-----------------------------------------------------------------------
Nevil Shute. On the Beach (1957). Пер. - Н.Галь.
М., "Художественная литература", 1991.
OCR & spellcheck by HarryFan, 28 April 2001
-----------------------------------------------------------------------
К месту последней встречи
Влачимся вместе
Страшимся речи
На берегу полноводной реки
Вот как кончится мир
Вот как кончится мир
Вот как кончится мир
Не взрыв, но всхлип.
Т.С.Элиот "Полые люди"
1
Питер Холмс, капитан-лейтенант австралийского флота, проснулся, едва
рассвело. Дремотно понежился в ласковом тепле, что исходило от спящей
рядом Мэри, глядя, как сквозь кретоновые занавески пробиваются в комнату
первые солнечные лучи. По наклону лучей он знал - уже около пяти, скоро
свет дойдет до кроватки Дженнифер, разбудит малышку, и родителям надо
будет встать и приняться за дневные хлопоты. А пока можно еще немного
полежать.
Он проснулся радостно и не сразу сообразил, откуда эта радость. Не от
Рождества, ведь Рождество миновало. В тот день он протянул от розетки, что
возле камина в гостиной, длинный провод и украсил разноцветными лампочками
елочку в саду - крохотную копию огромной елки, стоящей в миле от их дома
напротив Фолмутского муниципалитета. На рождественский вечер они
пригласили друзей, в саду был праздничный ужин - жаркое на вертеле и
прочее угощенье. Рождество миновало, и сегодня, медленно соображал Питер,
сегодня уже четверг, двадцать седьмое. Он лежит в постели, и спина еще
побаливает, нажгло солнцем: вчера они весь день провели на берегу, и он
участвовал в гонке яхт. Сегодня лучше походить в рубашке. Тут мысли Питера
прояснились - да, конечно же, сегодня надо надеть рубашку. В одиннадцать
часов он должен явиться в Мельбурн, в военно-морское ведомство. Это
означает новое поручение, первую работу за семь месяцев. Если повезет,
даже пошлют в плаванье, он здорово стосковался по кораблю.
Так или иначе, впереди работа. Вот чему он радовался, засыпая, и
радость сохранилась до утра. С тех пор как в августе его произвели в
капитан-лейтенанты, ему не давали ни одного задания, и при нынешних
обстоятельствах он почти отчаялся когда-нибудь вновь заняться своим делом.
Однако военно-морское ведомство, спасибо ему, все эти месяцы сполна
выплачивало бездействующему моряку жалованье.
В кроватке шевельнулась дочурка, тихонько, жалобно захныкала. Питер
протянул руку, включил возле кровати электрический чайник на подносе с
чашками и с едой для малышки, рядом зашевелилась Мэри. Спросила, который
час, он ответил. Поцеловал ее и сказал:
- Утро опять чудесное.
Она села, откинула волосы со лба.
- Я так обгорела вчера. С вечера я помазала Дженнифер вазелином, но,
по-моему, не стоит брать ее сегодня на пляж. - Тут она вспомнила: - О,
Питер, тебе ведь сегодня в Мельбурн?
Он кивнул.
- А ты бы осталась дома, посидела денек в тени.
- Пожалуй, так я и сделаю.
Он поднялся, пошел в ванную. Когда вернулся, Мэри тоже уже встала;
малышка сидела на горшке, Мэри перед зеркалом расчесывала волосы. Питер
сел на край кровати в отлогой полосе солнечного света и принялся готовить
чай.
- В Мельбурне сегодня будет страшная жара, Питер, - сказала жена. -
Может, мы к четырем приедем в клуб, ты нас там встретишь, и все
искупаемся. Я возьму прицеп и захвачу все, что надо тебе для купанья.
У них был небольшой автомобиль, но с тех пор, как год назад кончилась
"короткая война", он праздно стоял в гараже. Однако Питер Холмс, выдумщик
и на все руки мастер, изобрел недурную замену. У них с Мэри есть
велосипеды. Он соорудил маленький двухколесный прицеп на передних колесах
от двух мотоциклов, пристроил к обоим велосипедам крепление, и теперь он
или Мэри могут ездить с прицепом, который служит то детской коляской, то
тележкой для продуктов и любого груза. Труднее всего обоим дается долгий
подъем в гору на обратном пути из Фолмута.
И сейчас Питер кивнул:
- Неплохая мысль. Я возьму с собой велосипед и оставлю на станции.
- Каким поездом поедешь?
- Девять пять. - Он отхлебнул чаю, глянул на часы. - Вот только допью и
съезжу за молоком.
Он надел шорты и майку и вышел. Холмсы жили в первом этаже старого дома
высоко над городом; отдельные квартиры сдавались внаем, Питеру принадлежал
гараж и солидная часть сада. Была и веранда, на которой он держал
велосипеды и прицеп. Разумней бы поместить их в гараж, а машину поставить
просто под деревьями, но на это у Питера не хватало духу. Маленький
"моррис" - первая его собственная машина и притом честно служила
владельцу, когда он ухаживал за Мэри. Они поженились в 1961-м, за полгода
до войны, до того, как Питер ушел на корабле королевского флота "Анзак"
[анзаками называли австралийских и новозеландских солдат британской армии]
и расстался с Мэри - бог весть как надолго, думали они тогда. Но грянула
короткая, загадочная война, та война, история которой не была и никогда
уже не будет написана, пламя ее охватило все северное полушарие и угасло с
последними показаниями сейсмографов, отметившими взрыв на тридцать седьмой
день. К концу третьего месяца, пока государственные мужи южного полушария
собрались в Веллингтоне (Новая Зеландия), сравнивали имеющиеся у них
данные и определяли создавшееся положение, Питер пришел на "Анзаке"
обратно - последних остатков горючего кораблю хватило до Уильямстауна, -
оттуда добрался до Фолмута, к своей Мэри и маленькому "моррису". В баке
машины оставалось три галлона бензина; Питер нерасчетливо истратил их и
еще пять купил на заправочной станции, прежде чем до сознания австралийцев
дошло, что все горючее они прежде получали из северного полушария.
Сейчас Питер вывел велосипед и прицеп с веранды на лужайку перед домом,
закрепил прицеп, оседлал велосипед и покатил прочь. Надо проехать четыре
мили за молоком и сливками: транспорта почти не осталось, с окрестных ферм
никаких продуктов не доставляют, и Холмсы научились сами сбивать масло в
домашней маслобойке. И вот Питер катит по дороге, пригревает утреннее
солнышко, за спиной бренчат в прицепе пустые бидоны, и отрадно думать, что
его ждет работа.
