51.  Garet

Ты говоришь: Сегодня Тьма сильна,
А значит цель оправдывает средства,
Победы Света велика цена,
И никуда от этого не деться.

Ты говоришь - нас меньше десяти,
А у врага - бесчисленные орды.
Враг страны, континенты покорил,
У нас - пещеры, катакомбы, фьорды.

А значит яд, удар из-за угла,
Всего лишь средства для великой цели.
Пусть в спину подло пущена стрела,
Такое Зло - Добро на самом деле.

Но на мгновение представь: ты пал,
Враг победил, твои друзья убиты.
Что скажет тот, кого ты защищал?
Так им и надо, про'клятым бандитам?

И тот, кому высокою судьбой
Дано когда-то Свет вести к победе,
Опустит руки ... Что молчишь, герой?
Иль ты утратил интерес к беседе?

Не лучше ли тебе в борьбе со Тьмой
Погибнуть, пережить любые беды.
Чтоб для идущих следом за тобой,
Стать знаменем, стать символом победы ...

52.  Манул

Напра - во! Шагом - марш!
И строй плывет в пыли.
Над нами - небо цвета стали.
Когда решали - быть войне иль миру быть
Нас в тот совет не вызывали.

Под касками мы спрятали глаза
Чтобы не видеть у убитых лица. 
Но как убить нам память по ночам,
Когда своим невольным палачам
Чужой солдат убитый ими снится.

У тех, кто нам приказы отдает,
И честь и руки вымыты и чисты.
Солдатам остается грязь и пот,
Кровь на клинках и как клеймо на лоб
Проклятье матерей чужих - "Убийцы".

53.  Jackal

Мне приснилось, что я возвратился домой
через створы миры разделяющих врат
из кра╦в, что охвачены вечной зимой, 
что уже не вернусь в е╦ тьму я назад.

Подо мною храпел в белых яблоках конь, 
узнавая в тумане предутреннем путь.
В серых кольцах стальных притаился огонь,
да эльфийским металлом украшена грудь.

На пути мо╦м тропы терялись в лесах
и над птичьими гн╦здами плавали сны.
Слабый ветер с Востока в моих волосах
разливал серебро заходящей Луны.

Ещ╦ помнят меня межевые столбы,
кирт ист╦ршийся чьи-то хранит имена...
И как знак, что меняются вехи судьбы,
догорала угл╦м ледяная Луна.

Это сон... и за ним из невидимых стран
л╦гкой лютни доносится плачущий звук.
Я не помню путей, что ведут по мирам
и ключи все мои отобрал Бог Разлук.

54.  Манул
Вперед!

Тяжелый шаг - пыль над нами ковром.
Мы идем - мы опять куда-то идем.
Вращая землю шагами в подкованных сапогах,
И позабыв от усталости про злость и страх.
Вперед!

Что было, что будет - уже все равно
В памяти все давно отгорело и отцвело.
Считаем шаги до привала словно года.
И слаще любого вина нам стала вода.
Вперед!

За плечами -  рюкзак с моим барахлом.
За спиною  - дорога с умирающим днем.
Где мы встретим завтра рассвет ?
Не знает хромая судьба.
Мы уходим лицом в закат, уходя от самих себя.
Вперед!

55.  Манул

                             "Можешь меня повесить, но и с петлей на шее
             я буду говорить - ОТНЫНЕ СЛОВО СОЛДАТА - НЕ ЗОЛОТОЕ СЛОВО!"
                           Шарль де Костер. "Легенда о Тиле Уленшпигеле".

Ржавеет добрая сталь,
Чернеет - серебро.
А золото - неярко, неброско, 
Но словно вечно оно.
 И слово солдата - золотое слово.
На стали - клянутся рыцари, 
Священники - на серебре.
Крестьянин - клянется на камне, 
Купец - на своей мошне.
 Но слово солдата - золотое слово.
Из стали - меч откован,
Из бронзы - откован доспех.
Тело солдата - из костей и мяса,
А в мыслях - плотский грех.
 Но слово солдата - золотое слово.
 Навеки веков, во все времена,
 На любой стороне, мир - или война, 
 Но честное слово солдата - золотое слово...


56.  Силуэт мифа. Виталий Павлюк


Вся тишина, которой ночью
Способна одарить природа,
И та способность к озаренью,
Что лишь безмолвию подвластна, 
Пересекутся запоздало
В усталом сердце пилигрима,
И узник камерной свободы
Опять воскреснет из живых.

И он войдет во все на свете,
Оставив свет гореть у входа.
И стрелы трепетной молитвы
Проткнут насквозь сердца из камня.
И хоровод привычных песен
На миг замрет в оцепененьи
И снова загремит цепями
В зеркальных лабиринтах сна.

