И я решил драться с ним
честно, соблюдая правила котовского боя.
Вынес на улицу им поесть, в теплое время я часто так
делаю, а он тут как тут, со своей наглой рожей, и всей тушей отшвыривает
тех, кто послабей. Макс сжался и вовсе не подошел. Я резко и сильно шлепнул
Серого ладонью по морде. Попасть-то попал, но он оказался гораздо быстрей
меня, сразу понял, что это бой, а не шутка, и успел располосовать мне руку
так, что кровь полилась. Он считал, что победил меня, и с места не сдвинулся.
Тогда я ударил его тыльной стороной ладони, быстрей и жестче, чем в первый
раз. Опьяненный успехом, он зазевался и не успел ответить. От удара он
отлетел метра на полтора, однако устоял на ногах, набычился и снова придвинулся
к мискам. Я посмотрел на Макса, он отбежал, но внимательно наблюдал за
событиями. Я обязательно должен победить! Это нелегко, Серый вдвое быстрей
меня, одинаково владеет двумя лапами, даже четырьмя, а когти у него...
Что поделаешь, никудышный я кот, придется использовать человеческую подлость.
Хочу сказать в свою защиту - я не надел перчаток и не ответил ему каким-нибудь
нечестным приемом, ногой или палкой. Я всего лишь сделал обманное движение
левой рукой. Он попался, и тут я влепил ему правой так, что он не удержался
на ногах. На этом я закончил, Макс должен понять меня и закрепить наш успех.
Я отошел на несколько метров и наблюдал, что будет. Серый быстро пришел
в себя и опять двинулся к мискам, по дороге отшвырнул еще одного моего
друга... Макс наконец понял, что от него требуется - он тоже подскочил
к еде, страшно захрипел, разбрызгивая слюну, вытянул когтистую лапу и зацепил
Серого за щеку. И так здорово зацепил, что отцепиться у него не получалось.
Серый сначала страшно удивился, а потом запаниковал, замахал лапами, но
оказалось, что у Макса лапы длинней, и враг сидит у него на когте, как
рыба на крючке. Наконец, Серый освободился и бросился бежать.
Мы не видели его почти
неделю, а потом он вернулся и вел себя чуть потише. Так и пошло у нас,
как только он распояшется, я с треском выгоняю его, а он, пользуясь моей
медлительностью, снова прокрадывается на балкон и сладким голоском сманивает
кошек у наших котов. И это продолжается по сей день! Несмотря на боевые
действия, я подкармливаю его, а он не против, так что наши отношения можно
назвать сложными, но не враждебными. Кажется, он понял, что лапы распускать
опасно, но сдерживаться у него не всегда получается.
После Макса, главного
свидетеля и участника боя с Серым, первым заметил изменения в расстановке
сил мой главный кот Клаус, хитрец и дипломат. Он тут же перестал замечать
Серого. Тому это было страшно обидно. Ведь именно он год назад прокусил
Клаусу ухо, оно превратилось в огромную подушку, в которой перекатывался
гной. Клаус мучился, но лечиться не давался. Когти у него железные, и я
сдался - будь что будет... Ухо в конце концов сморщилось и стало небольшим
твердым хрящиком. Но о Клаусе будет еще разговор.
6. На следующее утро... Люська.
И сегодня сухо, тепло,
и у той же кучи листьев меня встретил Макс. Второй была Люська, серая пушистая
кошечка, молодая вертихвостка, шельма, глаза раскосые, шальные... Она орет
тоненьким пронзительным голосочком, появляется на балконе и прыгает вниз
ко мне. "Ну, зачем, Люся... - говорю ей, - ведь мы идем туда, могла бы
подождать..." Но на самом деле приятно, что меня встречают. Я их вырастил,
выкормил вместе с братцем Шуриком. Шурик, милая душа, его уже нет, о нем
отдельный разговор... А Люська в восемь месяцев пошла по рукам или лапам,
не знаю, как вернее, и первый, кто ее заметил, был старина Клаус. Он обделал
свои делишки так быстро и ловко, что кошка, котенок в сущности, не успела
и глазом подмигнуть, а я не сумел помешать совращению - вышел из кухни
на минутку, а когда вернулся, охранять ребенка уже было бесполезно... Люська
навсегда сохранила нежное отношение к Клаусу, познакомившего ее с любовью:
они часто сидят рядом, она старается коснуться мордой его шерсти, а он
делает вид, что не замечает... Люська тогда выкинула двух совершенно голых
тварей, один еще шевелился и мне пришлось его прикончить, и закопать обоих.