На дороге почти нет движения. Он обогнал повозку - бывший автомобиль,
мотор снят, лобовое стекло выбито, тащит эту повозку вол. Обогнал двух
всадников, они осторожно правят лошадьми по усыпанной гравием обочине
асфальтового шоссе. Питер не жаждет обзавестись лошадью - они стали
редкостью, требуют большого ухода, продают их по тысяче фунтов, а то и
дороже, но он уже подумывал ради Мэри купить вола. Он без труда сумел бы
переделать "моррис" в повозку, но уж очень это будет горько.
За полчаса он доехал до фермы и прошел прямиком в коровник. Здешний
фермер, высокий, худощавый, не речистый, с хромотою, оставшейся после
второй мировой войны, - его давний знакомец. Питер застал его в
сепараторной, здесь негромко гудел электрический мотор и молоко стекало в
один бак, а сливки в другой.
- Доброе утро, мистер Пол, - поздоровался моряк. - Как сегодня дела?
- Хорошо, мистер Холмс. - Фермер взял у Питера бидон, доверху налил
молока. - А у вас все ладно?
- Отлично. Вызывают в Мельбурн к морскому начальству. Может наконец
будет мне работа.
- О, вот это хорошо. А то, пока дожидаешься, вроде даже устаешь, -
сказал фермер.
Питер кивнул.
- Хотя, если пошлют в плаванье, дома станет сложнее. Но Мэри два раза в
неделю, будет к вам приезжать за молоком. Денег у нее хватит.
- Насчет денег не беспокойтесь, - сказал фермер, - я обожду, покуда вы
вернетесь. Молока у меня вдоволь, даже сейчас, в такую сушь, свиньи всего
не выпивают. Вчера вечером я двадцать галлонов вылил в речку, вывезти-то
нет возможности. Допустим, стал бы я разводить больше свиней, а толку? Не
поймешь, что делать... - Он минуту помолчал. - Трудновато будет вашей жене
сюда ездить. Как же ей быть с маленькой?
- Я думаю, она станет брать Дженнифер с собой в прицепе.
- Трудновато ей будет. - Фермер вышел из-под навеса сепараторной на
залитую солнцем дорожку, оглядел велосипед Холмса и прицеп. - Хорош
прицеп, - сказал он. - Любо-дорого поглядеть. Сами сработали?
- Сам.
- А колеса откуда взяли, если не секрет?
- Это мотоциклетные. Купил на Элизабет-стрит.
- Может, добудете парочку и для меня?
- Попробую, - сказал Питер. - Может, там еще остались. Они лучше
маленьких, лучше идут на буксире. - Фермер кивнул. - Но, может, они уже и
кончились. Народ сейчас больше раскупает мотоциклы.
- Я вот жене говорил, будь у меня к велосипеду прицеп вроде этого, я
приспособил бы для нее сиденье и возил бы ее в Фолмут за покупками. В наше
время тошно женщине одной на такой вот ферме, на отшибе. До войны-то было
по-другому, села в машину, двадцать минут - и в городе. А на повозке с
волом тащись три с половиной часа в один конец да три с половиной обратно
- семь часов только на дорогу. Думала жена выучиться на велосипеде, да не
выйдет у нее, не такая уже молоденькая и опять ребенка ждет. И неохота
мне, чтоб она пробовала. А вот будь у меня прицеп вроде вашего, я два раза
в неделю возил бы ее в Фолмут и заодно возил бы миссис Холмс молоко и
сливки. - Он опять помолчал, потом прибавил; - Мне хоть так бы порадовать
жену. В конце-то концов, как послушаешь радио, уже недолго осталось.
Моряк кивнул.
- Я сегодня поразведаю в городе, может, и найду колеса. Если они дорого
обойдутся, вы не против?
Фермер покачал головой.
- Были бы хорошие, не подвели. Главное, чтоб резина была надежная,
прослужила до конца. Вон как у ваших.
Моряк снова кивнул:
- Я сегодня поищу.
- Для вас это лишние концы.
- Туда я могу подъехать трамваем. Никаких хлопот. Слава богу, у нас
есть бурый уголь.
Фермер обернулся к все еще работающему сепаратору.
- Что верно, то верно. Хороши бы мы были без электричества. - Он ловко
подставил под струю сливок пустой бачок и отодвинул полный. - Скажите,
мистер Холмс, ведь для добычи угля в ходу большие машины, верно?
Бульдозеры и всякое такое? - Холмс кивнул. - Так откуда же на это берется
горючее?
- Я тоже спрашивал, - сказал Питер. - Его выгоняют прямо на месте из
бурого угля. И это обходится в два фунта галлон.
- Да ну! - Фермер помолчал, соображая. - Я подумал было, если угольщики
могут гнать горючее для себя, так и для нас понемногу могли бы. Нет, не
выйдет, уж больно высока цена...
Питер взял бидоны с молоком и сливками, поставил в прицеп и отправился
домой. Доехал он в половине седьмого. Принял душ, облачился в форму,
которую ему почти не случалось надевать с тех пор, как он стал
капитан-лейтенантом, наскоро позавтракал и покатил на велосипеде под гору
- надо поспеть к поезду 8:15, тогда прежде, чем явиться к начальству, он
сумеет поискать в магазинах мотоциклетные колеса.
Он оставил велосипед в гараже, который в былые времена служил
прибежищем его маленькой машине. Гараж этот больше не обслуживал
автомобили. Вместо машин тут оставляли лошадей, лошадей держали главным
образом деловые люди, которые жили за городом; они приезжали верхом, в
бриджах и пластиковых плащах, лошадей оставляли в бывшем гараже, а к
центру добирались на трамвае. Бензоколонки заменяли им коновязь. По
вечерам они возвращались трамваем из центра, седлали лошадей, привязывали
портфели к седлам и верхом отправлялись по домам. Дела теперь велись куда
медлительней прежнего, и это облегчало жизнь; дневной экспресс 5:03
отменили, вместо него поезд из Фолмута отходил в 4:17.
