательный  эффект,  но,  вернувшись   домой,  был   ошарашен  печальной
новостью. Его  сын покинул дом, и  только  Богу  было  известно, куда судьба
занесла этого гордого юношу.  Какое-то время он успокаивал себя мыслью,  что
Генри  скоро вернется.  Но,  увы, его  надежды не сбылись, и уже шла  вторая
годовщина  того  печального дня,  о  котором  никто так не  сокрушался и  не
горевал, как сам мистер Бредли.
     -- Вот увидите, пройдет немного  времени, и он  пришлет нам весточку,--
рассуждал  старик.--Если  бы мальчик в  чем-нибудь  нуждался,  то  давно  бы
написал нам об этом.
     -- Нет,--  ответила  его  жена.-- Боюсь, он  сейчас в  великой нужде и,
пребывая в бедности, не станет писать нам об этом Он не захочет огорчать нас
своей  несчастной  судьбой.  Вот  если  бы  Генри добился  успехов,  то  мы,
возможно,  услышали  бы  о  нем,  поскольку  он не  скрывал  бы  тогда своих
свершений.
     --  Ладно,-- проворчал  мистер  Бредли,--  о чем тут  теперь  говорить?
Конечно,  я погорячился. Но  ведь  и  он  поступил опрометчиво!  Эх, я  бы с
радостью забыл о прошлом, если бы свиделся с ним вновь. Хотя бы раз...
     -- Как  воет  ветер,-- заметила  служанка.--Он становится  все  злее  и
сильнее.
     -- А  снег  идет стеной,--  отозвался  молодой слуга,  который  внес  в
гостиную охапку поленьев.
     Стряхнув с одежды белые снежники, он бросил дрова в огонь,  и те весело
затрещали в шипении и гуле пламени.
     -- Под утро и дверь не откроешь,-- сказала дородная служанка.
     --  Эта  буря собиралась уже несколько  дней. Зато когда  она  пройдет,
сразу станет теплее.
     -- Точно.
     В этот миг кто-то громко застучал в  ворота,  и дворовые собаки подняли
ужасный лай.
     -- Роберт, сходи и посмотри, кто пришел  к  нам  в такое время,-- велел
мистер Бредли.--И проследи, чтобы собаки не вырвались на волю.
     Слуга торопливо вышел и вскоре вернулся обратно.
     -- Сэр,-- сказал он,-- там какой-то путник, который сбился с пути. Этот
мужчина спрашивает, не может ли он укрыться здесь от снежной бури. Если нет,
то он просит показать ему дорогу до ближайшего постоялого двора.
     --  Пусть  входит.  Тепла  не убудет,  если  у огня  присядет  еще один
человек.
     Ступив на порог гостиной, путник извинился и сказал:
     --  Буря сбила меня с пути, а снег пошел так сильно и закружился такими
вихрями, что мне стало страшно за себя. Я побоялся, что упаду в какой-нибудь
сугроб и погибну там до утра от холода.
     --  Да,  буря спуску  не дает,--  ответил мистер Бредли.--  Такая  ночь
служит  достаточным извинением за вашу просьбу о ночлеге, и я охотно дам вам
приют.
     -- Спасибо,-- ответил путник.-- Ваше гостеприимство весьма ко времени.
     -- Присаживайтесь, сэр. Поближе к очагу -- там теплее.
     Незнакомец  сел  и,  казалось,  о чем-то  задумался,  глядя на пылающие
поленья. Он был крепким мужчиной,  с большими бакенбардами и бородой. В  нем
угадывался отважный и благородный человек.
     -- Значит, вы путешествуете?-- спросил хозяин дома.
     -- Так точно, сэр.
     -- О-о! Вы служили в армии, если я не ошибаюсь?
     -- Да, я военный.
     Наступила неловкая пауза. Было ясно, что незнакомец не желал говорить о
себе, но мистер Бредли продолжал:
     --  Мне почему-то кажется, что  вы вернулись  с заморской компании. Это
верно, сэр?
     -- Да, я прибыл в Англию шесть дней назад.