Она же долго недоумевала, где ее плоды, ходила в то самое потаенное место,
куда спрятала их, и ее мать, Алиса, была все время с ней. Они сидели рядышком
у коробки, в которую затащили котят, и прислушивались, прислушивались...
В коробке было тихо. Одна за другой они лазили туда через узкую щель, нюхали
тряпку со следами крови... Дальше еще страшней. К тому времени у Алисы
подросли котята, Сильва, приблудная Саманта... и Люська в отчаянии посчитала
их за своих, и донимала - звала особым воркующим голосом, тащила к себе
и пыталась кормить. Полугодовалые зубастые зверюшки отбивались от нее,
злились, кусали и убегали. А она смотрела на них отчаянными непонимающими
глазами, как это, ее дети отказываются от нее!.. Потом Люська, наконец,
забыла о своих котятах, а вот Алиса... еще долго приходила к коробке, сидела
и слушала... А мне было страшно, и стыдно перед ними.
Я уважаю эту кошку. Сколько
ей лет, не скажу, иногда мне кажется, она всегда была здесь. Полуслепая,
в одном глазу плавает туман, а второй косенький, печальный. Серенькая,
всегда чистая, хотя никогда не жила у людей, я это знаю, такие вещи мимо
меня не проходят. Лет десять или двенадцать тому назад она подошла ко мне
в подвале. Было совершенно тихо, как бывает только в подвалах, и темно,
но я всегда слышу, что идет кот. Хотя на человеческую речь слух у меня
и не очень, про котов я слышу все. И ничего не услышал, только что-то мягкое
и теплое коснулось ноги... Она уже была взрослой кошкой, мельком я ее видел
в девятом с кумушками, а до этого она жила еще дальше от нас, я знаю. Как
она сохраняла чистую шерсть, и белоснежный воротничок, и весь вид, спокойный
и уверенный?.. Она рожала котят по два раза в год, в подвальных глухих
углах, в старых коробках и ящиках, старалась для них изо всех сил, кормила,
приносила остатки еды, которые находила у мусоропровода, мышей, птиц...
тащила им все, что находила и выпрашивала у людей. И каждый раз, в течение
многих лет, котята погибали. Зиму пережить не мог никто - голодно, а, главное,
холодно.
Я стал кормить Алису в
подвале почти каждый день, но не мог помочь котятам - они быстро дичали
и так прятались, что я не находил их, только видел на расстоянии. А потом
они исчезали... И так продолжалось бы всегда, если б Алиса не приняла простое
решение, и гениальное - принести котят туда, откуда появляется пища. Ко
мне в квартиру. Когда-то я жил здесь, потом почти перестали топить, то
ли дом сползает в овраг, то ли врастает в землю... Большинство жильцов
выехало, и теперь у меня здесь мастерская, летом я сплю в ней, а зимой
не выдерживаю холода - прихожу, работаю и к ночи ухожу в свою берлогу,
примерно такую же, но теплую.
И вот, Алиса, понаблюдав,
как я кормлю Феликса, своего первого кота, проследила, каким путем он пробирается
ко мне, и однажды явилась, когда меня не было, и оставила на кровати трех
котят. Она поверила мне и принесла их, чтобы я защитил. Что я мог сделать,
глядя на ее многолетнюю борьбу, обреченную на поражение? Я оставил котят.
Их было трое - двое рыжих и серенькая кошечка. Один рыжий, головастый и
могучий, объелся рисовой каши и умер, а два котенка - Люська и Шурик, выросли
в доме. Но в квартире их было не удержать - второй этаж, форточка, рядом
земля, целый день без присмотра... Впрочем, те, кого запирают, погибают
быстрей, стоит им случайно оказаться на земле, в овраге, в подвале....
Кот должен быть свободным, и я, как они чуть подросли и стало теплей, открыл
им балкон. Пусть выкатываются, как только почувствуют уверенность в себе.
Люська быстрей, сообразительней - выросла, а Шурик погиб. Я его любил больше
всех, он чудный был - рыженький, пушистый, доверчивый такой, даже вальяжный
котик. Второй после Макса научился приносить бумажку, что совершенно не
присуще котам: я бросаю, он бежит, ловит, играет, а потом несет в зубах
и отдает мне - брось еще!.. Шурик.