Питер Холмс по дороге в город гадал и прикидывал, какая его ждет
работа, ведь из-за бумажного голода все ежедневные газеты закрылись и
единственным источником новостей осталось радио. И Австралийский
королевский флот теперь совсем мал. Ценой огромных трудов и затрат
переоборудовали семь небольших судов, кое-как приспособили работать вместо
жидкого топлива на угле; от попытки так же переделать авианосец "Мельбурн"
отказались, когда выяснилось, что он будет слишком тихоходен и посадка
чересчур опасна для самолета, разве что нужно было бы позарез. Да и запас
авиационного горючего ничтожно мал, пришлось бы, по сути, свести на нет
тренировочные полеты, короче говоря, нет никакого смысла сохранять
военно-морскую авиацию. Ни о каких переменах в командном составе семи
сторожевых кораблей и тральщиков Питер не слыхал. Может быть, кто-то
заболел и надо его заменить или наверху решили назначать офицеров на
службу по очереди, чтобы они не растеряли свой опыт. А всего вероятнее,
предстоит какая-нибудь нудная работенка на берегу - в конторе, в казарме
либо на складе где-нибудь в унылой, богом забытой дыре вроде Флиндерского
морского интендантства. Горько и обидно, если не придется выйти в море, и
однако так будет лучше. Пока ты на берегу, можно, как сейчас, заботиться о
Мэри и малышке, а ведь осталось уже недолго.
Примерно за час Питер доехал до города и пошел на вокзал. Трамвай бодро
покатил по улицам, свободным от всякого другого транспорта, и в два счета
доставил Холмса в квартал, где прежде торговали машинами. Большинство
магазинов закрылось или перешло в руки немногих оставшихся владельцев,
витрины все еще заполнены никому теперь не нужным товаром. Холмс некоторое
время бродил в поисках двух легких не слишком изношенных колес и наконец
подобрал пару одного размера, но от мотоциклов двух разных марок, из-за
этого придется еще подгонять ось, которую можно будет достать у
единственного оставшегося в гараже механика.
Он связал колеса веревкой, доехал трамваем до Адмиралтейства. И явился
к секретарю, знакомому лейтенанту-казначею.
- Доброе утро, сэр, - сказал ему молодой лейтенант. - Ваше назначение у
адмирала на столе. Он хотел лично с вами поговорить. Я доложу ему, что вы
уже здесь.
Капитан-лейтенант Холмс поднял брови. Такой прием необычен, но ведь
флота осталось кот наплакал, не диво, что и порядки в нем стали не совсем
обычные. Холмс положил колеса на пол возле казначеева стола, озабоченно
оглядел свою форму, снял с лацкана кителя какую-то нитку, кепи взял под
мышку.
- Адмирал сейчас вас примет, сэр.
Холмс прошагал в кабинет и стал "смирно". Адмирал, сидя за столом,
наклонил голову в знак приветствия.
- Здравствуйте, капитан-лейтенант. Вольно. Садитесь.
Питер сел в кресло возле стола. Адмирал, наклонясь, предложил ему
сигарету из своего портсигара, щелкнул зажигалкой.
- Вы уже довольно давно без работы.
- Да, сэр.
Адмирал тоже закурил.
- Так вот, у меня есть для вас дело. Боюсь, я не могу вам приказать, не
могу даже назначить вас на один из наших кораблей. Я направляю вас в
качестве офицера связи на американский "Скорпион". Как я понимаю, вы
знакомы с капитаном Тауэрсом?
- Да, сэр.
За последние месяцы Холмс раза три встречался с капитаном "Скорпиона",
спокойным, немногословным человеком лет тридцати пяти, по выговору в нем
угадывался уроженец Новой Англии. Холмс читал и американские сообщения о
его деятельности в дни войны. Начало войны застало его атомную подводную
лодку на патрулировании между Киской и Мидуэем; по соответствующему
сигналу он вскрыл запечатанный приказ, погрузился и полным ходом взял курс
на Манилу. На четвертый день, где-то севернее Айво-Джаммы, он всплыл
настолько, чтобы выставить перископ и осмотреться, как это всегда
полагалось во время каждой дневной вахты; море оказалось пустынно,
видимости почти никакой - похоже, мешала какая-то пыль; и детектор,
установленный наверху перископа, сразу указал на высокую радиоактивность.
Капитан Тауэрс попытался доложить об этом в Пирл-Харбор, но не получил
ответа; он направился дальше к Филиппинам, радиоактивность все возрастала.
Ночью он сумел вызвать Датч-Харбор и хотел шифром передать сообщение
адмиралу, но его предупредили, что всякая связь стала крайне нерегулярной,
и никакого ответа он не получил. А на следующую ночь ему не удалось
вызвать и Датч-Харбор. Продолжая следовать приказу, он обогнул с севера
Лусон. В Балинтанском канале была густая пыль, уровень радиоактивности
много выше смертельного, дул западный ветер силой 4-5 баллов. На седьмой
день войны Тауэрс со своим "Скорпионом", все еще не имея нового приказа,
вошел в Манильский залив и через перископ оглядел город. Радиоактивность
воздуха здесь была несколько ниже, но все еще опасна для жизни; у Тауэрса
не возникло ни малейшего желания вывести лодку на поверхность и подняться
на мостик. Кое-какая видимость все же была; в перископ он увидал плывущую
над городом пелену дыма и заключил, что в последние дни в этих краях
произошел по меньшей мере один ядерный взрыв. Из залива, с расстояния пяти
миль, он не заметил на берегу никаких признаков жизни. Попробовал
приблизиться к суше на такой глубине, чтобы продолжать наблюдения в
перископ, и неожиданно сел на мель, хотя лоцманские карты здесь, на
главном судоходном направлении, показывали глубину в двенадцать морских
саженей; это утвердило Тауэрса в его подозрениях. Он продул цистерны, без
особого труда снялся с мели, повернул и вновь вышел в открытое море.
В ту ночь ему опять не удалось вызвать ни одной американской станции и
ни одного корабля, который мог бы передать его радиограмму дальше. Продув
цистерны, он истратил большую часть сжатого воздуха и вовсе не желал
пополнять запасы отравленным воздухом здешних мест. К этому времени лодка
шла с погружением восьмой день; на здоровье команды это еще не сказалось,
но заметно было, что нервы у людей сдают, все тревожились о доме и о
семьях. Тауэрс связался с австралийской радиостанцией Порт-Морсби на Новой
Гвинее; судя по всему, обстановка там была нормальная, но передать дальше
сигналы Тауэрса оттуда не смогли.