     -- И как вы считаете, теперь у нас будет мир?
     --  Надеюсь на это ради тех многих солдат, которые мечтают вернуться на
родную землю -- к тем, кого они любили и любят.
     Мистер Бредли тяжело  вздохнул,  и все остальные отозвались эхом такими
же  вздохами.  Путник  с  интересом   осмотрел  собравшихся  людей  и  снова
повернулся к огню.
     -- Сэр,-- спросил он у хозяина дома,-- скажите, а у вас кто-то служит в
армии? Один из ваших родственников?
     -- Увы, я не уверен. У меня есть сын, но где он сейчас, я не знаю.
     -- Понимаю. Он сбежал из дома?
     --  Нет, он ушел от нас из-за  семейных разногласий. И видит Бог, я  бы
все отдал за то, чтобы он вернулся.
     -- Да, разногласия приводят к ошибочным поступкам и к тому, чего меньше
всего ожидаешь,-- печально согласился незнакомец.
     В этот  момент старый  пес,  лежавший рядом с  Эллен (той  девушкой,  у
которой  были  распущенные и вьющиеся  волосы), поднял голову и взглянул  на
путника. Собака встала  и,  подойдя к нему, начала оживленно обнюхивать его.
Через миг,  с  радостным лаем, пес  запрыгал  вокруг  незнакомца и  принялся
лизать его руки, что вызвало у присутствующих крик радости.
     -- Это Генри!-- вскричала Эллен и бросилась в объятия возлюбленного.
     И это  действительно  был он. Юноша  сбросил  плащ  и сорвал  накладную
бороду, с помощью которой он изменил  свой вид. И не было большей радости на
многие мили вокруг, чем в Брайдпорт-Хаузе. Генри  Бредли вернулся домой -- к
тем,  кого он  любил и кто любил его, а  через месяц состоялась свадьба. Вот
так он и нашел свою счастье с кузиной Эллен."

     * * *

     Сэр  Френсис взглянул на  часы.  До полуночи оставалось пять  минут. Он
поднялся  на ноги и едва отошел от кресла, как громкий стук в парадную дверь
разнесся эхом по комнатам и коридорам дома.


     -+-



     Тысяча фунтов стерлингов - Предостережения незнакомца.

     Варни  замер на месте.  Он, словно  статуя,  стоял  и смотрел на  дверь
комнаты. Через несколько минут в кабинет вошел слуга и доложил:
     -- Сэр, пришел  какой-то человек.  Он говорит, что  желает вас  видеть.
Этот  старик велел передать, что  он приехал издалека и очень торопится, так
как время драгоценно для того, чья жизнь находится на стадии отлива.
     -- Да, конечно,  проведи  его ко мне,-- со вздохом ответил Варни,-- Это
мой... старый друг.
     Он опустился в кресло, по-прежнему глядя на дверь, через которую должен
был войти  его гость. Судя по всему, сэра Френсиса  и  посетителя  связывала
какая-то ужасная тайна - именно ужасная.  Раздались медленные и четкие шаги.
Они на  миг  остановились  у порога, затем слуга  открыл дверь настежь,  и в
кабинет вошел высокий человек. На нем был плащ для верховой езды. На сапогах
блестели шпоры.
     Сэр Френсис вскочил на ноги, сделал шаг навстречу незнакомцу, и они без
слов  застыли  друг перед  другом.  Слуга покинул комнату, дверь  закрылась.
Теперь ничего не  мешало  им  говорить, однако  они  молчали  еще  несколько
мгновений. Возможно, каждый из них ожидал от другого каких-то первых фраз.
     Странно,  но во внешности незнакомца не было  ничего значительного, что
могло  бы оправдать тревогу сэра Варни. Это  был пожилой  мужчина на  закате
своих  лет, и глядя на  его глубокие морщины, мы  могли бы предположить, что
ему  всю  жизнь приходилось сражаться  с  неудачами и  бедами.  Единственным
зловещим  элементом  его внешности  были  глаза. Они придавали лицу  старика
ужасно неприятное выражение. Казалось, что этот  мужчина, с подозрительным и
мечущимся  взглядом,  постоянно  продумывал   в  уме  какую-то  сверхсложную
интригу, которая могла бы помочь ему перехитрить все человечество.
