кольцевом объ╦ме, заняться тем же: подтягиванием людских сил, вооружений, боеприпасов, укреплением обороны - и мы могли бы встретить следующий удар немцев, в середине ноября, может быть почти бы и не отступя. Но по несчастной идее иметь поскорее победу, и вс╦ к 7 ноября, Верховный снова требовал контрнаступления, и притом на КАЖДОМ участке фронта, от клинского направления до тульского. И - кто мог не выполнить? Жуков теперь уже осмелел возражать, спорить, - Верховный и слушать не стал. И приходилось бросать в бой совсем не подготовленные и плохо вооруж╦нные дивизии. И драгоценные две недели мы потратили на никому не нужные, бесплодные контратаки, не давшие нам ни одного километра, но отнявшие последние силы. И тут-то, с 15 ноября, немцы начали второй этап наступления на Москву, а 18-го и под Тулой: Гудериан взял Узловую, ш╦л на Каширу, подош╦л и к рязанскому Михайлову - ш╦л охватить Москву с востока! Это - был бы последний конец. И 20 ноября Сталин позвонил Жукову, не скрывая тревоги и тоном необычайным, голос сломался: "Вы уверены, что мы удержим Москву? Спрашиваю - с болью в душе. Говорите честно, как коммунист". Жуков был потряс╦н, что Сталин не умеет и даже не пытается скрыть страха и боли. И - так доверяет своему полководцу. И собрав всю, всю, всю свою - действительно железную - волю, Жуков как поклялся Сталину, и родине, и себе: "Отстоим!!" И, по точному расч╦ту дней, назначил возможную дату нашего контрнаступления: 6 декабря. Сталин тут же стал торговаться: нет, 4-го. (Не потому что что-то рассчитал, а - ко дню Конституции, вот как.) Между тем каждый день приносил вс╦ новые поражения: сдали Клин, сдали Солнечногорск, под Яхромой немцы перешли и канал, открывая и тут себе путь в Подмосковье уже восточное. Вс╦ было - в неразберихе и катастрофе, уже не воинские части, а случайные группы солдат и танков. И почти уже не хватало воли верить, заставить себя верить: нет, не рухнет! Нет, удержим. (В эти дни московской битвы спал по два часа в сутки, не больше. Молотову, по телефону грозившему расстрелять, отвечал - дерзко.) И тут - доконал Жукова сталинский звонок: - Вам известно, что взят Дедовск? Дедовск? На полпути ближе Истры? Абсолютно исключено. - Нет, товарищ Сталин, не известно. Сталин в трубку - со злой изд╦вкой: - А командующий должен знать, что у него делается на фронте. Немедленно выезжайте туда сами - и верните Дедовск! Бросать командный пункт, связь всех движений, всей подготовки, в такие минуты? Нет, Он ничему не научился и за полгода войны. (Впрочем, и Жуков считался с подчин╦нными генералами не больше, только так и побеждают.) - Но, товарищ Сталин, покидать штаб фронта в такой напряж╦нной обстановке вряд ли осмотрительно. Сталин - с раздраж╦нной насмешкой: - Ничего, мы как-нибудь тут справимся и без вас. То есть: ты - ничего и не значишь, такая тебе и цена. Жуков кинулся звонить Рокоссовскому и узнал, что, конечно, никакой Дедовск и не сдан, а, как догадался Костя, - наверно, речь о деревне Дедово, гораздо дальше и не там. Спорить со Сталиным - большую отвагу надо иметь. Но тут-то Жуков надеялся, что облегчит и даже посмешит его звонком. А Сталин - прямо разъярился: так немедленно ехать к Рокоссовскому и с ним вдво╦м отбить это Дедово назад! И ещ╦ взять третьего с собой, командующего армией! И - дальше уже спорить нельзя. Поехал к Рокоссовскому, втро╦м в штаб дивизии, и ещ╦ раз уточнили, да: несколько домов деревни Дедово, по ту сторону оврага, немцы взяли, а остальные - тут, у нас. Те дома не стоили и одного лишнего выстрела через овраг, но четыре высших генерала стали планировать операцию и посылать туда стрелковую роту с танками. А день - у всех пропал. И вс╦-таки Жуков обернулся подтянуть все резервы к сроку - и 5 декабря переш╦л в желанное большое наступление. И в несколько дней заметно отогнал кольцо немцев от Москвы. (Хорошо двинул и Власов с 20-й армией, а об этом нельзя. Да немцы не дотягивали и сами взять Москву.) Прогремела победа. Изумился и ликовал весь мир. Но - больше всех в мире был изумл╦н ею сам Верховный, видимо уже никак не веривший в не╦. И - закружилась от победы его голова, он и слышать не хотел, что это были использованы наши последние резервы, теперь и они истощены, мы еле-еле удерживаем то, что взяли. Нет! Ликующий Сталин в безграничной отчаянной храбрости приказал: немедленно начать ОБЩЕЕ крупное наступление ВСЕМИ нашими войсками от Ладожского озера до Ч╦рного моря, освободить и Ленинград, и Ор╦л, и Курск - и вс╦ одновременно!! И потекли месяцы - январь, февраль, март - этого непосильного и ненужного напряжения наших измученных войск - чтоб осуществить радужную мечту Сталина. И только - клали, клали, клали десятки и сотни тысяч в бесполезных атаках. (Среди них - и 2-ю ударную армию Власова сгноили в болотах Северо-Запада и бросили без помощи, - но вот ОБ ЭТОМ писать уже никому никогда не прид╦тся, и лучше забыть и самому. Да Власов и оказался потом - предатель.) Дошли до того, что на орудие отпускали в сутки 1-2 выстрела. Ничего нигде не добились, только испортили картину от московской победы. Был единственный заметный успех - именно у жуковского Западного фронта - и тут же Сталин отнял от его фронта 1-ю ударную армию. Жуков позвонил, уверенный убедить перспективою успеха, - а Сталин и разговаривать не стал, выругался и бросил трубку. Не меньшее искусство, чем военное, нужно было иметь для того, чтобы разговаривать со Сталиным. Много раз то бросал трубку, то ругал нечистыми словами. (А вызовет и с фронта дальнего, добираться больше суток, - хоть ты в жару болезни, хоть погода совсем не л╦тная - а лети к Верховному, и даже на 10 минут опоздать нельзя. Один раз снижались в Москву через туман, чтоб только не опоздать, - чуть не зацепили крылом фабричную трубу.) Но - каким-то непонятным образом, все даже и промахи Сталина всегда покрывались и исправлялись Историей. Очевидно: именно по превосходству нашего строя и нашей идеологии. На это - и врагам нечего возразить. Уместно и повторить: ЦК потребовал более широко развернуть партийно-политическую работу - и это вызвало массовый героизм коммунистов и комсомольцев, и весь народ ещ╦ тесней сплотился вокруг коммунистической партии. А лично - Жуков на Сталина не обижался: на Н╦м не только фронт, но и промышленность, которую Он держал в каменных руках. Но и - вся страна. Порок ли это был Сталина, или, наоборот, достоинство? - но он не любил менять свои решения. Провалились все зимние контрнаступления, в крови утонул десант Мехлиса под Керчью (но: так как его Сталин и придумал, то никого серь╦зно не наказывал), - вс╦ равно, не слушая возражений ставочных генералов, Верховный затеял в мае несчастную попытку вернуть Харьков - и растранжирил бесплодно все наши резервы и усилия. И когда летом укрепившиеся немцы пошли в большое наступление (и не на Москву, как только и ждал Сталин), ещ╦ один сталинский любимчик Голиков (тот самый политрук, который в 37-м допрашивал Жукова о близости к врагам народа) едва не отдал Воронежа, а лавина немцев покатилась на Дон и на Северный Кавказ и к сентябрю уже заняли горные перевалы, - вот, кажется, только тут Сталин понял, что в провале 1942 года виноват он сам. И не искал виновных генералов. В конце августа он назначил Жукова (вс╦ ещ╦ - не маршала) заместителем Верховного, и опять признался с открытой болью: "Мы можем потерять Сталинград". И послал его туда. (А через несколько дней, узнав, что ближайший контрудар назначен на 6 сентября, а не на 4-е, - опять кидал трубку. И ещ╦ добавил слишком выразительной телеграммой: "Промедление подобно ПРЕСТУПЛЕНИЮ".) Но впервые под Сталинградом Сталин дал удержать себя в терпении, и Жуков с умницей Василевским выиграли почти два месяца - на детальнейшую разработку плана огромного окружения (втянули и Сталина в красоту этого замысла) и планомерное стягивание сил, подготовку командований, взаимодействий, - и наученный своими промахами Сталин терпел, не прервал. И так - удалась великая сталинградская победа. Но удалось и другое, чего не знали многие: ведь ты этому ничему никогда не учился, а видно, что-то в твоей башке заложено. Вот только ЗДЕСЬ впервые, в напряж╦нном преодолении, Жуков, кажется, стал СТРАТЕГОМ, он стал - другой Жуков, каким себя до сих пор не знал. Он приобр╦л - пронзительность предвидения противника и не уходящее ни на миг из головы и груди ощущение всех НАШИХ сил сразу - в их составе, разнообразии, возможностях, и в качествах их генералов. Он приобр╦л уверенность высокого пол╦та и обзора, которого всегда ему не хватало. И тем обиднее было потом читать, как Ер╦менко врал, будто сталинградскую операцию они разработали... вдво╦м с Хрущ╦вым. Спросил его прямо в лоб: "Как же ты мог?!" - "А меня - Хрущ╦в попросил". После этого - Чуйков, всего лишь командующий одной из Сталинградских армий, приписал всю заслугу тр╦х фронтов - себе, и пинал в мемуарах павшего Жукова, что тот - "только путал". Загорелось сердце, вот опять хватит инфаркт, - позвонил прямо Хрущ╦ву: как же можно такую ложь допускать в печатности? Обещал кукурузный царь заступиться. (Да ведь чтО эти чуйковские мемуары? Своего - ему сказать нечего? а - над╦ргал эпизодов из фронтовых и армейских газет и к себе натыкал.) После Сталинграда, с тем же Василевским, Жуков уверенно вош╦л в новый план Курской битвы - с отчаянно рискованным решением: НЕ спешить наступать! вообще НЕ начинать наступления - а дать сперва Манштейну неделю биться и разбиться о нашу слаженную, многоэшелонную оборону (решение почти азартное: а вдруг прорв╦т??) - лишь потом ошеломить немцев НАШИМ наступлением, на Ор╦л. И оказалось это - ещ╦ одно такое же, по красоте, силе и разгромному успеху, стратегическое