У Якуньки была супруга Варвара Ивановна.
     И кажной день ему за год  казался. Вот она  кака была зазуба,  вот кака
пагуба. Ежели Якунька скажет:
     - Варвара Ивановна, спи!
     Она всю ночь жить буде, глаза пучить. А ежели сказать:
     - Варвара Ивановна,  сегодня ночью затменье предвешшают. Посидите и нас
разбудите.
     Дак она трои сутки спать будет, хоть в три трубы труби.
     Опять муж скажет:
     - Варя, испекла бы пирожка.
     - Не стоишь, вор, пирогов.
     А скажет:
     - Варя, напрасно стряпню затевашь, муку переводишь...
     Она три ведра напекет:
     - Ешь, тиран! Чтобы к завтрию съедено было!
     Муж скажет:
     - Варя, сходим сегодня к тетеньке в гости?
     - Нет, к эдакой моське не пойдем.
     Он другомя:
     - Сегодня сватья на именины звала. Я сказал - не придем.
     - Нет, хам, придем. Собирайся!
     У сватьи гостей людно. Варвара пальцем тычет:
     - Якунька, это чья там толстомяса-та девка в углу?
     - Это хозяйская дочь. Правда, красавица?
     - А  по-моему, морда.  Оттого и пирогов мало, что она всю муку  на свой
нос испудрила.
     Муж не знат, куда деться:
     - Варя, позволь познакомить. Вот наш почтеннейший начальник.
     - Почтеннейший?... А по виду дак жулик, казнокрад.
     Тут  хозяйка   зачнет   положенье  спасать,  пирогом  строптиву  гостью
отвлекает:
     - Варвара Ивановна, отведайте пирожка, все хвалят.
     - Все хвалят, а я плюю в твой пирог.
     И к Варваре кто придет, тоже хорошего мало.
     Который  человек  обрадуется  угощению, тот ни  фига не получит,  а кто
ломаться будет, того до смерти запотчует.
     Мода пришла  - стали бабы  платьишки носить ребячьи.  Варвара  наросьне
ниже  пят  сарафанов нашила.  Всю грязь с  улицы  домой  приташшит. Вот кака
Варвара Ивановна была: хуже керосина. Она и рожалась, дак поперек ехала. Муж
из-за такого поведения сильно расстраивался:
     - Ах ты... проваль тебя возьми! Запехать разве мне ей на службу. Может,
шелкова бы стала?
     Вот  наша Варвара  Ивановна  на  работу попала.  Ежели  праздник и  все
закрыто, дак Варвара  в те дни черным ходом  в учрежденье залезет  и одна до
ночи сидит, служит, пишет да считат.
     А ежели объявят:
     -  Варвара  Ивановна,  эта  вся будет  спешна  неделя.  Пожалуйста, без
опозданиев...
     Дак Варвара всю эту неделю назло дома лежит.
     Настанет праздник какой, Варвара одна в учрежденье работу ломит.
     Муж дак за тысячу верст рад бы от этой Варвары уехать,  из  пушки бы ей
рад застрелить.
     Оногды идет он со службы, а домой неохота. И видит:  дядьки на бочке за
город едут. Ах, думает, хорошо б и мне перед смертью на лоно природы.
     - Дяденька, подвези!
     За папиросу вывезли и Якуньку за город.  Стали навоз  в  яму сваливать.
Яма страшна, глубока. Якуня думат:
     - В эту бы яму мою бы Варвару Ивановну!
     Яма смородинным кустьем обросла.  Это  Якуня тоже  на ус намотал. Домой
явился:
     - Хотя ноне и лето, ты, Варвара, за город ни шагу!
     - Завтра же с утра отправимся! И ты, мучитель, со мной.
     Утром бредут за город. Варвара Ивановна, чтоб не по-мужневу было, задью
пятится.
     К ямы подошли, к смородиннику. Якунька заявил:
     - Мои ягоды!
     - Нет, холуй, мои! Лучче и не подступайся!
     Замахалась,  скочила  в  куст,  оступилась  и  ухнула  в  яму.  Якунька
прослезился и бросил следом три пачки папирос:
     - Прости, дорогая!
     Затем  домой воротился.  Никто  его  не  ругат,  никто его не  страмит.
Самоварчик наставил, сидит, радуется:
     - Вот кака жисть пошла приятная!
     Однако соседи вскоре  заудивлялись,  почему из  Варвариной  квартиры ни
крыку,  ни драки не слыхать. Донесли  в  участок, что  не на  кирпич ли даму
пережгли, боле не орет. Начальник вызвал Якуньку:
     - Где супруга?
     - Дачу искать уехала.
     - Смотри у меня!