     Очевидно осознав, что  сэр  Френсис первым  говорить не будет, странный
гость сбросил дорожный плащ на пол и тихо произнес:
     -- Я полагаю, вы меня ждали?
     -- Да,-- ответил Варни.--Именно в этот день и час.
     -- Отлично. Я рад, что вы так внимательны ко мне. Как жаль, что ваш вид
не улучшился...
     -- Довольно.  Ни слова  об  этом.  Неужели  мы  не можем встретиться  и
поговорить без ужасных  ссылок на прошлое? Вам не требуется напоминать мне о
нем,  и  ваше  присутствие  здесь  показывает, что вы  мной  не  забыты.  Не
вспоминайте больше о  том  ужасном  эпизоде. Пусть  ни  одно  ваше  слово не
сплетет  реальный образ в  моем сознании. Я не могу и не  смею  слышать ваши
рассуждения об этом.
     -- Хорошо,-- ответил незнакомец,-- как хотите. Пусть наша встреча будет
краткой. Вы знаете о цели моего визита?
     -- Да, я знаю. Это такое ужасное бремя, что о нем не забудешь.
     -- Перестаньте! Вы слишком умны, слишком способны к созданию авантюрных
планов и  их осуществлению, чтобы  воспринимать  условия  нашей  сделки, как
какое-то ужасное бремя. Почему вы так на меня смотрите?
     --   Потому  что  каждый  ваш   жест,--  с  дрожью   в  голосе  ответил
Варни,--каждая  черта  вашего  лица  возвращает  меня  к  тому единственному
моменту, который  заставляет мою  плоть  содрогаться от  ужаса.  Я  не  могу
вспоминать о нем с безразличием или презрением. Перед моим взором проносится
череда тех  неимоверно жутких  инцидентов,  которые  свели  бы с ума  любого
человека. И теперь ваши ежегодные визиты висит над моим сердцем,  как черное
облако. Вы, словно демон зла,  разрушаете  мою  жизнь  и все ближе подводите
меня к могиле, из которой я недавно вышел.
     -- То есть, вы признаете, что были среди мертвых?-- спросил незнакомец.
     -- Да, признаю.
     -- Но не как смертный?
     -- Да, я был там, но не как смертный,-- повторил сэр Френсис.
     -- А ведь это я  вытащил вас оттуда  -- обратно в мир, который, судя по
вашему виду, имеет теперь для вас  лишь несколько прелестей.  На мой взгляд,
вы похожи...
     -- На самого себя,-- перебил его Варни.--Почему эта тема возобновляется
между  нами каждый год?  За  месяц до вашего  визита меня начинают одолевать
ужасные воспоминания. А после вашего ухода  мне требуется  несколько недель,
чтобы  восстановить былую безмятежность.  Взгляните  на  меня.  Разве  я  не
изменился?
     --    Поверьте   мне,   я   не   хотел   отягощать   вас   болезненными
воспоминаниями,-- ответил старик.-- И  все  же странно, что  указанное  вами
событие   произвело   на  такого   человека,  как   вы,  столь  неизгладимое
впечатление.
     -- Я  прошел через  агонию  смерти, а  потом вновь  испытал неописуемые
муки, когда моя  душа  возвращалась в тело,--  сказал  сэр Френсис.--Вы даже
представить себе  не  можете тех чувств и ощущений,  которые остались в моей
памяти.
     --  Наверное, в этом есть своя правда,  однако, глядя на  вас, я думаю,
что  вам  нравится обсуждать  свое  прошлое. Вы  в  этом  подобны  мотыльку,
порхающему вокруг пламени.