творение, как и Сталинград. Жуков - ещ╦ вырос и укрепился в стратегии, он уже приобр╦л уверенность, что разобь╦т Гитлера и без "Второго фронта" союзников. Он был - и направляющим этого ощутимо огромного карающего процесса, но и - деталью его, процесс сам его направлял. (И вс╦ укреплялся в спорах со Сталиным; и даже отучил его от телефонных звонков после полуночи: Вы потом спите до двух часов дня, а нам с утра работать.) Однако сталинской выдержки не хватило надолго. Затягивалась ликвидация окруж╦нного Паулюса - Он нервничал, погонял, бранился обидными словами. А после Курска уже не давал времени на разработку операций по окружению, а только - фронтально и безвыигрышно толкать немцев в лоб, давая им сохранять боевую силу, а чтобы только - ушли скорей с советской земли, хоть и целыми. (Но: уже при КАЖДОЙ встрече теперь пожимал Жукову руку, даже шутил, за маршальским званием стал давать то Суворова 1-й степени, то золотые зв╦зды Героя, одну, вторую, третью. Вс╦ перебрасывал и перебрасывал его на каждую неудачу или задержку, и однажды Жуков не без удовольствия снял с командующего фронтом - того Голикова.) Ещ╦ потом был - цепкий прыжок за Днепр. И лавинная прокатка до Румынии. До Болгарии. Ещ╦ была Белорусская операция, где легко дался бобруйский кот╦л. И, опять лавиною, - в Польшу. Потом - за Вислу. На Одер. И в каждой операции Жуков ещ╦ рос и ещ╦ уверялся в себе. Одно его имя уже стало нагонять страх на немцев: что прибыл на ЭТОТ фронт. Теперь он уже и придумать не мог бы себе преграды, которую нельзя одолеть. И так, по приказу Сталина, изжигаемого взять Берлин - чего Гитлер не мог с Москвой, и взять скорей! скорей самим, без союзников! - Жуков увенчал войну - и свою жизнь - Берлинской операцией. Берлин оказывался почти на равном расстоянии - от нас и от союзников. Но немцы сосредотачивали все силы против нас, и была большая опасность, что они союзникам просто поддадутся, пропустят их. Однако этого нельзя же было допустить! Родина требовала: наступать - нам! и побыстрей, побыстрей! (Перенял от Сталина и тоже хотел теперь - непременно к празднику, к 1 мая. Не вышло.) И не оставалось Жукову иначе, как опять: атаковать в лоб и в лоб, и не считаясь с жертвами. Заплатили мы за Берлинскую операцию, будем говорить, тремя стами тысяч павших. (Полмиллиона-то легло?) Но - мало ли пало и раньше? кто их там считал? Специально теперь на этом останавливаться - неполезно. Конечно, нашим людям тяжко было терять отцов, мужей, сыновей, - но все они стойко переносили неизбежные потери, ибо все понимали, что идут зв╦здные часы советского народа. Кто уцелеет - будет внукам рассказывать, а сейчас - впер╦д!! (Союзники, больше из зависти, после войны стали утверждать, что не только не нужна была берлинская операция, но и вся весенняя кампания 1945 года: мол, Гитлер сдался бы и без не╦ и без новых бо╦в, он уже был обреч╦н. А сами - зачем тогда сжигали ненужной бомб╦жкой невоенный Дрезден?.. тоже - тысяч полтораста сожгли, да гражданских.) Да Жуков готов был воевать хоть и ещ╦ дальше, как машина, его стратегическая теперь хватка и разогнанная стальная воля даже требовали пищи, помола. Но - жизнь вся сразу сменилась: как бы с полного разгона корабля он сел на мягкую и поч╦тную мель. Теперь - он стал Главнокомандующим советскими оккупационными войсками в Германии. Бессонные ночи оперативных разработок сменились на долгие сытые и пьяные банкеты с союзниками (они так и липли на икру и водку). Завязалась как бы дружба с Эйзенхауэром. (На одном ночном банкете - отплясал ему "русскую", показывал.) Пош╦л поток взаимных с союзниками наград. (Эти крупные их ордена уже приходится спускать на живот.) Вместо боевых потекли заботы хозяйственные: демонтировать немецкие предприятия и вывозить их в СССР. Ну и, конечно же, налаживать жизнь немецкого населения - мы много сделали для них, наши интернациональные чувства не давали нам отдаться мести, и нам многое объяснили Ульбрихт и Пик младший. (И через 8 лет изумл╦н был Жуков необъяснимым восстанием берлинских рабочих: ведь мы - отменили им все нацистские законы и дали полную свободу всем антифашистским партиям.) Гордость была только - в июне съездить принять парад Победы на Красной площади, на белом коне. (Сталин, видно, сам хотел, но не уверен был, усидит ли на лошади. А видно - завидовал: желваки заходили по лицу. А раз, внезапно, небывало признался Жукову: "Я - самый несчастный человек. Я даже тени своей боюсь", - боялся покушения? Жуков поверить не мог такой откровенности.) Летом потекла церемонная Потсдамская конференция (в Берлине, полностью разбитом нашей артиллерией и авиацией, места для конференции не нашлось). Дальше были заботы, как заставить союзников вернуть советским органам наших советских граждан, опять-таки необъяснимо не желающих возвращаться на родину. (Что это? как это может