Сегодня Алиса сидит на
подоконнике квартиры первого этажа, с южной стороны дома. Нужно быть котом,
чтобы оценить все достоинства этого подоконника в теплые дни. Скажу только,
что он прикрыт от посторонних глаз кустами, не слишком высокими, так что
солнце здесь постоянно, к тому же в квартире пусто, и некому спрашивать
кошку, зачем она сидит. Она прыгает еще легко, бесшумно, как клубочек,
а вот наверх ей забираться мучительно трудно, на балкон, я имею в виду,
и она часто забивается в подъезд, под лестницу, и там ждет меня. Это опасно,
очень опасно. Она осталась без хвоста два года тому назад. Прищемили дверью,
нечаянно или нарочно, какая разница! Что-то я не слышал, чтобы ребенка
прищемили случайно... Выхожу как-то утром и вижу - валяется обрубок хвоста.
Я сразу узнал Алисин хвостик... Искал ее всюду, но она исчезла на несколько
дней. А потом вернулась, такая же спокойная, хвост удивительно быстро зажил,
как будто всегда был таким. Сантиметров десять осталось.
Алиса внимательно всматривается
в меня, не сразу узнает, я для нее фигура в тумане. Но голос знакомый,
и она спрыгивает с подоконника и спешит ко мне. Макс дружески толкает ее
толстым боком, и они бегут рядом.
Не успели пройти до угла
дома, как сверху, с моего балкона отчаянный вопль. Это орет Хрюша. Вчера
он опоздал на обед - дела, а сегодня спал дома, чтобы не прозевать еду.
Подождать пару минут у него не хватает терпения, и он скачет вниз, брякается
всеми четырьмя об асфальт и спешит к нам.
Он самый маленький из взрослых
котов - черный, крутолобый, курносый котик с обрубком хвоста. У меня два
знакомых бесхвостых зверя, но это не удивительно - хвост уязвимая часть
тела. Я не знаю Хрюшиной подвальной жизни, догадываюсь только, что хвост
отгрызла собака. У него были повреждены какие-то протоки в носу - слезился
глаз, и он время от времени похрапывал, будто хрюкал, потому я назвал его
Хрюшей. Вообще-то у него есть настоящее имя - Тарзан, он получил его за
свои прыжки. Он подпрыгивал удивительно высоко, парил в воздухе, с растопыренными
лапами, вытаращив глазенки... Но о его прыжках мы еще поговорим. Хрюша
оказался долговечней Тарзана. Хрюкать он давно перестал, а глаз слезится
до сих пор, особенно когда Хрюша болеет или не в настроении. Тогда я вытираю
ему под глазом, а чтобы не цапнул, говорю заветные слова - "глазки, глазки..."
- как в детстве. Тогда Хрюша терпит, и даже рад, что помогли ему умыться.
Хрюша единственный из всех, кто часто спит дома летом и осенью, когда еще
тепло. Остальные предпочитают ночевать в траве или на сухих листьях, как
Макс, у него шкура такая, что холод не страшен. У Хрюши тоже была маленькая
история с ногой - сломалась, и он просидел несколько месяцев дома. Это
наложило отпечаток на всю его жизнь, потому что случилось как раз в том
возрасте, когда он должен был привыкнуть к новому, к жизни на свободе.
И он это время потерял. А сломал ногу он очень просто.
9. Как Хрюша сломал ногу.
Я взял его зимой, к весне
он поправился, и с хвостиком стало хорошо, торчал такой забавный толстенький
обрубок, и хрюкать перестал, и глаз слезился все реже... В теплые апрельские
дни я начал выпускать его на балкон. Он сидел в той дырке, в которую проползают
все взрослые коты, и прыгают на козырек мусоропровода. Хрюша весь находился
на балконе, а голова выглядывала наружу. Я знал, что он не осмелится прыгнуть,
слишком мал, и спокойно оставлял его привыкать к внешней жизни. И в тот
день он с любопытством смотрел вниз. Подъехала мусорка, я не обратил на
это внимания, потому что Хрюша не раз видел эту машину сверху. Но сегодня
что-то произошло с мотором, он коротко натужно взревел, а крышка бака громко
лязгнула. Хрюша в одно мгновение оказался в комнате, и стоял на трех лапах,
а четвертую, заднюю правую, поджимал к животу. В момент испуга нога оказалась
в щели между досками, он рванулся... Кость восстановилась быстро, через
две-три недели он уже ступал на ногу, но кот не человек - ему предстояло
прыгать и убегать от сильных и быстрых котов, нога должна была быть как
новая... Он просидел дома до августа.