Он решил, что самое правильное идти на юг. Снова обогнул с севера Лусон
и взял курс на остров Яп, где находилась станция под контролем Соединенных
Штатов. "Скорпион" дошел туда через три дня. Радиоактивность тут была
низкая, почти нормальная; при спокойном море Тауэрс поднял лодку на
поверхность, обновил воздух в лодке, наполнил цистерны и разрешил команде
в несколько смен подняться на мостик. Наконец-то "Скорпион" вышел на
обычно оживленные морские пути, и здесь, к немалому облегчению Тауэрса, им
повстречался американский крейсер. Оттуда им указали место стоянки и
выслали шлюпку; Тауэрс приказал бросить якорь, разрешил всей команде
подняться на палубу, а сам отправился в шлюпке на крейсер и передал бразды
правления капитану Шоу. Тут-то он впервые услыхал о русско-китайской
войне, разгоревшейся из войны Россия - НАТО, которую в свой черед породила
война между Израилем и арабскими странами, затеянная Албанией. Узнал он,
что русские и китайцы пустили в ход кобальтовые бомбы; что все сообщения
пришли кружным путем, из Австралии через Кению. У крейсера назначена была
подле острова Яп встреча с американским танкером; он ждал здесь уже целую
неделю и в последние пять дней потерял всякую связь с Соединенными
Штатами. Запаса горючего у крейсера хватило бы, чтобы, при строжайшей
экономии, на самой малой скорости дойти до Брисбена - и только.
Командир Тауэрс оставался подле Япа шесть дней, и за это время скудные
новости становились час от часу хуже. Не было связи ни с одной
американской или европейской радиостанцией, но в первые два дня еще
удавалось ловить сообщения из Мехико, и новости оттуда были хуже некуда.
Потом эта станция умолкла, теперь моряки ловили только Панаму, Боготу и
Вальпараисо, но там понятия не имели о том, что происходит в северном
полушарии. Связались с несколькими кораблями Североамериканского флота,
что находились в южной части Тихого океана, - почти у всех тоже топливо
было на исходе. Капитан крейсера, стоявшего у Япа, оказался среди всех
старшим по чину; он принял решение всем кораблям Соединенных Штатов
направиться к Австралии и перейти под командование австралийских
военно-морских властей. Всем судам приказано было встретиться с ним в
Брисбене. Там они и собрались две недели спустя - одиннадцать кораблей
Североамериканского флота, у которых не осталось ни старого топлива, ни
надежды запастись новым. Это было год назад; и здесь они стоят до сих пор.
Ядерное горючее, необходимое подводной лодке Соединенных Штатов
"Скорпион", в пору ее прихода в Австралии достать было невозможно, но
можно было изготовить. Она оказалась в австралийских водах единственным
судном, способным одолеть сколько-нибудь серьезное расстояние, и потому ее
отправили в Уильямстаун - на мельбурнскую верфь, расположенную под боком у
австралийского военно-морского ведомства. В сущности, эта подводная лодка
осталась единственным в Австралии сколько-нибудь годным военным судном.
Она стояла на приколе полгода, пока для нее не подготовили горючее и не
вернули ей способность двигаться. Тогда она совершила поход до
Рио-де-Жанейро с запасом топлива для еще одной американской ядерной
подлодки и возвратилась в Мельбурн для капитального ремонта на здешней
верфи.
Вот что было известно Питеру Холмсу о прошлой деятельности капитана
Тауэрса, и все пронеслось в его мозгу, пока он сидел у стола адмирала.
Предложенный ему пост - совершенная новость: во время похода в
южноамериканских водах на "Скорпионе" не было офицера связи от
австралийского флота. Тревога за Мэри и дочурку заставила Питера спросить:
- А надолго это назначение, сэр?
Адмирал слегка пожал плечами:
- Пожалуй, на год. Думаю, это ваше последнее назначение, Холмс.
- Понимаю, сэр, - сказал молодой моряк. - Я вам очень благодарен. - Он
замялся, потом спросил: - И лодка почти все время будет в походе, сэр? Я
женат, и у нас маленький ребенок. Жизнь сейчас несколько усложнилась, дома
все непросто. И вообще осталось не так уж много времени.
Адмирал кивнул.
- Разумеется, все мы в одинаковом положении. Потому я и хотел с вами
поговорить заранее. Я не поставлю вам в укор, если вы откажетесь от этого
назначения, но не скрою, маловероятно, что вы когда-нибудь сможете
получить другую работу. Что до выхода в море, капитальный ремонт
заканчивается четвертого, - он взглянул на календарь, - это чуть больше
недели. "Скорпион" должен обойти Кэрнс, Порт-Морсби, Дарвин, вернуться в
Уильямстаун и доложить, какова в этих местах обстановка. По расчетам
капитана Тауэрса, поход займет одиннадцать дней. После этого
предполагается более долгий рейс, возможно, месяца на два.
- А между этими двумя рейсами будет какой-то перерыв, сэр?
- Думаю, лодку надо будет недели на две завести в док.
- И после этого никаких планов?
- Пока никаких.
Минуту-другую молодой офицер прикидывал: болезни малышки, покупка и
доставка молока... Погода еще совсем летняя, дрова колоть не придется.
Если второй рейс начнется примерно в середине февраля, домой он вернется к
середине апреля, до настоящих холодов, когда надо будет топить. А если он
задержится, фермер, которому он достал колеса для прицепа, вероятно,
поможет Мэри с дровами. Если ничего худого больше не случится, можно и
пойти в этот поход. Но если выйдет из строя электричество или
радиоактивность распространится на юг быстрее, чем рассчитывают ученые...
об этом лучше не думать.
Если он откажется от этой работы и загубит свою карьеру, Мэри будет вне
себя. Дочь флотского офицера, она родилась и выросла в Саутси, на юге
Англии; он познакомился с нею на танцах на борту "Неутомимого", который
тогда ходил к английским берегам. Конечно же, она захотела бы, чтобы он
принял этот новый пост...
Он поднял голову.
- Я готов пойти в оба рейса, сэр, - сказал он. - Можно ли будет потом
рассчитывать на какие-то перемены? Я хочу сказать, нелегко сейчас строить
планы на будущее... при том, что происходит.