     -- Нет,  образы моей памяти  действительно наполнены ужасом,--  ответил
Варни.--Они терзают меня все двенадцать месяцев в году, но говорить  о них я
могу только с вами. И мне почему-то  кажется, что, выплескивая их из себя, я
избавляюсь  от нелегкого бремени. Каждый раз, когда вы уходите, я постепенно
возвращаю  себе относительный  покой. Затем время  делает круг и доходит  до
точки, когда мы вновь обречены на встречу.
     -- Я понимаю вас. А вы надолго здесь устроились?
     -- К чему этот вопрос? Я всегда сообщал вам о том, где нахожусь.
     --  Вы правы,  у меня  нет  причин  для жалоб.  Никто не исполняет свои
обязательства с такой принципиальной  точностью, как вы. Я не  сомневался  в
вас, когда  обещал, что вы будете жить очень долго, если  останетесь верными
нашему соглашению.
     -- Я не смею  обманывать вас, хотя  ради  исполнения своих обязательств
мне приходится лгать многим людям.
     -- Я  не  виню  вас  за это.  Фортуна  улыбнулась  вам,  и  поэтому  не
разочаровывайте меня.
     --  Я  постараюсь,--  ответил Варни.--Тем более, что ваше разочарование
повлечет за собой ужасное и фатальное наказание. А я страшусь его.
     Он достал  из кармана бумажник  с золотой  застежкой  и, вытащив  пачку
банкнот, положил их перед незнакомцем.
     -- Вот тысяча фунтов стерлингов,-- сказал сэр Френсис.--Это моя плата.
     -- Отлично, сэр. Я не буду благодарить вас за деньги.  Мы  с вами знаем
друг друга  настолько  хорошо,  что  можем  не  тратить  время  на  дурацкие
комплименты. Тем  не менее, мне хотелось  бы напомнить  вам  о преимуществе,
которое я дал вам по  велению душевной  симпатии. Надеюсь, вы еще не забыли,
что платите свою цену по самому дешевому тарифу.
     -- Довольно!  Хватит!-- вскричал сэр Френсис.--Как  странно, что именно
ваше лицо я видел  последним, уходя в мир иной,  и  первым, когда  моя  душа
вернулась в тело. Неужели вы и дальше будете продолжать ваш ужасный торг?
     -- Нет,-- ответил незнакомец,--мы встретимся с вами в следующем году, а
сейчас,  получив умеренную  плату, я  отправлюсь  к более юным  и  способным
душам.
     -- Значит,  в  следующем году  вы снова  потребуете от  меня  такую  же
сумму?-- спросил его Варни.
     -- Да, и это будет мой последний визит. Я весьма  расположен к вам.  Вы
еще не стары, и я не хочу становиться препятствием для вашей жизни. Моя цена
за оказанную вам услугу была необходимостью, а не прихотью, как я не раз уже
вам говорил.
     -- Я  благодарю вас  за  добрые слова. В  ответ на любезность могу лишь
сказать,  что  вздрагиваю  сейчас  не  от  вашего  вида,  а от  тех  ужасных
воспоминаний о прошлом, которые вы пробуждаете во мне.
     --  Все  ясно,-- ответил незнакомец.--Давайте же расстанемся  сейчас на
более дружеской ноте, чем это происходило прежде. И когда мы увидимся снова,
мысль о том, что это будет последняя встреча, рассеет ваше мрачное уныние.
     -- Возможно, вы правы. Но почему вы смотрите на меня с таким интересом?
     --  Мне кажется странным, что время  не стерло след смерти, который, на
мой взгляд, должен был  исчезнуть вместе с причиной. И все же, вы больше  не
тот человек, каким я вас помнил.
     -- И я никогда им больше не буду,-- ответил Варни.--На моем челе всегда
останется отпечаток смерти. Иногда, глядя на себя в зеркало, я содрогаюсь от
отвращения, а на публике часто ловлю любопытные взгляды, прикованные ко мне.
И я постоянно  гадаю,  может  ли  какой-то  дикий  фантазер найти  причину и
понять, почему я не похож на других людей.
     --  Нет. Насколько мне известно, мы не  оставили  никакого  поваода для
подозрений. Однако пора уходить,  и я рад, что мы  расстаемся друзьями.  Нам
придется встретиться еще один раз. Вот тогда мы и простимся окончательно.
