ешительно направился к Мисаилу, попутно бросив на Дубова сдержаннояростный взор. Говори толком и по порядку, что случилось! велел Путята. Ну, ежели по порядку, то все началось с вина, которого целую бочку купил мой начальник, глава Тайного приказа князь Святославский, начал было Мисаил обстоятельный рассказ. А я совсем забыл, что от вина у меня иногда случается... Ну, вы понимаете. Несварение желудка, подсказал Дубов, в смысле, понос. Вотвот, самый настоящий понос, радостно подхватил Мисаил. И покаместь господа с боярином Андреем услаждались вином и ухою, я, как дурак, просидел в отхожем месте. И вот скажи мне, Государь, есть ли после этого в мире справедливость? Мисаил сделал выверенное движение рукой, как бы призывая не то в свидетели, не то в сочувствующие все земные и небесные силы. По делу говори! мрачно оборвал его Путята. Ну вот я и говорю, испуганно зачастил скоморох, дело самое скверное. Выхожу это я из... ну, оттуда, где поносом маялся, иду по дому, во все уголки заглянул, а окромя спящего князя Святославского, ни одной живой души не встретил! Путята с тихой ненавистью глянул на Василия он уже не сомневался, что Дубов имеет к исчезновению боярина Андрея самое прямое отношение, но так как формальных причин утверждать подобное он пока что не имел, то выразился более обтекаемо: А ведь это по вашему, Василий Николаич, ходатайству его выпустили из темницы! Как так, по моему? искренне возмутился Василий. Извините, Государь, но инициатива исходила не от меня, а от Надежды, а я с самого начала говорил ей, что это дело не стоящее. Не верите спросите у госпожи Чаликовой! Однако Путята уже не слушал Дубова его тяжелый взор упал на "добрых молодцев", которых он, кстати говоря, прекрасно знал по совместной работе в Сыскном и Тайном приказах. Теперь они дрожали, словно осиновый лист, в ожидании царского гнева. И не зря. Вы тут зачем поставлены выполнять свое задание, или пьянствовать? бушевал Путята, уловив явственный винный дух, исходящий от "молодцев". Предупреждаю сразу ежели не найдете боярина Андрея, то я вас дерьмо выгребать отправлю, так и знайте! Глядите, да вон он где! вдруг заорал Антип, указывая на человека, нетвердой поступью выходящего из ворот. "Добры молодцы", явно не желающие переквалифицироваться в ассенизаторы, гурьбой кинулись к воротам и вскоре представили беглого боярина пред светлые очи Государя. Но увы Государь не оценил их стараний: Кого вы мне привели, придурки? Это же князь Святославский! Князь же Святославский, увидев Дубова, обрадовался несказанно: Василий Николаич, куда это вы запропастились? А я хотел позвать вас в еще одну прелестнейшую харчевенку, где подают чудные блинчики с брусникой. Вы берете такой блинчик, окунаете его в сметанку, откусываете маленький кусочек и заедаете щучьей икоркой... Князь, куда исчез боярин Андрей? прервал Путята "вкусный" монолог Святославского. Царь старался говорить очень тихо и спокойно, хотя внутри его все клокотало. А? Что? В чем дело? переспросил князь, ласково дыхнув перегаром. Государь спрашивает, куда вы девали боярина Андрея, громко повторил Дубов царский вопрос. Князь, казалось, только теперь заметил, что они не вдвоем: Аа, царьбатюшка? А иди ты в жопу, царьбатюшка, не до тебя. И вновь обратился к Дубову: Да, Василий Николаич, так о чем бишь я толковал? Берете блинчик, окунаете в сметанку и запиваете медовушкой. Но чутьчуть, в меру, дабы не перебить вкуса брусники... И хотя князь Святославский обошелся с Государем столь неучтиво вовсе не от злости, а скорее по простоте душевной, Путята аж позеленел, в сердцах плюнул на мостовую и решительным шагом направился к карете. А Дубов чуть слышно проговорил: Два один. Но увы даже и на этом невзгоды Путяты не закончились. Увидев, что он собирается уезжать, боярин Павловский дал отмашку своим ребятам, чтобы те достойно проводили любимого Государя. И надо же было такому случиться, что самая голосистая из "Идущих вместе", боярышня Глафира, оказалась как раз рядом с царскою тройкой. И едва она завопила: "Путята, мы любим тебя!!!", как лошади от испуга рванули с места и на бешеной скорости понесли карету, так что миг спустя она исчезла за ближайшим поворотом. Все произошло так стремительно, что никто ничего не мог понять. Разъяснить собравшимся, что же, собственно, случилось, взялся скоморох Антип. Братцы, на помощь, царя украли! выкрикнул он во весь голос. И толпа, дыша винными парами, опрометью помчалась туда, куда лошади унесли карету спасать Государя из лап похитителей. А того, что при этом едва не сбили с ног самого Государя, никто даже не заметил. Боярская слободка вмиг опустела остались лишь Путята, Дубов и князь Святославский, продолжающий бубнить себе под нос чтото о блинах с икоркой, да еще кучер, хлопочущий вокруг телеги. Именно он первым и пришел на выручку: Да ты не кручинься, Государьбатюшка, садись ко мне в повозку, я тебя с ветерком домчу, скажи только, куда. Василий представил себе, как Путята "с ветерком" катится через весь город на телеге, годной разве что для перевозки пустых бочек, и втайне возжелал, чтобы царь принял это предложение. Но, очевидно, Путята представил себе то же самое и отказался, а вместо этого решил зайти к градоначальнику и одолжить у него конный выезд, чтобы добраться до дому. Василий вызвался сопровождать Путяту. Царь глянул на него исподлобья, но промолчал, и Дубов принял это за знак согласия. Князя Длиннорукого они застали сидящим за обеденным столом в обнимку с Евдокией Даниловной. Перед ними стоял наполовину опростанный кувшин сливовой наливки свято соблюдая советы Серапионыча, водкой градоначальник супругу не потчевал. Когда нежданные гости вошли, супруги как раз пели на два голоса, но отнюдь не патриотические песни из репертуара "Идущих вместе", а нечто совсем иное, слышанное княгиней в ее "докняжеской" жизни в Бельской слободке. Мы рискнем привести только один куплет, по сравнению с прочими наиболее скромный и целомудренный: Я свою любимую Из могилки вырою. Поимев, помою И опять зарою. Увидев Василия, княгиня смутилась и даже на миг прервала пение, но Дубов ей чуть заметно кивнул дескать, все путем, продолжайте в том же духе и Евдокия Даниловна, задорно подмигнув гостям, зачастила: Мой Ванюшка самый лучший, Всех парней зараз ушил Как легли мы спать с Ванюшей, Трех невинностей лишил! Хоть и не сразу, но сообразив, что к нему пожаловал собственною особой Государь Путята, хозяин не без труда выбрался изза стола и почтительно поклонился. Княгиня же, как ни в чем не бывало, осталась сидеть и даже подлила себе в чарку еще наливки. Сударыня, может быть, вы хоть на миг оторвете задницу от стула и привстанете, когда перед вами стоит царь? не выдержал Путята. Чаво? пренебрежительно глянула на него княгиня. Кто тут царь уж не ты ли? Евдокия Даниловна громко захохотала: Не смеши людей! Душенька, это ж и впрямь царь, попытался было убедить супругу князь Длиннорукий, но та уже никого не слышала, опричь себя: Да какой ты царь? На себя посмотри таких, как ты, троих возьми, а все царь не получится. Царь!.. Царь это огого, а ты просто недомерок какойто! С этими словами княгиня наконецто соизволила оторвать задницу от удобного стула, но лучше бы она этого не делала. Пошел прочь отсюда, пуще прежнего напустилась она на Путяту. А ежели ты думаешь, что здесь тебе чарку дармовую нальют, то не дождешься! Евдокия, но это же и в самом деле царь, еще раз попытался Длиннорукий вразумить супругу, но увы с прежним успехом. То есть неуспехом. Кто царь вот этот вот? с величайшим презрением переспросила Евдокия Даниловна. Да ты ж, князь, говорил, что сам скоро царем станешь, а перед всяким придурком лебезишь! Даже несмотря на изрядное подпитие, князь Длиннорукий не на шутку перепугался и в глубине души возбранил себя за словесную несдержанность. Дело в том, что князь представлял собою наглядное подтверждение известной поговорки о трезвом уме и пьяном языке. Конечно, это не означало, что он похвалялся перед супругой своими притязаниями на царский престол речь шла несколько о другом: градоначальник высказал мысль, что если уж с Дормидонтом пресекся славный род прежних правителей, то более естественным было бы, если б царем стал он, древнеродовитый князь Длиннорукий, а не "нечаянно пригретый славой" Путята. Однако Путята в такие тонкости вдаваться не стал. Ну что ж, дорогой князь, я так вижу, что сегодня у нас с тобою разговора не получится, произнес царь очень тихим и вкрадчивым голосом, отчего даже у Василия по спине мурашки пробежали. Но завтра мы с тобой поговорим. Начистоту поговорим. С этими словами Путята медленно направился к выходу. Князь Длиннорукий кулем плюхнулся на стул и теперь сидел ни жив ни мертв, тщась осознать ужас произошедшего и всю глубину своего предстоящего падения. Зато княгине, похоже, и море было по колено. Ты что, пащенок такой, угрожать нам задумал?! взвилась Евдокия Даниловна и, схватив со стола кувшин с остатками наливки, запустила им в Путяту. Что вы себе позволяете! пискнул Государь, едва увернувшись от кувшина. Два два, с еле скрываемым злорадством проговорил Василий. Однако Евдокию Даниловну этот ничейный счет явно не устраивал она толькотолько вошла во вкус. Следом за кувшином в Путяту полетели кружки, тарелки, недоеденная луковица и, наконец, расписной поднос, на котором все это лежало. А Дубов едва успевал загибать пальцы: Два три. Два четыре. Два пять. Два шесть... Поняв, что промедление чревато самыми печальными последствиями вроде цветочного горшка или полведерного самовара, Путята поспешил прочь из негостеприимного дома. Украдкой показав княгине даже не один, а оба больших пальца, что означало высшую степень восхищения, Василий выскочил следом. На улице, неподалеку от крыльца длинноруковского терема, уже стоял царский экипаж, а "Идущие вместе" при виде обожаемого правителя приветствовали его с радостью, но не очень громогласно, чтобы ненароком снова не напугать царских лошадей. Уже садясь в карету, Государь сдержанно сказал Дубову: Василий Николаич, я бы на вашем месте так не резвился, покуда останки вашего друга, новопреставленного отца Александра, не преданы земле. И Путята даже благочестиво перекрестился. Что вы сказали? вскричал Дубов. Что слышали, почти грубо ответил царь и скрылся в карете. Василий понял это не выдумки. Будто на автопилоте, он добрел до дома Чумички и, получив от него подтверждение печальной вести, попросил колдуна поскорее переправить его на Горохово городище. Дубов понимал, что сделал все, что мог, и, наверное, даже чуть более того. x x x Опоздав на последний автобус, Серапионыч с Васяткой отправились в Покровские Ворота, куда по тропкам, хорошо известным доктору, они добрались за пол часа. Хозяин, Иван Покровский, встретил гостей очень радушно, и так как время ужина давно миновало, то просто приготовил безалкогольный глинтвейн по собственному рецепту то есть вино заменил виноградным соком. Такое варево можно было пить и Васятке, а доктор недостаток градусов восполнял небольшими, но частыми добавками из своей знаменитой скляночки. Поскольку Иван Покровский принадлежал к числу "посвященных", то есть прекрасно знал о существовании параллельного мира и даже бывал там, то Серапионыч мог ему поведать все без утайки. И, разумеется, доктор не упустил возможности блеснуть мастерством рассказчика, так что даже Васятка едва признавал в его изложении те события, в которых сам участвовал. Единственное, что заставляло Серапионыча сдерживаться и хоть както "отслеживать" повествовательный поток это опасение невзначай назвать отца Александра "покойным" или както иначе проговориться о его горестной участи. Глядя на представительного владетеля Покровских Ворот, Серапионыч с трудом узнавал в нем того юного поэта, вместе с которым гостил в Доме культуры у профессора Кунгурцева какихто несколько часов назад. Но в том, что внутренне он мало изменился, доктор понял, едва Покровский открыл рот. Владлен Серапионыч, то, что вы рассказываете это просто удивительно, сказал Иван, щедро подливая гостям "трезвого" глинтвейна. Но одного не пойму для чего Путяте понадобилось действовать именно так? Ведь с его способностями он мог бы достичь своих положительных целей, не прибегая к негодным средствам. Иван Покровский ненадолго замолк, как бы ожидая возражений со стороны гостей. Но так как возражений не последовало, то поэт продолжал: Ну, Васятка наверняка в Бога верует. Васятка молча кивнул. Мы с вами, Владлен Серапионыч, люди не очень верующие, но Путята ведь должен знать о том, что его неизбежно ждет. И дело не только в Высшем Суде. Знаете, я гдето читал, или слыхал, что умные люди, если они действительно умные, стараются вести себя порядочно и по возможности не творить зло, ибо подсознательно понимают иначе раньше или позже их начнут терзать угрызения совести... А с чего вы взяли, Иван, что Путята умный человек? машинально подливая из скляночки в стакан, спросил Серапионыч. Ну, не знаю, чуть смешался Покровский. Хотя, конечно, что считать умом?.. Если бы все было, как вы говорите, дядя Ваня, то уже давно бы наступил рай земной, заметил Васятка и неожиданно для себя сладко зевнул. Что, разумеется, было совсем не удивительно после дня, столь богатого приключениями и впечатлениями. Иван Покровский невесело рассмеялся: Ну вот, все как в добрые старые времена: выпиваем и решаем мировые вопросы. Такими делами лучше заниматься с утра, на свежую голову, а теперь давайте я провожу вас в гостевые комнаты. ...