Адмирал немного подумал; При нынешних обстоятельствах молодому
человеку, да еще недавно женатому, отцу малого ребенка, вполне естественно
задать такой вопрос. Раньше в подобных случаях никто не колебался, ведь и
назначений раз-два и обчелся, но трудно ждать, что этот офицер согласится
уйти в плаванье за пределы австралийских вод в самые последние месяцы.
Адмирал кивнул.
- Об этом я позабочусь, Холмс, - сказал он. - Жалованье вам будет
назначено на пять месяцев, до тридцать первого мая. Когда вернетесь из
второго рейса, доложите мне.
- Слушаю, сэр.
- На "Скорпион" явитесь во вторник, в день Нового года. Если подождете
пятнадцать минут в приемной, получите письмо к капитану. Подлодка стоит в
Уильямстауне рядом с "Сиднеем", это ее база.
- Я знаю, сэр.
Адмирал поднялся, протянул руку.
- Ну, хорошо, капитан-лейтенант. Желаю удачи на новом посту.
Питер Холмс пожал протянутую руку.
- Спасибо, что подумали обо мне, сэр. - Он шагнул к двери, но чуть
помедлил, спросил: - Вы случайно не знаете, капитан Тауэрс сегодня на
корабле? Раз уж я рядом, я бы заскочил в порт, познакомился с командиром,
а может, и на лодку поглядел бы. Хотелось бы это сделать заранее.
- Насколько я знаю, капитан на борту, - сказал адмирал. - Вы можете
позвонить на "Сидней", попросите моего секретаря. - Он взглянул на часы. -
В половине двенадцатого от главных ворот отойдет транспорт. Вы на него как
раз успеете.
Двадцать минут спустя Питер, сидя рядом с водителем грузового
электромобиля, ехал по молчаливым безлюдным улицам в Уильямстаун. Прежде
этот грузовик развозил товары из крупного Мельбурнского универмага; в
конце войны его реквизировали и перекрасили в серый флотский цвет. По
дорогам, где не мешали никакие другие машины, он уверенно двигался со
скоростью двадцать миль в час. К полудню добрались до верфи, и Питер Холмс
прошел к причалу, где недвижно застыл авианосец британского королевского
флота "Сидней". Питер поднялся на борт и прошел в кают-компанию.
В просторной кают-компании было всего человек двенадцать офицеров, из
них шестеро в рабочей цвета хаки форме флота Соединенных Штатов. Среди них
был и командир "Скорпиона", он с улыбкой пошел навстречу Питеру.
- Здравствуйте, капитан-лейтенант, рад вас видеть.
- Надеюсь, вы не против, сэр, - сказал Питер. - Вступить в должность
мне полагается только во вторник. Но я был в Адмиралтействе, и, надеюсь,
вы не против, если я здесь перекушу и, может быть, осмотрю лодку.
- Ну конечно, - сказал капитан. - Я очень обрадовался, когда адмирал
Гримуэйд сказал, что назначает вас к нам. Давайте я вас познакомлю с моими
офицерами. - Он повернулся к присутствующим. - Мой старший помощник мистер
Фаррел и помощник по технической части мистер Ландгрен. - Он улыбнулся. -
Нашими моторами могут управлять только самые первоклассные мастера.
Знакомьтесь - мистер Бенсон, мистер О'Доэрти и мистер Херш. - Молодые люди
застенчиво поклонились. - Выпьете перед обедом? - спросил капитан
австралийца.
- Спасибо, глотнуть хереса я бы не отказался.
Капитан нажал кнопку звонка.
- Сколько офицеров у вас на "Скорпионе"? - спросил Холмс.
- Одиннадцать. Это ведь не что-нибудь, а подводная лодка, так что у нас
четыре технических специалиста.
- Наверно, у вас большая кают-компания.
- Всем сразу тесновато, но на подводной лодке мы не часто собираемся
все вместе. А для вас имеется койка.
Питер улыбнулся:
- Отдельная или в смену с кем-нибудь?
Капитана такое предположение, кажется, покоробило.
- Конечно, не в смену. На "Скорпионе" у каждого офицера и каждого
рядового своя постель.
Вошел вызванный звонком стюард.
- Принесите, пожалуйста, порцию хереса и шесть порций апельсинового
сока, - сказал капитан.
Питер отчаянно смутился - надо же, как неловко получилось! Он остановил
стюарда, спросил капитана:
- В порту вы не пьете спиртного, сэр?
Тот улыбнулся.
- Не пьем. Дядя Сэм этого не одобряет. А вы пейте. Мы же на британском
корабле.
- Если не возражаете, я последую вашему примеру. Семь порций
апельсинового сока, пожалуйста.
- Семь так семь, - небрежно бросил капитан. Стюард вышел. - На одном
флоте одни порядки, на другом другие, - продолжал он. - В конечном счете
разница невелика.
И они пообедали на "Сиднее", все двенадцать, в конце одного из длинных
пустующих столов. Потом спустились на пришвартованный борт о борт с
авианосцем "Скорпион". Никогда еще Питер Холмс не видал такой огромной
подводной лодки: водоизмещение около шести тысяч тонн, мощность движимых
атомной энергией турбин - свыше десяти тысяч лошадиных сил. Кроме
одиннадцати старших офицеров, команда насчитывала около семидесяти человек
- рядовых и среднего командного состава. Как и на любой подводной лодке,
все они ели и спали в лабиринте бесконечных труб и проводов, но "Скорпион"
был отлично приспособлен для тропиков: имелась система кондиционирования и
солидный холодильник. Холмс, незнакомый с подводными лодками, не мог
судить о технических достоинствах "Скорпиона", но капитан сказал, что
лодка необыкновенно послушна в управлении и хоть и велика, но на редкость
маневренна.
Во время капитального ремонта почти все обычное вооружение, боеприпасы
и все торпедные аппараты, кроме двух, с лодки сняли. Стало просторнее в
столовой, во всех бытовых помещениях, а когда убрали кормовые торпедные
аппараты и сократили запас торпед, стало гораздо удобнее и просторнее в
машинном отделении. Питер провел здесь около часу с помощником капитана по
технической части капитан-лейтенантом Ландгреном. Прежде он никогда не
служил на кораблях с атомными двигателями, а ведь почти вся их техника
была засекречена, и теперь он узнал много нового. Некоторое, время он
потратил, знакомясь с основами: как обращается жидкий натрий, разогреваясь
в реакторе, как действуют различные теплообменники, что такое замкнутый
гелиевый контур для спаренных скоростных турбин, дающих ход лодке при
помощи громадных редукторов, которые несравнимо больше и несравнимо
чувствительней всех других частей этой мощной силовой установки.
