---------------------------------------------------------------
     © Copyright Владимир Покровский, 2008
     Date: 15 Jul 2008
---------------------------------------------------------------


     Первой пришла тетя Нюра, мамина сестра. Фальшиво  улыбаясь, поздравила,
горестно  вздохнула,  предъявила  в качестве  подарка какую-то невообразимую
фигню с разноцветными  хвостиками, сказала,  что  хорошо будет смотреться на
пианине, а у меня и пианины-то нет. Сказал спасибо.
     Потом  один  за  другим  в  дверь  хлынули  мои  прочие  многочисленные
родственники   и  друзья,  и  все   с  подарками,  такими  же  в   хозяйстве
необходимыми. Дядя  Нестор  приволок ноль семь  дорогущей водки и  сам же ее
потом   и  выжрал.  Моя  первая  невеста  Танечка  осчастливила  меня  семью
антикварными  статуэтками писающего  мальчика, одна другой  меньше. Блин!  -
подумал  я  про  себя и  тоже  сказал спасибо. Моя  вторая  невеста  Танечка
подарила  что-то неинтересное,  я  даже не разворачивал. Из  всех  остальных
порадовал  только Мишанчик, приятель брата (тот сейчас в  Вашингтоне).  Этот
скудный  внешностью  молодой  спирохет  с   горящими   глазами,  чрезвычайно
молчаливый  и  до судорог  стеснительный,  вообще ничего не  подарил, просто
робко поздравил, окатил взглядом и сел на  свое обычное место в уголочке под
картиной.
     Расселись,  разложили   салаты,  разлили  по  бокалам,  сказали  тосты,
завеселились. Дядя  Нестор, который мне  вовсе  не дядя,  а в смысле степени
родства  вообще  какое-то  очень  сложносочиненное предложение,  от которого
нельзя отказаться, еще раз выпил и со вкусом сказал:
     -  Эххх!  Вот  все  ругают глобальное похолодание,  а мне  нравится. Не
потеешь, по крайней мере.
     - Какое похолодание, Несторкстиныч, - скандальным голосом возразила моя
первая невеста  Таня,  девушка ничего себе,  но с  приветом  и  с характером
исключительно сволочным. - Да вы хоть  по телевизору-то смотрели, там только
о глобальном потеплении и долдонят.
     -  А я тебе  говорю  -  похолодание! Ты не на  телевизор смотри, ты  на
огурцы погляди, таких гнусных, как в этом году...
     - Как вы оба неразумны, - горестно вздохнула тетя Нюра. -  Нашли  о чем
спорить. Да вы взгляните в окно!
     Все сразу оборвали разговоры и повернули  головы  к  окну. Дядя Нестор,
так тот вообще всем корпусом развернулся, чтоб посмотреть, спиной сидел.
     А я там поставил вид Хиросимы, он был очень модным в двадцатых.
     - М-да, - сказал дядя Нестор и снова потянулся к бутылке.
     Все   какую-то   невнятицу   забормотали,  жуя,  и   вдруг  тетя   Нюра
(предварительно горестно вздохнув) заявляет:
     - Он  тебя не любит.  Он совершенно не ценит тебя. Он бросит тебя точно
так же, как бросил Таню.
     Я возмутился и сказал:
     - Что за чушь?!
     - Вот  именно, - подтвердил дядя Нестор,  поднимая  рюмку.  И непонятно
было, кому он сказал "вот именно".
     Танечка  -  моя первая  невеста. Мы  с  ней  полгода чатились, потом  я
назначил встречу и, в общем, поначалу не пожалел. Она зарабатывала  тем, что
позировала обнаженку в Строгановке по десять евро за час, а я считаю, что за
такую  фигуру  и  сотни  мало.  Она  потрясающий человек,  только на  голову
сумасшедшая.  И даже не сумасшедшая, а  целый дурдом. Да  плюс еще  характер
стервозный -  всегда  перечит. Она  мне  такое устраивала,  даже  вспоминать
неловко.  Ссорилась  на  ровном месте, однажды физиономию мне расцарапала, а
другой  раз, во время  завтрака, горячей  яичницей в нее залепила.  На вилку
нацепила, смотрит так с улыбочкой злобной, потом - ляп! Вся морда в яичнице.
По мужикам бегала, иногда просто по незнакомым, лишь бы только мне досадить.
Сто раз уходила, но каждый раз возвращалась. Плохо мне было  без нее, но еще
хуже с  ней, и в  конце концов я  ее  прогнал.  Несколько месяцев от окна не
отходил, все на ту дорожку смотрел,  по которой она  ко мне от метро ходила.
Номер мобильника поменял, чтоб не звонила, а она и не звонила вовсе, потом я
сам позвонил, и оказалось, что она тоже номер мобильника поменяла.
     Тетя Нюра на мои слова только сокрушенно покачала головой:
     - Ох, знаю я, знаю...
     - Да что вы несете, теть Нюр! Кто это там меня бросал?  Витька, что ли?