Когда Серапионыч зашел к Васятке пожелать доброй ночи, мальчик спросил не столько вопросительно, сколько утрвердительно: Скажите, Серапионыч, ведь отец Александр погиб? Откуда ты знаешь? С чего ты взял? деланно завозмущался Серапионыч. Вы не умеете скрывать правду, через силу улыбнулся Васятка. Так же, как Василий Николаич. Да, Васятка, Александр Иваныч погиб, медленно проговорил доктор. И я уверен, что наши друзья не дадут его погубителям уйти от ответа. Васятка молча повернулся к стене, и Серапионыч увидел, как подернулись его худенькие плечи. Доктор присел к Васятке на кровать и молча погладил его по светлым волосам. Долгие годы по долгу службы Серапионычу чуть ли не ежедневно приходилось утешать скорбящих родных и близких, но сейчас он впервые не знал, что ему говорить любые слова были бы лишними. Часть четвертая Тайна "Третьей планеты" x x x Постоянно погруженный в свои колдовские дела, Чумичка мало уделял внимания быту. Хозяйки у него не было, а на мелкую работу стирку, глаженье, уборку он обычно нанимал гномов, которые обитали у него во дворе, в землянке. Сложнее было со стряпней, но и этот вопрос решился как бы сам собой после того, как Чумичка раздобыл скатертьсамобранку. Правда, самобранка досталась ему без "инструкции к пользованию", и заказывать какието определенные кушанья Чумичка не мог, довольствуясь теми блюдами, которые скатерть ему выдавала по собственному усмотрению. Но на сей раз, будто зная, что у хозяина гости, самобранка расстаралась на славу, приготовив завтрак, которым остался бы доволен и сам князь Святославский тут была и свежезасоленная севрюга, и гречневая каша с маслом, и яблочный пирог, а на запивку очень вкусный клюквенный кисель. Как уважаемый читатель, наверное, уже догадался, гостями Чумички были Надежда Чаликова и Василий Дубов. Справедливо рассудив, что в дом Рыжего им теперь возвращаться никак "не с руки", да и вообще, не стоит слишком "засвечиваться" на улицах ЦарьГорода, Чумичка, недолго думая, повез их к себе. И вот за завтраком они строили планы на предстоящий день, хотя прекрасно понимали, что действительность внесет в них свои неизбежные поправки. Но вначале Надя решила прояснить один вопрос, который остался не совсем ясен из рассказа о вчерашних приключениях Дубова: Извините, Вася, может быть, я чтото упустила, но как вам удалось устроить исчезновение боярина Андрея? А разве я вам, Наденька, не сказал? Боярин Андрей покинул домашний арест в бочке изпод вина. Теперь он, должно быть, уже в Замошье. Или гдето еще дальше. Я тоже вначале подумала, что в бочке. Но ведь вы бочку из окна выбрасывали вместе с самим боярином Андреем? Разумеется, боярин Андрей находился в бочке, а его роль в это время и позже исполнял Мисаил, якобы страдающий от поноса, терпеливо разъяснил Дубов. Да, неплохо придумано, похвалила Надя. Ну ладно, хватит болтать, пора собираться. И с этими словами она вышла в сени, где оставался саквояж с вещами. А ты, Василий, чем заняться думаешь? спросил Чумичка. Постараюсь выяснить, что произошло с Александром Иванычем, ответил Дубов. Для начала потолкую с Пал Палычем он должен быть в курсе дела... И еще, друг Чумичка, у меня к тебе громадная просьба пожалуйста, не упускай Надю из вида. Помоему, она сейчас на любые безрассудства способна. Чумичка молча кивнул, и Дубов понял, что за Надежду он может быть спокоен. Тут в комнату вошла Чаликова на ней было длинное темное платье и черная шляпка со спускающейся на пол лица вуалью. А что, очень даже ничего, одобрил Василий. Когото вы мне напоминаете, только никак не вспомню, кого... Ну, не буду терять времени даром, сказала Надя. Пожелайте мне успеха. Но уже в дверях, чтото вспомнив, остановилась: Ах да, Чумичка, мы же совсем позабыли о твоей просьбе! Надя еще раз сбегала в сени и вручила Чумичке половину кристалла, которую так и не спрятала в "своей" реальности. Чтото не так? забеспокоилась Надежда, увидев, как Чумичка рассматривает кристалл. Это не он, пробурчал колдун. И кратко пояснил: Подделка. Как? Не может быть! завозмущалась Надежда Это какаято ошибка, погляди еще раз! Василий, как всегда, оставил в стороне эмоции и ухватился за суть дела: Наденька, во время путешествия в наше светлое прошлое вы все время держали кристалл при себе, или... или как? Мы его оставили в саквояже на квартире Серапионыча, не задумываясь, ответила Надя. Но саквояж стоял закрытый и на шкафу! Дубов чуть усмехнулся: В таком случае все элементарно, как кусок хозяйственного мыла. Милейший господин Херклафф открыл Анне Сергеевне и Каширскому "окно в прошлое", чтобы они устранили вашего покорного слугу, а сам прошел следом и преспокойненько, безо всяких хлопот, овладел кристаллом. А уж как это дело техники. Когда Чаликова наконецто ушла, колдун протянул Дубову лжекристалл: Возьми. Как знать может, и пригодится. Спасибо, Василий взял кристалл и принялся рассматривать его на свет. Даже не скажешь, что не настоящий, а стекляшка. Не стекляшка, перебил Чумичка, хоть и не настоящий. В каком смысле? Заимевши одну половинку, Херклафф взялся сам сделать вторую, но такое даже ему оказалось не по зубам. Хотя кое на что эта поделка все же годится. А откуда ты знаешь? недоверчиво спросил Дубов. Знакомый кудесник рассказывал. Херклафф пытался ему эту штуковину за сто золотых всучить под видом настоящей, да тот вовремя чухнул, что дело нечистое больно уж дешево для такой редкостной вещицы. А вещица хоть и не настоящая, да на коечто способна. Белье гладить? Можно и белье гладить, усмехнулся Чумичка. А еще можно кого угодно увидеть, стоит лишь захотеть. Так просто? недоверчиво переспросил Василий. Проверь, коль не веришь, предложил Чумичка. И никаких заклинаний не нужно. Просто скажи хочу увидеть, и назови, кого. Хорошо, кивнул Дубов. И неожиданно для себя выпалил: Хочу видеть Путяту! Большая грань кристалла замутилась, как будто пошла облаками, но очень скоро облака рассеялись, и на их месте появилось довольно четкое изображение скромно обставленной комнаты с двумя людьми, сидящими за столом один напротив другого. В первом Василий тут же узнал Путяту, а во втором, не без некоторого удивления чароеда и людодея Херклаффа. Приглядевшись, Дубов удивился еще больше: царь сидел, словно на иголках, подобострастно глядя на почтенного иностранца, зато Херклафф, вальяжно раскинувшись в кресле, гляделся настоящим барином, разве что ноги на стол не положил. (Видимо, оттого, что всетаки был просвещенным европейцем, а не "диким" американцем). Как ты думаешь, Чумичка, о чем они говорят? спросил Дубов. Чумичка принялся делать всякие колдовские знаки, сопровождая их разнообразнейшими заклинаниями. Но увы изображение оставалось немо. А если просто попросить дескать, нельзя ли, чтобы появился звук? осторожно предложил Василий. И едва он это произнес, как из глубин кристалла заслышались голоса не очень внятные, но, прислушавшись, можно было без труда разобрать, о чем идет речь. ХЕРКЛАФФ: Фаше Феличестфо, мы уже целый час торгуемся, и нет никакой позитифни результат. Будем делиться, или как? ПУТЯТА: Ах, ну о чем вы говорите, Эдуард Фридрихович? Если бы у меня было, чем делиться, разве ж бы я не поделился? Я очень ценю ваши услуги, но казна пуста... ХЕРКЛАФФ: Битте, не надо делать из меня эйне дурак. Их бин прекрасно знать, что в Загородный Терем быль найден клад голде унд бриллиантен. Я не есть просить все, но половина будьте любезен. И тогда мы будем ф окончательный расчет. ПУТЯТА: Какой клад? Аа, вот вы о чем! Нетнет, это полностью исключено все ценности давно оприходованы и сдадены в казну. ХЕРКЛАФФ (высокомерно): Я сказаль половина, и ни на айн пфеннинг меньше. И не попробуйте это... мухлевайть! Я вас из шайссе сделал херр Кайзер, а могу этот процесс пофернуть цурюк. ПУТЯТА (после недолгого молчания): Хорошо, будь повашему. Приходите после обеда получите свою долю. ХЕРКЛАФФ: Ну конешшно, получу! А если нихт, то я вас, как это гофорит фройляйн Аннет Сергеефна, с гофном скушаю! И чародей, не прощаясь, покинул царские покои, по пути небрежно опрокинув пару стульев. Ну что ж, Эдуард Фридрихович, ты получишь свою долю, проводив гостя долгим немигающим взором, пообещал Путята. Так что они, наш клад, что ли, делят? возмутился Дубов. А то чей же? не без ехидства отозвался Чумичка. А ведь я с самого начала говорил, что эта затея до добра не доведет! Совершенно с тобою согласен, задумчиво кивнул Дубов. Но в его понимании затеей, не доводящей до добра, была не только и не столько поездка в Царский Терем за кладом, но и вообще все их путешествие в параллельный мир. x x x По узким кривым, сплошь в рытвинах и ухабах, улочкам Марфиной слободки брел человек в сапогах и кафтане, какие обычно носили купчики средней руки либо старшие приказчики более богатых торговцев. За ним чуть не по пятам, даже не стараясь както скрыть себя, следовал другой человек, одетый куда скромнее и неприметнее. Преследователь остановился прямо посреди переулка, а тот, за кем он шел, некоторое время продолжал двигаться вперед, но, достигнув улочки, куда переулок "впадал", тоже встал и заозирался, как бы не понимая, как угодил в эту глухомань. И тут он услышал странный голос: Даю вам установку повернуть налево. Или нет, лучше направо? Голос исходил не извне, а как будто откудато изнутри. Но, отчегото послушный ему, человек сначала дернулся в одну сторону, а потом столь же резко завернул в другую. Улица, на которой он теперь оказался, с правой стороны переходила в широкий проход между ивовых зарослей, за которыми голубела водная поверхность. А теперь даю вам долговременную установку, заговорил тот же странный обволакивающий голос. Идите вперед, и вперед, и только вперед. Вперед и ни шагу назад, что бы ни встретилось на вашем пути! Человек в купеческом кафтане послушно зашагал по улице, а потом по тропе между ив. Кинув последний взор вослед своему подопечному, неприметный господин резко развернулся и скорым шагом поспешил в противоположном направлении. А человек в купеческом кафтане вышел на берег водоема, оказавшегося одним из Марфиных прудов. Ничего вокруг не замечая, он продолжал столь же бездумно и размеренно двигаться вперед, прямо в воду: сначала по колени, потом по пояс... "Установки" действовали исправно. В это время на берегу пруда невесть откуда появился низкорослый мужичок в живописных лохмотьях. Окинув хозяйским глазом окрестности, он отметил некоторый непорядок: Так. Не успеешь и по нужде отлучиться, как уже какомуто дураку в воду припонадобилось. И, возвысив голос, оборванец заверещал: Эй ты там, заворачивай взад! Неча тут чистую воду засорять! Однако человек продолжал все так же размеренно продвигаться вперед, и теперь над поверхностью виднелась только его голова. Ты чего, не слышишь? еще раз крикнул мужичок. Глухой, что ли?! А ну как и впрямь... Недолго думая, блюститель чистоты скинул грязные дырявые башмаки и бросился в воду. Хотя плыл он не слишком умело, "пособачьи", но все же успел добраться до утопленника, уже почти полностью ушедшего под воду. Да что ты тут безобразишь! закричал мужичок и чуть не силой потащил беднягу к берегу. По счастью, тот не сопротивлялся. Вскоре он уже лежал на берегу, а нежданный спасатель всячески пытался привести его в чувство. Грабить буду!!! потеряв терпение, громогласно взвыл блюститель городских водоемов. Буду грабить и убивать! Утопленник медленно открыл один глаз, потом второй: Где я? Что со мною? Ну, слава те господи, живой, облегченно вздохнул оборванец. Здорово ж ты, видать, набрался, что топиться вздумал! Кто топиться вздумал? Ну не я же! Вот сведу тебя, куда следует, там тебе живо объяснят, где можно топиться, а где нет! Взгляд утопленника обрел некоторую осмысленность: Но я же и не думал топиться. Ничего не могу понять... Ну ладно, ты тут покамест соображай, что с тобой стряслось, а я пойду, озабоченно проговорил спасатель, оглядев водоем. На противоположном берегу пруда, как на грех, появился какойто рыболов с удочками. Ты погоди, покамест я этого бездельника сгоню, а потом вернусь. Ладно? Оставшись один, человек сначала с трудом приподнялся, а потом даже попытался встать, однако ноги слабо его слушались. С еле сдерживаемым стоном он опустился на траву. ...