Под конец он вернулся в крохотную капитанскую каюту. Капитан Тауэрс
звонком вызвал темнокожего стюарда, велел принести две чашки кофе и
придвинул Питеру складной стул.
- Полюбовались нашими машинами? - спросил он.
Австралиец кивнул.
- Я не знаток техники. Многое выше моего понимания, но все очень
интересно. Много у вас со всем этим хлопот?
Капитан покачал головой.
- До сих пор не бывало никаких неприятностей. А если в открытом море
что-нибудь разладится, ничего не поделаешь. Остается уповать на свою
счастливую звезду и надеяться, что двигатели не заглохнут.
Стюард принес кофе, оба пригубили.
- Мне приказано поступить в ваше распоряжение во вторник, - сказал
Питер. - В какое время прибыть, сэр?
- Во вторник у нас будут ходовые испытания. На крайний случай
задержимся до среды, но это вряд ли. В понедельник возьмем на борт все
припасы и соберется команда.
- Тогда и я лучше явлюсь в понедельник, - сказал австралиец. - Пожалуй,
с утра?
- Очень хорошо. Думаю, мы выйдем во вторник в полдень. Я сказал
адмиралу, что хотел бы на пробу пройтись по Бассову проливу, а в пятницу
вернусь и доложу о боевой готовности "Скорпиона". Приезжайте в понедельник
в любой час до полудня.
- А пока, может быть, я могу быть вам полезен? Если хоть что-нибудь
понадобится, я приеду в субботу.
- Спасибо, капитан-лейтенант, ничего не нужно. Сейчас половина команды
отпущена на берег, вторую половину я завтра в полдень отпущу на субботу и
воскресенье. В эти два дня на борту только и останутся один офицер да
шестеро вахтенных. Нет, утро понедельника - самое подходящее время... А
вам кто-нибудь говорил, чего, собственно, от нас ждут?
- А вам разве этого не говорили, сэр? - удивился Холмс.
Американец рассмеялся.
- Никто ни полслова не сказал. По-моему, перед выходом в море последним
узнает приказ капитан.
- Адмирал Гримуэйд меня вызывал перед тем, как послать к вам. Он
сказал, что вы обойдете Кэрнс, Порт-Морсби и Дарвин и это займет
одиннадцать дней.
- Капитан Никсон из вашего Оперативного отдела спрашивал меня, сколько
времени нужно на такой рейс. Но приказа я еще не получил.
- Сегодня утром адмирал сказал, что после этого предполагается гораздо
более долгий поход, месяца на два.
Капитан Тауэрс помолчал, не шевелясь, рука с чашкой кофе застыла в
воздухе.
- Это для меня новость, - промолвил он не сразу. - А не сказал адмирал,
куда именно мы пойдем?
Питер покачал головой.
- Сказал только, что это месяца на два.
Короткое молчание. Потом американец встал, улыбнулся.
- Подозреваю, что если вы заглянули бы ко мне нынче около полуночи, вы
бы меня застали за расчерчиванием радиусов на карте. И завтра ночью тоже,
и послезавтра.
Австралийцу подумалось, что не худо бы придать разговору более легкий
оборот.
- А вы не собираетесь в субботу и воскресенье на берег? - спросил он.
Капитан покачал головой.
- Останусь на приколе. Разве что выберусь разок в город в кино.
Унылые это будут суббота и воскресенье для человека вдали от родины, в
чужой стране. И Питер от души предложил:
- Может быть, приедете на эти два вечера к нам в Фолмут, сэр? В доме
есть свободная комната. В такую погоду мы много времени проводим в
яхт-клубе - купаемся, ходим на яхте. Моя жена будет вам рада.
- Спасибо, вы очень любезны. - Капитан сосредоточенно отпил еще кофе,
он обдумывал приглашение. Людям из северного и из южного полушария теперь
не так-то легко и просто друг с другом. Слишком многое их разделяет,
слишком разное пережито. Чрезмерное сочувствие становится преградой.
Капитан Тауэрс хорошо это понимает - и конечно же, это понимает
австралиец, хоть и пригласил его. Однако даже по долгу службы было бы
полезно ближе познакомиться с новым офицером связи. Раз уж через него надо
будет сноситься с австралийскими военно-морскими властями, хорошо бы
узнать, что это за человек, а потому полезно побывать у него дома. И это
приятное разнообразие, передышка, ведь последние месяцы так мучительно
было вынужденное бездействие; как бы неловко там себя ни почувствовал,
пожалуй, это лучше, чем два дня в гулкой пустоте авианосца наедине с
собственными мыслями и воспоминаниями.
Он слабо улыбнулся, отставил чашку. Может быть, и неловко будет там, в
гостях, но, пожалуй, еще худшая неловкость - сухо отклонить приглашение,
сделанное новым подчиненным по доброте душевной.
- А не очень это будет хлопотно для вашей жены? - сказал он. - Ведь у
вас маленький ребенок?
Питер покачал головой.
- Жена будет вам рада. Знаете, ей живется скучновато. По нынешним
временам не часто увидишь новое лицо. Да и ребенок ее, конечно, связывает.
- С удовольствием побуду и переночую у вас, - сказал американец. -
Завтра еще мне надо быть здесь, а в субботу я не прочь бы и поплавать.
Давным-давно я не плавал. Удобно будет, если я приеду в Фолмут утренним
поездом? В воскресенье мне уже надо вернуться.
- Я вас встречу на станции. - Поговорили о расписании поездов. Потом
Питер спросил: - Вы ездите на велосипеде? - Тауэрс кивнул. - Тогда я
прихвачу второй велосипед. От станции до нашего дома около двух миль.
- Это будет прекрасно, - сказал капитан Тауэрс. Его красный
"олдсмобиль" теперь казался далеким сном. Всего лишь год и три месяца
назад Тауэрс прикатил на нем в аэропорт, а сейчас уже с трудом представлял
себе, как выглядит приборный щиток и с какой стороны от водителя
помещается переключатель скорости. Наверно, машина и сейчас стоит в гараже
в его родном Коннектикуте и, возможно, ничуть не пострадала, как и многие
другие вещи, о которых он приучил себя не думать. Надо жить в новом,
теперешнем мире и делать все, что можешь, а о прежнем не вспоминать;
теперь на станции австралийской железной дороги тебя ждет велосипед.