быть? Или знают за собой тяж╦лые преступления, или льстятся на л╦гкую западную жизнь.) Приходилось ж╦стко требовать от союзников, чтобы на встречу с этими людьми допускали наших представителей, профессионалов сыска. (Это оказались очень деловые люди, они в нашей армии состояли и всегда, но Жуков со своей высоты с ними раньше как-то мало соприкасался.) И - много такого. Жуков вс╦ это исполнял, но как бы с ленью, как бы засыпая: уже никогда не возвращался прежний его орлиный пол╦т - разгадок противника и постройки своих замыслов. Что ж, пора была бросать этот поч╦тный и скучный пост в Берлине, возвращаться, и обновлять и укреплять Советскую (теперь уже не Красную) армию для возможных будущих конфликтов - и в рост с новой военной техникой. После войны вряд ли Сталин захочет сохранять за собой пост наркома (теперь - "министра") обороны. А значит - отдаст Жукову. Да и оставаясь бы его первым заместителем - вс╦ равно в руки Жукова попадало вс╦ военное дело. Но когда в 1946 Жуков вернулся из Берлина, он был пораж╦н неожиданным назначением заместителем министра обороны вовсе не себя - а вполне штатского Булганина. И, как объяснил Сталин, руку с дымящей трубкой отводя с видом своей беспомощности вмешаться: Булганин уже так построил штаты министерства обороны, что в них нет места второму заместителю. Жукова - как скинули с лошади на скаку. Ну вс╦-таки!.. Но я же... ? И - что Ему возразишь? Да не Сталин это придумал, не мог бы Он так поступить после всего, что связывало их в военных победах! после стольких в Его доме встреч, работы, обедов один на один. Это, конечно, придумал - двуличный Булганин. (Подобное неожиданное хитрое проворство Жукову, бывало, приходилось замечать и у других "членов военного совета", то есть политуправленцев фронтов и армий, - ПОСЛЕ того, как миновали главные бои, а до этого они сидели тихо. Такой же был всегда и Хрущ╦в, по виду очень простодушный.) А начальником Генштаба - уже был Василевский, и это совершенно справедливо. Жукову предложили быть Главнокомандующим сухопутными войсками. То есть - не только без авиации и флота, не только без стратегической работы - но ещ╦ и в прямом подчинении лишь Булганину, без права обращения к Сталину (так было указано в новом штатном расписании). Да: на скаку - и обземь. Больно. Как когда-то в Тамбовской губернии, когда вышибли из седла. А наступило тогда Георгию Константиновичу как раз и ровно - 50 лет. Самый расцвет сил и способностей. Щемило по своему ушедшему боевому прошлому... Но обреч╦нность его теперь бездействия - оказалась куда затопистей, чем он ожидал. Всей беды своей он ещ╦ не предвидел. Когда в конце 1945 на одном кремл╦вском совещании Сталин упрекнул Жукова, что он приписывает все победы себе, Жуков готовно отказался: ВСЕХ - никогда не приписывал. И когда в апреле 1946 горько пережил лукавый ход Булганина - тоже он беды своей ещ╦ не понял. А пробыть Главнокомандующим сухопутными войсками досталось ему всего месяц: на Главном Военном Совете вдруг стали зачитывать показания бывшего адъютанта Жукова (оказывается, арестованного!) и главного маршала авиации Новикова (оказывается, тоже недавно арестованного!) - и ещ╦ других арестованных офицеров - что Жуков будто бы готовил военный заговор - какой бред!! в какую голову это поместится?? Но Рыбалко, Рокоссовский, Василевский тут подхватились и дружно стали Жукова защищать, спасибо. И убедили Сталина, и Сталин спас его от бериевской расправы - и всего лишь послали маршала на Одесский военный округ. Крутое падение, болезненное, - но вс╦ ж не тюрьма. Однако, вот, написать своей рукой в воспоминаниях, что за все свои мировые победы четырежды Герой Советского Союза - единственный такой в стране! - был сброшен в командующего военным округом, - перо не бер╦т, перед историей стыдно, об этом надо как-то промолчать. Но и это ещ╦ был не край беды. Не прошло двух лет, как арестовали генерала Телегина, члена военного совета при Жукове в конце войны (и как много позже узналось, ему выбили все зубы, он терял рассудок, да и Новикова пытали также, а потом - выпустили), - вот тогда Жуков понял, что ид╦т Берия - на него. И тогда-то был у него первый инфаркт. А Берия с Абакумовым вдруг нагрянули на подмосковную дачу Жукова (подаренную Сталиным за спасение Москвы, вот где он сейчас писал мемуары) - якобы проверять хранение документации, рылись в ящиках, вскрыли сейф, нашли старые оперативные карты, которые полагалось сдавать, - это Главнокомандующему! И состряпали строгий выговор. Нет, не арестовали пока: Сталин - спас, заступился! Но сослали - на Уральский военный округ, уже и не приграничный. Как это походило на ссылку Тухачевского в 1937 в Средневолжский округ - только того арестовали сразу в поезде. Так - и ждал себе теперь. И держал наготове малый чемоданчик - с бель╦м, с вещицами. Славы - как не бывало. Власти - как не бывало. И отброшен - в бездействие, в мучительное бездействие, при всех сохран╦нных силах, воле, уме, таланте, накопленных стратегических знаниях. Иногда думал: да неужели - это замысел самого Сталина? (Не простил того белого коня на параде Победы?..) Да нет, это Берия заморочил ему голову, оклеветал. А с другой стороны - нашлись в мире антинародные силы, которым выгодно было создать обстановку "холодной войны". Но в Холодной - Жуков был совсем бесполезен, это правда. Однако в те годы ему бы и в голову не пришло сидеть писать воспоминания: ведь это, как бы, признать конец своей жизни? А Сталин - не забыл своего оклеветанного, но верного полководца и героя, нет. В 1952 допустил его на съезд партии, и кандидатом в ЦК. И перев╦л опять в Москву, и готовил ему какую-то важную должность в новой сложной обстановке. Но - внезапно скончался... Вечная память Ему! А обстановка стала - ещ╦ и ещ╦ более сложная. Берия ходил в главарях, но не он один. И Жуков снова стал Главнокомандующим сухопутных войск и первым заместителем министра обороны. И прошло ещ╦ два месяца - сильно пригодился Жуков! Вызвали его Хрущ╦в и Маленков: завтра на Политбюро (теперь его переназвали потише, в Президиум) в повестке дня будет стоять военный вопрос, ты будешь вызван туда - и нужно там же сразу арестовать Берию! Это пока будем знать только мы трое. А ты возьми с собой двух-тр╦х над╦жных генералов, и конечно адъютантов, и оружие. И в назначенный час сидели в при╦мной, ждали вызова (генералы гадали, зачем их позвали, - объяснил им только уже перед входом на заседание, и кому - стоять на дверях с пистолетами). Вош╦л, прошагал немного и бегом на Берию! - и за локти его, рывком, медвежьей силой, оторвать от стола: может у него там кнопка, вызвать свою охрану? И гаркнул на него: "Ты - арестован!!" Доигрался, сволочь, Гад из гадов! (Политбюро сидит, не шелохнется, из них никто б не осмелился.) Тут вспомнил тамбовский при╦м, как брали в плен "языков": адъютанту - вынуть у арестованного брючный ремень, тут же отрезать, оторвать пуговицы с брюк, - пусть штаны двумя руками держит. И - увели. В просторном автомобиле положили на пол, закутанного плотно в ков╦р, и кляп во рту, - а то ведь охрана ещ╦ остановит машину на выезде из Кремля. Сели четыре генерала в ту же машину - на вахте их только поприветствовали. И отвезли гада в штаб Военного округа, в бункер внутреннего двора - и ещ╦ подогнали танки с пушками, наведенными на бункер. (А трибунал вести - досталось Коневу.) Только: и этого сладкого мига - в мемуары не вставишь. Не целесообразно. Не помогает коммунистическому партийному делу. А мы - прежде всего коммунисты. После этой операции Коллективное руководство снова призвало Жукова к реальному делу. Вот только когда - стал он министром обороны, во всю силу и власть, Хозяин Армии. И в какой ответственный момент: развитие атомного оружия! (Вместе с Хрущ╦вым дружески летали в Тоцкие лагеря на Урал, проводили опыт на выживаемость наших войск, 40 тысяч на поле, сразу после атомного взрыва: отработка упреждающего тактического удара против НАТО.) Готовил Армию на великие задачи, хоть и против Америки бы. Теперь и ездил в Женеву на встречу союзных стран "в верхах". (И встретил там коллегу-Эйзенхауэра: ишь ведь, уже Президент!) Как бывает в жизни - беда к беде, а счастье к счастью, - тут и женился второй раз, Галина на 31 год моложе. И - ещ╦ одна дочка родилась, уже третья, - да тем дороже, что малышка. Как внучка... А на Сталина - не осталось зла, нет. Вс╦ перенесенное за последние годы - просто вычеркнул из памяти. Сталин был - великий человек. И - как сработались с ним к концу войны, сколько вместе передумано, решено. Только - XX съезд партии потряс сознание: сколько же открылось злоупотреблений! сколько! И подумать было немыслимо. На XX съезде стал - кандидатом в Политбюро. А вослед Съезду - стали подступать, подступать ко всесильному военному министру некоторые генералы - поодиночке, по два: "Георгий Констиныч, да не нужны нам теперь в армии политотделы, комиссары, они нам только руки связывают. Освободите вы нас от них, сейчас вам никто не посмеет помешать". - "Да и от смершевцев подковырчивых, от Особотделов тоже! Вполне будет - в духе Съезда". Так подступали не один раз - и по-тихому, и в малом застольи (только Жуков никогда не распивался): мол, победила-то Гитлера РУССКАЯ армия, а что из нас опять дураков выворачивают? Так не пришла ли пора, Георгий Констиныч... ? И даже прямо: мол, сейчас министр Вооруж╦нных Сил - посильней всего Политбюро, вместе взятого. Так что - и... ? может быть... ? Жуков даже и задумывался: может, и правда? Сила - вся была у него, и см╦тка боевая сохранялась, и свалить ЭТИХ всех было, в оперативном смысле, не трудно. Но - если ты коммунист? Но как можно так настраиваться, если мы в своей Победе обязаны - да, также