Меня еще никто не  бросал, это я  его бросила,  на коленях  ползал, звонками
замучал, я уж даже и симку другую себе купила, так все равно!
     Я  просто обалдел.  Даже от Танечки,  моей первой  невесты, я такого не
ожидал.  Пришла на день  рождения, подарила какую-то хрень, за мое  здоровье
пила, и на тебе - про меня же гадости врет, при мне же!
     Только я рот раскрыл, чтоб дать ей  отповедь, как вступает Танечка, моя
вторая невеста - как раз доела  салат. На Танечку, мою  первую невесту, ноль
внимания. И говорит:
     - А  вы  не  в  курсе,  Анна  Александровна,  какие у  Вити в роду были
наследственные недуги? Ну, там, рак, что-нибудь с  психикой, сердце, легкие,
почки, печень, болезнь Альцгеймера? Или, скажем, алкоголизм?
     Мишанчик  в  своем углу  ожесточенно  мотает головой, горит глазами, он
порывается что-то сказать, но стесняется.
     Танечка,  моя вторая невеста,  она такая. Она всегда  добивается,  чего
хочет,  целеустремленность  у нее в  крови.  Тоже красивая, хоть и не  такая
яркая, как Танечка,  моя первая невеста, в институте лекции  в свои двадцать
пять читает. Ничего, а?  Она мне  очень  нравится, с ней  спокойно и хорошо,
даже при этих тараканах в ее красивой, умной головке.  Я ее сам выбрал, хотя
она, конечно, считает наоборот.
     Тетя Нюра обстоятельно ей отвечает (горестно перед тем вздохнув):
     - Ох, знаю я, знаю... Он тебя не  то что бросит,  он уже бросил, еще до
твоего рождения бросил, потому что такой человек. Ему никто не нужен, он сам
с собой всегда разговаривает, еще с детства. Сидит запершись и бубнит что-то
себе под нос. А эти все новомодные технологии "зарабатывай дома", они просто
убивают его, почище алкоголизма. Он, конечно, хочет жениться, но куда ему  -
бросит. Не вытянешь ты его.
     Я не выдерживаю.
     - Послушайте, -  говорю, - это просто  даже и неприлично! Пришли на мой
день рождения, а говорите обо мне в третьем лице, словно меня и нет.
     Все  примолкли на секунду,  словно бы задумавшись  о чем-то своем, один
только дядя Нестор отреагировал:
     - Вот именно что!
     Выпил очередную рюмку и продолжил:
     - Если б  потепление, то были б пупырышки, а  у  них  пупырышков  нету,
гладкие. И вкусу никакого. И вид гнусный. Потепление, скажет тоже!
     Когда дядя Нестор говорит,  все молчат, потому  что бесполезно, голос у
него решительный и громкий.
     Он вдруг приглядывается к стареньким часам на  руке,  озабоченно мотает
головой и говорит:
     - О-о-о!
     И торопливо хватается за бутылку.
     Мишанчик в углу  сострадательно переминается с ягодицы  на ягодицу, все
время что-то хочет сказать.
     - Он сам  от себя  в ужасе, - горестно  вздохнув, говорит тетя Нюра,  -
потому и запал на Таню. Ох уж эти мне современные технологии.
     -  И вы мне не говорите, - говорит Таня, моя  вторая  невеста. - Все  у
него  хорошо будет, никуда он  не денется,  у него потому что потенциал, и у
меня на него планы.
     А моя первая невеста Таня все это время что-то бормочет себе  под нос с
хищным и обиженным видом и вдруг почти вскрикивает:
     - Это же  надо придумать - бросил! Да если я захочу, завтра же приду  к
нему по той дорожке асфальтовой, а он в окне торчать будет, ждать! Что я, не
знаю? Как миленький будет ждать!
     Тут наконец прорезывается Мишанчик.
     - Без четверти семь, - робко говорит он.
     -   Ого!  -  хором   восклицают  гости  и,  отбрасывая  стулья,  толпой
устремляются в прихожую. Не прощаясь.
     - Эй, куда ж вы? - донельзя удивляюсь я. - А горячее?
     Никто  не  отвечает,  все спешат  вон.  Один Мишанчик не торопится.  Он
подходит ко мне, приближает лицо и говорит:
     - Вам надо пополнить счет. У вас деньги закончились.
     И монитор  гаснет.  И в  комнате  воцаряется  полная  темнота.  Посидев
немного  в молчании,  я нашариваю пульт слева около пепельницы и вдруг слышу
голос. Голос незнаком и доносится явно не из колонок, он мне просто кажется,
этот голос:
     - Не включай свет! Ни в коем случае не включай!
     Но я включаю. И разворачиваюсь спиной к монитору.
     В  невыносимо  ярком,  антисептическом свете старинной  люстры  я  вижу
полное запустение - валяются книги, пледы  и шприцы, одежда разбросана, пыль
летает... Стол чист, на нем только бумажки с именами моих гостей.
     И никакого ужаса, просто немного грустно.



Last-modified: Tue, 15 Jul 2008 03:03:19 GMT