Ярослав проснулся и увидел прямо перед собой взволнованное лицо Евдокии Даниловны, которая настойчиво трясла его за плечо. Сквозь давно не мытое окно в корабельную каюту едва проникал утренний свет. Снова тот же сон, ответил Ярослав на немой вопрос Евдокии Даниловны. И тяжко вздохнул: И зачем я не утонул тогда?.. Не смей так говорить, возмутилась княгиня. Ты должен благодарить Господа Бога, что он послал тебе спасение! Прежде всего я должен благодарить того человека, что вытащил меня из воды, через силу улыбнулся Ярослав. А более всего отца Александра. Я ведь, едва в себя пришел, сразу понял, что меня извести хотели. Да я уж слышал о таких случаях. Отсиделся в кустах, а потом, когда стемнело, к отцу Александру побежал. И знаешь, Евдокия, я ведь ему даже не столько за то благодарен, что приютил и что наше бегство устроил, а потому что спас от отчаяния и вернул веру в жизнь... Ну, ты уж мне про то говорил, перебила Евдокия Даниловна, опасаясь, как бы их разговор не был услышан через ветхие корабельные перегородки. Но про тех страшных людей, что моей погибели ищут, я никому не скажу, вполголоса произнес Ярослав. Не токмо тебе, но и на исповеди самому отцу Александру, коли еще свидимся. Я ему только то и сказал, что напрасно к нему пришел и сам погибну, и вас погублю. Так что лучше мне уйти, и пускай будет, что будет. А его ответ я до слова запомнил: "Раз человек в опасности, то мой долг не дать ему погибнуть. Да ежели я вас теперь брошу на произвол судьбы, то сам себя уважать перестану". А потом еще добавил: "Не помню кто сказал, но я полностью согласен: спасая одного человека, ты спасаешь все человечество". Да, отец Александр истинный праведник, согласилась Евдокия Даниловна. Дай Бог ему здоровья и счастья. Дай Бог, эхом повторил Ярослав. Некоторое время они молчали, думая каждый о чемто своем, а корабль медленно, но верно уносил их все дальше от ЦарьГорода от отца Александра, о чьей гибели они даже не догадывались, от Васятки, от боярина Павла, от князя Длиннорукого, его лжесупруги Акуни и тех злодеев, что искали смерти Ярослава. Молчание прервала Евдокия Даниловна: Скажи, если не тайна а куда мы путьто держим? Разве ж я тебе не говорил? чуть удивился Ярослав. Да впрочем, и не удивительно не до того было. А путь нам предстоит не ближний аж но в Ливонию. Где это? искренне удивилась княгиня. Я о такой земле даже и не слыхивала. На брегах Варяжского моря, попытался объяснить Ярослав. Но не там, где варяги, а с другой стороны, ближе к нам. Однако, поняв по лицу Евдокии Даниловны, что и о Варяжском море она имеет весьма отдаленное представление, перешел от географии к экономике: Через Ливонию проходят важные торговые пути, в том числе морские, и мы с тобой легко затеряемся среди многочисленных торговцев и посредников. Кстати сказать, сударыня, перед вами полномочный посланник одного из НовоМангазейских торговых домов. Ну а ежели и там не будем чувствовать себя в надежности, отправимся еще дальше мир велик. Но Евдокия Даниловна уловила и в голосе Ярослава, и в том, как он произнес это, какуюто неуверенность, как будто ее возлюбленный пытается успокоить себя, а княгиню подбодрить. x x x Похоже, Петрович прочно "вошел в оборот". Во всяком случае, его "дипкурьерская миссия" в Загородный терем, когда он самоотверженными действиями помешал наемным кладоискателям присвоить сокровища, была оценена по достоинству. Царь даже лично велел изъять его из ведения градоначальника и передать в распоряжение Сыскного приказа того самого, который долгие годы ловил Петровича в бытность оного СоловьемРазбойником. Как бы там ни было, на городские пруды Петрович уже не возвратился. А с утра он заступил на весьма ответственный пост возле храма Всех Святых на Сорочьей улице. Богослужения там временно не проводились, и Петровичу было вменено в обязанность никого из посторонних в церковь не пропускать, а про наиболее настырных из числа любопытствующих докладать, куда следует. Впрочем, любопытствующих было немного, а редкие прохожие, идя мимо храма, торопливо крестились и ускоряли шаг весть о злодейском убийстве отца Александра быстро облетела всю округу. Да и вид Петровича, торчащего на паперти, не располагал к проявлению излишней любознательности. Не прошло и часу с начала дежурства, как Петрович узрел двоих господ в богатых кафтанах, неспешно движущихся по Сорочьей в его сторону. В одном из них Петрович узнал некоего Лаврентия Иваныча, важного вельможу, которого видел на последнем приеме у Путяты. Второго, с неприметным свертком в руке, Петрович в лицо не знал, но вид он имел не менее важный. Пока охранник думал, как ему поступить, оба господина взошли на паперть, будто не замечая Петровича. Тот невольно посторонился, и второй господин своим ключом отпер дверь. Лишь входя вовнутрь, Лаврентий Иваныч соблаговолил заметить Петровича и барственно ему кивнул дескать, все в порядке, свои пришли. Петрович поближе подвинулся к неплотно закрытым дверям и стал прислушиваться. "Свои" говорили не очень громко и не слишком разборчиво, но и то немногое, что Петровичу удалось расслышать, оставалось для него крайне темным. Михаил Федорович, а стоит ли это делать? донесся неприметный глуховатый голос Лаврентия Иваныча. Давай остановимся, пока не поздно. Вот когда этот, далее следовало неприличное слово, боярин Павел до нас докопается, тогда уж точно поздно будет, со злобой отвечал тот, кого назвали Михаилом Федоровичем. Так не проще ли его самого?.. еще более понизил голос Лаврентий Иваныч. Погоди, и до него доберемся, ворчливо ответил Михаил Федорович. А для начала прихлопнем к такойто матери этот гадюшник! Или мы даже на такую малость больше не способны? И если так, то нам давно пора на пенсию, клопов давить. Петрович отошел от двери. Ему было совсем непонятно, о каком гадюшнике идет речь, и что это за пенсия, на которой давят клопов. А все непонятное вызывало в Петровиче резкое отторжение, потому он и не стал дальше слушать заумную беседу. И тут Петрович содрогнулся по Сорочьей улице стремительной походкой шла женщина в длинном черном платье, такой же шляпке и свешивающейся на лицо темной тряпке. Никаких сомнений не оставалось то была Анна Сергеевна Глухарева, столь гнусно надругавшаяся над Петровичем на пруду Загородного терема. Сам не сознавая, что делает, Петрович чуть не кубарем слетел с паперти и, забежав за угол церкви, прижался к стене. Однако обидчица его даже не заметила она легко взошла по ступенькам и столь же легко проскользнула через полуприкрытую дверь. Немного выждав, Петрович решился выглянуть из своего неверного укрытия, но тут же спрятался вновь: по улице с той же стороны и столь же стремительно шла женщина в черных платье, шляпке и мантилье, ничем не отличающаяся от той, что только что вошла в храм. Ведьма! мелко дрожа, пролепетал Петрович, когда вторая "дама в черном", не обратив на него никакого внимания, свернула на один из огородов, которые почти сплошь окружали церковь. Едва переступив порог, "первая" дама поняла, что она здесь не одна до церковных сеней, где она оказалась, ясно долетали два мужских голоса. И хоть говорили они не так уж громко, но благодаря акустике, которой славился Храм на Сороках, слышимость была отменной. Ты, однако же, Михаил Федорович, говори потише, спохватился один из них. А ну как ненароком кто услышит? Да никого здесь нет, уверенно пророкотал Михаил Федорович. Нет и быть не может. Так что пользуйся возможностью, Лаврентий Иваныч говори все, что на душе лежит. Никто не услышит. А Петрович? Петрович, коли и услышит, ничего не поймет. Ну а поймет ему же хуже. А устройство сработает? озабоченно и вместе чуть ехидно спросил Лаврентий Иваныч. Или опять как в прошлый раз? Сработает, сработает, доставая из свертка некий механизм, ответил Михаил Федорович. Это ж только на первый взгляд будильник с проводами, а на самом деле особая сверхнадежная конструкция. Между прочим, я был один из тех, кто курировал проект, а меня ты знаешь: я бы никакой халтуры не допустил! А почему же твоя хваленая конструкция позавчера не сработала? не без подколки произнес Лаврентий Иваныч. После того, как мы с тобой этого чертова попа ухайдакали. Тут может быть несколько объяснений, размеренно, словно лектор, заговорил Михаил Федорович. Либо сбой в механизме, что маловероятно, либо мы сами в спешке чтонибудь перепутали. Что поделаешь человеческий фактор. Кстати, о человеческом факторе. Я получил донесение, что Надежда Чаликова опять в городе, как бы мимоходом заметил Лаврентий Иваныч. Ну что ж, с этим делом покончим, тогда и Чаликовой займемся, мрачно пообещал Михаил Федорович. Страсть как журналюг люблю... Услышав свое имя, женщина непроизвольно вздрогнула. Теперь она знала, как зовут тех, на чьей совести гибель отца Александра и, возможно, не его одного. Тем временем Михаил Федорович и Лаврентий Иваныч от общих разговоров перешли к тому делу, ради которого собственно и прибыли в Храм на Сороках. Из своего неверного укрытия по голосам и то затихающим, то приближающимся шагам Надежда могла понять, что злодеи ходят по церкви и чтото ищут не то оставленные накануне улики, не то какоето "место". А когда в их речи стали проскальзывать слова "запал", "часы", "шнур", Надежда поняла, что расхожую мудрость о промедлении, которое смерти подобно, в некоторых случаях следует понимать буквально, и что теперь именно такой случай. Когда злоумышленники оказались на наибольшем расстоянии от выхода, гдето вблизи алтаря, Чаликова неслышно подкралась к дверям и в полумраке разглядела, что огромный ключ вставлен в замок с внутренней стороны. Поняв, что в ее распоряжении всего несколько секунд, Надя резко вынула ключ, выскочила на улицу, с силой захлопнула дверь, быстро заперла ее и опрометью бросилась прочь, едва не сшибив Петровича, околачивавшегося на ступеньках паперти. Отчегото почуяв неладное, Петрович принял самостоятельное решение по возможности незаметно следовать за ней. В дверях еще не провернулся ключ, а Михаил Федорович уже понял, что они с Лаврентием Иванычем оказались в западне. Михаил Федорович бросился к выходу, но споткнулся о неровность в давно не чиненом полу. Содержимое свертка вылетело у него из рук... Страшный грохот взорвал покой тихой окраины. Наученная опытом работы в "горячих точках", Надежда упала на землю, закрыв руками голову. Когда она решилась приоткрыть глаза, то увидела, как храм, будто карточный домик, опадает вниз. Еще миг и от него осталась лишь куча развалин, над которыми чуть возвышалось то, что мгновение назад было главным куполом. Не успели смолкнуть звуки разрушения, а Чаликова уже поняла, что оставаться здесь ей нельзя уж потому хотя