и политическому аппарату, и смершевскому? Нет, ребята. Это - не дело. Но - потекло, и распространилось по Москве, если и не по Армии. И уже на Политбюро Жукова спросили тревожно. Заверил товарищей: - Да что вы! Да никогда я не был против института политотделов в Армии. Мы - коммунисты, и останемся ими навсегда. На том и пережили кризис в умах 1956 года. Исполнилось Жукову 60 лет - в полном соку, и опять он понадобился, в раздорах самого Коллективного Руководства. Там чуть не все до одного стали против Хрущ╦ва: что он сильно раскомандовался, лезет вместо Сталина - и надо его едва ли не снять. Хрущ╦в кинулся к Жукову: "Спаси!" А чтобы спасти - надо было собрать голоса ЦК, потому что в Политбюро Хрущ╦в был совсем в меньшинстве, а его враги собирать ЦК отказались. Так это легче л╦гкого! Семь десятков военных самол╦тов послал Жуков и всех членов ЦК доставил мигом в Москву. Ими - Хрущ╦в и взял перевес. И объявил и проклял антипартийную группировку Молотова - Маленкова Кагановича и примкнувших, и примкнувших. (И Булганин, и Ворошилов тоже перекинулись к тем.) Спасши Родину от германского фашизма, и спасши от перерожденца Берии, и спасши от антипартийной группировки - этими одолениями был теперь Георгий Жуков трижды увенчан, достойный, любимый сын Отечества. И - никак не пришла б ему в голову такая пустячная забава, как писать ВОСПОМИНАНИЯ. Тут как раз надо было ехать с визитом в Югославию и Албанию. Поехал с флотилией в несколько военных кораблей по Ч╦рному, по Средиземному, по Адриатическому - славно прокатиться с непривычки. А в Белграде узнал, что в Москве снят с поста министра Вооруж╦нных Сил??! Что это??? Какое-то недоразумение? переназвание, переформировка? будет какой-то иной пост - равноценный или даже поважней? Защемило сердце. Опустело в груди - и вокруг вс╦, в этих визитах. Поспешно возвращался с надеждой - объясниться же с Хрущ╦вым: не может же он настолько не помнить добра - ДВАЖДЫ спас╦нный Жуковым?! А не только не помнил - уже, оказывается, на ЦК и в кремл╦вских кругах заявлял: Жуков - опасная личность! Бонапартист! Жуков хочет свергнуть нашу родную советскую власть! Да в Москве прямо с аэроплана - кто же? Конев! сопроводил Жукова в Кремль, и тут же исключили его и из Политбюро и из ЦК. Из Белграда - ничего было не сделать. А добрался до Москвы - здесь и обезврежен, тут вс╦ сменено, и не осталось линий связи. Только теперь! теперь задним умом разобрался Георгий Константинович: был он слишком крупная фигура для Хрущ╦ва. Невмоготу было - такого рядом держать. Где там объясняться: в "Правде" - опять же Конев!! - напечатал гнусную статью против Жукова. Конев! - спас╦нный Жуковым от сталинского трибунала - вот так же в октябре, в Сорок Первом году. Такого оскорбления, такого унижения, такой обиды - никогда за весь век не испытывал. (Сталин - тот был законный Хозяин, тот - выше, тот - имел право на Власть, но этот - прыщ кукурузный?!) Так было тяжко - стал глушить себя снотворными: и на ночь снотворное, одно, второе, а утром проснулся - сердце гложет - и опять снотворное. И на ночь - опять. И дн╦м - опять. И так больше недели укачивал себя, чтобы пережить. Да и на том не кончилось: из Армии выкинули вовсе: в отставку. И на том не кончилось: начальником Политуправления Армии-Флота сделал Хрущ╦в вс╦ того же Голикова, жуковского врага, - и именно Голиков теперь наблюдал, как пресечь все движения опального маршала и все возможные движения неотшатнувшихся друзей - к нему, на вс╦ ту же подмосковную дачу в лесу, в его дом с обессмыслевшей колоннадой. (Да спасибо - дачу-то не отобрали.) И вот тут - хватил Жукова второй инфаркт (если что-то не хуже). И поднялся от него - уже не прежним железным. Как-то вс╦ тело и огрузло, и ослабло необратимо. Разрыхлилась и шея. И смяк - на весь мир знаменитый его беспощадный подбородок. И щ╦ки набрякли, и губами стало двигать как-то трудней, неровно. Одно время круглосуточно дежурили на даче медс╦стры. Теперь остались с Жуковым жена (она врач, и чаще на работе), маленькая дочурка, т╦ща да старый, ещ╦ с фронта, проверенный шоф╦р. С интересом и участием следил за отметками, как Машенька стала обучаться в музыкальной школе. (Он и сам всегда мечтал играть на баяне, и после Сталинграда находил время маленько учиться. И сейчас на досуге поигрывал. Хотелось играть "Коробейников", "Байкал" и фронтовую "Т╦мную ночь".) Ездил - только на любимую рыбалку. А то вс╦ - на лесном сво╦м участке, гулял, возился с цветами, в непогоду бродил по столовому залу, от огромного дубового буфета - до своего же бюста, работы Вучетича, и модели танка Т-34. А внешняя жизнь - текла себе как ни в ч╦м не бывало. Печаталась многотомная история Великой Отечественной Войны - но к Жукову не обратились ни разу ни за единой справкой... И само его имя - замалчивали, затирали, сколько могли. И, говорят, - убрали