Питер ушел, надо было поспеть к грузовому электромобилю и вернуться в
Адмиралтейство; там он получил письменный приказ о назначении на
"Скорпион", прихватил купленные утром колеса и сел в трамвай. В Фолмут
приехал около шести, кое-как прицепил колеса к рулю велосипеда, скинул
форменный китель и, с усилием нажимая на педали, стал подниматься в гору.
Через полчаса, весь взмокший от послеполуденной жары, он был наконец дома
и застал жену на лужайке, где крутилась, одаряя свежестью, брызгалка, и от
самой Мэри, в легком летнем платье, словно веяло прохладой. Она пошла ему
навстречу.
- Какой ты горячий! - сказала она. - И колеса достал.
Он кивнул.
- Извини, на пляж я никак не мог приехать.
- Так и поняла, что тебя задержали. Мы вернулись домой в половине
шестого. Как с твоим назначением?
- Долго рассказывать. - Он пристроил велосипед и связанные колеса на
веранде. - Я бы сперва принял душ.
- Но хорошо или плохо?
- Хорошо. Уйду в плаванье до апреля. А потом свободен.
- Чудесно! Поди прими душ, освежишься, а потом все расскажешь. Я вынесу
складные стулья, и в холодильнике есть бутылка пива.
Четверть часа спустя он сидел в тени, свеженький, в рубашке с открытым
воротом и легких спортивных брюках, и подробно ей рассказывал о минувшем
дне. И под конец спросил:
- Ты встречалась когда-нибудь с капитаном Тауэрсом?
Мэри покачала головой.
- Джейн Фримен познакомилась с ними со всеми на званом вечере на
"Сиднее". Она говорит, он довольно милый. А вот каково будет тебе служить
под его началом?
- Думаю, неплохо. Свое дело он знает превосходно. Наверно, сперва на
американском судне будет немного непривычно. Но народ там мне понравился.
- Питер засмеялся. - Я с первых шагов попал пальцем в небо - спросил
хересу. - И он рассказал о своей промашке. Мэри кивнула.
- Джейн говорила то же самое. На берегу они пьют, а на борту спиртного
в рот не берут. Я подозреваю, что пьют они, только когда одеты в штатское.
На "Сиднее" офицеры пили какой-то фруктовый коктейль, дрянь ужасная. А
гости налакались вовсю.
- Я пригласил Тауэрса к нам на субботу, - сказал Питер. - Он приедет
утром.
Мэри испуганно, во все глаза уставилась на мужа.
- Пригласил капитана Тауэрса?
Питер кивнул.
- Я почувствовал, что надо его позвать. С ним не будет трудно.
- Ох, еще как будет. С ними всегда трудно, Питер. Им слишком тяжко в
чужом доме.
Питер постарался ее успокоить:
- Тауэрс не такой. Начать с того, что он уже не очень молодой. Уверяю
тебя, с ним не будет трудно.
- Ты то же самое говорил про того летчика, - возразила Мэри. - Про
командира эскадрильи, забыла его фамилию. Который плакал.
Питеру не очень-то приятно было это напоминание.
- Я знаю, им это мучительно. Прийти в чужой дом, видеть ребенка и
всякое такое. Но уверяю тебя, этот будет держаться по-другому.
И Мэри покорилась неизбежному.
- А надолго он к нам?
- Только на субботний вечер. Он сказал, в воскресенье ему надо
вернуться на "Скорпион".
- Ну, если он только раз переночует, это еще не беда... - Мэри
нахмурилась, минуту поразмыслила. - Главное, надо чем-то его занять. Чтобы
он не оставался сам по себе. Ни минуты не скучал бы. Вот почему мы
сплоховали с тем летчиком. Не знаешь, какой-нибудь спорт он любит?
- Плавать любит, - сказал Питер. - Он говорил, что рад бы поплавать.
- А ходить под парусом? В субботу будут гонки.
- Я не спрашивал. Наверно он это умеет. Видно, что человек спортивный.
Мэри пригубила пиво.
- Можно сводить его в кино, - сказала она раздумчиво.
- А какую картину сейчас крутят?
- Не знаю. Да это неважно, лишь бы чем-то его занять.
- А вдруг будет фильм об Америке, это не годится, - сказал Питер. - Еще
угодим на такой, который снимали в его родном городе.
Мэри даже вздрогнула, посмотрела испуганно.
- Вот был бы ужас! А кстати, откуда он родом? Из какого штата?
- Понятия не имею. Я не спрашивал.
- О, господи. Надо же на вечер найти ему какое-то развлечение. Пожалуй,
безопаснее всего английские фильмы, но, может быть, сейчас ни одного не
крутят.
- Давай позовем гостей, - предложил Питер.
- Да, придется, если ни одна английская картина не идет. Пожалуй, это
самое лучшее. - Мэри призадумалась, спросила: - Ты не знаешь, был он
женат?
- Не знаю. Уж наверно был.
- Я думаю, можно позвать Мойру Дэвидсон, вот кто нас выручит, -
продолжала вслух размышлять Мэри. - Если только она не занята.
- И если не пьяная, - вставил Питер.
- Не все же время она пьет, - возразила жена. - А с ней будет веселее.
- Неплохая мысль, - согласился Питер. - Я бы заранее предупредил Мойру,
какая у нее задача. Чтобы он ни минуты не скучал. - И, помедлив, прибавил:
- Ни так, ни в постели.
- Сам знаешь, у Мойры до этого не доходит. Все одна видимость.
- Думай как тебе приятнее, - ухмыльнулся Питер.
Вечером они позвонили Мойре Дэвидсон и пригласили ее.
- Питер счел своим долгом его позвать, - объяснила Мэри. - Ведь это его
новый командир. Но ты сама знаешь, какие они все и каково им это: попадают
в семейный дом, а там детишки, и пахнет пеленками, и в горячей воде
подогревается бутылочка с молоком, и всякое такое. Вот мы и подумали -
немножко наведем порядок, уберем все это подальше, с глаз долой и
постараемся, чтобы ему было весело, понимаешь, надо все время как-то его
развлекать. Беда в том, что меня связывает Дженнифер. Может быть, ты
придешь и поможешь, дорогая? Боюсь, ночевать тебе придется на раскладушке
в гостиной или, если хочешь, на веранде. Это только на субботу и
воскресенье. Мы думаем, надо, чтобы он все время был занят. Ни на минуту
не оставлять его одного. Пожалуй, устроим в субботу небольшую вечеринку,
позовем кое-кого.