     Якунька до полусмерти напугался:
     - Лучче побежу я добывать свою Варварку.
     С веревкой полетел к ямы. Припал, слушат... Писк, визг слыхать...
     ...А вот и Варин голосок...
     Слов  не понять, только можно  разобрать,  что  произношение  матерное.
Якунька конец размотал. Начал удить:
     - Эй, Варвара! Имай веревку! Вылезай!
     Удит и  чует, что дернуло. Конец высбирал,  а  в  петле  кто-то боязкой
сидит, не боле  фунта. Якунька дрогнул, хотел эту бедулину обратно тряхнуть,
а она и проплакала:
     - Дяденька, не рой меня к Варвары! Благодетель, пожалей!
     - Вы из каких будете?
     -  Я  Митроба,  по-деревенски Икота.  Мы этта в грезной ямы  хранились,
митробы,  иппузории.  Свадьбы  рядили, сами  собой  плодились. И  вдруг  эта
Варвара на нас сверху пала, всех притоптала, передавила. Папиросу жорет, я с
табаку  угорела.  О,  кака  беда! Хуже  сулемы  эта  Варвара  Ивановна, хуже
карболовой кислоты!
     Якунька слушат да руками хлопат:
     -  Ах да  Варвара! Ну  и  Варвара!  А  все-таки  по причине  начальства
приходится доставать.
     - Якуня, плюнь на их на всех! Порхнем лучче от этого страху в Москву.
     - Что делать-то будем?
     - Там делов, дак не утянешь на баржи. За спасение моей жисти от Варвары
я  тебя наделю капиталом. Я Митроба  и пойду  вселяться по утробам. За  меня
дохтура примуцца, а я их буду поругивать да тебя ждать. Ты в дом, я из дому.
     Якунька шапку о землю:
     - Идет! Отвяжись, худая жизнь, привяжись, хорошая!
     Митроба завезалась в шелково кашне, на последни  деньги билет купила да
в Москву и прикатили. На постоялый двор зашли, сели чай пить. Икота в блюдце
побулькалась, заразговаривала:
     -  По городу ле  в  киятры  ходить, у меня платье не обиходно, да  и на
Варвару  боюсь  нарвацца. Лучче без прогулов  присмотрю  себе завтра  барыну
понарядне да в ей и зайду.
     - Как зайдешь-то?
     - Ротом. С пылью ле с едой.
     - А мне что велишь?
     - Ты в газету объяви, что горазен выживать икоты, ломоты, грыжу, дрип.
     Утром Якунька  в  редакцию полетел, а  Митроба  в окне  сидит, будто бы
любуется уличным  движением. Мимо дама идет, красива, полна, в мехах. Идет и
виноград  немытый  чавкат.  Митроба на виноград села,  барына ей и съела.  И
зачало у барыни в  животе  урчать,  петь,  ходить, разговаривать.  Ейной муж
схватил газету, каки есть дохтора?  И читает: "Проездом из Америки. Утробны,
внутренни, икоты, щипоты, черевны болезни выживаю".
     Полетели по адресу. Якунька говорит:
     - Условия такая. Вылечу - сто рублей. Не вылечу - больной платы просит.
     Наложил на себя для проформы  шлею с медью. Приехали.  Икотка барыниным
голосом заговорила:
     - Здравствуй, Якунюшка!  Вот  как я! Все тебя ждала. Да вот как я! Лише
звонок, думаю, не Якуня ли! Вот как я!
     Якуньке совестно за эту знакому:
     - Ладно, ладно! Уваливай отсель!
     Икота выскочила  в виде мыша, только ей и видели. Больна развеселилась,
кофею запросила. Американского дохтура благодарят, сто рублей выносят.
     Теперь  пошла нажива у  Якуньки. Чуть где задичают,  икотой  заговорят,
сейчас  по  него летят.  У Якуни пальтов накуплено  боле  двадцати,  сапогов
хромовых, катанцей, самоваров, хомутов, отюгов быват пятнадцать.
     Бедну  Митробу на дому в дом,  из души в душу гонит, деньги хапат. Дачу
стеклянну строить зачал, думал - и век так будет. Однако  на сем свете всему
конец живет. Окончилась и эта легка нажива.
     Уж,  верно, к осени  было.  Разлетелся  Якунька одну дамочку лечить,  а
Икота зауросила:
     - Находилась более, нагулялась!... Пристала вся!
     Якуня тоже расстроился:
     - Ты меня в Москву сбила! А кто тебя от Варвары спас?