бы, что в этом злодеянии неизбежно обвинят ее. Недолго думая, Надя перелезла через ветхий покосившийся заборчик и скрылась в огородах. x x x Хотя Пал Палыч, сделавшись боярином Павлом, перестал быть главой Сыскного приказа, сидеть без дела он не мог и чуть не ежедневно приходил в Приказ, где ему, как советнику Государя, было отведено небольшое, но уютное помещение, которое он именовал светлицей. Когда боярину Павлу доложили, что его хочет видеть какойто неизвестный господин, он тут же велел пропустить нежданного посетителя к себе: Присаживайтесь, уважаемый... Можно ли узнать ваше имяотчество? Посетитель присел на краешек стула: Видите ли, Пал Палыч, дело в том, что я Василий Дубов... Пал Палыч искренне расхохотался: Ну, коли вы Дубов, то я в таком случае англицкая королева. А Василий Николаич Дубов, я так надеюсь, теперь весьма далеко от ЦарьГорода. И тем не менее, я Дубов, не отступался посетитель. Просто по уважительным причинам должен быть сменить внешность. Боярин Павел пригляделся и прислушался. Голос незнакомца и впрямь был, как у Дубова, но вот его лицо... Пожалуй, в глазах угадывалось чтото дубовское, да в изгибе губ но не более того. Если бы Пал Палыч жил в нашем мире и в наше время, то он, пожалуй, нашел бы в самозванце сходство сразу с двумя советскими артистами, вернее, с их персонажами Штирлицем Вячеслава Тихонова и Шерлоком Холмсом Василия Ливанова. Но так как Пал Палыч ни об одном из них не имел ни малейшего представления, то просто отметил в облике гостя несомненные ум и благородство. Вижу, Пал Палыч, вы мне всетаки не верите, усмехнулся незнакомец. Ну что ж, я бы на вашем месте тоже не поверил. С этими словами он извлек из кармана маленькую круглую коробочку и листок пергамента. Открыв коробочку, он взял на кончик пальца малую толику некоей бесцветной, но весьма приятно пахнущей мази, дотронулся до лица, а потом старательно, по слогам, прочел то, что было на листке: Кигимлепофосс. Не успел гость это произнести, как черты его лица стали изменяться прямо на глазах у изумленного Пал Палыча, и миг спустя он увидел перед собою Василия Николаевича Дубова. Ну и ну! подивился боярин Павел. Как это у вас получается? Чумичка помог, улыбнулся Дубов. Как вы понимаете, в собственном облике мне теперь в ЦарьГороде появляться было бы не особенно желательно. Если не сказать больше. Но ведь вы же, все трое, насколько мне известно, покинули ЦарьГород? осторожно спросил боярин Павел. Совершенно верно, покинули, кивнул Дубов, но решили вернуться. Правда, не все только мы с Надей. Вернее, Надя заявила, что возвращается, а разве я мог отпустить ее одну? Да, госпожа Чаликова отчаянная девушка, заметил боярин Павел, и Дубов не мог понять, чего в его словах было больше восхищения или порицания. Немного помолчав, Пал Палыч добавил: Догадываюсь, что за причина побудила вас возвратиться. И скажу вам откровенно, Василий Николаич здесь вы скорее голову сложите, чем справедливости добьетесь. Я то же самое Наде говорил, тяжко вздохнул Василий, да разве ее переубедишь? Сами же сказали отчаянная девушка! Тут дверь приоткрылась, и в светелку заглянул сыскной приказчик. Василий поспешно отвернулся и опустил лицо. Пал Палыч, простите, что беспокою, но тут привели знаменитого лиходея Сеньку Залетного, проговорил приказчик, с подозрением глядя на посетителя. Очень хорошо, удовлетворенно кивнул Пал Палыч и пояснил для Дубова: Сенька это известный вор, мы его уж без малого три года словить не могли. Сенька сказал, что хочет во всем признаться, продолжал приказчик. Ну и прекрасно. Запишите все, что он скажет. Так он говорит, что хочет признаться вам лично. Вот как? чуть удивился боярин Павел. Ну ладно, ступай, я чуть позже приду. Оставшись вдвоем с хозяином, Василий снова открыл коробочку и еще раз помазал себе лицо, вернув то обличье, в котором явился в Сыскной приказ. Так я чувствую себя надежнее, словно бы оправдываясь, произнес Дубов. Пал Палыч, а вам это не кажется странным? Что именно? Что я ничего дурного в ЦарьГороде не сделал и всетаки должен скрываться, словно вор и разбойник вроде Сеньки Залетного. Времена нынче странные, не глядя на гостя, пробурчал Пал Палыч. И, немного помолчав, заговорил как бы вне связи с предыдущим: Видите, Василий Николаич, даже лиходеи меня уважают. Потому как знают мне можно доверять. Да, к нарушителям закона я строг, многие считают слишком строг, но по отношению даже к ним веду себя честно. А что, есть такие, кто поступают иначе? спросил Дубов. Был у меня в Приказе один работник, чуть помолчав, ответил боярин Павел. Вроде бы и старательный, и добросовестный. Но иногда он при дознании... Как бы это сказать? В общем, применял способы, которые я никак не мог одобрить. Ну вот, например, однажды на базаре схватили одного воришку по кличке ВанькаКосой все знали, что он мелкими кражами промышляет, но за руку поймать не могли. И вот как привели Ваньку к нам в Приказ, то он взял и незаметно подсунул ему в карман кошелек, изъятый пару дней назад у другого вора. А потом позвал бабу, у которой кошелек пропал, и спрашивает: "Ваша вещь?". Я тогда, конечно, промолчал, но наедине сказал все, что думаю. Что раз мы поставлены блюсти порядок и справедливость, то и работать должны по закону да по совести, а иначе чем мы будем отличаться от тех, кого ловим? Он меня выслушал, а потом возьми и брякни: "Ванька злостный тать, а тать должен сидеть в темнице". Больше, правда, этот сыщик при мне ничего такого не выделывал, но позже мне докладывали, будто бы он одному вору сказал дескать, мне про твои грешки много чего ведомо, но ежели ты мне выдашь своих сообщников, то я готов тебе коечто простить... Но теперь, надеюсь, он в Приказе больше не работает? осторожно предположил Дубов. Пал Палыч искоса поглядел на него: Я тоже хотел бы на это надеяться. Отправив меня, как витиевато выразилась милейшая госпожа Чаликова, в почетную отставку, Путята назначил его главой Сыскного приказа. И так во всем... Да я то же самое и Серапионычу говорил, и отцу Александру. Пал Палыч тяжко вздохнул. при нашей последней встрече. Имя отца Александра, незримо витавшее в воздухе с самого начала разговора, наконецто было произнесено вслух. Пал Палыч, как это случилось? спросил Дубов. Боярин Павел помрачнел еще более: А вы разве не знаете? Знаю только, что погиб. Я уж и у Чумички спрашивал, но он сказал, что подробностей не знает. Или просто не хотел говорить при Наде. И правильно, что не хотел, тяжко вздохнул боярин Павел. Первым покойного обнаружил некто отец Иоиль, который был настоятелем Храма на Сорочьей улице до отца Александра. Сейчас он на покое, но иногда подменял своего преемника. И как же отец Иоиль попал в церковь? профессионально ухватился Дубов. Она была открыта? Нет, убийцы заперли дверь ключом отца Александра. Но у отца Иоиля был свой. Увидев, что творится в Храме, старый священник поначалу чуть было не лишился чувств, но потом нашел силы вызвать нас. Пал Палыч, вы сами присутствовали при осмотре места происшествия? Да, случай настолько вопиющий, что меня даже подняли с постели, несмотря на поздний вечер... Знаете, Василий Николаич, за долгие годы я много чего навидался, но такое в первый раз. И надеюсь, что в последний. Дубов заметил, как по лицу боярина Павла пробежала легкая дрожь лишний раз вспоминать об этом ему явно не хотелось. Но понимая, что Василием движет отнюдь не праздное любопытство, Пал Палыч продолжил: Покойный был подвергнут немыслимым пыткам и мучениям, а напоследок... Боярин Павел остановился, словно бы не решаясь договорить. Но в конце концов пересилил себя и скороговоркой докончил: А напоследок, еще живым, был прибит гвоздями к иконостасу. Василий угрюмо молчал он знал, что отцу Александру грозит опасность, но то, что он сейчас услышал, казалось дикостью, безумием и вызывало в памяти разве что изуверства большевиков и чекистов, особо не жаловавших духовенство. А в алтаре мы обнаружили вот это. Пал Палыч встал изза стола, отпер громоздкий железный ящик в углу комнаты и выложил на стол несколько предметов: мешочек с белым порошком, несколько металлических проводков и круглый будильник "Слава" точно такие же часы были у самого Василия столько лет, сколько он себя помнил, и за все время они портились всего один раз, да и то потому только, что Солнышко случайно уронил их на пол. Дубов заметил, что будильная стрелочка была установлена точно на "девятке", а часовая и минутная показывали без пяти девять. А больше ничего подозрительного вы там не нашли? Вроде бы нет. Хотя постойте. Пал Палыч еще раз заглянул в ящик и извлек измятый листок бумаги, густо исписанный чернилами. Это мы обнаружили в рясе отца Александра, в правом кармане, но разобрать не смогли, кроме нескольких слов. Может быть, вы нам поможете? Василий взял листок и принялся разглядывать. Запись была сделана, несомненно, рукою покойного отца Александра, но современными буквами, делавшими ее малопонятной для царьгородцев, и к тому же весьма неразборчиво. Однако, приноровившись к почерку, Дубов все же прочел: "И вот придет день, пылающий как печь; тогда все надменные и поступающие нечестиво будут как солома, и попалит их грядущий день, говорит Господь Саваоф, так что не оставит у них ни корня, ни ветвей. А для вас, благоговеющие пред Именем Моим, взойдет Солнце правды и исцеление в лучах Его, и вы выйдете и взыграете, как тельцы упитанные; И будете попирать нечестивых, ибо они будут прахом под стопами ног ваших в тот день, который Я соделаю, говорит Господь Саваоф. Помните закон Моисея, раба Моего, который Я заповедал ему на Хориве для всего Израиля, равно как и правила и уставы. Вот, Я пошлю к вам Илию пророка пред наступлением дня Господня, великого и страшного. И он обратит сердца отцов к детям и сердца детей к отцам их, чтобы Я пришед не поразил земли проклятием". И что это значит? внимательно выслушав и ничего толком не поняв, удивился Пал Палыч. Похоже на чтото библейское... Да, я тоже так подумал, не очень уверенно сказал Дубов. Если не ошибаюсь, из пророков Ветхого Завета. Аа, ну ясно, протянул боярин Павел голосом, полным разочарования. Онто ожидал от этого листка чегото совсем другого может быть, даже ключа к отгадке. Пал Палыч, если вам эта запись не нужна, то, может быть, вы отдадите ее мне? несмело попросил Дубов. Так сказать, на память об Александре Иваныче. Трудно сказать, что руководило Василием конечно, и желание сохранить память о погибшем друге тут присутствовало, но не только. Какоето шестое или седьмое чувство подсказывало Дубову, что листок с отрывком из Писания еще сослужит ему службу в том деле, которое объединяло и его, и Чаликову, и отца Александра. А если и нет, то не сгинет в бездонных архивах Сыскного приказа, а останется последним приветом Васятке от его друга. Да берите, ради Бога, неожиданно легко согласился Пал Палыч. И столь же неожиданно добавил, понизив голос: Вы, главное, Васятку берегите. Меня Александр Иваныч очень просил об этом, когда мы в последний раз виделись. Васятка теперь далеко отсюда, заверил Дубов. И решительно поднялся со стула: Ну что ж, Пал Палыч, спасибо за все. Ну и, конечно, желаю вам разобраться с лиходеем Сенькой Залетным. А я желаю вам удачи в том деле, ради которого вы вернулись, улыбнулся Пал Палыч, крепко жмя руку Василию. И погрустнел: Хотя, по правде сказать, не оченьто я верю, что у вас получится... Но если что, смело можете на меня рассчитывать. Покинув Сыскной Приказ, Василий не спеша шел по улице, разглядывая дома и прохожих и одновременно прокручивая в уме сведения, полученные от боярина Павла. Положение дел оставалось совершенно туманным. Василий понял одно отца Александра сгубили злодеи из "нашего" мира, и если бы часовой механизм по какойто причине не дал сбой, то церковь тогда же была бы взорвана вместе со всеми следами преступления Но с какого конца взяться за разгадку этой тайны, Василий пока еще не представлял. x x x Надежда брела через огороды, не разбирая пути, да и вообще не очень соображая, где находится и куда хочет попасть. Опомнилась она, только обнаружив, что огороды незаметно перешли в обширный