Не раз, сидя с ним на
коленях, я размышлял о том, как быстро происходят непоправимые вещи, словно
жизнь состоит из плоскостей и граней, и пока ползешь по одной из плоскостей,
все ничего, но вот достигаешь ребра, одно неуловимое движение и все меняется.
Лязг - и хруст, стук и крик... И Хрюша стал другим котом - он выпал из
своего времени.
Когда он снова появился
на улице, такой же быстрый, нервный, каким был с детства, то не сумел вжиться
в нижнюю жизнь, остался там чужим. Он был сильным, напористым и злым, он
старался - я видел, как он старается, и страшно устает, словно, спрыгнув
с балкона на землю, попадает на чужую планету... Нет, там не все чужое
- были дружественные нам коты и кошки, которых он понимал, а других боялся,
но понимал тоже, попадалась интересная еда у мусоропровода... вообще была
естественная для этого комочка мышц и нервов жизнь. И все-таки, ему тяжело
быть вольным котом, а стать домашним он тоже не смог. А я, сидя рядом с
ним, думал о себе, что мне не нравится быть человеком, и котом не могу
стать, хотя все время пытаюсь.
И вот, Хрюша бежит к нам,
он потолстел к зиме, такой лоснящийся черный поросеночек в бархатной шубке,
с лихо торчащим вверх обрубком хвоста. Страшно озабоченный, подбегает ко
мне, что-то взволнованно объясняет... Надо сказать про эту Хрюшину особенность
- он разговаривает, произносит фразы, иногда целые речи, особенно когда
бежит со мной от девятого по дорожке и ему хочется рассказать мне все,
что произошло вечером, и ночью, и утром... Мы так давно не виделись, столько
за это время всего было! В его текстах нет слов, зато масса разных звуков,
некоторые похожи на короткий лай, другие на громкое мурлыкание... длинные
периоды, произнесенные со страстью. Я говорю ему - "Хрюша, конечно, да,
конечно! Я понимаю тебя!"
Еще не зима, еще не конец,
еще не начало стремительного спуска в темноту и холод... Сегодня на листьях
снова Макс. Я сразу сую ему кусочек мяса с лекарством от глистов. Он кашляет,
эти твари проходят через легкие, прежде чем развиться в кишечнике. То ушные
клещи, то какие-то вирусы... я не успеваю поворачиваться, мои дикие звери
хватают заразу направо и налево, только успевай... Но главная опасность
- люди. Потом собаки. Только потом болезни. С людьми мне все ясно. Я о
них много передумал всякого, можно сказать, переболел, и больше не хочу
говорить. О собаках тоже говорить неохота, я помогаю им, но требую дружелюбия.
Немного погонять кота никто не запрещает, но не кусать и не душить! Почти
все понимают мои правила, а с теми, кто не понял, приходится разговаривать
отдельно.
Макс моментально глотает
мясо с отвратительно горькой начинкой, и еще облизнулся. Тут же отчаянный
вопль - опаздываю?! - появляется Люська, глазки блестят от алчности, но
время упущено. Впрочем, отнять у Макса не удалось бы - мясо! Все, что угодно
Люська может отнять у Клауса и Макса, но только не сырое мясо... Люська
припустила за нами, не забывая кокетничать с Максом, пихая его боком на
ходу. Макс не понимает таких тонкостей, он относится к Люське по-товарищески,
может огреть лапой, но не выпуская когтей. Они часто сидят рядышком и облизывают
друг друга.
Вот Алиса, Клаус, Хрюша,
Костик, о котором я еще ничего не сказал... толкаясь бегут гурьбой вверх
по лестнице, и я, спотыкаясь, проклиная возраст и коленные суставы, спешу
за ними. Мы должны промчаться, пока не появился кто-нибудь из соседей.
Вот, наконец, наш закуток, и дверь. Из передней в кухню ведет узенький
коридорчик, тут наш хозяин и повелитель Хрюша. Он вообще считает себя хозяином
дома и всем указывает, что можно, что нельзя. А в этом коридорчике он торжествует,
настало его время! Все бегут, спешат на кухню к мискам, только Хрюша сидит
в самом узком месте и не торопится - он раздает оплеухи. Направо, налево...