     -- Вы решили покинуть Англию?
     --  Да, ведь  вам  известна моя ситуация. Она не предполагает какого-то
прогресса.  А  в  другой  стране  я  завоюю  уважение,  на  которое не  могу
рассчитывать  здесь,  поскольку  в  Англии  мое  состояние   вызывает  много
пересудов. Будет лучше, если я  опущу  на свою  прошлую  жизнь непроницаемую
вуаль забвения  и хотя бы в преклонные годы наслажусь покоем и счастьем. Эти
деньги,  которые я принимал от вас время  от времени, были намного  приятнее
других, потому что,  не смотря на  все  ваши страхи, вы отдавали их  мне без
упреков. Ну да ладно. Прощайте.
     Сэр  Варни  позвонил  в  колокольчик и  велел  слуге проводить  гостя к
воротам.  Они расстались  без  лишних  слов, и когда старик  исчез  во тьме,
владелец дома издал вздох облегчения.
     --  Наконец-то,  все  закончится,-- воскликнул  он.--Старик получит еще
одну тысячу фунтов  и, возможно, скорее, чем думает. Я отправлю их  ему, как
только смогу. Мой долг будет погашен. Абсолютно! Конечно,  сумма  велика, но
взамен  я получу  бесценную  драгоценность. Мою жизнь! Безграничную жизнь! А
обладание таким  сокровищем  возместит любое богатство в  мире. Так стоит ли
жалеть те тысячи, которые я отдал этому человеку? Нет! Я признаю, что лучшие
утехи существования  потеряны  для меня.  В  моей груди  не осталось  земных
привязанностей,  и  я  опасен  для  окружающих  меня  людей.  Но пока  кровь
циркулирует в моих венах, я буду цепляться за жизнь.
     Он прошел в прихожую и снял  с вешалки длинный черный плащ. Накинув его
на свою высокую фигуру и взяв в руки шляпу, Варни вышел из дома и направился
к особняку Баннервортов.
     Как мы  видим,  не  страх  перед смертью угнетал это странное существо,
лишенное  всех  человеческих симпатий. Любое действие Варни  словно  нарочно
подтверждало те  ужасные подозрения, которые парили вокруг него. Нам пока не
известно, кем был тот человек, которому он платил ежегодную дань. Эту  тайну
знали не многие. Однако из беседы Варни и старика мы можем сделать несколько
предположений.
     Каким-то образом сэр Френсис после смерти был спасен от разложения. Его
перенесли из могилы в лесную местность, напитали безжизненное тело холодными
лучами луны, и когда он пришел в сознание, с него потребовали вознаграждение
за воскрешение из мертвых, а также стопроцентную секретность.
     Нам  пока не  известно,  насколько мы правы в своих догадках. Но иногда
случается,  что  объяснение  неожиданно  приходит само  по  себе.  Возможно,
читатели вскоре узнают еще одну темную страницу из жизни Варни, и новая цепь
событий   разорвет   вуаль  таинственности,   которая  окутывает  загадочные
персонажи нашей истории.
     Нам  остается лишь  надеяться,  что дальнейшие развитие сюжета убережет
прекрасную Флору  Баннерворт  от мрака отчаяния, собравшегося вокруг нее. Мы
верим, что снова увидим улыбку на ее лице, здоровый розовый румянец на щеках
и легкую девичью поступь. Как  бы  нам хотелось,  чтобы она, как  и  прежде,
могла радоваться миру, щедро даря другим и получая желанное земное счастье.
     И пусть ее  галантный  бесстрашный  возлюбленный,  который вопреки всем
бедам и интригам не покинул объект  своей благородной привязанности, получит
достойную  награду  за веления чистого  сердца, а свет блаженства  праведной
жизни  будет  еще  светлее после  мрачного затмения, на  время закрывшего ее
триумф.


     -+-

Last-modified: Thu, 31 Jan 2008 06:05:38 GMT