пустырь, за которым высилась городская стена. Чаликова знала, что в нынешнем виде стена была сооружена при грозном царе Степане, который строил ее "на вырост". Но так как в потомках Степан не нашел продолжателей своих великих замыслов, то и город был застроен далеко не полностью чем ближе к окраинам, тем больше оставалось всяких пустот, заполненных в лучшем случае огородами и пастбищами. Надя остановилась, пытаясь собраться с мыслями и сориентироваться на местности. Впереди была стена, а позади огороды, которые неминуемо вывели бы ее обратно к пепелищу взорванного храма. Лишь слева, довольно далеко, подходя почти к стене, чернел ряд изб, предполагавших улицу. Чаликова решила отправиться туда, справедливо считая, что улица хоть куданибудь да выведет, но тут она заметила впереди себя, рядом с кучей мусора, какоето темное пятно. Присмотревшись, Надя с содроганием убедилась, что это человеческое тело с кинжалом, торчащим из спины. Чаликова нагнулась, осторожно вытащила кинжал и перевернула тело лицом кверху. Перед ней лежал бездыханный человек в черном фраке, с сухощавым вытянутым лицом и болтающимся на цепочке треснувшим моноклем словом, труп Эдуарда Фридриховича Херклаффа. Надя стояла, будто в оцепенении, не зная, что ей теперь делать. И вдруг покойник с трудом открыл сначала один глаз, потом другой, а затем тихо проговорил: Данке шон, фройляйн. Надя невольно попятилась: Что это значит? Кто вас так?.. Битте, помогите мне, слабым голосом попросил Херклафф. Забыв, что перед нею известный злодей и людоед, к тому же пытавшийся съесть самое Чаликову, она подала ему руку и помогла встать: У вас там кровь... Вместо ответа Херклафф просто одернул на себе фрак и с легкостью повернулся, дав Наде себя осмотреть: от крови не осталось и следов, фрак был как новенький, и даже монокль целый. Маленький неприятность, но благодаря вас, фройляйн Надин, фсе ф прошлом, лучезарно ощерился Херклафф. Скажите, пошалуста, тшемм я мог бы вас поблагодаритт? Надя молчала да и чем ее мог бы "поблагодарить" господин Херклафф? Разве что когонибудь съесть. Или не съесть. Словно подслушав Надеждины мысли, Эдуард Фридрихович произнес со светской улыбочкой: Я, я, натюрлих, их бин отказаться от намерение кушать вас. Я буду кушать фройляйн Аннет Сергефна. И, плотоядно облизнувшись, не без сожаления добавил: Хотя вы есть много аппетитнее... А еето за что? удивилась Надя. И тут же догадалась: Аа, так это она вас... Ну конешно! радостно подхватил Херклафф. И по заказу майн либе фреуде херр мошенник Путьята! Ну вот его бы и кушали, невпопад заметила Надя. Может быть, может быть, загадочно промолвил Херклафф. Ах, дада, фройляйн, если што, фсегда готов услушить. С этими словами он извлек из кармана и вручил Наде визитную карточку, а сам, сделав энергичное движение рукой, обратился в столб дыма, из которого вылетел коршун. Резко взмыв, он исчез в небе, оставив Чаликову перед кучей мусора с окровавленным кинжалом в одной руке и визиткой в другой. x x x Акуня проснулась поздно голова гудела, а минувший день вспоминался очень смутно. С трудом выкарабкавшись из постели и коекак одевшись, она крикнула: Князь, ты где? Однако вместо супруга в спальне появилась горничная Маша: Князь уехал в градоправление. Каково почивала, Евдокия Даниловна? Выпить бы чего, морщась от головной боли, пробурчала княгиня. Ну, это дело верное, понимающе заулыбалась Маша. С непривычкито, ясно дело, головка побаливает... Заметим, что в своих наблюдениях Маша была права лишь отчасти голова у княгини трещала действительно с непривычки, но не к хмельному зелью как таковому, а к наливкам, которыми ее накануне потчевал супруг. Употребляя пойло, которое под названием водки или вина подавалось в кабачках и прочих веселых заведениях Бельской слободки, Акуня знала, что ей хватает одной чарки. Но зато вишневая наливочка показалась ей столь вкусной и как бы не "бьющей в голову", что она совсем утратила бдительность, а к чему это в конечном счете привело, мы уже знаем. А идемте, сударыня, в гостиную, Маша подхватила княгиню под руку и ненавязчиво повела к двери, там уже и завтрак готов, а что выпить, так уж этого добра у нас и вовсе навалом... После маленькой чарочки все той же наливки головная боль утихла, зато воспоминания о вчерашнем встали перед княгиней, что называется, воочию. Послушай, девонька, забыла, как тебя зовут... Маша, несколько удивленно ответила горничная. Раньше Евдокия Даниловна никогда не забывала ее имени. Впрочем, раньше она и наливку не употребляла. Да ты присаживайся, Маша, в ногах правды нет, пригласила княгиня. Ну что вы, Евдокия Даниловна, как можно! изумилась Маша. Да садись, тебе говорят! прикрикнула хозяйка. А то жмесся, будто... И тут княгиня выдала такое словечко, что Маша густо покраснела и как подкошенная упала на стул напротив Евдокии Даниловны. Ну, вот это другое дело. Я с тобой, Маша, хотела кое о чем потолковать. Давай для почина тяпнем по чарочке! Нетнет, сударыня, и не предлагайте, наотрез отказалась Маша. Я девушка порядочная и непьющая! Так я, значит, пьющая и непорядочная? не без горечи рассмеялась княгиня. Ты это хотела сказать? Нетнет, Евдокия Даниловна, совсем смешалась бедная Маша, просто ваше дело барское, а нам пить никак нельзя... Да ладно уж, не хочешь пить и не надо. Евдокия Даниловна схватилась было за кувшинчик, но отчегото передумала и поставила его на место. Хоть наше дело и барское, да и в питии меру надо знать. А вчера я, кажется, малость перестаралась. Да уж, Евдокия Даниловна, было дело, пришлось подтвердить Маше. А ты не напомнишь мне, что вчера происходило? с чуть наигранной небрежностью попросила княгиня. Да ничего особенного, Евдокия Даниловна, тоже как бы в шутку отвечала Маша. Это если не считать того, что к нам в гости собственнолично пожаловал Государь Путята, а вы его... Маша замолкла, не решаясь договорить. Вот блин, так это и вправду был царь! взвыла княгиня. Ой, пропала моя головушка! И князь то же самое утром говорил, зачастила Маша. Дескать, отведут меня прямо из градоправления да в темницу, а ежели, говорит, не вернусь, то лихом не поминай. А главное, говорит, хозяюшку береги. Потому как люблю ее, такуюсякую, ни на что не смотря! Так и сказал? удивилась княгиня. Да, именно так и сказал. Впервые я от него такое услыхала... На это хозяйке ответить было нечего ведь не могла же Акуня знать, признавался ли князь Длиннорукий за годы совместной жизни в любви своей законной супруге Евдокии Даниловне, или нет. Княгиня откинулась на спинку кресла и оглядела гостиную. Это была самая просторная комната во всем тереме, с тремя большими окнами, глядящими на Господскую улицу, и двумя напротив в обширный сад. Место среднего окна занимала высокая застекленная дверь. Евдокия Даниловна легко поднялась изза стола, подошла к двери и толкнула ее. Дверь сразу поддалась, и княгиня оказалась на крыльце. Покойно у вас тут, вздохнула княгиня, оглядев сад. Кто ж это такую красу устроил? Вы, Евдокия Даниловна, пролепетала изумленная Маша. Хоть она и уяснила себе, что у хозяйки с головой не все в порядке, но забыть о саде, предмете своих забот и гордости это в Машином понимании было уже "замного". Ах, дада, как же это я позабыла! воскликнула княгиня, в душе браня себя за очередную "просечку". Ты не удивляйся, Маша, если я еще чего забуду. Тут же напоминай, не стесняйся! Спустившись по ступенькам крыльца, княгиня и Маша ступили на выложенную плоскими камешками дорожку, ведущую вглубь сада. Осторожнее, Евдокия Даниловна, не уколитесь, сказала Маша, заметив, что ее хозяйка идет, касаясь кустов белого шиповника, которые сплошною стеной росли слева от дорожки. Нешто от них какая польза есть? проворчала княгиня, замедлив ход и невольно любуясь белым великолепием. Маша с удивлением уставилась на княгиню: Вы же сами всегда говорили не об одной пользе думать надобно, а еще и о красоте. Правда? не без удивления пожала плечами княгиня. Ну, коли говорила, стало быть, так и есть. А все жтаки напрасно. Ну, посадили бы пару кустов и хватит. Нетнет. Евдокия Даниловна, и от них польза есть, горячо заступилась Маша за шиповник. Вы же их ягоды, когда они красными сделаются, высушиваете и потом в чай добавляете. Хоть кисловато, зато, как говорят, для здоровья пользительно. Ну хорошо, пускай так, нехотя согласилась княгиня. А вот это вот все, она указала на зеленую лужайку, окруженную клумбами, где блистали всевозможными красками невиданные заморские цветы, точное название которых не всегда знала даже настоящая Евдокия Даниловна. Столько места зазря пропадает, а ведь можно было бы огурцов посадить, картошки, капусты, да и мало ли еще чего. Я вижу, тут земля хорошая, место солнечное самый бы раз огород завести! А то в деревне люди с голодухи мрут, а они тут... А мы тут, поправилась княгиня, всякими пустяками занимаемся. Маша слушала и не верила ушам своим ничего подобного от своей хозяйки она никогда не слыхивала. "А вправду ли это Евдокия Даниловна? подумала Маша. По виду она, а едва откроет рот, словно совсем другой человек..." Ступай, Маша, велела Евдокия Даниловна, присев на лавочку под высоким кленом, ствол которого обвивали цепкие стебельки вьюнка. Я тут немного побуду, а потом вернусь. Оставшись одна, княгиня закрыла ладонями лицо и беззвучно зарыдала, представив себе, как она из этого прекрасного сада вернется в кабаки и злачные притоны Бельской слободки. Нет, лучше уж в петлю, или в омут, прошептала Акуня. x x x Надя медленно брела по пустынным окраинным улочкам, не очень соображая и даже не силясь понять, где она находится и куда стремится попасть. Ее мысли были заняты совсем иным лишь теперь Надежда начинала осознавать, что была на волосок от смерти и всетаки осталась жива, а вместо нее погибли убийцы отца Александра. Но почемуто никакой радости она не ощущала, хотя вроде бы свершилось то, ради чего она вернулась в ЦарьГород. Однако додумать эту мысль Надя не успела навстречу ей неспешною прогулочной походкой шествовал ни кто иной, как господин Каширский. О Господи, только этого еще недоставало, прошептала Надя. И впрямь после взрыва на Сорочьей и общения с зарезанным Херклаффом ей недоставало только встречи со "знатоком астральных сфер". Чаликова надеялась, что под вуалью Каширский ее не узнает, и попыталась прошмыгнуть мимо, но увы Каширский ее не только узнал, но и приветствовал с необычайным радушием: Здравствуйте, здравствуйте, моя дорогая госпожа Чаликова! Как я рад вас видеть! "А может, оно и к лучшему?", подумала Надя и решительно приподняла вуаль: Извините, господин Каширский, за то, что вашей радости я не разделяю. Но раз уж мы встретились, то заберите, пожалуйста, вот это. И Надя, раскрыв сумку, извлекла оттуда кинжал с еще свежими следами крови. Каширский испуганно отпрянул, будто змею увидал, и даже спрятал руки за спину. Берите, берите, совала ему Чаликова кинжал. Передайте вашей сообщнице, мне чужого не надо!.. Что это?.. пролепетал "человек науки", хотя сразу узнал предмет, которым Анна Сергеевна не далее как вчера грозилась прирезать самого Каширского. То, чем госпожа Глухарева заколола вашего приятеля Херклаффа, отчеканила Надя. Или вы скажете, что впервые об этом слышите? Но я действительно впервые об этом слышу! совершенно искренне изумился господин Каширский. Хотя... дада! Каширский резко замолк, закатил глаза и даже приподнял руку, будто антенну для уловления астральноментальных волн: Дада, кажется, я понял, в чем дело! И вижу все обстоятельства, словно сквозь иные измерения... О чем вы? удивилась Надя. Покойный Эдуард Фридрихович "заказал" нам с Анной Сергеевной, извините, вас, пояснил Каширский. И для пущей наукообразности уточнил: На предмет практического каннибализма. Не подумайте ничего плохого, госпожа Чаликова, я с самого начала был против этой нелепой затеи, но Анна Сергеевна прельстилась теми двадцатью золотыми, что обещал Херклафф. И вот, как я понимаю, Анна Сергеевна назвала ему место, где он встретит вас, а вместо этого пришла сама и его, гм, так сказать... замялся ученый, искоса поглядывая на кинжал. Не пойму только, зачем ей это понадобилось. Поняв, что