- Похоже, не очень-то будет весело, - заметила мисс Дэвидсон. - Скажи,
а он совсем невозможный? Не станет рыдать в моих объятиях и говорить, что
я в точности похожа на его покойницу жену? Видала я таких.
- Не знаю, все может быть, - неуверенно сказала Мэри. - Я его еще не
видела. Подожди минутку, сейчас спрошу Питера. - И, возвратясь к телефону,
заявила: - Мойра, Питер говорит, этот капитан, когда напьется, задаст тебе
жару.
- Так-то лучше, - сказала мисс Дэвидсон. - Ладно, в субботу я с утра у
вас. Кстати, джин я больше не пью.
- Не пьешь джин?
- Вредная штука. Разъедает все внутренности, от него язвы. У меня
каждое утро язвы, вот я его и бросила. Перешла на коньяк. К концу недели
шестую бутылку прикончу. Коньяку можно выпить сколько угодно.
В субботу утром Питер Холмс на велосипеде отправился на станцию. Здесь
он встретил Мойру Дэвидсон. Она была тоненькая, очень белокожая, с прямыми
светлыми волосами, ее отцу принадлежала небольшая скотоводческая ферма
Харкауэй близ Бервика. На станцию Мойра приехала в фасонистой коляске о
четырех колесах, отыскавшейся год назад на складе старых автомобилей и за
немалые деньги переделанной на конную тягу: в оглоблях красуется очень
недурная бойкая серая кобылка, на Мойре ярчайшие красные брюки, того же
цвета блузка, и губная помада, и ногти на руках и ногах, все в тон. Она
помахала рукой подошедшему к лошади Питеру, соскочила на землю и небрежно
привязала вожжи к перилам, у которых когда-то выстраивалась очередь в
ожидании автобуса.
- Привет, Питер, - сказала она. - Мой кавалер еще не явился?
- Явится с этим поездом. А ты когда же выехала из дому? - До Фолмута ей
надо было одолеть двадцать миль.
- В восемь. Просто жуть.
- Позавтракала?
Она кивнула:
- Коньяком. И не возьмусь больше за вожжи, пока не хлебну еще.
Питер озабоченно посмотрел на нее.
- И ты ничего не ела?
- Есть? Яичницу с ветчиной и прочую дрянь? Милый мальчик, вчера у
Саймсов была вечеринка. И меня потом стошнило.
Они пошли к платформе встречать поезд.
- Когда же ты легла спать? - спросил Питер.
- Около половины третьего.
- Не знаю, как ты выдерживаешь. Я бы не смог.
- А я могу. Я могу вести такую жизнь, сколько потребуется, а осталось
уже недолго. Так зачем тратить время на сон? - Она засмеялась, смешок
прозвучал не совсем естественно. - Никакого смысла.
Питер не ответил, в сущности, она совершенно права, только он-то
устроен иначе. Они постояли на платформе, пока не подошел поезд, и
встретили капитана Тауэрса. Он приехал в штатском - легкая серая куртка и
спортивные светло-коричневые брюки, в их покрое что-то американское, и он
выделяется среди толпы, сразу видно иностранца.
Питер познакомил его с Мойрой. Когда спускались с платформы, американец
сказал:
- Я сто лет не ездил на велосипеде, пожалуй, еще свалюсь.
- Мы можем предложить вам кое-что получше, - сказал Питер. - Мойра тут
со своей тележкой.
Тауэрс поднял брови:
- Простите, не понял.
- Спортивная машина, - сказала девушка. - "Ягуар" новейшей марки. У вас
такие называются как будто "буревестник". Последняя модель, всего одна
лошадиная сила, но на ровной местности делает добрых восемь миль в час.
Черт, до чего выпить хочется!
Подошли к тележке с заложенной в нее серой кобылкой; Мойра пошла
отвязывать вожжи. Американец отступил на шаг и оглядел сверкающую под
солнцем щеголеватую коляску.
- Послушайте, да у вас замечательная тачка! - воскликнул он.
Девушка расхохоталась.
- Тачка! Вот именно тачка - самое подходящее название! Нет-нет, Питер,
я ничего худого не прибавлю. Тачка и есть. У нас в гараже стоит большой
"форд", но я его не взяла. Садитесь, я поддам газу и покажу вам, какую мы
развиваем скорость.
- А у меня здесь велосипед. Я поеду побыстрей и встречу вас у дома.
Капитан Тауэрс забрался в тележку. Мойра села рядом, взялась за кнут и
рысцой-пустила серую кобылку вслед за велосипедистом.
- Мне надо сделать еще кое-что, прежде чем мы выедем из города, -
сказала она спутнику. - Надо выпить. Питер очень милый, и Мэри тоже, но
они слишком мало пьют. Мэри говорит, от этого у ее дочки болит животик.
Надеюсь, вы не против. А если угодно, выпейте хоть кока-колу.
Капитан Тауэрс был несколько ошеломлен, но и оживился. Давно уже не
бывал он в обществе подобных молодых особ.
- Составлю вам компанию, - сказал он. - За последний год я столько
выпил кока-колы, что хватило бы погрузиться моей подлодке вместе с
перископом. Охотно глотну спиртного.
- Значит, мы подходящая парочка, - заметила Мойра и ловко повернула
свой экипаж на главную улицу.
Несколько машин стояли заброшенные, носом к тротуару; они стояли так
уже больше года. На улицах было теперь так мало движения, что они никому
не мешали, а чтоб отбуксировать их отсюда, не хватило горючего. Мойра
остановила лошадку перед отелем "Причал", спрыгнула на тротуар, привязала
вожжи к бамперу одной из безжизненных машин и повела Тауэрса в дамскую
гостиную.
- Что вам заказать? - спросил он.
- Двойную порцию коньяку.
- Разбавить?
- Капельку содовой и побольше льда.
Он передал заказ бармену и постоял минуту, задумавшись, а Мойра тем
временем присматривалась к нему. Американского виски здесь никогда не
бывало, шотландского не было уже много месяцев. К австралийскому Тауэрс,
невесть почему, относился с подозрением.
- Первый раз слышу, чтобы так разбавляли коньяк, - заметил