Но сколько б ни было 
оттенков Закатных красок, ни на йоту
Себя не сыщет на чужбине
Печальный рыцарь отчужденья.
И в грохотаньи карнавала
Настанет час, когда решит он 
Остановить часы на время,
Чтоб вновь услышать ритм времен.

И в повторенном сновиденьи
Сияющие василиски
Ему откроют тайну счастья
Быть заповедником печали.
Отверженно и отрешенно,
Он примет смерть, как подаянье, 
И целый мир войдет всей мощью
В свою раздробленную часть... 



57. Прощание в лесу. Воскресение. Виталий Павлюк


Как шорох листьев - если шорох листьев
Уж подвернулся в качестве сравненья,
Поскольку это схоже с чем угодно,
Ведь бесконечна глубина рисунка
Любой материи, - так вот, как листьев трепет,
Как шепот их, звучало то движенье,

То сотрясенье воздуха немое
В душе его, когда под струи света
Попал он после долгого броженья
В потемках. Лес рыдал, и эти струи
На Странника лились, как два потока
Горячих слез осенних, листопадных.

И Странник произнес, промолвил слово.
Оно, осуществляя акт прощанья,
Застыло на короткое мгновенье,
Как будто собиралось влиться в кроны
Деревьев, что и были адресатом, -
Как будто собиралось раствориться

В тревожном шевелении. Но, вместо
Означенного саморастворенья
В листве, волна вобрала суть 
обьекта, Ее же породившего, и форма
Осознанного волепроявленья
Внезапно озарилась содержаньем.

Внезапно, отразившись в древних сагах,
Заклятье сфокусировалось светом,
Тем ярче становившимся, чем дальше,
Незримей обращался дерзкий инок,
Позволивший себе нарушить вето,
О коем даже знать, и то опасно.

О коем чтобы помнить, сам, как знанье,
Прозрачным быть обязан. Канул Странник,
Но вместо унесенного лучами
Раскольника духовного сиротства
В разверзшуюся трещину разряда
Проник и появился Человек.

Звон сабель на дуэли, звон бокалов,
Звон тройки колокольчика, шум листьев,
Шум моря, проникающий под своды
Души за полмгновенья до заката, -
То отзвуки созвучий, многократно
Ослабленных сознаньем. В той же мере,

В которой кровь заката - слабый отблеск
Иной, лишь в снах являемой палитры,
Мы слышим то, что слышится, и верим,
Что слышим. Но узнать себя не можем
Ни в блике, ни в раскате, ни во тьме,
Ни в свете, преисполненном потемок.

Но в Человеке - каждая травинка
Нашла свое живое отраженье.
В том заживо рожденном Человеке
Все травы, все стволы, все струи света,
Увидели, как в зеркале, и лица,
И души, и награды, и - труды.

Из плазмы неразреженной печали,
Из сгустков нерассеянного света,
Из грома нерастраченных наречий,
Из ощущений, не обремененных
Рассудочностью, - вышло, выжглось Слово,
Которое - в начале. Слово стало

Огнем печали, громом, сгустком света,
Прикосновеньем Света. Ч-е-л-о-в-е-к 
Вместил в себя семь символов творенья.
Он, сам себя не в силах описать,
Свой лик искал в зеркальном отраженьи
Себя, и в мирозданьи видел - жизнь.

Но призрак - если только это - призрак,
А мы - живые плоти привиденья -
Считаемся непризраками - в общем,
Рожденный в том лесу во время оно
Душою обратился к силам сказок
И пилигрима дерзкого вернул. 

 
Кто стонет, ждет, молчит, не верит мифам,
Кто смешивать боится чай и сахар,
Кто смешивать боится дождь и ветер,
Как будто дождь и ветер существуют
Отдельно, - тот бы встречи не увидел.
Деревьям же бояться, право, нечем.

Деревьям же открылось и вдохнуло
В них новость об отринутом сиротстве
Слияние безликого с великим.
Как узник, ставши клеткой, уж свободен,
Так Странник осознал, что он добрался
До цели путешествия. Он вытер

Росу с лица о холст своей рубашки.
Он скинул размягченные сандали.
И снова задрожал эфир Вселенной,
И новый собеседник, вынув посох,
Промолвил: "Я Прощай твое услышал.
Но здесь я, и ответ мой - Никогда!"

58.  Страна Цитадимея. Виталий Павлюк


А не пролиться ли мне дождем
на вас? 
Сухая земля просит, чего же мне ждать
еще? 
Жаркие лица замкнулись в цикле
тепла.
Господи, я жалею, и жалю, и молния сжата
в руке,
и бьет своего
творца. 