распрощаться с кинжалом вряд ли удастся, Надя хотела распрощаться с "человеком науки". Однако Каширский вдруг заговорил очень быстро, будто пытаясь в чемто переубедить свою собеседницу: Да, вы можете мне не верить. Не стану оправдывать себя, ибо оправдания мне нет и быть не может. Да, я преступник, на моей совести немало злодеяний и загубленных жизней, но я всегда стремился избежать лишних жертв, если это было хоть сколькото возможно. Я и Анну Сергеевну всегда старался удержать от бессмысленного кровопролития... Это действительно было так и Надя могла в том убедиться вчера, или, вернее, вчера двадцать лет назад: утром в Вермутском парке, а затем в лесу, после третьего неудачного покушения. Поняв, что, кроме общих слов, она уже вряд ли чеголибо от господина Каширского дождется, Надежда хотела было расстаться с ним окончательно, но какаято неведомая сила удерживала ее и заставляла слушать дальше. Вот этот вот кинжал, который вы держите кажется, вроде бы просто кусок стали, а сколько человеческих душ им погублено! И кто знает, кому он служил до того, как попал к Анне Сергеевне? И вы просите меня вернуть ей это орудие! Каширский на миг замолк, не то затем, чтобы перевести дыхание, не то ожидая возражений. Но Надя молчала, и Каширский заговорил вновь: В ваших силах, госпожа Чаликова, разомкнуть этот зловещий порочный круг. Только одна вы способны обернуть силы зла на служение добру. Я бы и сам присоединился к вам, но тяжесть совершенных мною злодеяний не дает мне обратиться в сторону света. Мое положение очень трудное я вынужден противостоять тьме, будучи частью этой тьмы, и это сковывает меня по рукам и ногам. А вы, Надежда вы совсем другое дело... Надя слушала быстрый говор Каширского, пытаясь уловить смысл его речи, но это было чем дальше, тем труднее, хотя вроде бы говорил он простые и разумные вещи, и к тому же почти без обычных своих псевдонаучных "наворотов". Надежда понимала одно Каширский говорит искренне и оттого так путано. И когда Каширский, словно бы выговорив все, что накопилось на душе, стремительно и не оглядываясь пошел прочь, Надя ощутила чувство огромного облегчения. Некоторое время она стояла посреди улицы, бездумно сжимая кинжал, но потом, опомнившись, спрятала его в сумку и медленным шагом двинулась вперед. x x x Когда Василий переступил порог Храма Ампилия Блаженного, огромного собора, построенного еще при царе Степане, он увидел множество людей, среди которых было немало священнослужителей и Государевых сановников. Чуть поодаль толпился простой народ. Подойти поближе к отпеваемому изза многолюдства не было никакой возможности, и Дубов мог только увидеть, что гроб был закрыт наверняка изза следов нечеловеческих пыток, которым злодеи подвергли отца Александра. Заметив среди мирян пожилого человека в рясе, Дубов незаметно подошел к нему: Извините, батюшка, что тревожу вас в столь скорбный час. Нет ли здесь отца Иоиля? Ну, того, кто был священником на Сороках до отца Александра. Дубов и сам толком не знал, зачем ему понадобился отец Иоиль. Но надо же было с чегото начинать расследование? Отец Иоиль это я, дотронувшись до седой бородки, с легким поклоном ответил священник. Чем могу служить? Видите ли, отец Иоиль, я был другом покойного Александра Ива... отца Александра, тихо заговорил Дубов. И теперь... Понимаю, кивнул отец Иоиль и незаметно отвел Василия в сторонку, за мощную колонну, поддерживающую высокий свод храма. Здесь мы не будем никому мешать. Уважаемый... Простите, как ваше имяотчество? Савватей Пахомоыч, чуть замявшись, ответил Дубов. Именно таким именемотчеством он пользовался в прошлом году в Новой Мангазее И вы, почтенный Савватей Пахомыч, не очень доверяя нашим государственным сыскарям, собираетесь сами доискаться до истины? Василий чуть заметно вздрогнул старый священник словно читал его мысли. Напрасно, сын мой, напрасно, чуть возвысил голос отец Иоиль, как показалось Дубову нарочно для неприметного господина в неприметном кафтане, вдруг оказавшегося по другую сторону колонны. Никто не сомневается, что злодеи будут найдены и наказаны со всей строгостью, назидательно продолжал отец Иоиль. Только что перед вами тут побывал Государь, он отдал последний долг покойному и сказал, что самолично проследит за ходом расследования. Ну, коли сам Государь... развел руками Василий. Вы знаете, Савватей Пахомыч, наш Государь очень близко принял к сердцу то, что произошло с отцом Александром, уже тише продолжал отец Иоиль. Он даже предложил нашему церковному руководству подумать о том, чтобы сопричислить отца Александра к сонму Святых Великомучеников. Василий кивнул, как бы принимая сказанное к сведению. Видимо, решив, что больше ничего толкового не услышит, неприметный господин отошел от колонны. Василий уже хотел было задать отцу Иоилю какойто вопрос по существу дела, но тут в храм буквально влетел человек в кафтане стрельца и, подскочив к высшему церковному руководству, чтото стал говорить, размахивая руками совсем неподобающе времени и месту. Это наш Святейший Патриарх Евлогий, пояснил отец Иоиль. Господи, что там еще стряслось? Выслушав беспокойного стрельца, Евлогий поднял руку, и отпевальный хор смолк. Право же, и не знаю как об этом объявить, растерянно заговорил Патриарх, но и скрывать не имею права. Только что мне сообщили, что... В общем, врагам Бога и людей показалось мало зверски убить пастыря, так они еще и разрушили Храм Всех Святых на Сорочьей. Пожалуйста, продолжайте, обратился он к священнику, отпевавшему отца Александра, а я должен отбыть на место злодеяния. Сказав это, Евлогий и другие иерархи чинно потянулись к выходу. Это чтото немыслимое, смертельно побледнев, прошептал отец Иоиль. А я там всю жизнь прослужил... "Надя!" мелькнуло в голове Василия. Он прекрасно понимал, что раньше или позже Чаликова неминуемо окажется на Сорочьей улице. Я должен идти туда, твердо заявил Василий. Отец Иоиль, вы не подскажете, как отсюда скорее попасть на Сорочью? Пойдемте вместе, ответил священник. Однако почти на выходе Василий услышал позади себя голос, показавшийся ему знакомым: Господин Дубов? Василий вздрогнул, но поняв, что уже этим наполовину выдал себя, непринужденно обернулся. Перед ним стоял купец Кустодьев. Ах, простите, обознался. Что поделаешь плохая память на лица. Но со спины вылитый Василий Николаич. И голос, как у него... Боковым зрением Василий заметил, как отец Иоиль скромно отошел в сторонку, будто бы разглядывая икону слева от входа. "Неужели мазь не сработала?" забеспокоился Дубов. Он вынул из внутреннего кармана зеркальце, позаимствованное у Нади, и украдкой погляделся нет, лицо было "не свое". Ну, раз вы не Дубов, то извините, проговорил Кустодьев. Нет, отчего же, решился Василий. Вы отнюдь не обознались, любезнейший господин Кустодьев. Я действительно Дубов, хотя... Ну, вы понимаете. Понимаю, понимаю, понимающе понизил голос почтенный купец. Я бы и не стал с вами заговаривать, кабы не имел к вам весточки от некоей известной вам особы... Надеюсь, все в порядке? тихо спросил Дубов. Ну, разумеется, кивнул купец. Известная вам особа благополучно достигла Замошья и просила передать вам, любезный Василий Николаич, благодарность и привет... Но я вас, кажется, задерживаю? спохватился Кустодьев. И резко погрустнел: Я ведь тоже знавал отца Александра, хоть и не так близко. А когда моя Федосья Никитична услышала о том, что произошло, то сознание потеряла, и даже теперь еще не совсем здорова... "Ну, хотя бы с боярином Андреем все в порядке", подумал Василий. Тепло попрощавшись с купцом Кустодьевым, он догнал отца Иоиля. Ну, идемте, что ли? проговорил священник. Я знаю самый близкий путь, так что доберемся скоро. Некоторое время они шли молча, думая каждый о своем, а может быть и об одном общем. А я почти сразу подумал, что вы Василий Дубов, вдруг сказал отец Иоиль. Дубов промолчал. При последней встрече отец Александр упоминал ваше имя, пояснил отец Иоиль. Он сказал, что вам я могу доверять, как ему. Дубов признательно кивнул и чуть замедлил шаг он чувствовал, что пожилой священник с трудом за ним поспевает. x x x В царскую рабочую горницу Надежда вошла в сопровождении статного чернобородого дьяка, который был не то распорядителем, не то помощником царя еще при Дормидонте. Для себя Надя звала его "Дворецкий Бэрримор". Госпожа Чаликова, постарайтесь долго не задерживать нашего Государя, перед самым входом попросил "Бэрримор". Он сегодня очень занят. И доверительно добавил: Вообщето Государь нынче не совсем в духе. Я бы на вашем месте, сударыня, передал просьбу в письменном виде... Ну, как хотите. Благодарю вас, еле выдавила из себя Надя. Теперь ее волновало одно удастся ли хоть на краткий миг остаться с Путятой наедине. Царь сидел за столом, прикрыв глаза, и Надежда на миг увидела в нем не средоточие зла и всех пороков, а просто бесконечно усталого и замотанного человека. Аа, госпожа Чаликова! вдруг очнулся Путята. Рад, весьма рад еще раз вас видеть. Как я понял, вы желаете чтото мне лично сообщить? Дда, пролепетала Надя, явно не готовая к столь радушному приему. И хотелось бы наедине... Оставь нас, велел царь чернобородому дьяку. Тот молча повиновался, а Надя подивилась, как все неправдоподобно удачно складывается. Ну что ж, прошу вас, пригласил Путята. На еле гнущихся ногах Надежда подошла к столу, опустила сумку на пол. Извините, Государь, я очень волнуюсь, проговорила Надя, отстегивая дрожащими пальцами пряжку на сумке. А вы не волнуйтесь, сударыня Надежда, обаятельно улыбнулся царь. Я же вроде бы не кусаюсь. Дада, конечно, чуть глуповато промолвила Надежда. И вдруг волнение кудато улетучилось, уступив место решимости и какомуто холодному расчету. Чаликова резко выхватила из сумки кинжал с еще не смытой кровью и столь же резко, хоть и неумело, замахнулась... Ну куда ты, девушка, прешь?! раздался у нее над ухом грубоватый голос. Лишку хватила, что ли? Надя очнулась она шла по улице и, если бы ее не окликнули, то миг спустя стукнулась бы лбом о зад кареты, стоявшей на обочине. Скажите, где я? спросила Чаликова у прохожего, который спас ее от верной ссадины или даже шишки. А куда вы идете может, я подскажу? откликнулся прохожий. "Если скажу, что иду в царский терем, то не станет ли он расспрашивать, что я там потеряла, мелькнуло в голове у Нади. А вдруг он вообще из "тех"..." Видите ли, сударь, я не здешняя, стала объяснять Чаликова, а моя подруга живет на улице... Ой, забыла название. Помню, что неподалеку от царского терема. Мне бы дотудова добраться, а дальше сама найду. Ну, стало быть, вам туда, указал прохожий. Направо, а потом почти сразу за углом. Значит, я шла верно, вслух подумала Надежда, пробираясь в указанном направлении. И это было очень странно Надя даже не могла вспомнить, как она добралась сюда из отдаленной окраины. А ведь шла она по городу, который едва знала... Раньше Чаликова посещала царский терем только по приглашению, а сегодня шла туда по собственному почину и не была уверена, впустят ли ее вообще, а уж тем более допустят ли пред светлые очи самого Государя. Однако привратники встретили Надежду весьма приветливо и тут же провели в обширное неуютное помещение, чтото вроде приемной, где вдоль стен стояли несколько стульев, а за столом, заваленном бумагами, сидел господин в щеголеватом зеленом кафтане с блестками, которого Надя, не зная названия его должности, для себя прозвала секретарем. Вы желаете беседовать с Государем лично? переспросил секретарь, выслушав просьбу Надежды. Но, может быть, госпожа Чаликова, вы могли бы изложить мне ваше ходатайство, а я передам его Государю? Нет, это дело особой важности, ответила Надя столь твердо, что секретарь больше не настаивал: Ну хорошо, я об вас доложу, хотя ничего не могу обещать. Пока что присядьте, возможно, Государь соблаговолит вас принять. Надежда уселась на один из свободных стульев, но тут же ей пришлось отвернуться, насколько это было возможно, и даже опустить вуаль: в приемную с топотом ворвалась собственной персоной Анна Сергеевна Глухарева. Мне к царю! бросила она, даже не глянув в сторону Чаликовой. Государь занят, мрачно