Все стараются быстрей проскочить, ускользнуть от Хрюшиных крепких лапок,
но не тут-то было! Хрюша редко промахивается. Иногда возражает Макс, он
встает на задние лапы и беспорядочно машет передними, он возмущен... Но
Хрюша бьет ловко и точно, а на Макса напирают те, кому попасть на кухню
важней, чем восстанавливать справедливость; они безжалостно пинают Макса,
и он, наконец, сдается, увлекаемый потоком. Вбежав в просторное помещение
все тут же забывают про Хрюшин порядок и бросаются к еде.
Здесь, несмотря на роль
хозяина и распорядителя, Хрюша почему-то оказывается последним. Как дело
доходит до мисок с едой, - он сзади всех, беспомощно бегает за широкими
спинами и кричит. Его никто не обижает из больших котов, просто тихонько,
незаметно оттесняют: ты наш, но не лезь в серьезную компанию. В мелких
стычках ему дают возможность отвести душу, и терпят оплеухи на кухне, но
как дело серьезней, его словно и нет! Это страшно возмущает его, он бежит
за поддержкой ко мне, у него обиженный вид, курносый носик наморщен...
Он сидит на коленях, бьет обрубком хвоста направо и налево и недовольно
ворчит. Я глажу его и успокаиваю - "ничего, Хрюша, еще найдется кошка,
которая тебя оценит... " Алиса любит его и жалеет, облизывает, когда Хрюша
позволяет ей; если он сильно раздражен, то может и оплеуху залепить. Она
только потрясет головой и не ответит, хотя может хлестнуть незнакомого
кота, есть еще сила у старой кошки. Хрюша для нее сынок-неудачник, хотя,
может, вовсе не ее сын.
Хрюша начал наводить порядок
недавно. Раньше он молча возмущался суетой и шумом в его владениях, а теперь
приступил к делу. С детства на улице ему приходилось хуже всех, его профиль
вызывал недоумение даже у видавших виды - маленький, но не котенок, хвост
вроде бы есть, но очень уж короток... и ведет себя странно - бегает, кричит
и говорит на особенном языке. Тогда еще главным был Вася, большой серый
кот с белыми щеками. Вася бросался на Хрюшу без предупреждения, молча,
и загонял в какую-нибудь щель. Поворачивался и уходил, и на морде у него
было что-то вроде насмешки. Он забавлялся! А бедный Хрюша мчался во весь
дух от Васи, жалобно визжа, выпучив глазенки, и за ним стелилось, блестело
на солнце полной радугой облако мокрой пыли... До ночи просидев в душной
щели, он выползал наружу... или не выползал, я находил его по жалобным
стонам под балконами первого этажа, в узких щелях, среди битого стекла
и всякого мусора, и долго упрашивал выбраться ко мне... Это продолжалось
месяцами. И вдруг в один из дней Вася, коротко глянув на Хрюшу, отвернулся.
Ему стало скучно... но главное, он признал, что существует такой странный
кот, имеет право быть, и не какой-нибудь чужой, а наш, значит нужно защищать
его от пришельцев так же, как других своих. Вася был насмешлив, но справедлив...
Вырос Хрюша, стал быстрей и ловчей старого Васи, но до сих пор, как увидит,
останавливается, и осторожно обходит стороной. А Васе не до него, он занят
своею жизнью; как всякой сильной личности, коту или человеку, все равно,
ему тяжело стареть, но иногда я вижу все тот же короткий взгляд, и мне
чудится усмешка на его изрытой оспинами и шрамами физиономии.
Что же касается Серого,
то когда он появляется, в первый момент на роже глубокое смирение и сладость.
Главное, чтобы я его не замечал. Я и не замечаю, но стараюсь все же отпихнуть
к отдельной миске, подливаю побольше супа, только бы не лез в общую кучу.
Его щербатая физиономия вызывает оторопь у всех, знающих о его бесчинствах
внизу. Там лучше не попадайся Серому... А на кухне главный я, и не допущу
драк.