Братья, вы как муравьи, - нормы, норы, нарывы,
норовы. 
Сегодняшний день испаряется в завтрашний дым -
зорро. 

Крен корабля - до-ре-ми-ля.
Вой айкидо - ля-ми-ре-до. 
Стены покрыты эмульсионной краской -  
если прольюсь, я буду для вас новой Пасхой,

праздником обретения 
утраченного психоподобия.
Суть моя 
спит за стеной ваших утрат.
Звезда
искрится в небе над морем моей
влаги.
И я ее скрыл. - Зачем?
Зачем она вам? 

Куда же лететь от вас, дети, дебри,
яхты на якоре? 
Вязкой привязанности оброк обрек
на службу. 

Но если я - ясли,
то пища - свыше,
и то, в чем погрязли
мыши, - днище 
какого-то судна
миропониточно голорубашнутого 
аббракадоброго ветреноподданного
Державы Света. 

Но если я - яд,
то мир - это а) ад,
пристанище б) бед,
ристалище в) вен. 

Акрополь окропили архаичной окрошкой, 
слепой дождь застит глаза, и все -
на круги...     
Мечтали о месте под солнцем, но мекка
у каждого, как у кометы хвост, 
своя. 

До-ре-ми-ля,
у подзащитных - скамья.
У подсудимых - закон,
ля-ми-ре-до - обертон. 

А не принять ли мне форму вас,
фона города? 
Что, если слиться, влиться в лица
ваши, 
в ту ипостась,
что краже под стать,
но оттого - лишь краше?

Оберегу, как могу, вас от себя,
веера веры.
Листья, которые просят дождя, 
просят ствола,
просят проса твоего, 
Господи,
и я им судья - за что? 

Из каналов алкающих, капилляров
кала, окалины вечных щитов
сочится чей-то секрет - это ли
конкуренция? 
Вредные примеси - замеси да вынеси.
Прозрачно, как мозг. 

...Комок моей облачности 
тает, как плач. Оскомина -
это тоже состояние.      
В раздумьи стоять - то и дело снесет
в ночь.
Где темные, пятятся пятна
в патовой пляске,
и вряд ли терпения хватит
терпкой ватой
сохнуть над промыслом туч. 
Ave...  



59.  Выработка символики. Виталий Павлюк


...Здесь, на Большой Земле с ее солнцем,
На Большой Земле с ее райскими яблоками 
В собственном соку, на Земле Отцов,
Я, недоспавший и переевший 
Растворенный рыцарь, любивший столько,
Что сомнительна подлинность;
Я ставлю на твердь и выигрываю
Твердь; но когда даже Солнце
Неумолимо клонит ко сну,
Я знаю, оно заснет за пределами;
И я тоже хочу за пределы 
Большой Земли Отцов.
Хотя вместе с Солнцем спать
Слишком тепло,

Но я мечтаю о Малой Земле, где не хочется
Спать, есть, ставить, твердить, недолюбливать;
Где из всех обитателей есть только трое:
Ты, твое зеркало и твое отраженье;
Мечтаю о Малой Земле с ее пальмами,
На которых растут сосульки грехов;
И их надо не есть, а кидать за пазуху,
Пока хватит места; Земле Детей Жизни
Во всех ее вольностях;
И еще одно, главное свойство Малой Земли:
Чтобы попасть на нее,
Надо о ней непрерывно думать 
Восемь минут.

Там, в снежных лавах Малой Земли, на льдинах,
Я, не-любивший так крепко, что нет ни сомнения,
Ни оправдания, в теплых сугробах,
Сваленный вместе с мягкими бликами,
Словно подстилка спящей звезде; я согрею,
Я опою, одурманю, окутаю заревом заживо,
Сомну, расплющу, в дым распластаю свой прах;
Но минет восемь минут (со стороны - бесконечность);
Сбросив мантию из романтики и проломив
Кору укоризны, я вернусь
На замечательный Материк Своей Родины;
И путь будет прост.

И правда, идти так недолго, если с попутчиком;
Я выгляну вместо него, и, проснувшись, Большая Земля Отцов
Узнает меня как еще один повод любить 
Без повода; эту причуду
Полностью мог бы понять лишь Строитель Моста Рассвета.
Но ему - невдомек, и ему - недосуг: мало ль кто
Еще возомнит себя светлым настолько, чтобы успеть? 
............... 
На Маленьком Острове столько свободы, что и не снилось
Малой Земле; если заметить, что берег замкнут,
То можно и вброд.

1-10
11-20
21-30
31-40
41-50
51-60