ответил секретарь. Он знал крутой нрав госпожи Глухаревой и потому готовился к долгим бесплодным пререканиям. А денег он мне передать не велел? презрительно прищурилась Анна Сергеевна. Вам? удивился секретарь. За что, позвольте спросить? Не ваше дело! Тут откудато из внутренних покоев появился чернобородый дьяк"Бэрримор": Ах, это вы, почтеннейшая. Подождите, я доложу Государю. Да на хрен мне ваш сраный Государь! вспылила Анна Сергеевна. Знаю я вас, мошенников целый день продержите, а потом выпроводите, не солоно хлебавши! Так вот, передайте ему, что если к завтрему я не получу законной платы, то сделаю с ним то же, что с Хе... с тем, которого он мне "заказал"! И с этими словами Анна Сергеевна покинула приемную, так хлопнув дверью, что аж стулья задрожали. О чем она? недоуменно пожал плечами секретарь. Вздорная баба, чуть поморщился чернобородый дьяк. И вдруг обратился к Надежде: Госпожа Чаликова, а вот вас Государь с нетерпением ждет. Дьяк провел Надю в ту дверь, из которой только что вышел, и передал ее двоим дюжим стрельцамохранникам в ухарскикрасных кафтанах. Стрельцы повели ее по какимто темным коридорам, и тут Надя поняла, что ведут ее вовсе не к Путяте, а кудато совсем в другое место, возможно, в тайные подвалы, откуда ей вовек не выбраться. Надя уже мысленно кляла себя за легкомыслие и прощалась с жизнью, но тут один из красных стрельцов толкнул неприметную дверь, и они оказались в горнице Путяты, которая выглядела точно так, как Надежда и представляла ее по дороге в терем. Царь точно так же сидел за столом и точно так же обрадовался появлению гостьи: Аа, госпожа Чаликова! Рад, весьма рад еще раз вас видеть. А так как стрельцы не уходили, а напротив, с подозрением поглядывали на Надю и ее сумку, то Путята обратился к ним: Ребята, ну не пяльтесь вы на госпожу Чаликову. Я понимаю, она очень милая и красивая девушка, но не вводите же ее в смущение. Или вы думаете, что она собирается меня зарезать? Стрельцы нехотя вышли и встали за дверью. Надя несмело подошла к столу. Да вы присаживайтесь, Надежда, в ногах правды нет, радушно пригласил Путята. Ну, с чем пожаловали? Я так понял, что у вас какоето важное сообщение, которое вы никому, опричь меня, доверить не можете? Да, и это касается происшествия на Сорочьей улице. Вы о давешнем убийстве отца Александра? Путята набожно перекрестился. Царствие ему небесное. Нетнет, я о том, что было сегодня. Мне уже доложили, помрачнел Путята. Враги нашего государства обнаглели выше всякого предела. Но терпение народа не безгранично. Мы делаем и будем делать все от нас зависящее, чтобы злодеи были схвачены и достойно наказаны. Путята значительно глянул на Надю и продолжал с некоторой не совсем свойственной ему запальчивостью: А ежели кого застанем на месте злодеяния, то там же и порешим. На улице так на улице, в водопроводе значит, в водопроводе. А найдем в отхожем месте там же, извините за грубое слово, и замочим! Совершенно с вами согласна, ответила Чаликова, терпеливо выслушав это заявление, которое ей чтото очень смутно напомнило. Дело в том, что я случайно оказалась там во время этого гнусного злодеяния, а сразу после взрыва обнаружила вещественные доказательства, обличающие высоких должностных лиц. Оттогото я и решила передать их напрямую вам, ибо ни в ком другом уверена быть не могу. С этими словами Надежда открыла сумку (пряжка была отстегнута заблаговременно), выверенным движением выхватила кинжал и резко замахнулась. Путята мгновенно соскользнул под стол, и удар пришелся в спинку кресла, распоров дорогую шелковую обивку. Взять ее! пискнул изпод стола Путята. В горницу ворвались стрельцы и, грубо схватив Надежду, поволокли ее по темному коридору... Сударыня, с вами все в порядке? услышала Чаликова прямо над собой участливый голос. Надя открыла глаза и даже встряхнула головой она попрежнему сидела на стуле в приемной, а рядом с нею, чуть склонившись, стоял секретарь. Благодарю вас, признательно прошептала Надя. Чтото голова закружилась... "А одобрил бы Александр Иваныч, что я таким образом собираюсь отомстить за его гибель?" мелькнуло у нее в голове. Ответ напрашивался сам собой, но додумать Надя не успела ее внимание отвлек (или, вернее, привлек) знатного вида вельможа, в котором она признала князя Длиннорукого. Аа, милейший князь, как мило, что пожаловали! радостно (хотя, как показалось Чаликовой, несколько фамильярно) приветствовал его секретарь. Здесь для вас коечто имеется. С этими словами он покопался в стопке бумаг и извлек два листка. Вот указ Государя об освобождении вас от должности градоначальника, секретарь подал князю первый листок. А это верительная грамота, где сказано, что вы назначены послом Кислоярского царства в Ливонию. Такому повороту Чаликова не оченьто удивилась Путята действовал словно бы по примеру советского руководства, нередко отправлявшего проштрафившихся номенклатурщиков в почетную ссылку послами куданибудь в дружественную развивающуюся страну. А зная по рассказу Василия о пьяном дебоше, что накануне учудила Длинноруковская супруга, Надя решила, что князь еще легко отделался. Но я могу хотя бы переговорить с Государем? чуть не с мольбой спросил бывший градоначальник. Зачем? искренне удивился секретарь. Тут все сказано, он протянул князю верительную грамоту. Хотя, впрочем, коечто Государь велел передать вам на словах. Видите ли, встречаясь и беседуя с иноземными послами, он пришел к выводу, что в работе нашего Посольского приказа еще очень много косности и казенщины. Как раз намедни у Государя побывал ливонский посланник и говорил, что тамошние купцы хотят с нами более широко торговать, и даже очень выгодно для нас, но все вопросы медленно решаются, потому как полномочного посланника там уже третий год как нет, а посольские чиновники не хотят брать на себя ответственность. Вот и получается, что сами же свою выгоду упускаем. А посол это не абы кто, а лицо нашего государства, тут кого попало не поставишь. Здесь нужен такой человек, который способен сам принимать решение на месте. И именно таким человеком, могущим оживить наши межгосударственные отношения, Государь считает вас, любезнейший князь. Благодарю покорно, пробурчал Длиннорукий. Вообщето он ожидал гораздо худшего, и подобный поворот мог считать за немалую удачу. И еще Государь просил передать вам, доверительно понизил голос секретарь, что ему очень жаль терять столь замечательного градоначальника, но только вы, с вашими замечательными способностями... Тут из внутренних покоев вновь появился чернобородый дьяк"Бэрримор". На полуслове прервав инструкции Длиннорукому, секретарь повернулся к дьяку: Ну, как там Государь, еще не освободился? Тут вот госпожа Чаликова к нему просится. Придется подождать, откликнулся дьяк. У Государя теперь тот самый господин, что давеча у него был. Битый час там сидит, и когда выйдет, непонятно. Странное дело, а я и не заметил, как он прошел, не без удивления пожал плечами секретарь. И тут из "внутренней" двери явился господин Херклафф. Надя привыкла его видеть веселым и жизнерадостным даже в самых неблагоприятных для него обстоятельствах, но на сей раз он выглядел на редкость благостным и, если так можно выразиться, умиротворенным. Хитро поблескивая моноклем, Эдуард Фридрихович пересек приемную, небрежно ковыряясь во рту зубочисткой. О, майн готт, дас ист майн либе фреуде херр бургомистер! искренне, хотя и чуть театрально обрадовался он, завидев Длиннорукого. Сколько зимов, сколько летов! Я больше не херр бургомистер, проворчал князь. Я теперь херр посол. И куда вы посол? изумился людоед. В Леонию. Кудакуда, простите? В Ливонию, поправил князя царский секретарь. Оо, значит, мы теперь з вами эти, как их, земляки! воодушевился Херклафф. Битте, либе херр князь, когда будете в Рига, вилкоммен цу мир ф гости, я буду очень рад! Заметив скромно сидящую Надю, Эдуард Фридрихович развеселился еще больше: Фройляйн Надин! А фы што здесь делаете? Жду аудиенции у Государя, нехотя ответила Надя. И то ли в шутку, то ли всерьез попросила: Может, составите мне протекцию? Для вас все, што пошелаете, чародей в порыве радостных чувств даже чмокнул ей ручку, но это увы! И Херклафф, словно бабочка, упорхнул из приемной, мурлыча под нос песенку "Мейн либер Аугустин". Истинный смысл его последних слов Чаликова поняла чуть позже. Князь, а выто что здесь копаетесь? вдруг оборотился секретарь к Длиннорукому. Вам еще в дорогу собираться, не на ночь же глядя отъезжать будете? И главное, княгиню с собой прихватить не забудьте, добавил "Бэрримор". Теперь в просвещенной Европе так принято чтобы повсюду с супругой. Князь весьма неприязненно оглядел обоих. Но должен же я сдать дела в градоправлении, произнес он чуть не с мольбой. Для чего? с нескрываемым пренебрежением промолвил секретарь. Все это сделают и без вас. А вам, господин посланник, о другом думать нужно о том, как вы будете блюсти выгоду нашего царства на брегах Варяжского моря! Ничего не ответив, князь Длиннорукий схватил в охапку верительную грамоту и, стараясь сохранить достоинство, вышел прочь. В дверях он чуть не столкнулся с Рыжим, но по причине расстроенных чувств этого даже не заметил. Что случилось? прямо с порога озабоченно заговорил Рыжий. Для чего меня так срочно вызвали? Секретарь уважительно привстал за столом гораздо уважительнее, чем при появлении князя Длиннорукого: Господин Рыжий, наш Государь призвал вас, дабы лично объявить, что назначил вас царьгородским градоначальником!.. Ой, кажется, я сам это сделал вместо него. Схожу узнаю, может ли он поздравить вас прямо теперь, сказал чернобородый дьяк и скрылся за "внутренней" дверью. Но тут Рыжий заметил Надежду. А заметив, с непринужденным видом подсел на соседний стул. Надя, вы с ума сошли! убедившись, что его никто не слышит, шепотом напустился Рыжий на Чаликову. Какого черта вы вернулись? Неужели вы не понимаете, что живой вас отсюда не выпустят?! Ну почему же? с напускной кокетливостью возразила Надя. Государь ко мне благоволит, может быть, даже лично соизволит со мною побеседовать... Не прикидывайтесь ду... наивной, чуть не вырвалось у Рыжего грубоватое словечко. Ваш единственный шанс это если вы уйдете отсюда вместе со мной. Кстати, ваше счастье, что я теперь не просто Рыжий, а градоначальник, при мне вас не тронут. Но учтите если вы отойдете от меня хоть на шаг, то я за вашу жизнь не дам ни полушки. Резко возвысив голос, Рыжий обратился к секретарю: Пожалуйста, извинитесь за меня перед Государем я провожу госпожу Чаликову и тотчас вернусь. С этими словами он подхватил Надю под руку и чуть силой вывел прочь из царского терема. Едва несостоявшаяся Шарлотта Корде и новоиспеченный мэр покинули царскую приемную, из "внутренней" двери не то чтобы вышел, а както выпал чернобородый дьяк. Лицо его, обычно до крайности невозмутимое, на сей раз выражало крайнюю степень смятения, а руки заметно дрожали. x x x Отец Иоиль вел Дубова по незнакомым улицам, то и дело кудато сворачивая. Потом Василию показалось, что священник малость сбился с пути они уже во второй раз проходили мимо одной и той же харчевни с яркой вывеской над входом. Когда они оказались там в третий раз, Василий уже хотел было указать своему провожатому на это обстоятельство, но отец Иоиль, к немалому удивлению Дубова, завел его прямо в харчевню. Сейчас все поймете, отец Иоиль усадил Дубова за столик напротив окна. Миг спустя на противоположной стороне улицы остановился тот "неприметный господин", который пытался подслушивать их разговоры за колонной. Я его в самом начале приметил, пояснил отец Иоиль. Думал, сможем отвязаться, да не тутто было. "Неприметный господин" тем временем почти откровенно наблюдал за своими подопечными через окна харчевни. Что же делать? забеспокоился Василий. Не век же нам здесь сидеть! Немного подождем, а потом с Божьей помощью чтонибудь придумаем, обнадежил его отец Иоиль. И сказал подошедшему половому: Принесика нам для началу по кружке чаю. Соглядатай продолжал терпеливо топтаться на улице, и Дубов, не желая терять времени, достал из кармана рукопись, полученную от боярина Павла. Ох, это ж