Если еда вкусна, то раздается
рычание и чавкание, все заняты у мисок, только Алиса, слегка поклевав,
садится в сторонке и смотрит на толпу черных и серых. У нее почти нет голоса,
зато звуки, которые она произносит с закрытым ртом, мелодичны и разнообразны,
так она созывает котят. И все это стадо считает своими котятами, каким-то
чудом выросшими и сохранившимися. Они, действительно, выжили чудом, и каждый,
если б помнил и хотел, рассказал бы довольно печальную историю. Но они
не расскажут, для этого есть я, не совсем кот. Безопасность, еда и тепло
- вот что им нужно от меня. Лучше всего с едой, хотя и плохо. Хуже с теплом,
в подвале теплые трубы... полутеплые... а дома наши батареи еще холоднее
труб, зато есть я, еще одна печка... Еще хуже с безопасностью. Каждый год
у нас потери. Они вольные ребята, но за свободу платят щедро. В этом году
Шурик... Люди спрашивают - "это ваши?" Непонимание! Они не могут быть мои,
они со мной. Мы помогаем друг другу жить. Они имеют право на дом и землю
вокруг него, тем более, на подвалы.
А вот Клауса и Стива сегодня
нет, и это меня беспокоит. Иду искать.
Темно, камень, земляной
пол, кое-где капает вода, шорохи... Тому, кто не знает подвал, нужен фонарик,
а я по звуку скажу, кто идет, по тени, и в темноте мне спокойней и легче,
я знаю, что мои в безопасности. Со временем я не стал видеть лучше, зато
чувствую острей, и, думаю, стал ближе к котам, чем к людям. А люди сюда
просто так не ходят, заглядывают сантехники по службе, а если застаю других,
то с недобрыми намерениями, это точно. Лучшее, что они могут - кучу наложить,
а потом обвинить котов, хуже, если их волнует мех. Дети - их интересует,
что внутри у кота... И потому мне никогда нет покоя.
Зову своих длинным свистящим
звуком - "с-с-с-с-с..." Какая-то тень, мягкий прыжок, и появляется длинный
совершенно черный кот, никакой тебе желтизны и коричневых пятен. Стив.
Смотрю, не хромает ли он, я каждый раз смотрю. Правую заднюю собрали из
мелких кусочков, кость была размозжена. Пришлось держать его втроем пока
дали наркоз, усыпили, сделали разрез... И остановились - кости нет, черно-багровая
каша с розовыми крапинками... Но кот не может без ноги, и мы собрали розовую
костяную крошку, обломки, слепили мясом и кровяными сгустками, перевязали
все это медной проволокой, и зашили. Принесли домой. А время было весеннее,
и кот, очнувшись, тут же захотел на улицу, к кошкам. До этого мотоцикла,
который сшиб его, у него только-только развернулась любовная история, и
ему обязательно нужно договорить. Нога перевязана, поверх повязки штанина,
подвязанная на животе, а он скачет на трех ногах и требует свободы! Несколько
ночей я уговаривал его, гладил, укладывал к себе на одеяло... Он терпел
минут пять, а потом снова к двери, я за ним... Так я выдержал неделю. А
потом он сбежал, и я отправился его искать. Вечер, апрельский ливень, молнии
- и вдруг отчаянное рычание и визг. Схватились два кота, катаются по земле,
дождь сечет их, шерсть прилипла к телу... Один - Вася, наш главный, светло-серый
могучий кот, второй... черный, тощий как скелет, но бьется отчаянно и не
уступает. Это Стив в своей клетчатой штанине - сипит, отплевывается от
льющейся сверху воды, дышит с хрипом, но не сдается. Вася тоже изрядно
потрепан. Кое-как разнял их, притащил своего домой. Что же будет с лапой?..
Долго не заживала рана, гной... Я колол его антибиотиками, и нога зажила,
стала даже крепче, чем раньше, потому что на месте разбитой кости из обломков
вырос большой костяной шар. Крепкая нога, но потеряла былую ловкость и
гибкость... А Стив обиделся на меня, за то, что держал его дома, причинял
боль, - и ушел к соседям, а потом куда-то стал исчезать и только раз в
неделю появлялся на нашем горизонте. Видя меня, он отворачивался и проходил
мимо... Много лет он был обижен, не хотел меня узнавать, а я смотрел, как
он ходит, и радовался.
Прошли годы, и Стив понемногу
стал забывать обиду, и вспомнил все хорошее, что у нас было с ним. Как
мы нашли его под телегой...
12. Как я познакомился со Стивом.
Как-то ночью в мае, при
свете полной луны я искал Клауса и увидел недалеко от оврага черного кота.
Я позвал его, уверенный, что это Клаус, а он молча стал удаляться, не спеша,
но и не подпуская к себе. Я шел за ним, недоумевая, отчего это Клаус решил
меня подразнить... И вдруг кот исчез, нырнул в трансформаторную будку.