его фотографии из музея Вооруж╦нных Сил. (Кроме Василевского и навещавшего Баграмяна все отвернулись от Жукова. Ну, Рокоссовского послали возглавлять польскую армию.) И вот тут-то - многие, многие маршалы и генералы кинулись писать свои мемуары и издавать их. И Жуков поражался их взаимной ревности, как они выставляли себя и старались отобрать честь от соседей, а свои неудачи и промахи - валить на них же. Так и Конев теперь строчил (или ему писали?) свои воспоминания - и во вс╦м он чистенький, и бессовестно перехватывал себе славу достижений скромного и талантливого Ватутина (убитого бандеровцами). И уж на Жукова, зная, что он беззащитен, кто только не нарекал. Артиллерийский маршал Воронов дош╦л до того, что приписал себе и план операции на Халхин-Голе, и успех е╦. И вот тут-то - взялся Жуков и сам воспоминания писать. (Да без секретарей, своей рукой, медленно выводил, потихонечку. А один бывший офицер-порученец, спасибо, помогал проверять даты, факты по военным архивам - самому теперь ехать в архив министерства и неловко, и ещ╦ на отказ напорешься.) Да вообще-то, военные мемуары - и неизбежная, и нужная вещь. Вон - немцы сколько уже накатали! вон, и американцы, хотя, по сравнению с нашей, чтО у них была там за война? Да печатаются воспоминания и наших незатейливых офицеров, даже младших, и сержантов, и л╦тчиков - это вс╦ пригодится. Но вот когда генерал, маршал садится писать - надо ответственность свою понимать. Писал - не находил в себе зла и поспешности спорить с ними всеми. (Да Василевский кой-кого недобросовестного и отчитал.) Непримиримость - она нужна в боях, не здесь. Не находил в себе злопамятства ни к Коневу, ни к Воронову. Протекли и месяцы, и годы опалы - и сердце отошло, умирилось. Однако несправедливостей - нельзя в истории оставлять. Хоть мягко - но надо товарищей поправить, поставить вс╦ на место. Мягко, чтоб не дать им и дальше стравливаться за дел╦жкой общего пирога Победы. И в ч╦м сам не дотянул, не доработал - о том в воспоминаниях тоже не скрывать. Ибо только на ошибках и могут учиться будущие генералы. Писать надо - истинную правду. Хотя и правда - она как-то, с течением истории, неуклонно и необратимо меняется: при Сталине была одна, вот при Хрущ╦ве другая. А о многом - и сейчас говорить преждевременно. Да... Войною - и кончить. Дальше - и не хочется, и нельзя. И вдруг вот - скинули пустошл╦па! теперь не нашлось Жукова, чтоб его ещ╦ раз выручить. Но и положение опального маршала не изменилось в неделю или в месяц: так и висела опала, никем вновь не подтверждаемая (Голикова уже не стало), но и никем же не отмен╦нная: кто первый осмелится на разрешающее слово? Одно только позволил себе: съездил в Калужскую область, в родную деревню, - очень потянуло, не жил там, считай, полвека. И сильно огорчился: повидал тех, с кем когда-то в молодости танцевал, - все теперь старухи какие же нищие, и деревня как обнищала. "Да что ж вы так бедно жив╦те?" - "А не велят нам богаче..." Но придвигалось 20-летие Победы - и новые власти не могли же не пригласить Жукова на торжество в Кремл╦вский дворец. Первое за 7 лет его появление на людях. А вослед, неожиданно, - банкет в доме литераторов. И горячностью при╦ма от писателей - маршал был и тронут, и пораж╦н. - И ещ╦ раз, в тот же год, позвали его в дом литераторов снова - на юбилей одного знакомого военного писателя. Пош╦л в штатском костюме, посадили в президиуме. А дальше юбилей юбилеем, сторонний гость, но когда в полдюжине речей, без прямой связи, вдруг называли имя Жукова - писательский зал, московская интеллигенция - бурно, бурно аплодировала, а дважды и весь зал вставал. Вот как!.. Теперь - разрешил себе Жуков и съездить в Подольск, в Центральный архив министерства обороны, и полистать кой-какие документы военных лет, и свои собственные приказы. Да теперь - и архивисты нашлись ему в помощь. Теперь - и на его опальную, всеми забытую дачу посочились то корреспонденты, то киношники - и приехала женщина от какого-то издательства АПН заключать договор на его мемуары, и чтоб он кончил за полгода (да он уже и дописал до Берлина). Могла бы выйти книга к его 70 летию, и чтоб отдать им вс╦ распространение за границей? Ну, пожалуйста. Ещ╦ вот недавно - никто и не спрашивал его об этих листах воспоминаний, никто почти и не знал - а теперь они понадобились, да скорей, да - сразу на весь мир! Теперь - гнать, к сроку? А эта раздумчивая, перебирательная работа за письменным столом - она совсем не для профессионального воина. Кажется, легче дивизию двинуть на пять километров впер╦д, чем пером вытащить иную строчку. Но зачастила редакторша - одна, другая. Они - и магнитофон предлагают; у них и все слова наготове, и целые фразы, и очень хорошо звучат. Например: "Партийно-политическая работа являлась важнейшим условием роста боеготовности наших рядов". Сперва