     -  Ну,  черт  с  тобой!  Этта  ешше  хватай,  наживайся!  А  далеша!  Я
присмотрела   себе   подходяшшу   особу,   в    благотворительном   комитете
председательшу. В ей  зайду, подоле посижу. Ты меня  не  ходи гонять. А то я
тебя, знахаря-шарлатана, по суд подведу. Якунька удобел:
     - Ну, дак извод с тобой, боле не приду. Не дотрону тебя, чертовку!
     Получил последню сотенку, тем пока и закончил свою врачебную прахтику.
     А Икотка в председательшу внедрилась. Эта дамочка была така бойка, така
выдумка, на собраньях всех становит.  Речь говорит - часа по два, по три рот
не запират. Вот эдак она слово взела, рот пошире  открыла, Митроба ей туда и
сиганула.
     Даму  зарозбирало,  бумагами,  чернильницами зачала на  людей свистать.
Увезли  домой,  спешно  узнают,  кто  по  эким болезням.  В справочном  бюро
натакали на Якуньку.
     Якунька всеми ногами упирается:
     -  Хоть  к  ераплану меня привяжите - нейду! Забегали по больницам,  по
тертухам,  по знахарикам. Собрали на  консилиум  главную профессуру. Старший
слово взял:
     -  Науке  известны такие  факты.  Есь  подлы люди. Наведут,  дак  в час
свернет.  В  данном  случае напушшено от девки  или  от  бабы  от  беззубой.
Назначаю больной десеть баен окатывать с оружейного замка.
     Другой профессор говорит:
     - И я  все знаю скрозь.  По-моему, у их в утробы лиситер возрос. Пушшай
бы  больна  селедку-другую  съела да сутки бы  не попила,  он бы  сам вышел.
Лиситера полдела выжить.
     Третий профессор воздержался:
     - Мы  спину понимам,  спину  ежели тереть.  А  черев,  утробы  тоись, в
тонкось  не знам. Вот  бабка Палага, дак хоть с торокана  младень - и  то на
девицу доказать может.
     Ну, они, значит, судят  да редят, в пятки колотят, в перси жмут, в бани
парят, а больна прихворнула пушше.
     Знакомы советуют:
     - Нет уж, вам без американского дохтура не сняцца.
     К Якуньки цела делегация отправилась:
     -  Нас к вам  натакали. Хоть  двести, хоть триста дадите, а  без вас не
воротимсе.
     Якунька весь расслаб:
     - От вот каких  денег  я отказываюсь!... Сам без прахтики живу, в изъян
упал.
     Он говорит:
     - Ваш случай серьезной, нать всесторонне обдумать.
     Удалился во свой кабинет, стал на голову и думал два часа тридцать семь
минут. Тогда объявил:
     -  Через  печать обратитесь  к  слободному  населению  завтре  о полден
собраться под  окнами  у недомогающей личности.  И только я  из  окна  рукой
махну, чтобы все зревели не по-хорошему:
     - Варвара Ивановна пришла! Варвара Ивановна пришла.
     Эту  публикацию  грамотной прочитал неграмотному,  и  в указанной улицы
столько народу набежало, дак транваи стали. Не только гуляющие,  а и занятой
персонал в толпе  получился. Также бабы с детями, бабы-молочницы, учашшиеся,
инвалиды, дворники. Все стоят и взирают на окна.
     Якунька подкатил в карете, в новых катанцах, шлея с медью. Его проводят
к больной. Вынимат трубку, слушат... Митроба на его зарычала:
     - Зачем  пришел, собачья твоя совесть?! Мало  я для тебя, для  хамлета,
старалась? Убери струмент, лучче не вяжись со мной!
     Якунька на ей замахался:
     -  Тише  ты! Я  прибежал, тебя, холеру, жалеючи. Варвара приехала. Тебя
ишшет!
     У Митробы зубы затрясло:
     - Я боюсь, боюсь!... Где она, Варвара-та?
     Якунька раму толкнул, рукой махнул:
     - Она вон где!
     Как  только  на  улице  этот  знак  увидали, сейчас натобили  загудели,
транваи  забрякали,  молочницы в  бидоны, дворники в  лопаты  ударили, и вся
собравшаяся массыя открыли рот и грянули:
     - Варвара Иванна пришла! Варвара Иванна пришла!
     Икота из барыни как пробка вылетела:
     - Я-то куды?
     - Ты,  - говорит Якунька, - лупи  обратно  в яму. Варвара туда боле  не
придет!
     Народ думают  -  пулей около  стрелили, а это Митроба на  родину срочно
удалилась. Ну, там Варваре опять в лапы попала.
     А Якунька, деляга, умница, снова, значит, заработал на табачишко...




     4





Last-modified: Wed, 01 Jun 2005 20:45:04 GMT