Ничего не поняв, я отправился домой. На следующий вечер я снова увидел
того кота, но тут уж разглядел, что это не Клаус, а какой-то новый молодой
зверь. Жил он не в будке, а рядом с ней, под остовом разбитого грузовика,
нашел там небольшую ступеньку или уступчик, удобное и незаметное место
для ночевки. В теплое время, конечно. Откуда взялся этот кот, я не знал.
Я принялся кормить его, и он быстро привык ко мне, зовешь - и выскакивает
из-под машины, галопом бежит навстречу... Как сейчас вижу молодого Стива,
как быстро он бегал, и радовался, что видит меня. От частых посещений трансформаторной
будки - там он спасался зимой от ледяных ветров - у него были сожжены подушечки
на лапах. Лечили... Потом эта история с ногой.
Поела Алиса, поела Люська,
и вот они, подружки, сидят рядышком, обе серенькие с рыжиной. Люська только
недавно перестала сосать Алису, хотя девке два года! У Алисы были новые
котята, и Люська ревновала, оттесняла малышей и сама сосала мать. Я ругал
ее и оттаскивал силой, а она возмущалась. До сих пор иногда пытается...
В сумерках я часто путаю их, пока не разгляжу хвосты: у Люськи пушистый
длинный хвост, а у Алисы... сами знаете.
Стив попробовал сегодняшнюю
нашу еду, презрительно сощурился - и к двери. Попробуй его не выпустить
- он шипит, рычит и успокоится только, если путь свободен. И уходит не
оглянувшись. А вот Клауса сегодня не было. Завтра день начнется с него,
он главный у меня кот, советчик мой.
13. Клаус - Белоусов, суперкот.
Утром пять градусов выше
нуля, листья светятся каждый своим светом. Снова встречает меня троица
молодых. Первый, конечно, Макс. Вылезает из своей кучи, потягивается, стряхивает
с клочковатой шерсти листья... Каждый день пытаюсь вырывать из него клочья,
он грозит кривым зубом, но не цапает меня... Вот Люська, она по утрам голодна,
орет, и трясет пушистым хвостом как заправский кот, толкает Макса, и они
соревнуются, кто первый впереди меня. Вот и Хрюша, снова спрыгивает с козырька,
брякается об асфальт, подбегает и долго объясняет, как ждал меня, и что
приходил Серый, а он показал ему кузькину мать... Затаился, наверное, и
наблюдал, как тот расхаживает по кухне... Молодые все в сборе. А дома в
дверях меня встречает старина Клаус, или, как я его уважительно называю,
Клаус-Белоусов, суперкот.
Это звание легко не дается.
Первый мой суперкот Феликс многому меня научил, например, высокомерию по
отношению к мелочам жизни, и стойкости к передрягам, которых у нас хватало.
Но о Феликсе еще будет время поговорить.
Клаус большой темно-коричневый
кот. У него круглые желтые глаза, ясные и наивные. Он притворяется наивным,
а на самом деле хитер, настойчив, и коварен, если его обидеть. Ничего не
забывает. Он никогда не воюет из-за мелочей, но если уж становится на тропу
войны, то берегись... У него очень длинный и толстый белый ус - единственный,
и отрастает до большой длины. Без уса он не был бы таким хитрым и мудрым,
я думаю. Поэтому у него второе имя - Белоусов. Он такого же роста как Стив,
самый большой мой кот, но чуть короче его. И таких же объемов, как Серый,
но чуть ниже Серого. Но он славен не ростом, силой или быстротой. Он известен
умом, памятью и осторожностью, которая сочетается со смелостью. Он долго
обдумывает, а потом моментально действует. Вот такой он - суперкот Клаус.
Он, оказывается, тоже
ночевал дома, слышал и видел с балкона, что я иду, как прыгает, голосит
Хрюша, и Макс вылезает из своей кучи, и Люська крутится вокруг меня, пронзительно
пищит... Он не тронулся с места, понимая, что нет смысла суетится, я ведь
сейчас иду наверх, зачем тревожить старые кости?.. А кости, действительно...