как будто не совсем понашему, покачал головой священник. Тогда Василий зачитал вслух: И вот придет день, пылающий как печь; тогда все надменные и поступающие нечестиво будут как солома, и попалит их грядущий день, говорит Господь Саваоф, так что не оставит у них ни корня, ни ветвей... Так это же из книги ветхозаветного пророка Малахии, сказал отец Иоиль, терпеливо выслушав до конца. И все? разочарованно протянул Дубов. А ято думал, что в этой записи заложен какойто особый смысл... Видимо, для отца Александра здесь был какойто смысл, раздумчиво ответил отец Иоиль. Иначе бы он не стал это отдельно выписывать... Дада, благодарю вас, кивнул он половому, принесшему чай, и чтото прошептал ему на ухо. Тот понимающе закивал: Будет сделано, батюшка. Препровожу непременно. Глянув в окно, Василий со вздохом заметил: А наш друг все еще там. Эти слова, разумеется, относились к "неприметному господину", который продолжал маяться на другой стороне улицы. Я постараюсь его "увести", решительно встал изза стола отец Иоиль, а вы доберетесь без нас. То есть без меня и без него. Тут уже недалеко. С этими словами священник вышел из харчевни и не спеша двинулся по улице. Чуть спустя "неприметный господин" отправился в ту же сторону. Едва Дубов проводил их взором, к столику вновь подскочил половой: Сударь, идемте со мной, я все устрою. Проведя Василия через кухню, половой вывел его на двор, а оттуда в узкий кривой переулочек, застроенный неприметными избами: Теперь вам туда, а потом прямо. Попадете на Савельевскую улицу, а она упирается в Сорочью. Всю дорогу Василий посматривал по сторонам и украдкой оглядывался назад "хвоста" не было. А оказавшись там, где до нынешнего утра находился Храм Всех Святых, он обнаружил самую безрадостную картину: храм лежал в руинах, по которым сновали работники Сыскного приказа, а десятка полтора стрельцов стояли в оцеплении, оттирая от места происшествия толпу зевак. Между оцеплением и толпой бегал Петрович и, возбужденно махая руками, рассказывал всем желающим (а также и не желающим) о том, чего свидетелем и даже участником он был, дополняя свой страшный рассказ все более новыми и более жуткими подробностями. Протиснувшись вперед, Василий услышал: ...И вот сначала вошли туда два мужика, а потом та баба в черном. А потом она прошла второй раз, но мимо. А потом выскочила из двери, а я за ней. А потом каак бабахнет!!! Здесь Петрович содрогнулся, как бы заново переживая происшедшее, и, едва оправившись от потрясения, завел по новой: Ну, стою я, сторожу, все как положено, потому как поставили меня сюда охранять, чужих не пускать, стало быть. А тут эти двое. А как их не пропустить, коли один большой человек, при самом царе состоит, царствие ему небесное. Да не царю царствие небесное, балда, а тому, кто сюда вошел. И второй тоже видно, что господин приличный, хоша и одет богато. Сразу ясно, мироед, угнетатель трудового народа... Ну да ладно, смилостивился Петрович, доугнетался, бедняга, теперь тоже там. Петрович горестно махнул рукой в сторону развалин. А все та баба, недаром она в черное одевается, словно ворона! Ведьма она, точно вам говорю! Сначала в церкву вошла, а потом мимо прошла... Так что она, сначала вошла, а потом вышла? спросил ктото из толпы. Тото что не вышла, а потом второй раз прошла! нетерпеливо разъяснил Петрович. Ведьма она, вот кто! Я ее знаю, от этой бабы еще не такого ждать можно! Пока Дубов, задействовав дедуктивные способности, тщетно пытался извлечь из этих россказней хоть какоето рациональное зерно, Петрович в очередной раз приступил к своему необычайному повествованию: Будь моя воля, я бы этих попов грабил безбожно, потому как они такие же мироеды и утеснители бедного люда, но убивать это непорядок! Моя бы воля, я бы ихние церкви тоже все порушил, но нельзя порядок должон быть! А та баба она ведьма, настоящая ведьма!!! Мало того, что меня обесчестила, так еще и церкву на воздух пустила, а в ней двоих человек. Ихто за что? Она и меня хотела рвануть, да не на того напала! Я ее изпод земли достану и к ответу приведу!.. Петрович говорил много, но скольконибудь ясная картина происшедшего так и не вырисовывалась. "Баба в черном", которую Петрович упорно именовал ведьмой, вполне походила на Анну Сергеевну, а то, что она сначала вошла в церковь, а потом, не выйдя оттуда, еще раз прошла мимо, Василий отнес либо на счет возбужденного состояния рассказчика, либо к трюкам Каширского. Правда, оставалось неясным, для чего Глухаревой (или кому бы то ни было) понадобилось взрывать храм, и что это за два человека, вошедшие туда еще до Анны Сергеевны. Василий понял одно: Нади здесь нет и, повидимому, не было. А потому и его пребывание на Сорочьей теряло всякий смысл ясно было, что к развалинам храма его просто не подпустят. Да и "светиться" тут, пусть даже в облике "Савватея Пахомыча", тоже было не оченьто разумно Дубов увидел, как к руинам подошел отец Иоиль и, скрестив на груди руки, с неизбывной печалью глядел на останки храма, в котором служил Богу и людям долгие годы. "Неприметного господина" видно не было, но он мог подойти в любой миг. Стараясь не слишком обращать на себя внимание, Дубов выбрался из толпы и медленно побрел по Сорочьей улице. Он понимал, что убийство отца Александра и уничтожение Храма Всех Святых это звенья одной цепи, но сознавал также и то, что в создавшихся обстоятельствах вести самостоятельное расследование было очень затруднительно, почти невозможно. Волновало и другое где теперь Надя? Выбрав место побезлюднее, Василий расстегнул верхние пуговицы кафтана, извлек из внутреннего кармана кристалл и вполголоса попросил показать Надежду Чаликову. То, что он увидел в большой грани, заставило Василия резко ускорить шаги в направлении центра ЦарьГорода. x x x Хорошо знакомая Наде карета Рыжего, резво подпрыгивая, катилась по столичным улицам. Ну и что все это значит? после недолгого молчания спросил новоявленный градоначальник. Наде очень не хотелось пускаться в объяснения не могла же она говорить Рыжему об истинных причинах, приведших ее в царскую приемную. Поэтому в ответ на не очень определенный вопрос Рыжего она ответила столь же неопределенным встречным вопросом: Скажите, отчего вы так за меня перепугались? И что мне может грозить в тереме Путяты я ведь ничего плохого не сделала! Рыжий в ответ лишь выразительно вздохнул и покачал головой. Если бы он стал отвечать по существу, то пришлось бы сказать слишком много, а этого господину Рыжему ох как не хотелось. Кстати, поздравляю вас, спохватилась Надя. Думаю, теперь, когда вы получили такую должность, все пути к прогрессу открыты. Да еще с таким царем строгим, но справедливым. Спасибо, сдержанно поблагодарил Рыжий. К сожалению, поддержка царя это еще не все. Нужна поддержка общества, а с этим пока что не очень. Вот, кстати, во время открытия водопровода я провела небольшой социологический опрос на тему: "Как вы относитесь к преобразовательской деятельности господина Рыжего?", заметила Надя, извлекая из сумки уже знакомый нам диктофон. Не желаете ли послушать? Говоря о "социологическом опросе", Чаликова, мягко говоря, слегка преувеличивала: такой вопрос она задала только одной участнице торжеств, да и то не оченьто званной боярыне Новосельской. И теперь, непонятно почему, Надежде захотелось довести ответ мятежной боярыни до сведения Рыжего. ЧАЛИКОВА: Сударыня, а какого мнения вы о Рыжем? НОВОСЕЛЬСКАЯ: Честно? ЧАЛИКОВА: Ну разумеется. Я так понимаю, что подругому вы и не умеете. НОВОСЕЛЬСКАЯ: Я всегда возлагала на него большие надежды как на движителя всего нового и передового. Уже за одну только канализацию с водопроводом я бы воздвигла ему памятник. Но теперь, когда происходит... да вы сами видите, что происходит, заниматься водопроводом и делать вид, что ничего другого не замечаешь это уж, простите, по меньшей мере непристойно. ЧАЛИКОВА: Три стадии русского либерализма. Сначала "по возможности", потом "хоть чтонибудь", а в конце "применительно к подлости". НОВОСЕЛЬСКАЯ: Замечательно! Это вы могуче задвинули! ЧАЛИКОВА: Увы, не я СалтыковЩедрин. Надя щелкнула кнопочкой. Лицо Рыжего сделалось почти официальным: Спасибо, я учту это мнение, равно как и все прочие. В качестве градоначальника я должен считаться с самыми широкими слоями общества. Когда Чаликова клала диктофон в сумку, ей показалось, что там чегото не хватает. Она судорожно принялась рыться в содержимом сумки и вдруг услышала почти над ухом чейто знакомый голос: Надежда, ты чтото потеряла? Чаликова вздрогнула голос был явно не Рыжего. Надя резко обернулась и увидела Чумичку, который держал в руках продолговатый предмет. Господина Рыжего появление колдуна удивило куда меньше, чем его спутницу: Аа, Чумичка, привет. Все никак не привыкну к твоим чудесам... Ну, какие ж это чудеса! усмехнулся Чумичка. Так, пустячки. С этими словами колдун как бы невзначай опустил предмет в сумку, сделав это достаточно проворно, чтобы его разглядела Надя, но не увидел сидевший чуть дальше от него Рыжий. Так, может быть, вы нас гденибудь высадите? предложила Надя. Чумичка меня проводит, а вас Государь ждет. Ну как, Чумичка, приглядишь за нашей гостьей? чуть повеселел Рыжий. Пригляжу, не беспокойся, заверил Чумичка. И, уже вылезая вместе с Надей из кареты, негромко прибавил: Сомневаюсь только, что Государь тебя ждет. Но Рыжий этих слов не слышал резвые лошадки несли его карету назад, к царскому терему. И что же нам теперь делать? чуть растерянно спросила Надежда, проводив взглядом карету. Ничего, кратко ответил Чумичка. Все глупости, какие могли, мы уже сделали... x x x Сборы в дальнюю дорогу шли полным ходом. Находившийся в весьма расстроенных чувствах, князь Длиннорукий едва соображал, что происходит вокруг него, зато Евдокия Даниловна неожиданно проявила деловую хватку, и это было весьма удивительно: ни истинная княгиня, ни Акуня доселе не имели никакого опыта дальних путешествий. Итак, Евдокия Даниловна уверенно и дельно перечисляла предметы, которые надо взять в дорогу, и единственным, что замедляло их упаковку, был пресловутый провал в памяти: княгиня решительно не помнила, где что лежит, а Маши, как на грех, дома не было. Князь, а куда ж мы едемто? умаявшись разыскивать всякие бытовые мелочи, Евдокия Даниловна присела прямо на стол. А то ежели в холодные края, то не мешало бы и шубу прихватить. Да я и сам толком не знаю, холодно там, или нет, нехотя оторвался князь от неприятных раздумий. Какаято Лимония. Или нет, Ливония. Неужто Ливония? обрадовалась Евдокия Даниловна. Слыхивала я об этой земле, да и мечтать не могла, что там побываю. И воочию увижу песчаное морское побережие, тянущееся на много верст от устья реки Аа, местными племенами именуемой Лиелупе, к дальним приморским селениям, где у рыбарей за гроши можно купить золотистую салаку, только что выловленную и приготовленную в маленьких коптильнях, пахнущую морской пеной, капельками янтаря, просмоленными рыбацкими лодками и жаркими кострами Иоанновой ночи. Князь аж рот разинул: Ну, душенька, ты прям как по писаному чешешь! Кто тебе такое наплел уж не отец ли Александр? И поспешно добавил: Упокой Господи его душу. (Теперь, после погибели отца Александра, князь Длиннорукий готов был великодушно простить ему даже предполагаемые шашни с Евдокией Даниловной). Да нет, в какойто книжке вычитала, усмехнулась княгиня. И еще про то читала, что там дожди часто идут, и начинаются чуть ли не с ясного неба. Стало быть, надобно и такую одежку взять, которая не промокает. Тут в гостиную вошла Маша. Чем это вы изволите заниматься? изумилась она, увидев своих хозяев упаковывающими всяческие саки и баулы. Уезжаем, нехотя пробурчал князь. Так что, Марья, терем на тебе остается. Я тут написал несколько записок своим сродникам да хорошим приятелям завтра же отнесешь их, а на словах передашь, чтобы за домом да за хозяйством приглядели... Да отчего ж вам, князь, самому им этого не сказать? удивилась Маша. Оттого что уезжаем прямо сегодня, огорошил князь Машу. И многозначительно поднял кверху указательный перст: Нужды Царя и Отечества того требуют! Маша както странно посмотр