это вызывает у тебя некоторое сопротивление: ты-то сам составлял боеготовность сколько раз, знаешь, из чего она. А постепенно вдумаешься: политическая работа? Ну, не самым важным, но, конечно, одним из важнейших. Или: "Партийные и комсомольские организации отдали много душевных сил, чтобы поднять боевое состояние войск". Вдуматься - и это тоже правда, и не противоречит оперативным усилиям командования. - А ещ╦ приносят из архивов материалы, которых ты сам никогда не контролировал и не в состоянии проверить теперь. Вот, стоит ч╦рным по белому в донесениях политотделов: "За 1943 год наши славные партизаны подорвали 11 тысяч немецких поездов". Как это может быть?.. Но в конце концов не исключено: может, частично подорваны, где - отдельные вагоны, где колесо, где тамбур. А попросил АПН узнать в КГБ: нельзя ли посмотреть, какие доклады подавали Берия и Абакумов на маршала? Узнали: как раз эти папки - все уничтожены как не имеющие исторического значения. Зато вот что узнал: уже напечатано, и изрядно давно, нашей бывшей в Берлине армейской переводчицей, что она в мае 1945 в имперской канцелярии участвовала в опознании - по зубным протезам - найденного трупа Гитлера. Как? Разве труп Гитлера вообще нашли? Жуков, Главнокомандующий, победитель Берлина - ни тогда, ни потом ничего об этом не знал! Ему тогда сказали, что только труп Геббельса нашли. Он так и объявил в Берлине тогда, а о Гитлере, мол, ничего не известно. И в каких же он теперь дураках? Его подчин╦нные секретно доложили о находке прямо Сталину, помимо Жукова, - как же смели? А Сталин - не только Жукову не открыл, но в июле 1945 сам же и спрашивал: а не знает ли Жуков, где же Гитлер?.. Ну, такого вероломства - и такого непонятного - Жуков и представить не мог. А думал, что за годы войны - хорошо, хорошо узнал Сталина... И - как же теперь об этом признаться в мемуарах?.. Да это будет и политически неправильно. Ещ╦ этот обман тяжело пережил. (Ещ╦ и эту переводчицу просил достать документы, которых сам не мог.) А в члены ЦК Жукова так и не вернули. (Говорили: Суслов против.) Но Конев - приехал как-то. Повиниться. Через труд душевный - а простил его. Хорошо ли, плохо, - рукопись сдал издательству в обещанный срок. Ну, куда там до книги! теперь это АПН создало группу консультантов - "для проверки фактов". И они, месяц за месяцем, вносили ПРЕДЛОЖЕНИЯ, новые формулировки, 50 машинописных страниц замечаний. Куда уж теперь дождаться выхода книги к 70-летию! Работа потянулась - и за, и за... Много пришлось убирать, переделывать. Характеристики Тухачевского, Уборевича, Якира, Блюхера - все убрать. Вот ещ╦ новое: не сам ты пишешь, что на сердце, - а что ПРОЙД╗Т? ПРОПУСТЯТ или не пропустят? Что своевременно - а что несвоевременно? (Да и сам же ты соглашаешься: да, верно. Так.) Раньше писал просто сам для себя, тихо, покойно. А теперь - уже так загорелось книгу увидеть в печати! И - уступал, и переделывал. И промытарились с этими редакторами два с половиной года - а книги вс╦ нет как нет. Тут стало известно, что почему-то и Политуправление армии и новоявленный маршал Гречко - против этих мемуаров. Но Брежнев пош╦л навстречу, положил резолюцию: "создать авторитетную комиссию для контроля содержания". Между тем на свой месяц декабрь (и родился, и под Москвой победил) поехал Георгий Констиныч в санаторий Архангельское с Галей. А там - ударил его тяж╦лый инсульт. Долго отходил. Поднялся - но ещ╦ менее прежний. Сперва - вообще не мог ходить без посторонней помощи. Массажи да лечебная гимнастика стали занимать больше половины дня. Ещ╦ и воспаление тройничного нерва. И плохо с головой. Как-то и обезразличела уже будущая книга. А вс╦-таки хотелось и дожить. Тем летом - наши вошли в Чехословакию. И правильно сделали: нельзя было такой разгул оставлять. Тревоги Родины и всегда волновали Жукова больше, чем свои. А в военном смысле - первоклассно провели операцию. Хорошо-хорошо, школа наша сохраняется. Кончился и третий год редактуры. И передали откровенно: Леонид Ильич пожелал, чтоб и он был упомянут в воспоминаниях. Вот тебе так... И что ж о том политруке Брежневе ВСПОМНИТЬ, если в военные годы с ним никогда не встречался, ни на том крохотном плацдармике под Новороссийском. Но книгу надо спасать. Вставил две-три фразы. После того Брежнев САМ разрешил книгу. И в декабре же опять, но в жуковские 72 года, е╦ подписали к печати. Радоваться? не радоваться? В глубоком кресле осев, утонув в бессилие - сидел. И вспомнил - вспомнил бурные аплодисменты в доме литераторов - всего три года назад? Как зал - вставал, вставал, как впечатывали ладонями его бессмертную славу. Аплодисменты эти - были как настойчивый повтор тех генеральских закидов и надежд, сразу после XX съезда. Защемило. Может быть ещ╦ ТОГДА, ещ╦ тогда - надо было решиться? О-ох, кажется - дурака-а, дурака свалял?..