Много лет прошло, а я
помню в мелочах этот день. Ему было около года... как Шурику... Я ходил
сюда еще другими путями, по улицам города, подходил к нашим домам со стороны
оврага - там, где мостик. И увидел, что какой-то черный перебежал дорогу
и пропал в высокой траве. Он странно бежал, быстро, но с согнутыми ногами,
так, что брюхо волочилось по земле... С тяжелым чувством я поспешил туда,
и нашел Клауса. Он лежал, подняв голову, как будто отдыхая, и смотрел на
меня, но с места не сдвинулся. Я наклонился, чтобы поднять его - и почувствовал,
что он повисает у меня в руках, как тряпочка. И тут он закричал... Я принес
его, положил на диван. Позвоночник... Он смотрел на меня и тяжело дышал,
но страха в глазах не было. А я плакал, и так мы просидели долго, я ничего
сделать не мог. Недавно умер мой Феликс, а ко мне пришел, неизвестно откуда,
молодой черный котик, как будто хотел заменить старого друга. Я верил,
что это Феликс вернулся ко мне.
Потом он сполз с дивана
и, выгнув спину, сгорбившись, поковылял в ванную, в темный угол, а я шел
за ним и не знал, то ли взять его на руки, то ли оставить в покое... Попытался
поднять, но он заворчал - я сам... Таким он и остался - все сам да сам!
Повезло - он выжил, и
стал большим лохматым котом с перебитым ухом и отчаянными желтыми глазищами.
А у меня появлялись, крутились вокруг все новые и новые, голодные, усталые,
больные... И Клаус отчаянно ревновал, завидовал тем, кто сидел на коленях.
И только когда кругом никого, и тишина, - он прыгает ко мне, долго смотрит
в лицо, приблизившись так, что чувствую его дыхание, вижу все шрамы и царапины,
и сморщенный кусочек левого уха... Он укладывается и урчит так громко,
пронзительно, даже визгливо, что у меня звенит в ушах.
Так вот, Клаус... Сегодня
он снисходительно смотрел, как я разворачивал свой нищенский кулек - остатки
жареной картошки, кусочек творога. Он и не подошел, в то время как свора
молодых рвала и метала, отчаянно толкая друг друга. Клаус умеет находить
еду. Он самый умелый помоечник: никто не может так глубоко раскопать, найти
лакомый кусочек, например, остатки копченой колбасы, которая, оказывается,
не перевелась, а просто исчезла с моего горизонта.
Сзади шорох, и из ванной
комнаты вылезает Алиса. Поперек ванны фанерка, на ней она ночевала, в теплоте
и темноте. Я тут же бросился получше устраивать ее место, бросил на фанерку
теплую тряпку. Она заинтересовалась, прыгнула, стала нюхать... Тряпочка
ей понравилась, и не обращая внимания на картошку, она устроилась дальше
спать.
И с едой сегодня особенно
повезло - соседка, единственная не злобная, принесла вермишелевого супа
со свиными корочками, очень аппетитными. Коты обожают вермишель, лапшу
и прочие продукты из муки, особенно, если в мясном супе! Суп прокис, но
это не помешало нам. Получился праздник. И я вспомнил, что день рождения
у меня, 66 лет. И еще один подарок ! - на кровати, где я сижу и печатаю
эти заметки, спит Стив. Все это время он и не шелохнулся. Осень, старые
коты долго спят, накапливают жирок... Я взгромоздился рядом с ним, он чуть
подвинулся, а потом прижался к моему боку. Во сне он простил меня, а наяву
еще помнил свои мучения. Он медленно, постепенно приближается ко мне, иногда
позволяет себя потрогать, мурлычет, когда глажу... А вот Серый не умеет
мурлыкать. Я вспомнил Серого недаром, ведь он когда-то домашний был.
Теперь Стив рядом, Алиса
в ванной комнате, Хрюша пытался поспорить с печатной машинкой, что гремит
на коленях, но плюнул, отметил все углы комнаты, несмотря на мои просьбы
и угрозы, и убежал на балкон. А вот и Костик... Есть у меня еще один кот.
Костик умирал в подвале
от голода. Это странное явление, и страшное - рядом бродят взрослые толстые
коты, обжираются на помойках, находят еду везде, даже под окнами, ходят
из нашего дома в девятый и гораздо дальше, через овраг в город... а эти,
слабые, неокрепшие, умирают, не добравшись до миски с едой. Их отгоняют
сильные, а потом они уже так боятся, что и не подходят, а искать еду не
умеют еще. Костик ходил и шатался, позвоночник с лапами, он появлялся из
темноты, капелька тени, ег